Чаща

Чаща

Впервые опубликовано в General Erotic. 2003. № 96.

Пытка начиналась весной и кончалась лишь поздней осенью, когда выпадал снег.

Я купил небольшой домик, стоящий в центре квадратного участка. В дом я переехал зимой, а весной моё счастье домовладельца было разгромлено. Мой дом окружали другие подобные домики, с подобными же по размеру участками. На каждом из них росло в среднем по одному дереву, но были участки с двумя деревьями или безо всяких: дерев, как мой. Зато на всех участках росла трава, и казалось, что она росла со скоростью бамбука. Во всяком случае, именно такой виделась скорость роста всем моим соседям, ибо, как только они возвращались со своих работ и съедали свой обед, все вскакивали на свои маленькие трактора-косилки (ручные косилки требовали излишне утомляющей ходьбы) и устремлялись на травяное поле битвы. Некоторые даже не желали браться за обед, а спешили сначала беспощадно расправиться с травой, посмевшей поднять голову слишком, как им казалось, высоко. А в выходные дни борьба с травой начиналась с самого утра и не прекращалась до сумерек.

Всё бы ничего, но косилки эти работали так громко, будто в них были установлены самолётные реактивные двигатели. Причём стоило закончить сенокошение соседу слева, как эстафету перенимал сосед справа, а за ним сосед позади, а после сосед напротив. Часто последовательные арии заменялись дуэтами, трио, квартетом, а то и вовсе хором. Оглушающая музыка такого рода благодаря усердности её исполнителей пробивалась через любые ушные затычки, в которых я стал большим специалистом, изучив и опробовав эти изделия различных фирм и конструкций. Но и непрерывные сольные исполнения адской мелодии травокошения были достаточно мастерскими, чтобы завладевать всеми моими чувствами, которых уже не хватало ни на что другое. Я запирал двери, закрывал окна, спускался в подвал, вставлял в уши затычки, поверх надевал специальные заглушающие наушники, и всё равно грохот достигал моих ушных перепонок.

Я пытался выяснить, что же является стимулом для моих соседей предпринимать ежедневное травокошение, остановить которое был не в состоянии даже проливной дождь, ибо косцы надевали на себя непромокаемую одежду и, казалось, даже испытывали особое удовольствие от успешной борьбы с мокрой стихией.

Оказалось, что этим людям просто больше нечего делать, им не придумать, как распорядиться своим свободным временем благоразумно. Эти отцы семейств испытывали глубоко сидящее удовлетворение от того, что они не пьют, находятся при жене и детях и в то же время отдыхают на свежем воздухе, приводя в идеальный порядок свой кровный участок, за который они вкалывают каждый день на работе, чтобы выплачивать долг банку.

В результате этих благородных побуждений окружающих меня членов общества я не мог до позднего вечера сосредоточиться ни на чём. Мне приходилось прыгать в машину и уезжать в парк неподалёку, где деревья утешали меня своей глубокомысленной оседлостью.

Я хочу также уточнить, насколько изощрённой была эта пытка. Шум состоял из двух частей: первая часть была тракторно-косилочная, о которой я уже рассказал, а второй частью была стрижка травы по краям участка и в тех местах, где косилка не могла достать. Для этого у людей было специальное, ручное устройство для подстригания травы, но от этого не менее шумное. Сосед ходил, держа в руках мотор, к которому был приделан длинный вал с пропеллером на конце, которым и донимали ту траву, которая ухитрилась не попасть под гильотину косилки. Завершающее, подчищающее занятие это часто длилось ещё дольше, чем тракторная эпопея, так как оно осуществлялось с помощью ходьбы, а не езды, что, естественно, занимало больше времени.

Всё стихало только с наступлением темноты, а будь у нас полярные ночи, то сенокосцы не останавливались бы до самого утра, когда надо было бы уже пересаживаться с трактора на машину, чтобы ехать на работу.

