5. Часовня в дюнах

5. Часовня в дюнах

На рассвете, устало волоча ноги, Мегрэ вернулся в гостиницу «Универсаль». Его пальто отяжелело от сырости, в горле першило — всю ночь он курил трубку за трубкой. В гостинице было пусто. Однако на кухне он нашел хозяина, который разводил огонь.

— Провели всю ночь на улице?

— Да. Принесите мне кофе, и, пожалуйста, как можно скорее. Кстати, ванну тут можно принять?

— Если только котлы разжечь.

— Тогда не стоит…

Утро было серое, все еще стоял туман, но уже светлый, прозрачный. Веки у Мегрэ пощипывало, в голове было пусто. В ожидании кофе он подошел к открытому окну своей комнаты.

Странная ночь. Ничего особенного он не нашел — разве что несколько интересных деталей. И все-таки он продвинулся в расследовании драмы, нащупал немало звеньев в цепи событий. Прибытие «Сен-Мишеля». Поведение Ланнека. Нельзя даже сказать, что оно двусмысленно! Но что-то в нем было неопределенное. То же самое можно было сказать о Делькуре, да и обо всех прочих, когда они находились в порту.

Скажем, поведение Большого Луи явно подозрительно. Он не отправился на шхуне в Кан, я ушел ночевать в заброшенную драгу. Мегрэ был уверен, что Луи находился там не один. А немного позднее комиссар узнал, что при входе в порт «Сен-Мишель» потерял свою шлюпку. В конце пирса Мегрэ подбирает предмет, совершенно неподходящий для такого места: авторучку с золотым пером. Пирс был деревянный и стоял на сваях. В конце его, у сигнального огня, железная лестница спускалась в море. Там и нашли лодку.

Значит, на «Сен-Мишеле» находился пассажир, который пожелал остаться незамеченным в Вистреаме. Он причалил к берегу в лодке, а потом оставил ее плыть по течению. На верхних ступеньках лестницы, когда он наклонился, чтобы выбраться на пирс, золотая авторучка выпала у него из кармана. И пассажир спрятался на одной из драг, а потом Большой Луи пришел к нему.

Построение было почти математически точным. Объяснить эти факты по-иному было невозможно.

Заключение: в Вистреаме прячется какой-то неизвестный. Он прибыл сюда не просто так. Значит, у него была определенная цель. И принадлежал он к обществу, в котором пользуются золотыми авторучками. Это не моряк! И не бродяга! Хорошая авторучка предполагает и одежду хорошую. Крестьяне говорят о таких — «мсье». А зимой, в Вистреаме, такому «мсье» трудно остаться незамеченным. Днем он не мог покинуть драгу. Ну а ночью, не займется ли он делом, ради которого прибыл?

В самом мрачном расположении духа Мегрэ смирился с необходимостью следить этой ночью за дракой — занятие для начинающего сыщика. Под моросящим дождем часами напролет напряженно вглядываться в причудливые очертания драги. Но там ничего не произошло, никто не сошел на берег. Рассвело, и теперь комиссар злился, что не может принять горячую ванну. Он посмотрел на кровать, словно спрашивая себя, стоит ли ложиться на несколько часов. Вошел хозяин с кофе.

— Вы не ложитесь?

— Пока не знаю. Могли бы вы отнести телеграмму на почту?

Это было распоряжение инспектору Люка, с которым он обычно работал, приехать в Вистреам. У Мегрэ не было ни малейшего желания простоять на часах всю следующую ночь.

Из открытого окна хорошо был виден порт, дом капитана Жориса, песчаные отмели бухты, проступающие во время отлива. Пока Мегрэ составлял текст телеграммы, хозяин смотрел на улицу. Вдруг, не придавая значения своим словам, он сказал:

— А вот и служанка капитана вышла прогуляться…

Комиссар поднял голову и увидел Жюли. Закрыв калитку, она быстро пошла по направлению к берегу.

— Что находится в той стороне?

— О чем вы?

— Куда она направилась? Там есть дома?

— Никаких домов, просто берег, на который никогда не ходят, так как там волнорез и ямы с тиной.

— Там есть какая-нибудь дорога, тропинка?

— Нет. Начиная от устья Орны вдоль берега тянутся одни болота… Да, забыл! В болотах устроены шалаши для охотников на уток…

Мегрэ, нахмурив лоб, уже выходил из гостиницы. Он быстро пересек мост, и, когда вышел на берег, Жюли опережала его всего на две сотни метров. Было безлюдно. Только чайки с громкими криками летали в тумане. Справа возвышались дюны, за которые комиссар зашел, чтобы оставаться незамеченным. Чувствовалась прохлада. Море было неспокойным. Его белая кромка разбивалась о берег с частотой дыхания; шуршали раздробленные ракушки.

