Там, где валяются мужчины
Там, где валяются мужчины
Когда чаша терпения переполнилась, на бумагу пролилось следующее:
Рожайте, женщины, от русских
Парней, пока они «в седле»,
Пока под ними мост не рухнул
На покачнувшейся земле,
Пока они горды, не пьяны,
Не выселены за дебош,
Пока их речи не обманны,
И каждый чем-нибудь хорош…
Душа, из недр которой исторгся этот крик, вроде бы не склонна ни к иронии, ни к гротеску, ни даже к чрезмерной открытости; о любовных муках здесь говорится глухо и намеками: любовь не удалась… любовь ушла… любви не будет… был любимый – отняли… И уж на краю терпения: «Где мамы – мадонны, там папы – подонки…»
От конкретного «подонка» не так просто перейти к общей оценке ситуации: к тому, что «в мире черным-черно», – это ж через сколько реальных пьяных тел надо переступить – ни в один тёмный подъезд не войдешь – валяются. А упёрта душа в эти груды, потому что так же бездыханно и невменяемо лежит Родина… нет, горше, страшнее: «всё то, что Родиной звалось». Всё это рассыпалось, расшатано врагами, всё вокруг чужое, Русью не пахнет, дочь – финка, хотя и плачет по-русски, родня разбросана от Сингапура до Парижа; денег нет, доли нет… ну, а раз так, тогда и детей не надо.
«Не надо на Руси детей! Не надо!»
Край отчаяния.
«За грех какой её Господь оставил?» – спрошено про родную землю, и это, конечно, главный вопрос, сокрытый за любовными терзаниями. Ибо пока бесстыжие «актеры», с которых «сняты маски», состязаются в том, кто больше солжет «с экрана» и «больше выльет грязи на народ», – сам народ, в составе которого несомненно числит себя данная поэтическая душа, тоже ведь пытается разобраться в своей судьбе.
«В своей судьбе запутался народ»…
Интересно. Так, может, вовсе и не в том причина, что мужики врут с экрана или валяются по подъездам… Впрочем, через этих мы переступили, а от тех в гневе отвергнулись, – а грех-то заложен в самом истоке этих горьких rendez-vous?
И не побежит однокурсник вдогонку
На бой за любовь и за дуру-девчонку,
А впрочем, не дуру, а умную даже,
Которая знает, что всё – на продажу.
Позвольте. Он, дурак, не побежит, ладно. Но ведь и она, умная, смирилась с тем, что её должны купить! Что её берут «на рынок, на экспорт для жёлтых и черных»! И она на это «шоу», на этот «пир» – согласна!
Или ждет: «Но, может, найдется тот», кто «вернет мне – дом, Родину, солнце»…
Говорят, по русской традиции женщина и должна стоять вот так, молча, и ждать своей участи кротко и пригорюнившись.
Некрасов, правда, описывал и другие варианты.
Ну, тогда не удивляйся и жди, как «судьба выберет за тебя твои дни», как мужики выпадут из седел в вытрезвители, и как Родина рассыплется в прах.
Бабье сердце – последний наш бастион, и если уж там капитуляция, то конец света близок.
Да что-то не верится.
Костерит она в подъезде за милую душу, но – стихами. А на финише этого семиэтажного марафона (я имею ввиду, конечно, лестницу) выдыхает следующие строки:
Там, где валяются мужчины,
У женщин
Должны отрасти крылья.
Свидетельствует Елена Сойни. Сборник стихов «И найдется ветвь». Петрозаводск.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.