На моём участке тоже росла трава, и я косил её не чаще одного раза в две недели, да ещё маленькой еле шумящей косилкой. Соседи смотрели на меня с плохо скрываемым удивлением – как это я ещё не купил трактор и почему я предаюсь наслаждению сенокошения так редко.

Дело дошло до того, что сам вид трактора-сенокосилки и усевшегося в нём человека стал вызывать во мне великое отвращение и ненависть. И в грядущем не было никакого просвета, так как эти отцы семейств часто усаживали рядом с собой своих детей и катали туда и обратно, обучая их образу жизни, который те должны будут усвоить для своего счастливого будущего.

Был ещё и химический аспект проблемы. Минимум раз в месяц приезжали к соседям цистерны с химикалиями, и человек в маске распылял какие-то яды, которые уничтожали неположенные растения. Особенно интенсивно занимались травлением одуванчиков – этих ангелочков с ореолом, не выдерживающим ветра. Делалось это для того, чтобы трава представляла из себя равномерный зелёный покров единого сорта и одного оттенка. После каждого такого распыления на участке втыкались таблички, предупреждающие, чтобы по траве не ходить и не пускать на неё ни кошек, ни собак дня три. После каждого травления травы от неё исходил отвратный запах яда, который наполнял соседей торжеством победы над сорняками, а меня – грустью от смерти отвергнутых одуванчиков.

Таким образом, понятие соседской красоты формировалось и поддерживалось с помощью ядов.

А вот я любил одуванчики – весновестники, их волшебное превращение из жёлтого цветка в белоспермообразный венчик семян. Я наслаждался полётом смелых парашютистов жизни.

Так как мой дом находился посередине приусадебного участка, то он со всех сторон был окружён травой. Исключение составляла только асфальтированная дорожка, ведущая в мой гараж, которая смотрелась как пробор или как шрам.

Я решил в качестве протеста против шумовой пытки перестать стричь траву и дать ей расти так высоко, как она захочет и сможет. Соседи-трактористы, едучи по границе моего участка, косо и с негодованием смотрели на мой травяной укор их грохочущим потугам. А я радовался чертополоху, одуванчикам, куриной слепоте и высокой осоке. Однако вскоре я получил по почте предупреждение от местного градоуправления, что согласно каким-то постановлениям трава на участке не должна превышать столько-то там дюймов и если я не приведу её в должный рост, то обязан буду заплатить весьма болезненный штраф. Пришлось мне снова заводить свою сенокосилку и расхаживать с ней по участку вдоль и поперёк, пока травы и цветы не укоротились до разрешённой высоты.

До переезда в дом я жил в квартире в центре большого города на улице с оживлённым движением. Под моими окнами смердела остановка автобусов и по улице было разрешено движение грузовиков. Вот почему я так рвался уехать из города в предместье. Я въехал в свой дом зимой, счастливый от окружавшей меня тишины и покоя, но через месяц начался бешеный рост травы, и вокруг меня снова возник шумовой ад, почище городского.

В этом адском грохоте прошла половина моего первого лета как домовладельца.

Однажды, топча траву с гнусавой косилкой перед собой, я взглянул на одиночные деревья на участках моих обозримых соседей, и вдруг грандиозная мысль посетила меня: если я не имею права выращивать высокую траву на своём участке, то выращивать деревья мне никто запретить не может. Плотно посаженные деревья, а точнее, чаща должна предохранить меня от невыносимого шума косилок.

Эта идея нашла энергичный отклик у моего приятеля-ботаника Алекса, и он предложил профессиональное решение проблемы. Он рассказал, какие деревья сажать, чтобы из них образовалась звуконепроницаемая чаща. Алекс посоветовал мне ельник, преимуществом которого являлась его вечнозелёность, а также и то, что никакой травы не останется – вместо неё вырастет мох. Алекс работал в секретной лаборатории, изучавшей сексопатологию растений. Я плохо представлял, в чём может состоять предмет этой науки, но в области ботаники доверял моему приятелю беспрекословно. Алекс тут же предложил мне выслать саженцы только что выведенного сорта, рост которого он как раз намеревался проверить во внелабораторных условиях, а тут я был рядом и землю свою предоставлял бесплатно.

