Глава 19 ОПЕРАЦИЯ А

Глава 19

ОПЕРАЦИЯ А

Причиной нашего поражения на Гуадалканале были прежде всего огромная военная мощь противника и его яростные атаки на земле, на море и в воздухе, но источники этого поражения можно также найти прямо в самом Объединенном флоте.

Главный недостаток с нашей стороны коренился в полнейшем отсутствии какой-либо твердой политики в строительстве авиабаз на островах. Даже на Филиппинах и в Голландской Ост-Индии, когда наши войска подавили вражеское сопротивление в первых атаках войны, мы выработали политику строительства авиабаз на принципе, чтобы эти сооружения разделяло не более 300 морских миль. Даже когда нашим самолетам требовалось лететь над открытым морем, расстояние между нашими авиабазами не превышало 380 морских миль, как в случае между Кендари и Кепангом.

Однако на Гуадалканале флот напутал в планировании поставок, и ничем нельзя извинить провал в создании авиабаз в промежутке в 600 морских миль между Рабаулом и Гуадалканалом. Возможно, это была самая серьезная ошибка, допущенная флотом на юго-западе Тихого океана, и она напрямую проистекала из неоправданного оптимизма, порожденного нашими первыми победами. Эта чрезмерная уверенность, в ретроспективе – отношение, повлекшее фатальные последствия, не позволила нашему командованию трезво оценить неизбежные вражеские контратаки. Также надо отметить, что этот эпизод иллюстрирует истинную натуру японского флота, ибо мы раз за разом безуспешно пытались оценить наши будущие нужды во взаимодействии между военными базами, перевозки и потребности в снабжении наших войск и предположительные расстояния между нашими и вражескими аэродромами.

Наша вторая ошибка состояла в том, что мы никогда не занимались глубоким анализом проблем строительства авиабаз, их содержания и снабжения. Точно так же мы не делали точной оценки ограничений на воздушные операции, которые можно проводить с любой наземной базы. Несмотря на наш подавляющий первоначальный успех, мы буквально проигнорировали бесценные преимущества, которые мы получили в смысле завоеванного времени, для расширения существующих баз и строительства новых, для того, чтобы рассчитать до последней иены потребности в снабжении наших баз. Таким образом, пока мы могли бы построить бастион из мощной сети авиабаз, с которых наши самолеты могли бы эффективно атаковать силы противника в случае его вторжения на Гуадалканал, мы на самом деле ничего для этого не сделали.

Возникла странная ситуация, ибо в таких вопросах, как летные качества самолетов, искусство пилотов и эффективность использования людских ресурсов, мы явно опережали врага при всех его стараниях. Однако наша самоуверенность стоила нам результатов многих лет кропотливого, напряженного труда и позволила врагу начать свой долгий путь к победам на Тихом океане, что в конечном итоге привело к нашему полному разгрому. Неспособность координировать военную и экономическую мощь, имевшуюся в нашем распоряжении, была характерна не только для нашей морской авиации, она проявилась в значительно большей степени в рядах армии и в самом деле может определенно считаться присущей для всей нации.

Вина напрямую лежит на морском Генеральном штабе в Токио и офицерах штаба Объединенного флота. Они тоже допустили самоуверенность в оценке ситуации на Тихом океане, и, поскольку они непосредственно отвечали за ведение войны, эта вина лежит прежде всего на них. Такое отсутствие компетентности во многом подрывает блестящую работу, проделанную адмиралом Исороку Ямамото, который вдруг увидел, что его ранее победоносно продвигавшиеся войска столкнулись с яростным сопротивлением противника на каком-то захудалом островке на юго-западе Тихого океана.

Все скрупулезно рассчитанные планы адмирала, бывшие столь эффективными в сражениях, вдруг рухнули по причине нашей собственной несостоятельности. Вероятно, промежуток времени между нашей оккупацией Соломоновых островов и возвращением противника должен был позволить нам создать стену из огня и стали перед вражеским десантом. Но вместо этого наши самолеты исчезали в океане из-за нехватки горючего, наши летчики изматывались из-за неимоверно долгих полетов, мы столкнулись с проблемами в восполнении летного состава, материалов и самолетов, и мы беспомощно наблюдали, как вражеская мощь растет день за днем.

Но горше всего для Ямамото было видеть, что, несмотря на явную нашу неготовность, мы все еще имели на самом Гуадалканале достаточно сил, чтобы организовать мощную контратаку, которая бы разнесла в клочья американский флот и нанесла ужасный урон все еще сравнительно слабому десанту. Были все основания считать, что имеющимися в районе японскими войсками мы могли бы предпринять такую контратаку. У нас было не только достаточно авиации, но и наш Объединенный флот мог бы сразу собрать, как минимум, в два раза больше надводных сил, чем противник.

