2

2

Погода на Таманском полуострове наладилась, дороги подсохли. Передышка для немцев закончилась. 56-я армия, несколько продвинувшись вперед, отбив все контратаки немцев, закрепилась на достигнутых рубежах. В войсках началась подготовка к штурму станицы Крымской – важного узла обороны противника.

Получив передышку на центральном участке фронта, немцы решили поправить свои дела на южном фланге – у Новороссийска. Здесь, почти у самого города, на крохотном клочке земли – мысе Мысхако, уже довольно продолжительное время геройски сражался десант советской морской пехоты под командованием капитана третьего ранга Цезаря Куникова. Для гитлеровцев этот десант был как нож у горла, и теперь они решили во что бы то ни стало сбросить моряков в воду. Одновременно они перешли в наступление и на других участках фронта под Новороссийском.

С обеих сторон по всей линии фронта на Тамани были задействованы крупные авиационные соединения.

16-му гвардейскому истребительному полку из штаба дивизии поступил приказ прикрывать наши наземные части с воздуха.

На аэродроме стоял неутихающий гул моторов. Четверки и шестерки истребителей из двух полков 216-й авиационной дивизии, одна за другой, отправлялись в район Крымской. Как обычно, командир полка Исаев стоял в окружении летчиков около штабной землянки и объявлял задания.

– Науменко! Поведете четверку, – слышался его негромкий голос.

– Есть!

Покрышкин выразительно посмотрел на Науменко: проси больше! Врага легче бить крупной группой. Но Науменко ждет: кого командир полка отправит вслед за ним.

– Покрышкин! Поведете четверку. Ведущий второй пары – Крюков.

Науменко довольно улыбается: вслед за ним пойдет опытная четверка, в случае чего помогут и, может, удастся отбиться от «худых», которые наверняка их встретят над передним краем.

– Есть! – ответил Покрышкин.

– Взлет через полчаса после Науменко, – сухо уточнил Исаев. – Пойдете для наращивания сил.

– Для какого наращивания? – невольно вырвалось у Покрышкина. – Пока я появлюсь над полем боя, немцы сожрут четверку Науменко. Надо сразу идти восьмеркой!

Глаза Исаева налились непроницаемой чернотой.

– Вы поняли свою задачу?! Выполняйте!

– Есть, товарищ командир!

Все задания розданы, летчики направились к своим машинам. Оставшись у стола один, Исаев рассеянно смотрел в сторону летной полосы, где один за другим резво начали взлетать истребители. С некоторой задержкой до землянки доходил грозный рев их моторов.

«Черт бы побрал этого Покрышкина, – со злостью думал командир полка. – Все у него не слава богу! По своей воле, что ли, я посылаю эти группы. Приказ штаба дивизии – на передовой дежурство должно осуществляться непрерывно! А как его выполнить, если не хватает самолетов? Восьмерку ему подай… Это проклятое руководство полетами изматывает хуже, чем воздушный бой, в котором он участвует, а тут еще куча хозяйственных, административных и партийно-политических дел.

Голова кругом идет, не знаешь за что хвататься! А ему, видишь ли, восьмерку подай. Попробовал бы, что это за хлеб – командовать полком, тогда, может, разговаривал бы по-другому!»

А Саша, раздосадованный, в этот момент подходил к своему самолету. «Ушел бы этот черт поскорее в землянку, – думал он. – Если он не зафиксирует время вылета Науменко, я смогу подняться в воздух пораньше и помочь ему».

Он надел парашют, поднялся в кабину. Взглянул на часы – прошло только десять минут. Ждать было невмоготу, руки сами приступили к запуску мотора: открыл вентиль подачи топлива, перевел сектор газа на одну треть, включил зажигание. Послышался ровный свистящий гул. Мотор заработал, можно прибавить обороты. Взгляд на приборы – давление масла, уровень топлива, зарядка аккумулятора – чуть подрагивая, стрелки показывали норму. Махнул рукой Чувашкину – порядок. Привязные ремни на месте, обороты мотору, и «кобра», мягко покачиваясь на кочках, пошла на взлет. Рация, прицел – все включено. Можно снимать оружие с предохранителя.

– Взлетаем! – подал он команду своей четверке и подумал: «Представляю, что там сейчас делается, над этой самой Крымской. А что может представить себе Исаев, если он ни разу не ходил с летчиками на боевое задание? Только и знает, что посылать людей в огонь, да приказывать… именем Родины».

