24-часовая гонка в Ле-Мане

24-часовая гонка в Ле-Мане

Думаю, я поступил честно, только что рассказав вам о некоторых эпизодах своей гоночной карьеры.

Не хочу изображать героев ни из себя, ни из своих товарищей. Этим опасным ремеслом мы занимаемся потому, что сами его себе выбрали. Мы счастливы, когда гоночная страсть овладевает нами до такой степени, что мы жертвуем всем.

Однако, это такая всеобъемлющая страсть, что из-за нее мы становимся неуступчивыми. Страстный меломан, которого при прослушивании Бранденбургских концертов Баха охватывает чистая радость, услышав просто красивую песню, искренне Вам скажет:

«Нет, это – не музыка.»

С нами, гонщиками Гран-при, творится нечто подобное. Мы признаем лишь кольцевые гонки с участием монопостов, оснащенных двигателями с одинаковым рабочим объемом цилиндров, ралли для нас – насмешка, а соревнования спортивных автомобилей, отличающихся по литражу двигателей, привлекают нас лишь наполовину.

Но мы не воротим нос от 24-часовых гонок в Ле-Мане. И на них я хотел бы остановиться поподробнее, учитывая, что в 1957 году гонщики Гран-при, как и автомобили, создававшиеся скорее для гонок, нежели как туристические, потерпели в Ле-Мане фиаско.

В «Феррари» и «Мазерати» думают лишь о гонках. Эти фирмы напоминают коневодческие фермы, на которых разводят лишь чистокровных скакунов. Некоторые из них являются выдающимися… но только на ипподромах, имеющих небольшую длину. А как бы они выглядели на 10-километровой гоночной трассе? Да никак!

Джесси Оуэн был выдающимся бегуном на стометровке, но он никогда бы не превзошел Мимуна или Затопека в марафоне.

В 1957 году в Ле-Мане «Феррари» и «Мазерати» поплатились за свое высокомерие и были сурово наказаны.

В английской фирме «Ягуар» люди осторожнее, поскольку, если бы они были уверены, что могут создать монопосты, превосходящие в гонках Гран-при формулы 1 такие марки, как «Феррари», «Мазерати» и «Вэнуолл», мы вскоре увидели бы их в Реймсе, в Монако или в Монце.

Целью моей книги было познакомить читателей с профессией автогонщика, с профессией Фанхио, Бера, Стирлинга Мосса, Коллинза, Хоторна, Муссо, Виллорези, Фарины и собственно своей – в настоящее время – и Аскари, Нуволари, Караччиолы, Варци, Широна, Соммера, Кастелотти – в те годы, когда их возраст еще позволял им бороться за победы в гонках.

Для нас, гонщиков Гран-при, 24-часовые гонки в Ле-Мане и соревнования спортивных автомобилей вообще не являются гонками в прямом смысле.

В Ле-Мане вы не увидете борьбы колесо в колесо с постоянным и полным использованием всей мощности, когда каждая заметная ошибка может оказаться решающей.

Боюсь, меня могут плохо понять, но между сумасшедшим спринтом от старта до финиша, где гонщики выкладываются на все сто, и гонками на выносливость, где намного важнее терпение и самообладание – огромная разница.

О конструктивных отличиях между монопостами и автомобилями типа «Ле-Ман» я уже говорил. Они отличаются друг от друга, как чистокровный скакун от хорошей подседельной лошади.

Причина отличия заключается в способах, с помощью которых люди стараются решить задачу «больших денег». «Ягуар» – крупное предприятие, для которого победа в Ле-Мане означает миллионные прибыли. Для «Феррари», небольшой фирмы, которой ежегодно удается продавать около пятьдесяти автомобилей, победа в Ле-Мане – прежде всего, вопрос престижа.

После того подавляющего успеха «Ягуар» этими прекрасными автомобилями восхищаются все – и я в том числе. Но, вместе с тем, я не согласен с теми, кто высмеивает «монстров» типа «Феррари» или «Мазерати».

Когда эти монстры находились на трассе, 200 тысяч человек не сходили со своих мест и, затаив дыхание и уставившись глазами на дорогу, ожидали результата. Позже, с началом демонстрации дорожных автомобилей, выставленных на продажу, зрители разошлись по своим делам: одни – спать, другие – хорошо поужинать, третьи – развлечься.

Не хочу, чтобы кто-то подумал, что я пишу так из злобы. Я хочу лишь подчеркнуть, что скоростные гонки и гонки на выносливость вообще нельзя сравнивать друг с другом.