Но вместо этого враг бросал для обороны своих ненадежных прибрежных плацдармов всю наличную авиацию, новые линкоры «South Dakota» и «Washington», а все наличные боевые корабли и подразделения нашего Объединенного флота бесцельно оставались на якоре в Рабауле и Труке. В тот самый драгоценный момент, когда вражеские планы держались на волоске только за счет координации собственных сил и когда наш флот был в самой благоприятной позиции для нанесения удара по десанту и уничтожения вражеских кораблей, мы оставались в бездействии. Это отсутствие решительности позднее нам дорого обошлось, потому что выгоды, возникшие на начальных этапах сражения за Гуадалканал, быстро развеялись, а наш собственный флот терпел поражения одно за другим.

Многие наши стратеги сравнивали поражение на Гуадалканале с разгромом, происшедшим на Мидуэе. В самом деле, похоже, повторились те же самые наши неудачи, ставшие причиной крупной победы американского флота в предыдущем сражении.

Успешный вражеский десант на Гуадалканале и последующие вражеские операции привели многих к мысли, что Япония проигрывает войну просто потому, что флот переоценил способность нашей армии защитить острова в Тихом океане. Не избавиться от впечатления, что эта серия разгромов японских войск под ударами разбушевавшихся американских десантных сил стала прямой причиной собственных поражений флота.

Возможно, это рассуждение легковесно и малообоснованно. Мы, реалистически оценивавшие возможности своей армии, слишком хорошо знали, что наши сухопутные войска вовсе не были готовы к ведению войны на Тихом океане. Годами наша армия готовилась к войне против России, которая рассматривалась как неизбежная. Это та самая группа армейских командиров, которой прискорбно недоставало истинного знания Соединенных Штатов; они не имели представления о природе и мощи американского народа и не имели понятия о потрясающей военной силе, которую американская индустрия способна обрушить на любого врага.

Не верится, что наш собственный морской Генеральный штаб был так плохо информирован или что разведка так просчиталась в истинном американском военном потенциале армии в час испытаний. Для военной иерархии не было большим секретом, что наша армия никогда не была готова к ведению крупных операций на островах. Для нас армия была калекой, и в лучшем случае ее эффективность всегда была бы ограниченной.

Еще в начале операций второй стадии, до катастрофы на Мидуэе, адмирал Ямамото столкнулся с ситуацией, которая становилась все хуже и хуже. Можно честно сказать, что в будущем, невзирая на самые отчаянные попытки, адмирал был обречен на понимание, что в войне нас ждет только поражение. Враг уже окончательно закрепился на острове Гуадалканал, а мы уже лишь защищались от грядущих вражеских атак. Война на Тихом океане прошла свой первый полный цикл, и враг уже был на марше. Тщательно изучая наши оборонительные позиции по всему Тихому океану, адмирал Ямамото обнаружил, что наша оборонительная система, состоящая из островов и флотских соединений, изрешечена слабыми местами, по которым враг мог бы нанести удар. Было жизненно важно прикрыть эти прорехи, тем самым мы будем ближе к максимально возможной для нас непроницаемой защитной линии. Больше всего Ямамото нуждался в резерве времени; было просто необходимо отражать возрастающие по силе вражеские удары, пока мы не укрепим свою собственную линию обороны.

Вдруг внимание адмирала привлек нарастающий темп атак вражеской авиации в восточной части Новой Гвинеи и на Соломоновых островах. Результативность ударов американской авиации стала ясна адмиралу при получении сообщения о сокрушительном поражении, которое, если подобные вещи повторятся в будущем, сулило катастрофические последствия для Японии.

В полдень 2 марта 1943 года патрульные бомбардировщики «В-24» обнаружили внушительный японский конвой к северу от Кейп-Глостер, направляющийся к Лаэ с целью доставки подкреплений нашим войскам в районе Лаэ – Саламауа. Этот конвой состоял из восьми эсминцев («Shikinami», «Yukikaze», «Asagumo», «Uranami», «Arashio», «Asashio», «Shirayuki», «Tokitsukaze»), специального служебного судна («Nojima») и восьми транспортов (3800-тонный «Shinano-Maru», 6870-тонный «Teiyo-Maru», 6500-тонный «Oigawa-Maru», 5500-тонный «Kyokusei-Maru», 3750-тонный «Taimei-Maru», 2746-тонный «Aiyo-Maru», 700-тонный «Kenbu-Maru» и 543-тонный «Kokoku-Maru»). На борту конвоя, кроме команд судов, находилось пять тысяч солдат, приписанных к 51-й дивизии. В корабле «Kenbu-Maru» особенно нуждались в Лаэ, потому что он вез самолеты, горючее, запасные части и другие жизненно важные предметы.