В воздухе отметил: взлетели на двадцать минут раньше. В наушниках уже слышались возбужденные голоса. Вот голос Науменко: «Иду в атаку… Не растягиваться! Над нами восьмерка «мессеров».

Покрышкин доложил «Тигру» о своем подходе. Борманов тут же навел его на девятку «юнкерсов», которые уже ложились на боевой курс. Окрашенные в зеленый цвет, они терялись на фоне земли.

– «Юнкерсы»! Атакуем снизу!

Четверка пошла в пике. Стрелки бомбардировщиков тут же ощетинились пулеметными трассами. Выровняв машины, четверка «кобр» зашла сзади и снизу, с мертвой зоны. Теперь стрелки были неопасны. Первой в «юнкере» всадила пушечную очередь «тринадцатая». Бомдардировщик задымил.

– Сзади «мессеры»! – тревожно сообщил ведомый Федоров.

Саша оглянулся: четверка «мессеров» уже зависла над ними и посылала огненные трассы. Последняя очередь в «юнкерс», резкий рывок в сторону, крутой вираж, и атака «мессеров», которые навалились на Федорова.

К четверке «Ме-109» подошла помощь, и их стало уже больше десятка. Приходится вертеться, и о том, чтобы прорваться к «юнкерсам», не могло быть и речи. «Ошибся, – мелькнуло в голове, – не так надо было начинать!» «Юнкерсы» шли волна за волной. На аэродром вернулись злые, как собаки. И хотя летчики радовались, что вырвались живыми из пекла, на душе было муторно – не смогли прикрыть наши войска от удара бомбардировщиков.

– Где Науменко? – спросил Покрышкин, проходя мимо стоянки второй эскадрильи.

– Сбили… – удрученно ответил техник.

«Ну как сейчас разговаривать с Исаевым! – У Саши все кипело внутри. – Какого летчика сбили – Науменко! Сколько успешных боев мы с ним провели в сорок втором и уже здесь, на Кубани! Нет, так дальше воевать нельзя!»

Еще издали он заметил, что Исаев разговаривает с каким-то офицером. Оказалось – это генерал-майор Науменко, командующий воздушной армией, в которую входил Сашин полк, по делам приехал в Поповическую.

Покрышкин коротко доложил командиру полка о результатах вылета, умолчав о наболевшем, – что толку говорить, когда генерал и сам знает о малочисленности наших групп. Самолетов не хватало, вот и приходилось непрерывным патрулированием малыми группами пытаться защитить пехоту.

– Покрышкин, ты почему такой злой? – спросил генерал. Взяв Сашу под локоть, он пригласил его пройтись.

– Нельзя так воевать, товарищ генерал! – в сердцах воскликнул Александр. Все наболевшее наконец вырвалось наружу.

– Чем недоволен, говори!

– А тем, что до сих пор мы пытаемся бить врага растопыренными пальцами. Это же не сорок первый год, товарищ генерал, а сорок третий. У нас позади Сталинград!

– Как же, по-твоему, надо бить?

– Кулаком! Только кулаком и точно в челюсть! Например, разве мы не можем посылать на перехват «юнкерсов» большую группу истребителей и встречать их еще там, за линией фронта? Что мы, как шмели, жужжим только над передним краем? И много ли может сделать четверка?

– Не горячись, расскажи подробнее, – попросил Науменко.

Что ни говори, а внимание начальства всегда трогает, особенно когда командир полка смотрит волком. Саша подробно стал излагать свои соображения: что немцы для расчистки неба перед приходом бомбардировщиков посылают до двадцати истребителей, а группы сопровождения бомбардировщиков еще больше. А что противопоставляет им наша сторона? Сменяющие друг друга четверки? В результате гибнут летчики, и какие! Вот сегодня потеряли опытного Науменко. Чтобы нанести врагу максимальный урон, мы тоже должны действовать большими группами. Не хватает самолетов, давайте удвоим число вылетов, усилим разведку, радиоперехват, чтобы раньше узнавать о подходе бомбардировщиков.

Генерал слушал его внимательно.

– Ну что же, Покрышкин, спасибо за откровенный разговор. Мысли у тебя хорошие. Командование подумает над твоими предложениями.

На этом и расстались. Генерал также остановил Фадеева, побеседовал и с ним.

