ГЛАВА 9 ОПЕРАЦИЯ В Атлантике (июль – август 1940 г.)
ГЛАВА 9
ОПЕРАЦИЯ В Атлантике
(июль – август 1940 г.)
Над штаб-квартирой подводного флота в Зенгвардене сияло жаркое солнце, через раскрытые окна оперативного отдела тянуло сеном. Из ближайшего помещения доносились звуки военного марша, но вдруг они прекратились. Командующий стоял у большой карты. Он знал ее наизусть. Лодки на ее бескрайних просторах были обозначены булавочными головками. Даже когда он посылал их близко к неприятельским берегам, они отнюдь не находились на расстоянии визуального контакта, между ними были бреши, который он не мог закрыть. Если свести их поближе друг к другу, неприятельские суда будут обходить их с флангов, если растянуть пошире – проходить сквозь цепь.
Капитан 1 ранга Годт, начальник штаба Деница, заметил, что обладание портами Бискайского залива значительно сократит транзитные пути лодок, которые резко сокращали их радиус действия. Адмирал кивнул в знак согласия.
– Капитуляция Франции – это словно подарок небес, и нет предела нашей благодарности за это. Британские морские пути проходят, можно сказать, у нашего порога, и это означает, что наши лодки могут посвятить все свое время боевым действиям. Это увеличит наши шансы на успех и в некотором роде скомпенсирует катастрофическую нехватку лодок. Сто лодок, Годт! Если бы только… – Но Дениц не стал договаривать. – Когда первые лодки приходят в Лорьян?
– Они смогут приступить к использованию бискайских портов для ремонта и снабжения, после того как возвратятся с операций в июле[32], – ответил Годт. – Мы переправляем рабочую силу с верфей «Германия», а первые группы командного состава уже в пути.
– Хорошо, – сказал Дениц, рассеянно взглянув в окно, где на ровной зеленой лужайке коровы в тени ощипывали листву. – Вы знаете, что объявление нам войны Британией было шоком для меня, – продолжал он, – потому что в то время мы были недостаточно сильны для сражений и у нас было мало контролируемой территории, чтобы выдержать полную блокаду с ее стороны. Теперь, однако, мы контролируем все это. – Его рука обвела Польшу, Норвегию, Данию, Голландию, Бельгию и Северную Францию. – И теперь я впервые верю, что победа находится в наших руках, потому что нам не грозит ущерб от блокады. Учитывая, что мы контролируем все эти территории, крепость Европа может выдержать долгую войну. Но, чтобы обезопасить себя, мы должны помешать врагу проникнуть в эти районы, и мы должны обеспечить контроль с воздуха над ними.
Наблюдатели на мостике[33] возвращающейся из дозора подводной лодки «U-34» увидели синюю полоску на горизонте – это был французский берег. Они внимательно смотрели по сторонам, в то время как лодка проходила между рыбацких суденышек с яркими разноцветными парусами. Впереди показался германский тральщик и просигналил: «Добро пожаловать во Францию». Как это странно звучало! Подойдя ближе к порту Лорьян, с лодки увидели людей в немецкой форме, приветствовавших возвращающихся подводников.
Авангард штаба флотилии разместился в бывшей французской морской префектуре Лорьяна. Там оказалось полно трофеев – обмундирование, обувь. На некоторых изделиях были ярлыки британских и американских фирм, причем датированные даже 1918 годом. Здесь были горы тропического обмундирования, оружие, боеприпасы, провизия и вообще сотни наименований изделий, которые противник не успел уничтожить.
В самом городе не было видно никаких разрушений. Это был типичный неприглядный бретонский городишко с неухоженными домами, просившими ремонта, с грязными узкими улочками. Но на Плас-д’Арм и за высокими стенами хороших домов росли пальмы.
Пленные всех видов вооруженных сил, белые и цветные, передвигались по улицам, охраняемые людьми в серой форме. На подводников они смотрели вполне приветливо. Пленные выглядели сытыми. Еще бы, они находились в богатой стране. Достаточно было взглянуть на витрины их магазинов или зайти в их рестораны или кафе, где всего было больше чем в изобилии, чтобы понять это. А теперь здесь еще разместилась база флотилии с транспортом, горючим, деньгами. Лишь санитарные нормы оставляли желать лучшего, но это было делом поправимым.
Адмирал Дениц прилетел из Зенгвардена самолетом с инспекцией. Как всегда не знающий покоя, он составил себе детальный план проверки, увидел все, поговорил с моряками, проверил верфи и арсенал, послушал, порасспрашивал людей, надавал советов, сделал для себя заметки.
