Бусинка сорок шестая – Последний девственник
Бусинка сорок шестая – Последний девственник
худ. Герберт Дрейпер. Сирены и Одиссей
Долгое время образцом супружеской верности была для меня чета святых князей Петра и Февронии Муромских, являющихся идеальным примером в христианском православии.
Пока я не познакомился с Андрюшей из Минска.
Мне, в ещё совсем недалёком прошлом – типичному среднестатистическому кобелю, не упускающему из виду ни одной юбки, невероятно сложно было предположить, что по этой же самой грешной земле могут ходить ангелоподобные существа.
Однако, за тридцать лет, что мы знакомы с Андреем, мне пришлось прийти к парадоксальному факту: существуют-таки, оказывается, подобные люди в наше время. И один из них – мой друг. Глаза мои тому свидетели, сердце знает, а ум отказывает поверить в очевидное. Ну, хоть ты тресни!
Однажды, я не вытерпел и решил, во что бы то ни стало выудить из приятеля чистосердечное признание, дабы вывести его на «чистую воду».
– Андрюша, – устало произнёс я, наконец, после получасовой пытки, закончившейся, как и следовало ожидать, безрезультатно, – ну признайся честно: неужели ты ни разу в жизни не изменял своей Наташе? Неужели ни одна баба не пыталась тебя соблазнить? Ну, сознайся?
– Было, – не поверил я своим ушам, – было однажды. Одна наша знакомая под каким-то предлогом затащила меня к себе и, едва мы переступили порог её квартиры, скинула с себя всё и…
– И?! – не утерпел я, помогая другу.
– И… в общем, завалила она меня на диван.
– Ну-ну? А ты? – с надеждой в голосе и в явном предвкушении приготовился было я послушать сладостную историю грехопадения. – Надеюсь, ты нас не подкачал?
– Видел бы ты, как я из-под неё выкарабкивался – убил окончательно меня товарищ. – Первым делом, прибежал домой и во всём чистосердечно признался своей Наташеньке:
– Мать! Меня только что, чуть не изнасиловали! Но мне удалось сохранить девственность и улизнуть.
– Боже, какой позор! – сгорая от стыда, театрально воздела свои руки к небу Наташа. – И что теперь люди подумают обо мне?! Что скажут о нашей семье?!
Точка в этом вопросе была поставлена очень скоро и окончательно, после чего я искренне проникнулся к товарищу глубоким уважением, мысленно закрепив над его головой нимб и занеся его имя в книгу святых. Может быть и мне зачтётся и простится хотя бы потому, что я знал его, ходил рядом и даже здоровался с ним за руку.
– Скажи мне, Андрей – пристал я вновь к нему, с трудом переваривая и осмысливая для себя его элементарную порядочность, – только честно: что бы произошло такого особенного, если бы ты, вдруг, взял, да изменил Наташе с другой женщиной?
Как всегда, я приготовился к привычной реакции: сейчас прозвучит его очередная оригинальная шутка или острОта. Однако, на удивление, мой приятель впал в некоторую задумчивость, после чего, медленно поднял голову и, доверчиво глянув мне прямо в глаза, совершенно серьёзно и тихо произнёс:
– Я бы, наверное, покончил с собой…
***
Когда-то, будучи в Бухаре, Андрюша устало заявит мне:
– Что ты водишь меня по этим дурацким ресторанам и кабакам, которых и у нас ничуть не меньше! Не за этим я сюда приехал. Ты мне покажи всего три вещи: это – ишак, кишлак и бухарскую свадьбу!
Показал…
Теперь, когда я, волею случая, окажусь в России, наши роли поменяются. Единственными гостями на нашей свадьбе со стороны «жениха», окажутся мои друзья – Володя и Андрей.