«Надо искать новые тактические приемы, – решил про себя Александр. – Пока командование будет думать, мы будем по-прежнему летать мелкими группами».

И все-таки ему было приятно. Тот факт, что командующий воздушной армией вот так, запросто, по-товарищески, побеседовал с командиром эскадрильи, узнал, какие вопросы волнуют летчиков, чрезвычайно обрадовал и обнадежил его.

Генерал Науменко отделался, как говорят, общими фразами. Он не мог, просто не имел права, рассказать этому симпатичному ему капитану, что на Северо-Кавказский фронт в ближайшие дни ожидается прибытие представителей Ставки Верховного Главнокомандования во главе с маршалом Жуковым и командующим ВВС Новиковым, что из резерва Ставки ВГК на фронт планируется срочно перебросить три авиационных корпуса и одну отдельную истребительную авиадивизию, что командованием разрабатывается план оказания мощной поддержки сухопутным силам и завоевания оперативного господства в воздухе.

Это были совершенно секретные сведения, поэтому и был генерал так скуп на обещания.

А в полку пока все оставалось по-прежнему.

Утром, 16 апреля, Исаев, как обычно, объявил четверки и поставил боевую задачу – патрулирование в районе Крымской.

На этот раз Покрышкин сразу же предупредил ведущего второй пары Речкалова о том, что они будут встречать бомбардировщиков не над Крымской, как они это делали обычно, а на подходе, то есть над морем.

Речкалов удивленно посмотрел на командира, но ничего не сказал. Он прекрасно понимал, что вести бой над вражеской территорией гораздо опаснее, чем над своей, как и то, что внезапное нападение на дальних подступах могло принести гораздо больший успех.

Они увидели их на фоне облаков – несколько девяток «Ю-87», «лапотников», как их еще называли летчики. Одномоторные пикирующие бомбардировщики с неубирающимися шасси с обтекателями, похожими на ноги, обутые в лапти. Пушки у них располагались спереди, а пулемет, которым управлял стрелок, мог стрелять только вверх, поэтому наши летчики старались атаковать их снизу.

«Юнкерсы» летели без прикрытия, как на параде. «Мессершмитты», очевидно, проскочили раньше и искали советских истребителей над передним краем, где они уже привыкли с ними встречаться. А экипажи «Ю-87», уверенные, что в воздухе над своей территорией все спокойно, даже не следили, что делается вокруг.

Первый «юнкерс» буквально напоролся на пушечную трассу и тут же кувыркнулся через крыло вниз. Вслед за ним второй дымным следом обозначил свой последний путь. Ему оказалось достаточно всего нескольких пушечных снарядов. Саша стрелял из пологого пикирования. Находясь вне поля зоны стрелков, двигаясь над бомбардировщиками, он выпустил длинную трасу, на которую немцы по очереди натыкались сами. Вот в прицеле показался следующий… Ярость, жажда кромсать, сбивать всех этих гадов переполняла его… Загорелся третий. Хорошо горят «Ю-87», как спички. Недаром наши летчики любят иметь с ними дело. Саша атаковал и снова атаковал. «Вот вам, сволочи, за Науменко, вот вам за Краснодар», – шептал он, в очередной раз нажимая на гашетки.

Строй «юнкерсов» сломался. Увидев, что машины первой девятки вспыхивают одна за другой, остальные, побросав бомбы куда попало, стали разворачиваться и удирать.

Покрышкин осмотрелся. Речкалов расстреливал «юнкерсы», оставшиеся ниже. Те из бомбардировщиков, которые следовали в конце строя, увидев впереди побоище, повернули назад, Саша принялся было их преследовать, но в воздухе появились «мессершмитты», вызванные по рации разбегающимися бомбардировщиками. Разделившись на две группы, они устремились с двух сторон к Александру, намереваясь взять его в «клещи».

Но не тут-то было. Гриша Речкалов со своим ведомым уже успели выскочить на высоту и сверху, стремительной атакой, ударили по фашистам.

«Молодец, Речкалов, – мысленно похвалил его Покрышкин. – С таким не пропадешь. При его умении взаимодействовать можно не бояться численного превосходства противника».

Две советские пары начали действовать по отработанной методике: лобовая атака, выход горкой на высоту. Пока одна пара внизу, вторая на высоте. Вторая атакует – первая набирает высоту. При этом обе пары постепенно смещались к переднему краю, ближе к своим. А вот и помощь – группа «лаггов», вышедшая на патрулирование.

