ГЛАВА О ПОХОДЕ ПРОТИВ ТУКТАМЫШ-ХАНА И ШАХА МАНСУРА

ГЛАВА О ПОХОДЕ ПРОТИВ ТУКТАМЫШ-ХАНА И ШАХА МАНСУРА

После сего центром внимания высокого взора государя стало покорение областей Дашт-и Кипчака, которыми владел Туктамыш-хан. Дело в том, что Туктамыш был творением воспитания и питомцем милостей его хаканского величества; он, как растение, был взращен от облака бесконечных даров и под тенью непоколебимого могущества его величества, достигнув степени обладания верховной властью и достоинства миродержавия. Мироукрасительному взгляду, который является чудесной чашей, показывающей победу и сокровенные тайны было представлено то, что Туктамыш по бесстыдству своему забыл оказанные ему милости п вынул голову из ярма покорности, а шею - из ошейника подчинения его величеству. Когда известие об этом дошло до августейшего слуха, эмир Тимур в канонах могущества своего не увидел блага в том, чтобы отнестись к этому благодушно, и по закону миродержавия признал за истинное потребовать посредниками между собою и Туктамышем сверкающий меч и мирозавоевательную саблю.

Поэтому последовал высочайший приказ, чтобы многочисленные, как звезды, войска выступили походом в направлении Дашт-и Кипчака и гороподобная армия пришла бы в движение.

Когда распространяющие правосудие знамена достигли Дашт-и Кипчака, государь соблюл обычаи угроз и предупреждения в отношении Туктамыша, чтобы он познал от того и другого страх и надежду, чтобы различил степень довольства благодетеля от степени ярости монарха мира, познал бы истинный путь своего благополучия и увидел бы очами проницательности дорогу своего истинного поведения.

Однако никакой пользы от таких увещаний не получилось, и всё закончилось войною и сражениями. Оба войска сблизились и выступили друг против друга в боевой готовности.

Тотчас после начала сражения хризолит мечей принял цвет блестящего рубина, а изумруд сабель омыл свою поверхность йеменским сердоликом. Головы врагов заплясали под пенье копий, а сердца их начали рвать рубище своего бытия, и добрая весть победы и одоления стала реять над победоносными знаменами эмира Тимура. От солнца божественной помощи рассеялся мрак битвы. Туктамыш с полком из своего войска вцепился рукою слабости в подол бегства и, будучи страшно взволнован ужасом расправы блестящего меча его величества, начал быстро мерить ковер земли. Другие его соратники стали пищею людоедов - копий. Много периликих турчанок, как будто срисованных с лика красоты, много луноликих красавиц, которые свои кокетливые взгляды направляли на кровь своих возлюбленных, теперь попали в силки плена и на берегу страсти обрели утешение.

Из казны и скота было столько взято, что и сосчитать невозможно, и сам счетчик воображения оказался бы слаб представить численность захваченной добычи.

Когда произошла эта великая победа и молва о ней распространилась по всем восточным странам, когда сторонники победоносной державы вознесли благодарение за божественную помощь в этом деле и за беспредельные милости Аллаха, его хаканское величество, властелин, сопутствуемый исполнением своего желания, вернулся в свою резиденцию. Опекуны царства обрадовались, а враги оказались угнетенными.

В это время, когда сияющая ярким солнцем мысль ею величества была занята делами огромной важности, шах Мансур поднял восстание; он собрал войско с полным военным снаряжением и допустил в свой мозг развращенную мысль о самостоятельности управления и независимой власти. От чрезмерной гордости сделав сердце обиталищем демонов, он захватил в свои руки Шираз и Исфахан и дважды ходил осаждать Йезд, не подумав о тех бедствиях, которым подвергались несчастные обитатели Йезда, и нисколько не считаясь с рассказом о шейхе Абу Исхаке, который постарался разрушить Йезд.

Каждый, кому свойствен мало-мальски проницательный ум, знает, что сколько бы он ни вытягивал веревку насилия, ее прохождение получит огласку, и сколько бы он ни проводил черты несправедливости по разным сторонам и окрестностям, она в конце концов явится, как вращающийся круг.

Зеркало счастья шаха Мансура покрылось ржавчиной и не отразило образа ожидающего его правосудия, ухо же души его, будучи поражено злополучием, не слушало ни советов, ни наставлений.