А теперь мне самое время рассказать о своей работе. За десять лет усердной службы я, начав свою карьеру простым охранником, вырос до начальника смены видеоохраны в одном из местных казино. Постоянный шум и звон игральных автоматов сделали меня особо чувствительным к громким звукам. Так что после конца работы я всегда искал тишины.

Главным средством слежения в казино были микровидеокамеры, встроенные в люстры, в стены, в пол под игорными столами и в другие менее очевидные места, говорить о которых я не хочу, чтобы не раскрывать профессиональную тайну. Бригада «надсмотрщиков» или «смотрителей» сидела в специальном зале у телевизоров и следила за тем, что показывают камеры.

Одновременно всё записывалось на запоминающие устройства в архив для детального изучения в будущем, если понадобится.

Именно в казино, исполняя служебные обязанности, я и познакомился с Алексом. Один из охранников в казино подозвал меня к телевизору и показал на человека, играющего в рулетку, который подряд два раза выиграл значительные суммы. Ничего подозрительного в этом человеке наблюдатели не заметили, кроме непристойно выглядящей орхидеи, вставленной в лацкан его пиджака. Когда он на моих глазах в третий раз выиграл ещё более значительную сумму, я пригласил его в свой кабинет для осмотра. Алекс радостно улыбался своим выигрышам и без всякого сопротивления и, я бы даже сказал, с радостью подвергся обыску и осмотру. Я сам вытащил орхидею из его пиджака и стал её подробно рассматривать и ощупывать. Недаром в викторианской Англии орхидеи были запрещены к ввозу, так как уж слишком напоминают женские половые органы. Этот сорт, который я держал в руках, выглядел поразительно откровенно.

– Где вы взяли этот цветок? – спросил я.

– Эта орхидея привлекает всеобщее внимание, а к тому же она мне приносит счастье, – с готовностью откликнулся Алекс.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал я ему, не желая быть уводимым в сторону.

– Я – ботаник, – сказал он, – и я вывожу различные сорта растений. Эта орхидея – один из результатов моей работы.

– Поздравляю с успехом, – сказал я, возвращая цветок и добавил: – И с выигрышами.

Алекс снова вставил его в лацкан пиджака и сказал:

– Извините, что я вызвал в вас подозрения своей удачей, она и для меня самого подозрительна. – Алекс лукаво улыбнулся. – Можно мне предложить вам выпить со мной по коктейлю после конца вашей смены в качестве благодарности за бдительность.

У меня действительно кончалась смена через полчаса, и я подумал, что будет интересно с ним поговорить – быть может, он что-либо выболтает, захмелев. Интуиция говорила мне, что в этом человеке есть что-то странное. Я согласился встретиться с ним в баре соседнего казино. В своём казино я не пил даже во внерабочее время.

Мы провели в разговоре с Алексом около часа, он вёл себя дружелюбно и непринуждённо, и, как я к нему ни присматривался, я не мог найти ничего, что подтвердило бы мою интуицию. С тех пор мы перезванивались и время от времени на выходные ходили в бар, выпивая по паре коктейлей. И каждый раз Алекс был в пиджаке, и в каждом пиджаке в петлице торчал экзотический цветок неприличного вида, на который всегда обращали внимание женщины и заговаривали с Алексом, а заодно и со мной.

Через неделю после того, как Алекс пообещал, мне привезли на фургоне саженцы елей, и сотрудник его даже помог мне их посадить. Каждый день после работы, когда мои соседи усаживались на трактора, чтобы отсекать головы травам, которые представлялись им не иначе как многоголовыми мелкотравчатыми драконами, я принимался ухаживать за елями, согласно инструкциям Алекса.