– Фурманн, запишите это… Отметьте это, Фурманн, – говорил он своему адъютанту, и тот все записывал в записную книжку. Потом они сели в автомобиль и поехали в Банн, где их ждал «юнкерс». – Осенью, Фурманн, мы переедем сюда, – сказал Дениц, когда автомобиль проезжал по мосту. – Я должен быть ближе к своим людям, быть с ними в контакте, знать их проблемы – от этого зависит все.
Дни шли, лодки приходили и уходили. Они приходили с пустыми топливными систернами и торпедными аппаратами, они ремонтировались, отдыхали, загружались всем необходимым и снова уходили в море.
Послужной список подводников рос. Кое-что об общей картине того времени дает радиожурнал подводной лодки «U-34». Направляясь на позицию, она перехватывала радиограммы других лодок и заносила, в соответствии с заведенной практикой, в свой журнал.
Одна лодка сообщала: «Все торпеды израсходованы, потоплено 35 000 тонн, возвращаюсь на базу», – другая: «Преследую быстроходный транспорт для перевозки войск», – третья: «Вижу боевую эскадру», – четвертая: «Потоплено 26 000 тонн, одна торпеда дефективная».
На следующее утро на «U-34» поймали сигнал с большой лодки действовавшей в южной части Бискайского залива лодки: «Потопил три судна. В этом районе ничего не осталось. Прошу разрешения перейти на другую позицию». В это же время другая лодка сообщала о потоплении 11-тысячника, 32-тысячника и «возможно, в 6 000 тонн», третья передавала, что находится к северу от Шетландских островов. Четвертая радировала, что конвой противника движется в Бискайском заливе на север, и затем через короткие интервалы сообщала местоположение конвоя.
Одна лодка сообщала метеоусловия. Затем в журнал внесены приказы командования. В контакт с конвоем вошла еще одна лодка. «Вижу конвой», – передавал ее командир. Затем зафиксирован сигнал с еще одной лодки: «Потопил два судна на 16 000 тонн и одно 7 000 тонн; два дня назад торпедировал корабль класса «Орион», но не видел, затонуло ли».
Далее следует радиограмма с лодки, возвращающейся домой: «Потоплено девять судов на 51 086 тонн». И снова сообщение от лодки, атакующей конвой: «По меньшей мере двадцать судов. Курс юго-запад, Эскорт слабый. Одно судно потоплено». Еще одно сообщение: «Перископ не работает, Возвращаюсь. Потопил три судна на 15 000 тонн. Торпедировал танкер «Ателлер», но не видел, как он тонул».
Капитан-лейтенант Рольманн, из радиожурнала которого взяты эти выдержки, сам потопил судов на 22 000 тонн, эсминец «Уерлвайнд» («Вихрь») и военный танкер, другой командир потопил судов на 30 000 тонн, а большая лодка – на 23 000 тонн. И так далее – погони и атаки. «Первый золотой век» подводных лодок был в самом расцвете. Как и предсказывал Дениц, более короткие пути приносили дивиденды.
Поход одной лодки, длившийся только одиннадцать дней и который адмирал назвал «примерным и исключительно успешным», был типичным для тех дней. Пусть эта лодка останется анонимной.
Ветреным дождливым утром команда лодки выстроилась в своей оливково-зеленой морской форме напротив «префектуры» в Лорьяне. Крики французских детей, игравших вокруг бывшей оркестровой сцены, почти заглушали напутственную речь адмирала, который оказался в Лорьяне во время одного из своих молниеносных визитов. Он хорошо знал этих людей и уже как-то провожал их. У них за плечами было шесть походов. Некоторые из старшин, стоявших перед ним навытяжку, зелеными юнцами служили с ним в довоенные годы на «каноэ».
Точно в 9 часов лодка отошла от пирса и исчезла за дождевой завесой, следуя за лоцманским судном. На лодке было сорок один человек команды, одиннадцать торпед, восемь артиллерийских снарядов, пищи на семь недель и полный запас топлива и смазки. Мерно гудели дизеля. Командир, опершись на перископное гнездо, говорил:
– Глядеть во все глаза, парни. Погуляли – и хватит. Теперь за работу. Всем вниз, кроме верхней вахты.
Вечером на мостике появился механик.
– Эта французская смазка, которую мы взяли, жидковата, командир. Температура воды в системе охлаждения немного выше нормальной. Мы добавили немного старого немецкого масла, но это не помогает, потребление пока гораздо выше нормы.
– Отлично, – сказал командир. – Ну и что теперь?
– Это означает чувствительное снижение максимальной скорости хода на больших отрезках.
– И сколько же нам можно?