Его хаканское величество в счастье и в благополучии двинул победоносные войска с зимовки в Мазандеране, направившись на Рей. После того как крепость Султанийа и ее окрестности оказались взятыми, была сделана остановка в районе Хамадана. В лагерь убежища мира прибыл Байазид Фаррайи со своими нукерами. Его величество отправил из Хамадана с правого фланга в Курдистан наследника владыки людей Султан Мухаммад-бахадура с эмирами и войсками, отдавши приказ, чтобы в районах Хавиза и Дизпуля он присоединился к мирозавоевательным знаменам. Счастливого молодого господина принца Омар Шайха его величество послал с левого фланга дорогою на Кум и Авах в области Малого и Большого Лура, приказав ему присоединиться к августейшему кортежу в пределах Дизпуля и Тустара. Когда его величество достиг Вуруджирда, то Малик Иззаддин и его сын, услышав известие о хаканском намерении захватить Луристан, оказались в расстроенном состоянии, и Малый Лур полностью был захвачен его величеством; отсюда эмир Тимур выступил походом на Тустар. Али Кутвал и Исфандийар Нами, которые в крепости Шуштар были представителями власти шаха Мансура, выехали из города навстречу его величеству, и крепость и город таким образом сдались ему.

В первые месяцы 795 года его величество отдал приказ идти дорогою на Бихбихан по направлению к Ширазу. Когда достигли Калаии Сафид, кутвал запер крепостные ворота и приготовился к войне. Крепость же эта принадлежит к известным крепостям, она чрезвычайно сильная и прекрасно укрепленная, так что жадность к овладению ею у прежних государей была отрезана и рука неожиданного бедствия для этой крепости оставалась короткой. На второй день по высочайшему распоряжению войска оставались в районе крепости и с одной атаки взошли на гору ворвались в крепость. У коменданта не оказалось возможности оказывать дальнейшее сопротивление, и крепость с божественною помощью была взята. Начальники крепости и их нукеры были посечены мечом. Благодаря господнему покровительству слугам высочайшей ставки не было причинено ни малейшего вреда. Когда закончилась разведка по выяснению положения шаха Мансура, обнаружилось, что у него проворные ноги и что он убегает. По этой причине его не приняли в расчет и большая часть войска и высочайшая ставка были оставлены в окрестностях Шуштара, а его хаканское величество с небольшою армией выступил на Шираз. Предположение было такое, что когда караулы шаха Мансура увидят победоносное войско, они, по всей вероятности, известят его об этом и он, несомненно, обратится в бегство. В действительности вышло наоборот. В трех фарсангах от Шираза против войска его величества вышло в боевом порядке около трех тысяч всадников-копьеносцев в полном вооружении. Его величество, убежище хаканского достоинства, опираясь на помощь питателя творца, - да возвысится его достоинство! - выстроив в боевой порядок бывшее с ним войско, сам своею благословенною особою стал в средине верной своей армии; принц жителей мира Мухаммад Султан-бахадур был поставлен командовать на левом фланге, а принц Пир Мухаммад-бахадур - на правом. Принц же Шахрух-бахадур, у которого на счастливом челе и в августейшей внешности светятся царственные сияния, а на его благословенном лице и в светозарном его взоре определены и ясны признаки властвования, во главе специального отряда войска мужественно и умело выступил против врагов. Шах Мансур и его войско храбро вступили в бой. Вытянутый в прямую линию левый фланг армии убежища вселенной эмира Тимура хорошо повел атаку. Осыпая неприятеля градом стрел, войска его величества оттеснили правый фланг шаха Мансура за центр его армии. Правый фланг армии Тимура тоже хорошо постарался, зайдя в тыл левого фланга войска шаха Мансура. Что касается последнего, то после того как оба его фланга были разбиты, сколько ни давал ему советов здравый смысл, который разбивает оковы сомнения и показывает истинный путь, однако, как мотылек, влюбленный в свечу, он не прекратил боя и, подобно разъяренному льву, ударил на части, состоявшие из джарасунов, и тотчас опрокинул их, но они не обратились в бегство, а обрушились на те верные его хаканскому величеству войска, которые были в той же его армии. В конце концов с его величеством, убежищем вселенной, осталось не больше пяти человек. Шах Мансур, приблизительно с пятьюстами хорошо вооруженных всадников, подвязанными колчанами, с саблями, копьями и булавами в руках, как обреченный на смерть, бросился на верное его величеству войско.