На моём квадратном участке приблизительно пятую часть занимал дом, а остальное покрылось быстро вытягивающимися еловыми стволами с густыми ветками. По периметру участка, подверженного открытому солнцу, я высадил ростки кустов малины тоже по совету Алекса.

К осени ели были с меня ростом, и кусты малины не ниже.

Тихой зимой я размышлял о близящемся лете и готовился к появлению соседской травы. Меня даже посещали мысли, чтобы продать дом и уехать, если мои ели не спасут меня от шума. Но куда уехать? В другое место, где будут другие косцы? Денег на то, чтобы купить себе большой участок земли, где соседи находились бы за горизонтом, у меня не было. Возвращаться жить в город я не хотел ни в коем случае.

Зима пролетела без метелей и вьюг, и тишина меня полностью очаровала. Я обратил внимание, что за зиму ели заметно выросли, оказывается, холод не замедлял их роста. Когда сошёл снег, стало ясно видно, как вытянулись и потолстели стволы, а зазеленевшие кусты малины сделали ограждение как бы из колючей проволоки, функции которой воодушевлённо исполняли иголки на ветвях. К лету малина уже делала вылазки в стороны от моего участка, но их регулярно отбивали косилками. После поспешного цветения малина родила крупные пунцовые ягоды – мои любимые по цвету, по вкусу, по смыслу – по всему. Я их пожирал горстями, но их оставалось больше, чем я съедал. Самое же главное – это, конечно, ели: они за год разрослись так плотно, что вокруг моего дома был уже не просто лес, а образовалась непроходимая чаща. Алекс мне говорил, что эта порода елей растёт свои первые годы в десять раз быстрей бамбука, а потом резко останавливается в росте. В этом, что ли, заключалась их сексуальная патология?

Алекс наведывался несколько раз со своими коллегами, довольно хлопал ели по стволам, рассматривал их светло-зеленые пальчики на ветках, нюхал быстро вытягивающиеся шишки. Некоторые шишки он срывал и прятал в специальный мешок. Я потом тоже сорвал и спрятал несколько шишек, чтобы при случае посеять эти чудесные ели где-нибудь ещё.

Наблюдая за стремительно растущими деревьями, я вспоминал один из разговоров с Алексом, когда он поделился со мной такой мыслью. Вот люди рассуждают и фантазируют о параллельном существовании невидимых миров, которые якобы руководят нами. Но в то же время люди не желают обращать внимание на иные миры, что у них под носом. Взять хотя бы мир растений, эту вселенную жизни, которая нам в основном непонятна и непостижима. Прежде всего поразителен оседлый способ существования растений: родившись в одном месте, они живут на нём всю жизнь и в состоянии передвигаться только за счёт своих детей. Деревья компенсируют свою оседлость изрядным ростом, расширяя свой кругозор огромным горизонтом. У растений свой язык общения и своя эмоциональная жизнь. И что самое удивительное – это то, что они во многом подобны людям, а люди – растениям. Взять хотя бы органы размножения, которые так пахучи и так прекрасны у тех и других. Вселенная растительного мира взаимодействует с миром человека такими способами, о которых большинство людей даже не подозревают. Зачем же искать невидимые миры, когда мы ещё не разобрались с видимыми?

Я вспоминал об этом разговоре всякий раз, когда входил в свою чашу и ели хватали, толкали или обнимали меня своими лапами.

Теперь звуки работающих тракторов едва доносились до моего дома. Помимо звуков, до меня перестали доходить и зрительные образы добропорядочной соседской жизни, и моя жизнь, после того как я в машине въезжал на асфальтированную тропу и скрывался в чаще, тоже перестала быть видимой для соседей.

Итак, посреди скошенно-травяной пустыни городка образовался оазис непроходимой чащи размером 66 на 66 метров с моим домом в центре.