Когда конвой был обнаружен впервые, его прикрывал мощный климатический фронт, в котором лишь местами проявлялись прорывы. Однако сведения о находке «В-24» были немедленно переданы в ближайшие вражеские авиачасти. На рассвете 3 марта американцы вместе с австралийскими частями ринулись в яростную атаку на конвой. Сто тридцать семь самолетов 5-й воздушной армии и королевской авиации обрушилось на наши корабли. Все, от истребителей до тяжелых бомбардировщиков, включая «В-17», «В-24», «А-20», «В-25», «Р-38» и «бофайтеры» кружились над беспомощным конвоем. В это же время другие самолеты противника атаковали наши аэродромы, чтобы отвлечь истребители Зеро, базировавшиеся в Лаэ и Саламауа. Бомбы падали на один корабль за другим со смертоносной точностью, и вражеские самолеты прочесывали суда пулеметами и пушками, внося свой вклад в это побоище. Несмотря на отчаянную оборону истребителями Зеро, мы почти ничего не могли поделать против этих жестоких атак. К полудню приблизившийся атмосферный фронт дал конвою некоторую передышку, поскольку низкая облачность заставила вражеские самолеты удалиться. Они оставили за собой мрачное море, усеянное телами и обломками.

В ночь с 3 на 4 марта гидросамолеты противника выследили конвой – точнее, то, что от него оставалось, – и с перерывами забрасывали его бомбами, правда безрезультатно. Наступивший рассвет подтвердил опасения выживших, снова с ревом носились самолеты, устилая воду бомбовыми дорожками и расстреливая все подряд со страшной меткостью. К этому времени конвой находился в каких-то 60 милях от Саламауа. Но погода уже не благоприятствовала кораблям, и вражеские истребители и бомбардировщики сновали, как челноки, с баз на Новой Гвинее до залива Хуон, поддерживая атакующий ритм. Конвой неуклонно уменьшался по мере того, как уходили под воду все новые и новые корабли.

Ночью вражеские торпедные катера на скорости подплыли к конвою и послали торпеду, которая врезалась в грузовой транспорт, уже лежавший неподвижно на воде. Судно тут же ушло на дно. 5 марта, пока истребители прочесывали очередями обломки и еще выживших людей, бомбардировщик поставил последнюю точку, потопив единственный остававшийся эсминец.

Все транспорты, а также «Nojima» и четыре эсминца были отправлены на дно. Лишь четыре эсминца – «Shikinami», «Yukikaze», «Asagumo», «Uranami» – смогли добраться до своей гавани. Отчаянно необходимые материалы усеяли море Бисмарка, и в маслянистых, кровавых водах плавали около трех тысяч тел. Вражеские самолеты сбили десять Зеро и серьезно повредили еще пять. Несмотря на то что эсминцы и субмарины сделали все возможное, чтобы помочь выжившим, нам удалось спасти лишь 2734 человека.

Враг потерял всего лишь три «Р-38», один «В-17», один «В-25» и один «бофайтер».

Наши потери в одном этом бою были ужасными. За всю историю ожесточенных боев на Гуадалканале мы не несли подобных потерь. Становилось железным правилом блокирование ударов вражеской авиации, пока подобные атаки не превратились в обычное явление. Мы знали, что впредь уже не сможем посылать грузовые транпорты или даже быстрые эсминцы на любой фронт на северном побережье Новой Гвинеи, к востоку от Вевака. Наши операции по поставкам на северо-восток Новой Гвинеи теперь уже велись случайными группами из барж, небольших самолетов и субмарин.

Адмирал Ямамото взял на себя лично командование своей авиацией на этом театре, организовав передовой командный пункт в Рабауле. Он особенно намеревался руководить всеми воздушными операциями по уничтожению вражеской авиации в этом районе. Это была так называемая операция А (I-go Sakusen). Ямамото перенес штаб 21-й воздушной флотилии в Кавиенг на северной оконечности Новой Ирландии под командованием контр-адмирала Тотиносукэ Итимару, и отправил 26-ю воздушную флотилию в Буин на юге острова Бугенвиль под командованием контр-адмирала Канаэ Кодзаки. Авиагруппы 1-го авианосного дивизиона под руководством вице-адмирала Дзисабуро Одзавы переместились в Рабаул. Также в Рабауле разместилась основная часть 21-й воздушной флотилии контр-адмирала Итимару. Авиагруппы 2-го авианосного дивизиона вице-адмирала Какудзи Какуды оставались в Рабауле только в период отдыха, во время атак на Гуадалканал дивизион выдвигал свой штаб на нашу базу на острове Баллале возле Буина.

Адмирал Ямамото имел в своем непосредственном распоряжении в общей сложности 350 самолетов, включая 190 под началом вице-адмирала Кусаки и 160 самолетов морской авиации вице-адмирала Одзавы. Последний заменил вице-адмирала Нагумо.