– С «кишлаком» ты уже немного ознакомился – приободрит меня Андрюша, сводив на экскурсию в Эрмитаж и Русский Музей – В нашей свадьбе, также успел принять самое активное участие, причём, в качестве одного из самых главных персонажей. Ну, а с «ишаками» ты ещё успеешь встретиться. Тут их тоже хватает. Правда, мы их называем, просто, ослами…
***
Обладая безграничной фантазией и грамотно поставленной речью, мой друг, порой, так умеет приукрашивать известные нам обоим факты, что я просто диву даюсь.
– Андрей! Ну, зачем ты обманываешь?!
– Голибушка. дорогой! Я не обманываю, а вру исключительно, в целях наиболее художественного отображения действительности. А это – согласись – разные вещи!
***
– Как? Да ты совсем «ку-ку»?! – поражается моей безграмотности товарищ, когда мы, сидя в очередной раз на кухне, обсуждаем с ним сложившееся экономическое положение в стране. Уперев локоть в стол, и направив свою руку в потолок, Андрей мне доходчиво демонстрирует: – У России сейчас вектор во! Понимаешь?!
Зная, что спорить с ним бесполезно, я благоразумно замолкаю.
Вскоре, после обеда, принимаем решение, прогуляться по Невскому. Андрей любит Петербург и считает его своим родным. Здесь, на углу Мойки и Невского, совсем рядом с бывшей кондитерской Вольфа и Беранже, прошли его самые счастливые годы. Он помнит, как домашние посылали его – 9-летнего – в Елисеевский гастроном, прикупить чего-либо вкусненького к столу. И вообще, как оказалось, многое чего помнит…
Из разрозненных и скупых воспоминаний товарища, я пытаюсь склеить и воссоздать картину послевоенного Ленинграда середины XX века. Маленькая комнатка на четвёртом этаже, с окнами во двор-колодец, в которой умудрялось жить небольшое семейство: бабушка, мама, дядюшка и сам Андрюша. К комнате примыкала то ли прихожая, то ли ещё одна крохотная комнатушка, которую прозвали предбанником. Тут, на бабушкином сундучке и спал мой герой. Мама с бабушкой устраивались на кровати, а дядюшка на диване. По Андрюшиным ощущению и восприятию, это считается нормальным явлением, и даже в чем-то приятным, хотя по нынешним представлениям в это трудно поверить. Квартира коммунальная на шесть семей. Кран с холодной водой на кухне. Сортир. Ни ванны, ни душа.
Как у любого порядочного петербуржца, у пятилетнего Андрюши также имелась своя пассия, которую звали Танечка. Ну, совсем как в «Евгении Онегине»: «Итак, она звалась Татьяной…". Впрочем, если учесть, что их бабушек связывала многолетняя дружба, уходящая своими корнями в дореволюционную Россию, то ничего странного в этом нет. Танечка, с мамой и бабушкой проживали неподалёку, на улице Салтыкова-Щедрина. По выходным дням, бабушки имели обыкновение прогуливать своих внуков в Летнем Саду. Танина бабушка – Зоя Павловна – была типичной питерской старушкой. Сухонькая, в очках, с очень интеллигентным лицом, в шляпке ХIХ века и в изящном платье с какими-то рюшечками.
– Ума не приложу: как вообще наши бабушки могли так стильно и красиво одеваться?! – поражается мой друг, припоминая те далёкие, теперь, времена – Когда купить что-либо приличное практически было невозможно. Правда, бабушка постоянно что-то перешивала… Она любила давать своим нарядам различные прозвища в соответствии с моментом, когда впервые одевала. Помню первый приезд Клиберна в Питер. Бабушка, как и все интеллигентные дамы, конечно же, была на концерте. И платье, которое она перешила к этому торжеству, получило прозвище «Ван Клиберн».
Андрюшину бабушку звали Алиной Гавриловной, хотя отца её звали Габриэль, он был полковник царской армии. Как правило, согласно католической польской традиции, в этих семьях давали по два имени, однако, поскольку бабушка была самой любимой в семье, то получила три – Алина, Станислава, Беатриче.