Мимун и Затопек имеют такую же славу, как и Джесси Оуэн… но в сравнении они несопоставимы.

«Ягуар» построили удивительные автомобили… но и «Феррари» с «Мазерати» тоже… только другого типа.

По-моему, было бы неправильно говорить, что «Феррари» и «Мазерати» приехали в Ле-Ман лишь для того, чтобы устроить зрелище только на несколько часов. В 1954 году мне с Гонзалесом повезло, что наш монстр «Феррари» с двигателем, имевшим рабочий объем цилиндров 4,9 литра, выдержал все 24 часа гонки. Тогда победил чистокровный жеребец, но, должен сказать, это было исключением, лишь подтверждающем правило.

Именно поэтому та победа остается одной из самых дорогих моему сердцу. Ведь немногим гонщикам Гран-при удалось выиграть в Ле-Мане. За последние 25 лет в числе победителей славной 24-часовой гонки честь «спринтеров» отстояли лишь Нуволари с Соммером («Альфа Ромео») и Вимилль («Бугатти») – до войны (какие это были асы!), а также Хоторн (правда, за рулем «Ягуар»), Гонзалес и я на «Феррари».

Мы с Гонзалесом можем похвастаться тем, что, благодаря нам, зрители увидели захватывающую гонку. До самого последнего часа мы держали их в напряжении… и в каком напряжении.

Тогда, в 1954 году, вся гонка проходила под сильным ливнем. Благодаря брошенной монете, Гонзалесу достался старт… а я должен был завершать гонку, правда, для этого еще надо было добраться до финиша.

За два часа до конца гонки я сел за руль мощной «Феррари», гордившейся своими двенадцатью цилиндрами. Мы уже имели преимущество в несколько кругов над «Ягуар» Рольта и Хамильтона, когда я почувствовал, как мой двигатель начал осекатся и давать перебои.

Лило как из ведра, и было ясно, что влажность способствовала тому, что зажигание переставало работать или, по крайней мере, работало очень плохо.

Я не решался заехать в боксы, поскольку был уверен, что после выключения зажигания запустить двигатель уже не удастся. Поэтому я продолжал гонку, и из боксов мне показывали, чтобы я прибавил, поскольку «Ягуар» шел на полной скорости и понемногу, но уверенно, сокращал свое отставание.

Пока мотор работал ровно, я не чувствовал дождя, хотя вода уже проникала до моей кожи, несмотря на то, что на мне был непромокаемый комбинезон. Но когда автомобиль стал осекаться, холод и вода по пояс, которую я вынужден был терпеть, начали вызывали у меня страшные муки.

Перебои настолько одолели меня, что за девяносто минут до финиша я шел со скоростью десять километров в час и в один момент уже было подумал, что все потеряно. К счастью, «Феррари» имела двенадцать цилиндров. И в случае отказа одиннадцати из них остается еще двенадцатый, которого хватает для продолжения гонки. Таким образом, я добрался до боксов.

Нервный, вне себя от ярости, я вылез из автомобиля и сказал Уголини: «К черту, этот автомобиль уже ничто не сдвинет с места!"

Последовавшие за этим минуты навсегда останутся в памяти тех, кто в тот день находился в боксах «Феррари» и на трибунах в Ле-Мане.

Пока наши механики лихорадочно старались высушить двигатель, «Ягуар» продолжал гонку и круг за кругом сокращал разрыв.

Рольт с Хамильтоном отставали уже всего на один круг, когда мы попытались стартовать. Я до сих пор вижу лицо Меацци, пытавшегося завести наш автомобиль. Он стоял, согнувшись над двигателем, и я видел, как на его лице набухли вены, как на его шее под кожей пульсировала кровь.

На трибунах воцарилась тишина. Мне говорили, что оттуда был даже слышен хрип стартера, когда Меацци пытался завести двигатель.

На десятый или двенадцатый раз автомобиль, наконец-то, ожил. Мои нервы были настолько напряжены, что я чуть не расплакался от радости. Я стоял в промокшем комбинезоне и трясся от холода и от нервов одновременно … и, подумав, сказал Уголини:

«Пошлите за Гонзалесом, он уже отдохнул и справится лучше меня.»

Тучный Гонзалес, несмотря на свои сто килограммов, вскочил в автомобиль и блестяще стартовал. «Ягуар» отставал уже всего лишь на круг.

Когда «Феррари» снова пронеслась мимо нас на скорости свыше двухсот километров в час, я увидел, как зрители встали и зааплодировали… будто Гонзалес мог их услышать. А когда он пересек финишную черту, толпа пришла в безумство.