Шах Мансур пытался трижды ударить мечом его хаканское величество, но Хумари «есаул» и Таваккул «баварчи» бросились между ними и отвратили эти удары. Один удар шаха Мансура пришелся по Хумари и немного ранил его. Так как милость творца охраняла хакана земной поверхности и помогала ему, то никакой вред не был причинен его благословенной особе. Когда шах Мансур прорвался из окружения его левым флангом сего победоносного войска и ушел, он затем ударил по центру армии Тимура и туда, где был бунчук последнего. Войско же убежища мира сплотилось, и битва вторично закипела такая, что и описать невозможно. Так как отборные его величества нукеры собрались под тенью высочайшего знамени, то шах Мансур не мог прорвать центр с бунчуком Тимура, который стоял непоколебимо. Шах Мансур повернул назад и пробился через левый фланг. Но так как милость творца была соединена со временем августейшего, то победоносные войска центра и левого фланга окружили неприятеля и разорвали цепь их соединения; они рассеялись, а около десяти человек с шахом Мансуром остались в окружении, а затем три человека и, наконец, он один продолжал сражаться. Никто его не опознал. Одна стрела попала ему в шею, а другая - в плечо, он был ранен саблей в лицо и тем не менее, имея в руке саблю, продолжал драться. Один из слуг его величества потащил его, Мансура, с коня; земля в этом месте была покатая, и шах Мансур, свалившись с коня, оказался на земле; его шлем упал. Нукеры бросились, чтобы взять его шлем и снять кольчугу, еще не зная, что это шах Мансур. Тогда он сказал: «Я тот, кого вы ищете. Я шах Мансур. Дайте мне напиться и отведите живым к его величеству, потому что я Мансур - «победоносный». Но нукеры не обратили внимания на эти слова, ударили саблей по обнаженной голове и убили его.

Словом, битва произошла такая, что и объяснить совсем невозможно. Шах Мансур запечатлел ее такими подвигами воительства и геройства, что заставил забыть историю Рустама, сына Дастана, но поскольку его настигла предопределенная ему смерть, этим самым закончилась страница его жизни.

Словом, все области Фарса и все сопредельные с ним районы со всеми его подданными были покорены. Большая часть сардаров и приближенных шаха Мансура либо попала в плен, либо была перебита. Принцы, родственники и эмиры Тимура все благополучно вернулись с поля битвы. Что может быть яснее указания на божественную помощь его величеству в такое время, когда с ним осталось не больше пяти человек, а против них выступил храбрый неприятель с пятьюстами бедуинами в полном вооружении, и победа и одоление тем не менее сопутствовали ему, а счастье стало его собеседником? Каким образом можно дать удовлетворительное объяснение тому, что государь, для которого благополучие мира связано с благополучием собственной бесподобной особы, выходит на столь кровопролитную арену боя, что монарх, на конце каждого волоска которого висят тысячи дорогих жизней, погружается в столь опасное место без помощников и сподвижников? Я, впрочем, ошибся, говоря так. Со всех сторон великодушные ангелы ударили на ряды неприятелей и души великих шейхов восстали на помощь и содействие его величеству, эмиру Тимуру.

Его величество изволил остановиться на несколько дней в Ширазе, чтобы прибыли к чертогу убежища мира Султан Ахмад, правитель Кермана, шах Йахиа, правитель Йезда с сыновьями Султан Мухаммадом и Султан Джахангиром, правитель Сирджана, Султан Абу Исхак, атабаки Большого Лура, наместники и сардары Исфахана. Все они вступили в ряды ближайших людей свиты его величества. По приведении в порядок государственных дел Фарса его величество направился в Исфахан. Вен группа поименованных лиц сопровождала его в окрестности селения Кумиша. Когда носимый над головою убежища мира зонт достиг высоты месяца, благо государства потребовало, чтобы правители из династии Музаффаридов и исфаханские военачальники были преданы смерти в той равнине Кумиша. Хвала тому, царство которого не перестает существовать! На ткацком станке неожиданных происшествий не соткали такого платья, которое бы не уничтожила рука превратностей судьбы, и по весне жизни никакая роза не расцвела без того, чтобы листопад бедствий не сделал ее завядшей.

После того как его величество полностью упрочил дела областей Фарса и Арабского Ирака и привел в порядок их интересы, он соизволил направиться в обитель мира, Багдад. Когда веревки, поднимающие завесы царской ставки, возвысились в этой земле до ореола Луны и до знака Рыб, Султан Ахмад, правитель Багдада, при наличии всякого военного снаряжения и войска, казны и сильных крепостей, страшно испугался царственной доблести его величества и душа в его теле затрепетала, как отражение солнечного света на воде.