Этих милых и обаятельных старушек сближало многое: дореволюционное детство, общие интересы, наконец, одинаковые воспоминания. Достаточно упомянуть, что обе они учились в Институте благородных девиц. И вот, спустя полвека, сидя на скамейке и нежась под лучами бледного северного солнца, они предаются своим далёким воспоминаниям.
– А помните, Алина Габриэльевна, как к нам в институт приехала великая княгиня Ольга Александровна? Нам ещё по этому поводу дали маленькие наручные часы и всех одели в черные шёлковые платья…
– Ну, как же, дорогая Зоя Павловна, конечно помню. А помните, как нас неделю до этого заставляли учить любимую песенку княгини на французском языке, а мы потом переделали её:
«Je vous aime, Je vous adore… («Же вуз ем, жевус адор»),
Живо за ноги и – об забор»…
Бабушка переживёт не только княгинь, первую мировую, большевистский переворот, но и блокаду. А к концу 80-х годов прошлого века, её не станет. Андрей очень сожалеет о том, что мало интересовался… мало расспрашивал… Эх, да что теперь говорить…
Пройдя Большую Конюшенную и оставив позади себя знаменитый Дом Мертенса, мы подходим к Казанскому собору. Здесь всё до боли знакомо и близко: каждый дом, каждый закоулочек. И с каждым из них связана своя история.
Мы пересекаем канал Грибоедова и продолжаем свою неторопливую прогулку в сторону Гостинного Двора и Фонтанки. Вдруг, слева, на обочине, мой приятель обращает внимание на огромную груду грязного неубранного снега, которая холмистыми кряжами простирается вплоть до самого Московского вокзала.
– Что это такое?! – возмущается мой друг – Что за безобразие?! Как можно довести город до такого состояния?! Даже у нашей дэрэвнi, у хороде Минске…
– Зато, «вектор во!» – ехидно замечаю я, вскидывая руку кверху. – Ты что: совсем уже «ку-ку»?!
– Ты не прав, дорогой! – улыбается Андрей – Не обращай внимания на кажущуюся внешность, а умей смотреть в корень. А объективность на сегодняшний день такова: будущее за Россией.
***
Провожаю на Витебском вокзале своего друга, с которым почти трое суток (не считая коротких перерывов на сон) «перемалывали», сидя на кухне, все темы: начиная от политики и кончая бытовыми неурядицами и вопросами семейного характера.
Через минуту поезд тронется, и потому каждый из нас, устыдившись своих недавних жарких споров и эмоциональных всплесков, стараясь загладить свою вину, просит друг у друга прощения.
– Ну, с Богом – скорее, машинально вырывается у меня, запамятовав про его атеистические взгляды.
Впрочем, порою мне кажется, что именно такие люди – откровенные, прямые и открытые любому диспуту – находятся гораздо ближе к Нему, нежели иные ортодоксальные священнослужители, свято чтущие догму и строго соблюдающие букву священного писания. Учитывая его умную головушку и то, чего он достиг собственными усилиями, я не перестаю поражаться его удивительным качествам: жизнерадостности, целеустремлённости и живости ума, как наглядным примером превосходства здравого смысла и трезвого интеллекта над всякого рода приспособленчеством, коньюктурщиной и конформизмом. Своих взглядов и позиции он не менял ни в советскую эпоху, ни в наши дни, всегда оставаясь человеком воистину свободным, в глубоком значении этого слова…
Андрей возмущенно вскидывает свои брови вверх, но уже буквально через секунду лицо его озаряется улыбкой:
– Не помню, кто сказал, но ты подумай на досуге, хорошо?
И, запрыгивая в тамбур тронувшегося вагона, цитирует на прощанье:
– «Бог справедлив. И это настораживает…»
***
Встречаю друга… Довольные, мы тискаем друг друга и обнимаемся в прихожей. Осторожно интересуюсь:
– Надеюсь, на этот раз, ты не станешь искать гостиницу, а остановишься у нас?