Несмотря на масштабы намечаемой Ямамото операции, его соединение в 350 самолетов численно уступало тому, что использовала ударная группа Нагумо в атаке на Пёрл-Харбор, и даже группе Цукахары, воевавшей на Филиппинах и Малайе. Воздушный флот Ямамото мог взять с собой чуть больше бомб по весу, так как включал в себя двухмоторные бомбардировщики.

Тем не менее, общая воздушная мощь, собранная Ямамото, представляла собой тревожную картину. Его соединения являли собой основную мощь первой линии японской воздушной обороны после всего лишь восемнадцати месяцев войны, в течение которых наш флот отдавал приоритет авиационному строительству. Другими словами, морская авиация не росла. И действительно, сейчас у нас было меньше боевых самолетов, чем в начале войны. Один этот факт наглядно демонстрирует неблагопрятные условия, в которых наша морская авиация сражалась с врагом, потому что за то же самое время американцы (а также англичане и австралийцы) бросали против нас истребители и бомбардировщики во все более возраставших количествах.

Новые трудности возникли в реализации наших планов по восполнению летного состава. Гуадалканал усердно прошелся своей смертоносной косой по рядам квалифицированных летчиков, и наша морская авиация испытывала возрастающие трудности из-за недостаточной подготовки новых пилотов. Перед началом операции А адмирала Ямамото я [Окумия] был офицером штаба авиации при адмирале Какуде, и мне поручили заниматься тренировкой многих лейтенантов, только что прибывших из летной школы. За плечами у этих людей было каких-то тридцать дней обучения на авианосце, и наши командиры-ветераны опасались посылать этих неоперившихся птенцов в бой против настырных и опытных американских пилотов. Мы переживали за безопасность этих новичков. Дело было в том, что они вообще с трудом управляли своими истребителями и бомбардировщиками. Не раз за это отсутствие опыта мы расплачивались своими бесценными боевыми самолетами, когда по вине малоопытных пилотов самолеты буксовали, разбивались и вспыхивали на взлете. Адмирал Ямамото надеялся, что его личное присутствие в районе Рабаула подстегнет инструкторов в деле доведения новичков до уровня, с которым они могли бы вылетать на бой и иметь какие-то шансы на выживание.

7 апреля 1943 года началось наступление в полную силу. Наши самолеты наносили мощные удары по скоплениям вражеских кораблей, стоявших на якоре в Гуадалканале. 11-го числа мы атаковали вражеские суда в Ого-Бэй и Харви-Бэй на восточном побережье Новой Гвинеи. 12-го наши самолеты совершили рейд на аэродром в Порт-Морсби, а 14-го мы атаковали аэродром в Милн-Бэй на юго-востоке Новой Гвинеи, а также вражеские корабли в гавани.

В докладах пилотов об этих четырех мощных рейдах указывалось, что мы нанесли противнику серьезный урон. Офицеры разведки доложили адмиралу Ямамото, что мы потопили один крейсер, два эсминца и двадцать пять грузовых и транспортных судов, в воздушных боях сбили 134 самолета, а другие были выведены из строя на земле, причем большой ущерб нанесен четырем авиабазам. (Вновь наши летчики переоценили эффективность своих атак, потому что послевоенные исследования показали, что американцы, хотя и получили серьезный удар, все же понесли куда меньшие потери, чем мы считали.) Мы потеряли сбитыми или не вернувшимися с задания, как минимум, сорок девять самолетов, помимо поврежденных.

Убежденный докладами летчиков, что первоначальная цель – нанесение ущерба американским аэродромам и сокращение эффективности вражеской авиации – достигнута, Ямамото объявил, что операция А завершилась успешно, и приказал воздушным соединениям наземного базирования возобновить свои прежние атаки. Он отправил самолеты морского базирования назад в Трук, где они вернулись в свои прежние группы.

Я активно участвовал во всей операции и четко помню завершающее совещание по итогам кампании. Наши офицеры выражали огромную тревогу по поводу тяжелых потерь среди бомбардировщиков от вражеских истребителей, потому что только четыре вылета стоили нам пятидесяти самолетов. Ничто иное не могло бы так ярко продемонстрировать тот факт, что американцы уже нас догнали и начинают превосходить наши самолеты по боевым характеристикам. Совещание закончилось на пессимистичной ноте, нас ожидали в дальнейшем все тот же рост воздушной мощи врага и неуклонное истощение наших собственных сил.

Потери в ходе операции А дезорганизовали авиагруппы 1-й авианосной эскадры, которой было приказано вернуться в Японию для переформирования, получения новых самолетов и продолжения тренировок. Чтобы компенсировать потерю самолетов этой эскадры, адмирал Какуда с сожалением разделил пополам свою собственную 2-ю авианосную группу, отправив половину в Трук, а оставшихся – на Маршалловы острова.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.