Теперь можно было выходить из боя и направляться на свой аэродром.

Пока шли домой, Саша с теплым чувством думал о Речкалове. Кажется, что это было совсем недавно, как будто вчера. Довоенный аэродром в Бельцах. К дежурному на старте подошел неброский, среднего роста парень лет двадцати двух, представился – лейтенант Григорий Речкалов, выпускник Пермского авиационного училища, прибыл для прохождения службы, где можно найти командира полка?

Летное искусство Григорию поручили осваивать на «чайке». Через несколько дней, буквально накануне войны, он сел на ней «на живот». Вынужденная посадка произвела на парня столь сильное воздействие, что врачи направили его с нервным расстройством в Одессу на медицинское освидетельствование. Там его признали негодным к летному делу и предложили вернуться обратно в полк для оформления демобилизации. По дороге домой его и застала война.

Прибыв в полк, он сунулся было со своей медицинской справкой к оставшемуся на хозяйстве начальнику штаба Матвееву, но Никандрыч, в сердцах обматерив парня, порвал протянутую бумажку и приказал немедленно сесть на «чайку» и лететь в Бельцы, где со своей эскадрильей сражается комэск Атрашкевич.

Через час Гриша был в воздухе и радовался, как ребенок – как здорово, что начальнику штаба сейчас не до бумажек, что о его болезни забыли и все неожиданно быстро утряслось. А что до встречи с противником, то тут все просто: длинная очередь из ШКАСа по «мессу», потом лобовая атака. «И-16» вверху, на вертикалях, а он на своей маневренной «чайке» будет драться внизу, на виражах и боевых разворотах. Он жаждал подвигов и верил в легкость побед, уверенный в себе и в своем самолете.

Ему действительно повезло, что в том полете он не встретился с «мессершмиттами», которые невооруженную, тихоходную «чайку», пилотируемую молодым, неопытным пилотом, сожрали бы в одно мгновение, как стая волков одинокую овцу.

Едва он приземлился в Бельцах и техники подготовили самолет, как вместе с Атрашкевичем, Фигичевым, Семеновым и другими вылетел на штурмовку немецкой колонны в районе Стефанешт. Вместе со всеми и Гриша бросал бомбы, строчил по немецкой колонне из пулемета.

Всего в этот день он с друзьями совершил шесть боевых вылетов. А вечером они подняли кружки с кислым бессарабским вином за победу, за чудесное Гришино выздоровление.

С каждым днем напряжение борьбы в Молдавии нарастало. Девятая армия, прикрывавшая правое крыло фронта, вела кровопролитные бои с фашистской группировкой, продвигавшейся от Каменец-Подольска к Кодыме и важной узловой станции Слободка. 55-й истребительный полк, такой у 16-го гвардейского раньше был номер, перебросили на аэродром в Котовск. За истекший месяц летчики накопили уже кое-какой боевой опыт, а Речкалов, освоив истребитель «И-16», сбил немецкий бомбардировщик «Ю-88».

Позже, во время напряженных боев на Днестре, Гриша в одном из боев с «мессершмиттами» получил тяжелое ранение в ногу и был эвакуирован в тыл. В госпитале он провалялся восемь месяцев, а когда поднялся, узнал из газет, что Красная Армия отбросила немцев от Москвы, выбила их из Тихвина, вышла на рубеж Северского Донца, освободила Лозовую и Барвенково, врезавшись глубоким клином в тыл гитлеровской группировке, оборонявшейся в Донбассе, заняла позиции на подступах к Таганрогу. Где-то там воевали и его однополчане, но как их найти, он не знал.

Вначале ему удалось попасть в запасной полк, где он освоил «Як-1», но тут опять на ноге открылась рана и его уложили в санчасть. Как только осколки из раны вышли, Гриша, испросив у командира полка отпуск по состоянию здоровья, махнул на юг искать свой полк.

У него не было ни малейшего представления, где он находится: под Лозовой или у Барвенково, на Северском Донце или на Миусе. Он уже на пять дней просрочил свой отпуск и теперь держался подальше от патрулей, способных запросто его задержать и упечь в штрафбат. К счастью, щуплая фигурка с костылем под мышкой ни у кого не вызывала никаких подозрений – мало ли раненых ездило по железным дорогам в то тяжелое время.