– При одном условии: как только ты произносишь слово «Бог», я тут же собираю свои манатки и смываюсь…
– Ну, слава Богу!
***
Один из его многочисленных приездов заставил всех моих домочадцев собраться на кухне, где до поздней ночи не смолкал смех и велись жаркие дебаты по поводу религии. Как всегда, попытка переспорить закоренелого атеиста и противопоставить ему что-либо убедительное, закончилась полным фиаско представителей всех конфессий, представляющих нашу семью.
Наутро, после завтрака, моя младшая дочь, перемывая посуду, не выдерживает, возвращая нас к вчерашней дискуссии:
– Нет, я всё-таки не понимаю: а как же, в таком случае, быть со вторым пришествием Христа?
Андрей мгновенно перебивает её:
– Второе пришествие Христа произошло вчера, но вы этого не заметили.
Дочь в изумлении застывает с намыленной тарелкой в руках:
–???
– Когда я постучался в вашу квартиру…
***
Каждому знакома картина, когда, где либо у метро или в иных местах массового скопления народа, шустрые и энергичные подростки пытаются всучить вам в руки маленькие листочки, с весьма соблазнительным предложением – за короткий срок заработать кучу денег. Лично меня, эти молодые люди всегда раздражают своим бесцеремонным поведением, бестактностью и беспардонным навязыванием, хотя, умом конечно же их понимаю: каждому хочется заработать хоть какую-то копейку.
На днях, спускаемся с приятелем в подземный переход, оживлённо беседуя. Неожиданно, словно из-под земли, вырастает вездесущая фигура некоей барышни, которая протягивает нам свои пёстрые листочки. Напрочь, игнорируя юное создание, мой товарищ, со свойственной ему увлечённостью, продолжает мне что-то рассказывать. Я же, начинаю нервничать, тем более, что настырность девчонки начинает переходить разумные пределы: она не только не прекращает своих пассов, но, видя, что мы никак на это не реагируем, некоторое время неотступно следует за нами, усердно размахивая своей мишурой перед самым носом моего друга, словно, тореадор, дразнящий быка.
Наконец, прервавшись на секунду, Андрей резко оборачивается в сторону своей преследовательницы и коротко бросает:
– Спасибо, я не курю…
Затем, вновь повернувшись ко мне, возобновляет прерванную беседу.
От неожиданности, девочка прирастает к земле, словно вкопанная. Какое-то время, «компьютер» обрабатывает полученную информацию, после чего, подземный переход оглашается её звонким смехом. Я смотрю на друга: тот, как всегда, серьёзен и невозмутим.
***
Несомненной гордостью является баня, собственноручно построенная Андрюшей. Можно не сомневаться, что прежде чем начать её строить, он проштудировал десятки книг и брошюр, имеющих отношение к данной теме.
Я к бане равнодушен. Скажу более, известная в народе поговорка «монгол моется всего два раза в жизни: родился – помыли, умер – помыли», в полной мере относится и ко мне. Однако, не желая обидеть хозяина, покорно следую за другом в предбанник и начинаю раздеваться.
– Ты чего такой тощий?! – изумляется мой приятель, впервые увидев меня голым.
– Нормальный – обижаюсь я, втягивая в себя уродливый живот и расправляя плечи. – Можно даже сказать, микеланджеловский «Давид», вполне атлетического телосложения.
– Ха! Рассмешил! – смеётся Андрей – Это не «телосложение», а – «теловычитание»…
***
По пути к дому, нам попадается небольшой пивной ларёк. Я обращаюсь к товарищу:
– Может, возьмём пару бутылочек?
Андрей, многозначительно подняв кверху указательный палец:
– Сколько безумных пьянок и безобразий начиналось с невинного предложения: «А давай, возьмём бутылочку пивка?"…
***
– Андрюша! – расплываюсь я в широкой улыбке, едва мой друг переступает порог нашего дома.