В чаще завелось разное зверьё: белки, бурундуки, лисы. К счастью, до волков и медведей не дошло. Птицы семенили по веткам и громко требовали любви. Вся живность совокуплялась и нисколько не боялась меня, когда я продирался сквозь ветви.

Трава на моём участке оказалась полностью изжита елями, и проблема сенокошения, исчезнув, решилась сама собой. Мне приходилось только спасать асфальтовую тропу, ведшую к моему гаражу, от зарастания, и я раз в неделю подрезал еловые лапы, стремившиеся захапать тропу себе.

Однажды, выезжая из моего леса, я заметил, как в малиновые кусты шмыгнула юная парочка. Мне даже показалось, что я узнал в парне сына моих соседей. В другой раз я заметил выходящих в обнимку парня и девушку, у которой зад и спина были покрыты еловыми иголками. Мне стало ясно, что мой лес стал удобным местом свиданий для юных влюблённых, живущих по соседству. Им не приходилось выпрашивать у родителей машину, чтобы уезжать с девочкой в какой-то тёмный уголок. А если машина и была своя, то не нужно было никуда ехать, а просто перейти улицу или пройти пару кварталов.

Как-то, обходя свои лесные владения, я наткнулся на палатку, еле заметную под огромной еловой лапой. Там никого не было, но надувной матрац ожидал принять на себя горячую колыхающуюся массу похоти.

Обходя мой лес по периметру, чтобы осмотреть малиновые кусты, я заметил молодую жену соседа из дома с северной стороны. Она не видела меня и собирала в рот малину, а потом, как ей казалось, незаметно углубилась в лес. Следом за ней к моей малине подошёл мужчина, мой сосед по дому с южной стороны, и тоже пропал среди елей. Было ясно, что в моём лесу было назначено свидание прелюбодеев.

Глядя на счастливые парочки, углубляющиеся и выныривающие из моей чащи, я пришёл к важному деловому решению. Я понял, что могу заработать большие деньги, если смогу записать на видео происходящее любовничество в моём лесу. Не медля, я связался с известными мне по работе фирмами, получил заём в банке и купил нужное оборудование, снимающее как в темноте, так и при любой погоде. Мой опыт в казино пригодился в неожиданном месте: я установил камеры на ветвях, во мху на земле и на стволах моих елей. Камеры передавали изображения по радио, и я знал, как их маскировать – так что заметить объективы неопытному глазу да ещё в полумраке или темноте было практически невозможно.

Когда я рассказал Алексу, что происходит у меня в чаще, он не выразил удивления, а сказал, что всё идёт как надо. Более того, он посоветовал мне отпилить у трети елей самые нижние две-три ветки, чтобы деревьям было просторней.

Я последовал его совету и заметил, что под каждой елью, у которой я отпилил нижние ветки, образовался удобный доступ, и верхние лапы служили крышей для естественно образовавшегося шалаша.

Теперь я из дома мог в деталях видеть всё творящееся в лесу. А творилось в нём немало. Если кто-то пересекал «малиновую границу», система слежения включалась, и камеры, ближайшие к движущимся объектам, начинали записывать происходящее и передавать мне в дом дивные изображения страсти. Я мог на пульте управления приближать и увеличивать изображение в любой точке и рассматривать радостно движущиеся объекты под любым углом.

Мой лес буквально притягивал парочки. Лишь наступали сумерки, в лес шмыгали не только соседские тинейджеры, но и парочки, проезжавшие мимо моего дома и почувствовавшие влечение еловой чащи. В лес прокрадывались и однополые любовники, справлявшие свои гомосексуальные нужды в тайне от своих гетеросексуальных партнёров. То ли звуки косилок больше не достигали моих ушей, то ли их использование значительно сократилось, но мои соседи всех возрастов предавались похоти в моей чаще ежедневно и еженощно.