– По моим оценкам, не больше тринадцати, командир, – ответил механик.
– Проклятье! Я думаю, ты что-нибудь придумаешь.
– Боюсь, что нет, командир. Мы уж все перепробовали, что в голову пришло. За этим я и пришел доложить.
Командир выругался и тут же спохватился:
– Этим горю не поможешь. Надо сообщить на базу.
Ночь прошла без приключений. Едва появился намек на рассвет, вахтенный офицер крикнул с мостика вниз, в центральный пост:
– Скажите командиру, что светает. Будем делать пробное погружение?[34]
И тут же впередсмотрящий по северо-восточному сектору доложил о дыме на горизонте:
– Доложите командиру: дым справа восемьдесят!
Новость пробежала по лодке со скоростью степного пожара, и люди, которые только что лежали в полудреме, повскакивали с коек. Командир взлетел на мостик. Лодка изменила курс и прибавила скорости. Над горизонтом постепенно стали вырисовываться силуэты двух судов, идущих в западном направлении. Лодка легла на параллельный курс, против ветра и волн. Брызги летели на мостик. Наступал серый и холодный день. Садились роса, видимость была весьма умеренной. На горизонте внезапно появились ленточки дыма, который, постепенно увеличиваясь, составили облако.
Лодка подошла поближе и держала дистанцию, с которой вырисовывались мачты и трубы. Постепенно картина прояснилась: это был большой конвой с расчлененным строем. Каждые четыре-пять минут конвой менял курс «все вдруг», и лодка это делала вслед за конвоем.
– Надо иметь терпение, – сказал командир. – Если вы хотите выкрасть ребенка из коляски, то должны вначале уяснить себе, где его мамаша.
Теперь он увидел два длинных и низких быстроходных корабля и пару тральщиков с высокими тонкими трубами. Они расположились по периметру конвоя, словно собаки вокруг отары овец.
Вскоре после полудня лодка заняла позицию впереди конвоя. Командир прокомментировал обстановку для тех, кто был в центральном посту и в трюме:
– Все суда вооружены… Среднее водоизмещение семь-восемь тысяч… Среди них крупный лайнер, несколько танкеров и больших сухогрузов… Большинство загружены под завязку… У торговых судов параваны[35] на носу…
Люди внизу слушали спокойный голос командира и невольно заражались его спокойствием и силой.
– Атакую лайнер, – сообщил командир. – Он во главе внешней колонны. Это современное судно, трехцветной окраски. Вооружено… Всего вооружения не вижу… Одна труба, две мачты. Полагаю, вспомогательный крейсер. Если бы это было пассажирское судно, оно находилось бы внутри конвоя…
К голосу командира примешался звук выдвигаемого перископа. Сейчас уже безо всяких наушников слышны были винты кораблей конвоя. Голос командира продолжал:
– Прошел между двумя ведущими эскорта… Приближаюсь к ведущему третьей колонны… Сейчас я между второй и третьей колоннами… Торпедные аппараты товсь!.. Залп первым, вторым и третьим аппаратами – пли!
Побежали секунды.
– Слышу все торпеды, – доложил гидроакустик.
Сколько ж они будут идти, вечно что ли? Наконец раздался звук взрыва, эхом пробежавший по лодке. Командир стал описывать сцену:
– Торпеда попала точно в середину… Теперь левая рыбка угодила в судно за лайнером. Отлично! Второе судно поражено в корму. Дистанция около двух тысяч метров.
Послышался еще один глухой взрыв.
– Третья, командир?
– Нет, – ответил командир, – это опять первое судно. Очевидно, котлы взорвались. У него сильный крен на правый борт. По центру сильные разрушения. Спасательные шлюпки не удается спустить. Погружается кормой. Длиной метров сто семьдесят. Примерно восемнадцать тысяч тонн. Второе судно, я бы сказал, – около семнадцати тысяч тонн. Корма в воде выше ватерлинии.
Больше времени для репортажа не оставалось, надо было сосредоточиться на следующей атаке. Сейчас лодка была в середине конвоя. Суда обменивались сигналами, валил дым из труб. На дистанции выстрела оказался танкер, и командир выстрелил, но цель отвернула, и торпеда прошла мимо. На оплакивание промаха времени не оставалось, потому что приближались два больших танкера из следующей колонны.
Опустить перископы и погрузиться на двадцать метров! Рокот винтов раздался над самой головой, затем начал стихать. Снова подвсплыть на перископную глубину. Какая жалость: остались лишь самые арьергардные суда. Но был еще шанс избежать обнаружения гидроакустическими средствами противника, пристроившись в кильватер к отставшим! Командир скомандовал:
– Полный вперед!