Его жизнерадостные искрящиеся глаза излучают неописуемую радость и ликование. Мгновение, и лицо приятеля преображается: глаза округляются, а во взгляде читается ужас.
– Что это?! Позор!! – тыча пальцем мне в рот, отчитывает друг, и тут же, с порога, предъявляет свой ультиматум – Так, если ты к следующему приезду не сделаешь зубы, я к тебе больше никогда не приеду!
– Хорошо, хорошо… – соглашаюсь я, ради приличия. После обеда, мы вновь возвращаемся к теме моих зубов. Вернее – их отсутствия. Прекрасно понимая, что это сопряжено с немалыми тратами, мой друг выражает готовность, помочь мне финансами. В ответ, я мямлю что-то невразумительное, с единственной целью – поскорее замять эту неприятную для меня тему. Однако Андрюша не унимается.
– Хорошо, я знаю твой характер: денег ты ни от кого просто так не возьмёшь – заходит он с другой стороны – Тогда поступим следующим образом: ты их мне отдашь в любое время, как только они у тебя появятся, договорились?
– Нет, я поступлю по-другому, намного проще – заверяю я друга – Я поеду в отпуск в Бухару, и там всё сделаю намного дешевле…
Андрюша медленно собирает глаза на переносице и по-актёрски роняет голову себе на грудь.
– Напрасно, ты плохо думаешь о наших врачах – вскипаю я, чувствуя, как где-то глубоко в душе пробуждаются «цветочки» паталогического патриотизма и обида за «своих» – У нас тоже есть немало настоящих специалистов…
В ответ, Андрюша только тяжело вздыхает. Это ещё больше меня злит.
– Да знаешь ли ты, как наши умельцы… без всякой импортной навороченной техники… вот этими, вот, золотыми руками, не хуже других, умеют делать идеальные зубные протезы?!
– Ага, – мгновенно реагирует мой друг – Особенно – деревянные!
***
Как всегда, в любом нашем споре, Андрюша, в конечном счёте, оказывается прав. Меня же, эта его правота, иной раз бесит до раздражения. Наконец, не выдержав, я иронично интересуюсь:
– Скажи: а ты когда-нибудь бываешь неправ?!
– Ни-ког-да! – спокойно и подчёркнуто ответствует мой товарищ.
– Почему? – едва сдерживаю себя от такой его наглости.
– Потому, что важно не ЧТО говорить, а – КАК говорить.
–?! – я в недоумении.
– Очень просто – поясняет мой друг. – Например, можно запросто вызвать у слушателей отвращение к очень важной и полезной с точки зрения тематики лекции, своим скучным, монотонным и однообразным чтением. И наоборот – можно буквально приковать аудиторию к себе, если суметь толково, интересно и грамотно изложить, скажем, балладу о ржавом гвозде, или там, о простом перочинном ножичке…
И тут же, оживлённо встрепенувшись, выдаёт:
– О! Кстати, вспомнил один «бородатый» анекдот:
Судят за убийство. Судья:
– Обвиняемый, что Вы можете сказать в своё оправдание?
– Господин судья, я не виноват. Я спокойно себе шёл по улице, никого не трогая. Едва потерпевший поравнялся, как мой ножичек случайно выпал из кармана на землю и раскрылся. И именно в этот момент, молодой человек поскользнулся, умудрившись нечаянно упасть прямо на раскрытое лезвие.
И так – восемь раз подряд…»
***
Приятный короткий отпуск у друга незаметно близится к завершению и мне нужно собираться в дорогу. Андрюша вызвался меня проводить. Всю обратную дорогу до вокзала, большей частью, молчим: расставание – малоприятная штука. Наконец, я нарушаю тишину.
– Андрюша, скажи мне честно, чем ты вообще занимаешься?
– Я думаю.
–???
– Да, да: я постоянно только тем и занимаюсь, что думаю. Ведь, другого я ничего делать не умею. Лентяй, потому что…
***
Данный текст является ознакомительным фрагментом.