Жюли не прогуливалась. Она шла быстро, кутаясь в черное пальтишко. После смерти Жориса она еще не успела заказать себе траурную одежду и надела самое темное, что нашла в шкафу: вышедшее из моды пальто, шерстяные чулки, шляпу с поломанными полями. Ноги Жюли увязали в песке, отчего ее походка была неровной. Дважды она обернулась, но не заметила Мегрэ, которого скрывали макушки дюн. Наконец, примерно в километре от Вистреама, она повернула направо и так резко, что едва не обнаружила комиссара. Но шла она не к шалашу, как подумал вначале Мегрэ. Пейзаж оставался безлюдным — только осока, да песок, да небольшое развалившееся строение. Лицом к морю, в пяти метрах от места, куда докатывались волны в час прилива, стояла часовня. Люди соорудили ее, по-видимому, еще несколько веков тому назад. Полукруглый свод. Пролом в стене позволял увидеть толщину других стен: около метра каменной кладки.

Жюли вошла, направилась в глубину часовни. И тотчас же Мегрэ услышал звук передвигаемых небольших предметов, скорее всего морских раковин. Стараясь не шуметь, он сделал несколько шагов вперед. В дальней стене виднелась небольшая ниша, окруженная решеткой. У ее основания — нечто вроде крохотного алтаря, и Жюли, которая, согнувшись, искала что-то

Девушка внезапно обернулась, узнала комиссара — он не успел спрятаться — и быстро спросила:

— Что вы здесь делаете?

— А вы?

— Я… Я пришла помолиться.

Жюли была встревожена. Весь ее вид говорил о том, что она что-то прячет. Должно быть от бессонной ночи, у нее были красные глаза. Две пряди плохо причесанных волос выбивались из-под шляпы.

— А, это — часовня Нотр-Дам-де-Дюн?.. Действительно, за решеткой в нише была расположена статуя богоматери, такая старая и разрушенная временем, что ее трудно было узнать. Прямо на стене, вокруг ниши, люди начертили, кто карандашом, кто перочинным ножом, слова, которые налезали друг на друга: «Пусть Дениза сдаст экзамен», «Святая богородица, сделай так, чтобы Жожо научился быстро читать», «Пошли здоровья всей семье и особенно дедушке с бабушкой». И более земные надписи. Сердца, пронзенные стрелами! «Робер и Жанна — любовь навеки».

На решетке оставались сухие стебельки, которые когда-то были цветами. Но в общем часовня была похожа на многие другие, не будь в ней морских раковин, сложенных на развалинах алтаря. Раковины всевозможных форм. И на всех, чаще всего карандашом, написаны слова. Иногда — неловкий детский почерк, иногда угадывалась более твердая рука: «Пусть будет удачным улов на Новой Земле и пусть папе не нужно будет вербоваться в новый рейс».

Глинобитный пол. Через огромную брешь в стене виднелся прибрежный песок и серебристое в белой дымке море. Жюли, не зная, как себя вести, с опаской поглядывала на раковины.

— Вы принесли свою? — спросил Мегрэ. Она отрицательно покачала головой.

— Однако, когда я пришел, вы их передвигали. Что вы искали?

— Ничего… Я…

— Вы?..

— Ничего!

На лице Жюли появилось упрямое выражение. Она еще больше куталась в пальто.

Мегрэ пришлось одну за другой перебирать раковины и читать надписи на них. Вдруг он улыбнулся. На одной огромной раковине он прочел: «Святая богородица, сделай так, чтобы Луи все удалось и мы стали счастливы». Дата: «13 сентября».

Иначе говоря, эта раковина с наивным посвящением оказалась здесь за три дня до исчезновения капитана Жориса. И разве сейчас Жюли пришла не за ней?

— Вы это искали?

— Какое вам дело?

Девушка не отрывала глаз от своей раковины. Можно было подумать, что она готовилась прыгнуть на Мегрэ, чтобы вырвать ее из рук комиссара.

— Отдайте ее мне!.. Положите ее на место!..

— Хорошо, я погожу ее на место, но и вы ее не трогайте… Идемте! По дороге поговорим…

— Мне не о чем с вами говорить…

Они двинулись в путь, наклоняясь вперед, так как ноги вязли во влажном песке. Было так холодно, что носы у них покраснели, а кожа на лице задубела.