Шум моторов вырос до максимума.
– Зарядить торпедные аппараты!
Осторожно, лишь краткими мгновениями используя перископ, командир увидел, что эскорт собирается вокруг того места, где он выпустил первые торпеды. Они замедляли скорость, прослушивали глубину, потом подняли красный сигнальный флаг «Z» и начали бомбометание. Командир видел, как под грохот взрывов суда конвоя увеличивали скорость, а их команды надевали спасательные жилеты и занимали места у орудий. Два поврежденных судна держались на воде, но все больше и больше кренились. Через час после атаки гигантский лайнер задрал нос, накренился и ушел на дно. Через несколько минут за ним последовало и второе судно.
В носовом отсеке шла кипучая работа по заряжанию торпедных аппаратов. Койки были убраны, торпеды цепляли к лебедке, и мускулистые руки направляли торпеды в аппараты. Густо пахло смазкой. Сопровождаемые всяческими пожеланиями, торпеды скрывались в аппаратах. К вечеру, вновь всплыв на поверхность, лодка опять подошла ближе к конвою, а потом, словно на крыльях, стала описывать широкие круги вокруг него. Но, хотя командир ждал до темноты, в час ночи было все-таки слишком светло, чтобы атаковать с надводного положения, а с другой стороны, было слишком темно, чтобы атаковать с подводного положения. Надо подождать луны.
При свете вышедшей луны командир погрузился для новой атаки. В перископ он мало что видел, потому что неправильное техобслуживание на базе сделало перископ негодным для ночной работы, но крупные, хоть и неверные, силуэты и шум винтов все-таки были существенными наводчиками.
– Намерен атаковать ведущее судно третьей колонны, – произнес командир, думая вслух, чтобы команда знала о его намерениях. – Большой сухогруз, быть может восемь-десять тысяч.
Во тьме судно казалось движущейся горой, занимая две трети поля зрения. Торпеда уже шла к цели.
– …Двадцать два, двадцать три, – вслух отсчитывал секунды в центральном посту боцман.
– Торпеда попала позади мостика, – сказал командир, и в этот момент грохот нового взрыва отдался в лодке.
Большое судно вздрогнуло, потеряло скорость и стало оседать на корму. В эфире зазвучали точки-тире, палубное освещение погасло, команда бросилась к шлюпкам. Из-за тонущего судна показались еще два – танкер и сухогруз.
– Первый торпедный аппарат – товсь! Пли!
Ничего не вышло, на сей раз промахнулись. И следующая торпеда прошла мимо. Но через восемь минут старпом писал под диктовку командира: «Пятая атака произведена по большому танкеру, у которого на мостике был замечен свет… Его скорость хода – шесть-восемь узлов. Поражен в носовую часть… Примерно девять тысяч тонн». И новая запись: «Через 22 минуты после первой атаки конвой рассеялся на большое расстояние. Эскорт старается собрать его, передавая команды сигнальными прожекторами».
Игра завершилась, пора было возвращаться в Киль. Команда ликовала.
– Сорок две тысячи потоплено, и это за восемь дней! – говорили в лодке. – Не стыдно будет показаться в Киле. Да еще одна торпеда осталась. По дороге домой и ей найдется дело.
И действительно нашлась. Через шесть дней после того, как они взяли курс на базу, в вахтенном журнале появилась запись:
«18.17. Увидел маленькую полоску на горизонте вроде мачты или перископа. В 18.19 погрузился и идентифицировал цель как подводную лодку, идущую прямо на нас курсом северо-запад. Похожа на британскую класса «Стерлет» («Стерлядь»)… 19.04. Сократил дистанцию на большом ходу и выпустил торпеду, попала в носовую часть. Очень сильный взрыв, цель затонула за несколько секунд. 19.06. Всплыл и осмотрел район, но смог обнаружить только одного спасшегося, которого взяли на борт в 19.10. В 19.08 большой пузырь показался на поверхности, практически никакого масла, но много деревянных обломков. Название подводной лодки – «Меч-рыба» («Spearfish»).[36] Спасшийся – матрос Пестер, Уильям Виктор».
В тот вечер все были тихи и задумчивы. С ними сидел матрос Пестер, единственный спасшийся из команды британской субмарины, такой же, как они, только военнопленный. А остальные погибли. Кто-то пытался сказать пару слов на английском – «good fellow, sorry» – «парень, прости». Высушили его одежду, накормили своей едой и шоколадом, даже разрешили пойти в боевую рубку покурить. Они уважали его молчание. Бедняга, думали они, это может случиться в любой момент. Кто знает, не их ли очередь следующая?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.