Подготовив план вывоза своего имущества, домашних и семью, он со всем этим направился в Аравийскую пустыню. Багдад и его районы были завоеваны знаменами покорителя мира. Все области Ирана от Алеппо и границ Сирии, города Малой Азии и крепости тех стран, через нижайшие точки которых не проникал блеск зрения и до вершин коих не достигало самое пылкое воображение, - все они вошли в сферу власти его величества, головы же их начальников стали шарами на ристалище войны и пучками волос на копьях. Казнохранилища и драгоценности мира вручили специальному казначею. Высота его копий орошена водным потоком победы. Почему бы дереву его счастья не приносить плодов и его мирозавоевательному мечу не орошаться источником безмерно развитой распорядительности, почему бы ему самому не быть веселым, когда исполнилось осуществление его цели?

В это время поступили сведения, что Туктамыш-хан после удаления высокославного стремени его величества позволяет себе ходить по ковру возмущения и дерзкою рукою открывать двери неблагодарности за оказание ему милости.

Его хаканское величество, уподобляясь искусному наезднику звезд вложил ногу в покровительствующее миру стремя, взял в руки поводья решимости и дорогою через Ширван, Шимаху и Дарбанд направился в Дашт-и Кипчак. По существующему похвальному обычаю его величество послал Туктамышу увещательные и смешанные с любезностью вести ради необходимости отговорить его от таких опасных шагов, которыми он идет, и устранить поводы к извинению в будущем.

Однако Туктамыш имел пред собою уже проторенный путь дерзости и упрямства. То, что составляет исполнение долга - идти стопами искренности по большой дороге повиновения его величеству, он не исполнил. Он прислал известие, изложенное языком стрелы и меча. Его хаканское величество с группою своих сподвижников, которым кровь сражений доставляет такое же удовольствие, как для других луг, усеянный тюльпанами, и которые признают опьянение лишь чашей вина от вкушающего кровь меча, выстроил войска в боевой порядок.

С другой стороны и Туктамыш-хан выставил против Тимура большое войско, по численности подобное муравьям и саранче. И с обеих сторон были построены ряды, как железные горы.

Смельчаки, бросающие вызов, и храбрецы войска убежища вселенной, как копья, протянули руки к перлу жизни врага и, как стрелы, устремились ногами в дома погибели противников; подобно арканам, они закинули за плечи неприятелей руки желания; как сабли, весело сверкающие при дневном солнце, они разили и убивали; каждый их блестящий кинжал ежесекундно сбрасывал на землю по одной голове, а каждый их горящий меч все время пускал на ветер смерти по одной человеческой жизни, пока враги не обратились в бегство. Туктамыш-хан с большим трудом спас свою жизнь из этого водоворота битвы; вырвавши из его центра несчастье, он заключил его в объятия и стал побежденным и обращенным в бегство. Всякая тварь, которая выходит с дороги повиновения его хаканскому величеству, ничего не имеет своим уделом, кроме отчаяния и гибели. Жребий каждого, кто отвертывается лицом от этого средоточия счастья эмира Тимура, не что иное, как несчастье и отверженность.

Хвала всевышнему Аллаху, второй раз возвещающие победу и одоление коранские стихи соединились с августейшими знаменами. Серп луны высочайшего, касающегося купола ясного неба, пришел вместе с солнцем счастья и победы на стоянку встречи. Последовал приказ отправиться на границы Дашт-и Кипчака и в другие области Туктамыш-хана от Сарая и Астрахани до Крыма и земель франков. И вся эта беспредельная страна была очищена от сопротивления противников его величества и освобождена от смуты его недругов.

Из огромной добычи, захваченной у Туктамыша, было столько луноликих рабов и с мускусными волосами рабынь, что и счету им не было; из них несметное количество стало рабами его величества, убежища вселенной, и слугами его слуг. Каждый из них, открыв яхонтовым ключом ларчик с редкостной жемчужиной и сложив вынутые из источника наслаждения жемчужины на блюдо искренней признательности, представил на высочайшее благовоззрение освещающие ночь перлы, вынутые из жемчужной раковины.

По сути дела не нуждаются в пояснениях извещения о победе, которые были написаны в стихах и прозе сыплющими перлы перьями специальных, личных его величества секретарей и ученых века, рабом объяснений которых и слугою пальцев коих достойно было само древнее небо. Они сверлили алмазом размышления жемчужины своих мыслей, а окрашенными в черное перьями, кои суть соловьи сада красноречия, излагали красивые метафоры и изящные фразы, подобные тем, что создаются ослепительно блестящей рукой. Так что на этом основании невозможно недостаточными по своей невыразительности фразами слабых людей извлечь из источника их скудоумной природы достойный сего словесный жемчуг.