— Ваш брат путного в жизни ничего не сделал, ведь так?

Она молча смотрела на песчаный берег.

— Есть вещи, которые невозможно скрыть. Я говорю не только о том… что привело его на каторгу…

— Ну конечно! Опять это! И через двадцать лет будут говорить.

— Да нет! Нет, Жюли. Луи — хороший моряк. Говорят, даже — отличный моряк, способный занять место помощника капитана. Только в один прекрасный день он напивается со случайными знакомыми, делает глупости, не возвращается на борт, где-то бродит неделями, не работает. Ведь так? В такие дни он обращается за помощью к вам. К вам, а еще несколько недель назад и к Жорису. Потом он снова живет спокойно, как порядочный.

— Ну и что?

— Какой у вас был план тринадцатого сентября? Что вы хотели, чтобы вам удалось?

Жюли остановилась, посмотрела ему в лицо. Она заметно успокоилась, успела поразмыслить. В ее глазах появилась подкупающая серьезность.

— Я знала, что все это приведет к несчастью. А ведь брат ничего не сделал. Если бы он убил капитана, клянусь вам, я бы первая отплатила бы ему тем же.

Ее голос звучал глухо и решительно.

— Просто бывают совпадения. Да еще эта история с каторгой, от которой не отвязаться. Достаточно, чтобы человек один раз совершил ошибку, и потом на него будут вешать грехи, за все, что происходит.

— Какой у Луи был план?

— Это был не там. Все куда проще. Он встретил какого-то богатого господина, не знаю только в Гавре или в Англии. Мне он не назвал его фамилию. Господину надоело жить на суше, и он хотел купить яхту для путешествий. Он обратился к Луи, чтобы тот ему подыскал судно.

Они все еще стояли на берегу. Вдали, в сторону Вистреама, виднелся лишь ярко-белый маяк на фоне бледного неба.

— Луи рассказал об этом своему патрону. Из-за кризиса Ланнек уже и раньше подумывал о продаже «Сен-Мишеля». Вот и все! «Сен-Мишель» — лучший каботажник из тех, что можно переделать в яхту. Сначала брат должен был получить десять тысяч франков за сделку. Потом покупатель предложил ему остаться на судне капитаном как доверенному лицу.

Она пожалела о последних словах, которые могли вызвать иронию у Мегрэ, и всматривалась в его лицо, отыскивая следы улыбки. Казалось, она была благодарна комиссару за то, что не услышала от него: «Каторжник — доверенное лицо!».

Нет, Мегрэ размышлял. Он сам был удивлен простотой этого рассказа, простотой, звучавшей до странности правдиво.

— Только вы не знаете, кто этот покупатель?

— Не знаю.

— Где ваш брат должен был снова встретиться с ним?

— Не знаю.

— Когда?

— Очень скоро. Кажется, шхуну хотели переоборудовать в Норвегии, а через месяц она должна была отправиться в Средиземное море, курсом на Египет.

— Француз?

— Не знаю.

— А сегодня вы пришли в часовню забрать вашу раковину?

— Потому что я подумала: если ее найдут, то вообразят все что угодно, кроме правды Признайтесь, ведь вы мне не верите?

Вместо ответа он спросит:

— Вы виделись с братом.

Она вздрогнула.

— Когда?

— Сегодня ночью или утром?

— Разве Луи здесь?

Казалось, что вопрос ее испугал, сбил с толку.

— «Сен-Мишель» пришел.

Эти слова ее немного успокоили, словно она боялась, что брат окажется здесь без шхуны.

— Так что, он отправился в Кан?

— Нет! Он пошел спать на какую-то драгу.

— Пойдемте! — сказала она. — Мне холодно. Ветер с моря становился все свежее, а небо еще больше затягивалось облаками.

— Ему часто случается спать на старых судах?

Она не отвечала. Разговор оборвался сам собой. Они шли, слыша только шуршание песка под ногами. Вокруг них роилась прибрежная мошкара. Потревоженная в своем пиршестве, она тучами поднималась с водорослей.

Память Мегрэ соединила два образа: «Яхта… Золотая авторучка…» И его мозг продолжал машинально работать. Утром трудно было объяснить появление авторучки, потому что она никак не вязалась с «Сен-Мишелем» и затрапезным видом его хозяев. «Яхта… Золотая авторучка…» Теперь все выстраивалось в логической последовательности. Богатый, немолодой мужчина ищет яхту для путешествий и теряет авторучку. Правда, оставалось еще выяснить, почему этот человек, вместо того чтобы прийти в порт со шхуной, сошел с нее и пересел в лодку, затем выбрался на пирс и спрятался на полузатопленной драге.