Так Гриша добрался до Новочеркасска. И тут ему невероятно повезло. Совершенно случайно он познакомился на вокзале с одним летчиком, поделился с ним своими горестями, и неожиданно тот его обрадовал. Оказалось, что 55-й полк стоит по соседству с его частью, только теперь у него другой номер, 16-й гвардейский. Он прославился на весь фронт своими разведчиками, одна его эскадрилья находится в Нахичевани, а другая в Дарьевке, где-то возле Ровеньков в Донбассе.

Речкалов, не мешкая, взял курс на Нахичевань, и там, на счастье, оказались случайно прилетевшие ветераны – Крюков, Фигичев и сам Покрышкин. Встретили они его так, словно он вернулся с того света, всего измяли в объятиях. А он, косясь на их ордена и шпалы в петлицах гимнастерок, только ворчал: «Гвардейцы! Капитаны!.. Вот бы вас инструкторами в школу первоначального обучения, как меня…»

На радостях крепко выпили спирта, а потом компания сочинила коллективную телеграмму командиру полка: «Прибыл Гриша Речкалов. Сбежал из запасного полка. Немного хромает, но летать может. Умоляет простить и оставить, иначе жизни нет».

Отправили телеграмму и опять выпили. Гриша от слабости и дорожного недоедания сильно захмелел и стал расспрашивать о своих друзьях – Дьяченко, Селивестрове. Летчики неохотно и скупо рассказали об их гибели – в полку установился суровый уговор не тревожить память об ушедших бесполезными разговорами, чтобы не растравлять душу. Любые слова казались фальшивыми, когда речь заходила о мертвых героях. О погибших помнили всегда, они как бы незримо присутствовали среди живых, за них мстили в боях, но вслух говорить об этом… Нет, это не по-солдатски!

Еще несколько дней Речкалов пробыл в Нахичевани, потом поездом поехал в штаб полка. Иванов, опасаясь придирок особистов, встретил его нарочито сурово, влепил пять суток ареста – чтобы отдохнул и отоспался, – а потом отправил его в Дарьевку заниматься разведкой.

Там Гриша за короткий срок сбил четыре немецких самолета, вошел в форму и почувствовал себя в бою уверенно. Здесь, на Кубани, счет сбитых им самолетов увеличился.

Вот наконец и Поповическая. Посадка. Четверка благополучно прибыла домой.

Такие вылеты Покрышкин стал практиковать часто, атакуя противника неожиданно, со стороны солнца, всегда на повышенной скорости, предпочитая свой излюбленный «соколиный удар». Его группы пехота начала узнавать по почерку.

Исаев постоянно менял состав групп, что создавало дополнительные трудности из-за недостаточной слетанности летчиков, но Покрышкин не отступал и каждый вылет использовал для обучения всех пилотов полка своим приемам. В основе его системы лежали скорость, высота, слетанность и надежность пар.

Атакуя бомбардировщики, он предпочитал круто спикировать, выполнить энергичный разворот с большой угловой скоростью, что не позволяло стрелкам вести прицельный огонь из пулеметов, прорваться к флагману и уничтожить его, лишив тем самым группу управления и создав среди экипажей замешательство, а затем уж бить каждый самолет поодиночке.

Когда бой велся с истребителями, он эшелонировал пары по высоте. Покрышкинская «этажерка» стала законом построения боевых порядков сначала летчиков 16-го полка, потом 216-й авиадивизии.

Саша всегда прекрасно стрелял. Умение точно поражать цель он начал оттачивать еще до войны, потом продолжал совершенствоваться во время боевых действий, но особенно эффективной его стрельба стала на Кубани, когда инженер полка Жмудь, по его просьбе, перевел управление всем бортовым оружием на его истребителе на одну гашетку. Идея эта возникла у Покрышкина после того, как выяснилось, что он часто возвращался с боевого задания, не использовав весь боекомплект.

В первом же бою от массированного огня его «кобры» немецкий бомбардировщик «Ю-88», эта мощная, двухмоторная цельнометаллическая машина, буквально развалилась на части в воздухе, а остальные из армады, увидев такое невероятное зрелище, сбросили бомбы куда попало и бросились наутек.

По возвращении летчики 16-го, выяснив в чем дело, тут же бросились к Жмудю с просьбой сделать им такой же перевод. На счастье, об этом новшестве не узнал Исаев, иначе наверняка бы запретил – не положено, нарушение инструкции.