Я до сих пор помню круг почета, который я проделал вместе с Гонзалесом и механиками, повисшими на капоте и на задней части автомобиля.

Зрители были рады нашей победе, безумно рады, поскольку это была неожиданная победа «чистокровного скакуна».

Я уже достаточно рассказал о 24-часовых гонках в Ле-Мане. Честно признаться, от того английского триумфа в 1957 году мне было паршиво. Возможно, я похож на глупого шовиниста – ведь я, прежде всего, француз.

Благодаря профессии гонщика я объездил большую часть мира. Если бы вы, как и я, видели, сколько автомобилей «Ягуар» и «Мерседес» колесят по дорогам Северной Америки и, главное, Южной, то вы бы поняли, почему я так сердит оттого, что нет французского конструктора, который засучил бы рукава и, наконец, построил бы автомобиль, способный одержать победу в Ле-Мане.

Потому что именно у нас, в самом сердце Франции, английские, немецкие и итальянские спортивные автомобили своими победами обеспечивают себе достаточную популярность для того, чтобы их предприятия могли работать в полную силу, имея полную книгу заказчиков.

Однажды, вернувшись в Париж, я остановился пообедать в Йоне.

Владелец ресторана узнал меня. Он был любителем автомобилей и просто обожал спортивные автомобили с хорошим темпераментом. А когда он показал мне свой новый «Порше 1600», который ждал восемнадцать месяцев, он выглядел счастливым и грустным одновременно.

– Я предпочел бы французский автомобиль, но у нас таких автомобилей просто нет.

И добавил:

– Вы и сами это знаете. Гоняетесь то Вы на итальянских автомобилях.

А что делается в Америке? Как такое возможно, что Америка не имеет гоночных монопостов, которые могли бы блистать в гонках Гран-при?

Действительность такова, что Америка понимает гонки не так, как их понимаем мы. Для них это прежде всего зрелище: кажется, они придерживаются принципа прямой и очень быстрой езды.

Например, трасса в Индианаполисе представляет собой большой овал со скоростными поворотами, которые можно проходить, лишь немного снимая ногу с педали «газа». С самого старта автомобили идут на полной скорости, и нога практически не снимается с педали «газа». Американские гонщики очень искусны и, главное, очень отважны… но если бы победителю гонки в Индианаполисе потребовалось пройти шпильку за рулем «Феррари», он чувствовал бы себя так же неуверенно, как и любой новичок. Эти гонки нельзя сравнивать. Мне просто хотелось бы, чтобы американцы когда-нибудь начали делать автомобили, подобные нашим… можно было бы устраивать потрясающие сражения!

Я очень мало говорил о 1000-мильных гонках. Как и 24-часовые гонки в Ле-Мане, они пользуются большой популярностью, но, к сожалению, несколько кровавой.

Я не являюсь большим поклонником 1000-мильной гонки, которая проводится по 1600-километровому маршруту по пути из Брешии через Пескару, Рим, Флоренцию, Болонью и назад в Брешию, по двум причинам.

Прежде всего, она проводится по дорогам общего пользования, вдоль которых толпятся тысячи зрителей, которые из-за своей недисциплинированности представляют угрозу для гонщиков и самих себя, поскольку дороги недостаточно огорожены. Доказательством является смертельная авария Портаго в 1957 году, в которой он на своей «Феррари» смел девять человек.

Во-вторых, исключительно из спортивных соображений, поскольку итальянцы всегда имеют явное преимущество. Они знают всю 1600-километровую дистанцию наизусть, иностранец же должен провести в этой стране целый месяц, чтобы нивелировать преимущество итальянцев… а это практически невозможно, единственный подобный случай произошел с англичанином Стирлингом Моссом, который выиграл эту гонку в 1955 году, используя финансовые возможности «Мерседес», которые позволили ему в течение целой недели тренироваться на этих дорогах.

Если бы кто-нибудь завтра организовал 1000-мильную гонку по маршруту Париж-Ним-Париж, я бы с радостью принял бы предложение «Феррари»… и только изрядная доля невезения могла бы стать причиной того, что я закончил бы гонку далеко позади победителя.

В любом случае, все свидетельствует о том, что тысячемильные гонки уже не будут проводиться в своем классическом виде, поскольку они слишком опасны и слишком кровавы. По этой же причине в календаре крупных международных соревнований больше нет прославленных панамериканских гонок, проводившихся по дорогам через всю Мексику.