— В тот вечер, когда исчез Жорис, Луи вам ничего не говорил о покупателе шхуны? Он вам не сказал, например, что тот находился на борту?

— Нет… Он мне только объявил, что дело почти сделано.

Они подошли к подножию маяка. Дом Жориса стоял рядом, слева и в саду еще виднелись цветы, посаженные капитаном. Жюли помрачнела, растерянно оглянулась вокруг, как человек, который больше не знает, что делать в жизни.

— Наверно, вас скоро вызовут к нотариусу по поводу завещания. Теперь вы богаты…

— Оставьте ваши сказки! — сухо сказала она.

— Что вы хотите сказать?

— Сами знаете. Эти сказки про состояние. Капитан не был богат…

— Вы не можете этого знать.

— От меня он ничего не скрывал. Если бы у него были сотни тысяч франков, он об этом мне сказал бы. И конечно же купил бы прошлой зимой охотничье ружье за две тысячи франков Ведь оно ему так нравилось! Он увидел ружье у мэра и справился о его цене.

Они стояли у калитки.

— Вы войдете?

— Нет… Я, наверно, скоро вас увижу… Она не решалась войти в дом, где ей предстояло остаться одной.

Прошло несколько часов, ничем не примечательных. Мегрэ бродил вокруг драги с видом зеваки, который в воскресный день с невольным почтением созерцает таинственное для него зрелище. Там были трубы большого диаметра, ковши, цепи, кабестаны.

— Не видели Большого Луи?

Его видели утром, довольно рано. Он выпил две рюмки рома в бистро и ушел куда-то по шоссе.

Мегрэ хотел спать. Ночью он, наверное, простудился. И настроение у него было, как у человека, заболевшего гриппом. Это было заметно по его движениям и по вялому выражению лица. Мегрэ не пытался скрывать свое дурное расположение духа, что вызывало еще большую тревогу у посетителей бистро, которые украдкой поглядывали на него. Разговор не клеился. Капитан Делькур спросил:

— Что мне делать со шлюпкой?

— Пришвартуйте ее где-нибудь.

И опять Мегрэ задал неловкий вопрос?

— Никто не видел сегодня на улице неизвестного человека?.. Не заметили ничего необычного около драг?

Никто ничего не видел! Но теперь, после этого вопроса, все стали чего-то ждать. Любопытно: люди ждали, что произойдет какая-то драма. Предчувствие? Ощущение того, что цепь событий не замкнулась, что в ней не хватает одного звена?

Гудок парохода, который запрашивал шлюз. Портовики встали. Мегрэ, тяжело ступая, отправился на почту посмотреть, нет ли сообщений для него. Люка извещал телеграммой о своем приезде в 2 часа 10 минут.

В указанный час маленький поезд, идущий вдоль канала Кан-Вистреам и похожий на детскую игрушку со своими вагонами образца 1850 года, прогудел вдали. Под грохот туго затянутых тормозов и свист пара он остановился у ворот порта.

Люка вышел, протянул комиссару руку. Он удивился, увидев хмурое лицо Мегрэ.

— Ну как?

— Все в порядке.

Несмотря на разницу в чине, Люка не смог удержаться от смеха:

— Не похоже!.. Вы знаете, я не обедал…

— Пойдемте в гостиницу. Там наверняка что-нибудь осталось от обеда.

Они расположились в большом зале, где хозяин накрыл стол для инспектора. Разговаривали вполголоса. Хозяин, казалось, ждал удобного момента, чтобы вставить слово. Подавая сыр, он решил, что пора, и произнес!

— Знаете, что случилось с мэром?

Мегрэ вздрогнул, лицо его выражало такую встревоженность, что хозяин смутился:

— Ничего особенного… В общем, он упал у себя дома, спускаясь по лестнице. Не знаю, как это его угораздило, но он так разукрасил себе лицо, что слег в постель…

Мегрэ тотчас же осенила догадка. Именно догадка, потому что в долю секунды его острая мысль восстановила происшедшее.

— Госпожа Гранмэзон сейчас в Вистреаме?

— Нет, рано утром она уехала вместе с дочерью. Я думаю, она отправилась в Кан… На машине…

Мегрэ уже не чувствовал себя простуженным.

— Долго ты еще будешь есть? — буркнул он. Люка невозмутимо ответил:

— Ну конечно, голодный за столом кажется чудовищем тому, у кого полон желудок… Еще три минуты… Не уносите камамбер, хозяин!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.