Также я наблюдал на экране, как несколько незнакомых парочек набредали друг на друга в лесу и, вместо того чтобы броситься врассыпную, устремлялись навстречу, как давние влюблённые после долгой разлуки, и устраивали спонтанные оргии.

Я почуял запах денег, которые, в отличие от денег в казино, были беспроигрышными. Я открыл несколько сайтов в Интернете, где за небольшие деньги люди могли посмотреть на искренне и отчаянно совокупляющихся людей, не подозревающих, что их любовные утехи можно увидеть в любой точке земного шара. Неподдельность и бесстыдство страсти, а также экзотичность лесной обстановки были мгновенно оценены мировой общественностью, и деньги потекли с такой скоростью, что за один месяц я выплатил свой долг банку за оборудование, а за второй месяц заработал свою трёхлетнюю зарплату.

Чтобы избежать недовольств в юридической форме со стороны любовников, не подозревавших о своём интерконтинентальном бесстыдстве, я ретушировал лица до неузнаваемости, а также уничтожал особые приметы на телах вроде татуировок, родимых пятен и прочих легко опознаваемых знаков.

Раз я пригласил Алекса посмотреть на то, что вытворяется в его елях. Он не замедлил приехать, как всегда в пиджаке с непристойным цветком в петлице. Алекс бегло посмотрел на череду совокуплений моих соседей, которую я недавно записал, и, не желая говорить о деталях, дал мне понять, что всё так и должно быть, и попросил одну кассету с записями, чтобы продемонстрировать её у себя в лаборатории. Я отказался дать ему выносить кассету из дома и предложил его коллегам стать моими заказчиками и посетить сайты, где эти записи можно будет им изучать у себя в лаборатории. Алекс ухмыльнулся, взглянул на меня укоризненно, будто я зарвался, и распрощался.

Но самое удивительное и приятное влияние чащи, помимо создания тишины, отражалось на мне самом. Малина и ели как бы благодарили меня за заботливое продолжение их рода. От меня стал исходить лёгкий запах хвои или чего-то ещё, связанного с лесом. Только этим я могу объяснить, что женщины начали проявлять ко мне острый интерес: они сами подходили ко мне на работе и в общественных местах, даже прямо на улице, заговаривали и давали понять, что хотят со мной установить интимные отношения, причём как можно быстрей. Когда я провозил на машине очередную гостью по асфальтовой дорожке в гараж, сквозь гущу моего леса, женщины, поражённые чащей на фоне окружающей её «пустыни», сразу сбрасывали с себя одежды, чуть переступив порог, и бросались ко мне в объятия, полностью позабыв о якобы необходимом для них процессе соблазнения, к которому мне через силу пришлось привыкнуть за долгие годы плаваний в женском океане. Но теперь, к моему великому счастью, этот подлый ритуал был полностью изжит и заменён продолжительными совокуплениями с всегда жаждущими меня женщинами.

После того как мы с очередной любовницей наедались очередным блюдом похоти, я включал свои лесные камеры и мы забавлялись зрелищами, наблюдая за кишащими парочками в моём лесу. Вокруг них лисы носились за зайцами, с веток на них глазели совы, подвывая стонам влюблённых, а на самом верху светила луна. Если начинался дождь, то и он был не страшен любовникам под плотными еловыми ветками, которые служили непротекаемой крышей.

Как всегда, нашлись анонимные ненавистники, которые стали требовать, чтобы я спилил лес на своём участке и восстановил траву. Но так как закона против леса не имелось, а имелся только против высокой травы, то решили устроить городское собрание, на котором проголосовать за новое распоряжение по запрете леса на участках в нашем городке. Однако перед голосованием во время обсуждения я взял слово и заявил, что мой лес не только никому не мешает, а, наоборот, привлекает множество жителей нашего городка для весёлого лесного времяпровождения, и я прозрачно намекнул, что многим жителям станет не по себе, если они примут решение о запрете моего леса. Так что за предложение запретить мой лес проголосовало невзрачное меньшинство.