Среди летчиков из других полков пошли разговоры о том, что попасть к Покрышкину в прицел – это конец, разнесет в пух и прах, поскольку он посылает такой шквал огня, что никто не может устоять. Немцы его страшно боятся. Стоит ему появиться в воздухе, как они начинают предупреждать всех, кто в этот момент находится в зоне: «Внимание! Тревога! Покрышкин в воздухе». Опытные сразу прижимаются друг к другу, а молодых стараются не выпускать в воздух. Вот, мол, и нам бы иметь такое вооружение. Оружейники из 16-го, слушая эти разговоры, резонно замечали: «Сначала нужно научиться летать и стрелять, как Покрышкин, а потом думать о том, как воспользоваться его изобретением».

Но то, что немецкие связисты предупреждают своих летчиков о присутствии в воздухе Покрышкина, было сущей правдой. Об этом свидетельствовали материалы разведывательного перехвата переговоров немецких пилотов с землей и между собой.

Под вечер того же дня звену Покрышкина было приказано вылететь под Таганрог и на немецком аэродроме уничтожить советский истребитель «Як-7».

Как выяснилось, группа советских истребителей следовала на фронт, не долетев до Ростова, попала в сплошную облачность, сбилась с курса и, приняв немецкий аэродром за свой, пошла на посадку. Первый «Як» уже приземлился, когда второй при посадке заметил на летном поле автомашину с белым крестом на кузове. Ударив по газам, он взмыл вверх и успел по рации предупредить остальных. Группа прекратила посадку и с набором высоты ушла на свою территорию. А летчик первого самолета попал в плен.

Направляясь в штабную землянку после возвращения из-под Таганрога, Покрышкин обратил внимание на высокого, статного летчика в шлемофоне и кожаной куртке, нервно прохаживающегося неподалеку от входа в землянку. Решив, что это кто-то из начальства прибывающего пополнения, о чем уже знали летчики, Саша незаметно прошмыгнул мимо незнакомца и быстро спустился в землянку.

– Разрешите доложить, товарищ командир, – обратился он к Исаеву. Тот сидел за столом и о чем-то разговаривал с начальником штаба Датским.

– Докладывайте.

– Аэродром осмотрели, но «Яка» там не нашли.

– Хорошо смотрели?

– Лучше не бывает. Обе пары по очереди пикировали, но советского истребителя не обнаружили.

– Успели спрятать, – сокрушенно усмехнулся комполка. – Теперь смотрите в оба. Немцы наверняка попытаются использовать этот самолет против нас.

К предупреждению Исаева Покрышкин отнесся со всей серьезностью – сам когда-то летал на «мессершмиттах» и понимал, что немцы закрашивать звезды не будут.

В задумчивости он неспешно вышел из землянки.

– Покрышкин? – окликнул его высокий летчик.

Только теперь Саша заметил на его галифе генеральские лампасы.

– Так точно, товарищ генерал! – Саша отдал генералу честь.

– Савицкий, – представился тот и протянул Саше руку. – Ну как воюете?

По признакам на его лице, знакомым только летчикам, Саша догадался, что Савицкий только что вернулся с боевого задания, и полет этот, по всей вероятности, прошел не совсем удачно.

Генерал стал расспрашивать о повадках немецких пилотов, о тактике летчиков 16-го гвардейского полка, о боевых делах самого Покрышкина и его однополчан. Их тут же окружили летчики – свои и те, что прибыли на фронт в составе корпуса Савицкого, завязались оживленные разговоры, замелькали руки, как обычно, когда летчики объясняют эволюции самолетов, в общем, начался интересный профессиональный разговор. Генерал Савицкий как-то сразу расположил к себе летчиков из 16-го.

Время пролетело быстро, и пора было прощаться.

– Все, что вы рассказали, очень важно, – на прощание сказал генерал. – Очень важно. Мы обязательно организуем конференцию по тактике современного воздушного боя и пригласим вас, гвардейцев, поделиться опытом с нами. Не возражаете?

– С удовольствием, – ответил за всех Саша.

Савицкий его просто поразил. «Вот это командир, – с восторгом думал он. – Едва прибыл на фронт, а уже побывал в бою. Такой наверняка умеет ценить людей и все то, что они предлагают для победы над врагом. Не то что наш…»

Однако в ближайшие дни конференцию созвать не удалось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.