После этой победы мой лес стал пользоваться ещё большей ночной популярностью, а мои видеозаписи происходящего продолжали раскупаться в огромных количествах как лучшие образцы любительского порно.

Теперь у меня было достаточно денег, чтобы не волноваться о финансовой стороне своего существования. Я подал в отставку, и наступил последний рабочий день. Я обошёл залы своего казино, и привычный шум игральных автоматов вдруг напомнил мне ненавистный шум косилок, который раньше преследовал меня. Теперь я избавлялся от всех шумов, и меня охватила радость от свободы, которая прежде всего воплощалась для меня в тишине. Лесной тишине.

Я ехал домой, предвкушая встречу с любовницей, с которой мы последнее время пристрастились совокупляться под одной из елей – ощущения от сближений в лесу были особой остроты, чем когда мы совокуплялись в доме.

За несколько кварталов до моего дома я заметил необычное оживление среди соседей, прекративших косить траву и смотрящих в направлении моего дома, а также обилие машин на близлежащих улицах. И вскоре я увидел, что у моего участка стоят пожарные машины, а дом мой весь на виду – его больше не скрывали ели, так как вместо них дымились обгорелые пни. Я выскочил из машины и бросился к дому. Полицейские остановили меня, но, убедившись, что я владелец дома, пропустили. Дом, к счастью, оказался не тронут огнём – пожар успели потушить вовремя. Он начался с четырёх внешних сторон моего участка и продвигался к середине, к дому. Оказывается, вертолёт, который был вызван пожарными, вылил на дом специальную огнеупорную жидкость, и активные действия пожарников не дали огню перекинуться на дом. Но все ели были уничтожены, не говоря уже о малине.

Вокруг стояли соседи, и у многих я заметил на глазах слёзы. Я, ошеломлённый случившимся, ходил по дому и раздумывал, как мог произойти пожар и что теперь делать. Приехавшая возлюбленная, увидев сгоревший лес, попыталась утешать меня, но я видел, что интерес её ко мне заметно ослаб, и она даже решила не оставаться на ночь, что раньше для неё было делом чести.

Позвонил Алекс и осведомился, всё ли у меня в порядке. О пожаре он уже знал. Мне он посоветовал продать дом и уехать.

– Кто же купит у меня дом на горелом участке? – спросил я его. – Мне сначала нужно всё привести в порядок.

– Я куплю, – ответил Алекс.

– Ты? – воскликнул я в удивлении.

– Ну, не я, а компания купит на моё имя. Нам нужно закончить эксперименты.

– Какие эксперименты, когда всё сгорело?

– Пусть тебя это не волнует. Мы заплатим тебе значительно выше рыночной цены.

«Ну и прекрасно, – обрадовался я. – Теперь я могу купить поместье в несколько гектаров – в лесу, чтобы рядом со мной не было ни одного соседа с косилкой».

Я уже давно подумывал об этом, но всё никак не мог привыкнуть к наличию у меня больших денег и не мог решиться разом истратить огромную сумму.

Грохот разнообразных косилок снова пронзал мой обнажённый дом со всех сторон. Я вспомнил, что у меня есть мешочек с шишками от моих елей, которые я смогу посадить в своём будущем заповеднике.

Это наполнило меня ещё большей радостью и облегчением. Действительно, всё шло к лучшему, даже пожар пошёл мне на пользу. Жить в настоящем лесу было моей мечтой с детства, стоило мне подметить, что когда ты осенью окружён лесом, то деревья, обнажаясь, открывают лишь новые деревья, стоящие за ними. В городе же обнажившиеся деревья открывают дома и строения, которые летом прячутся за листьями. Другими словами, зимой город становится ещё более городским, а лес – ещё более лесным.

На следующий день приехал Алекс с подготовленной купчей на мой дом. Орхидея в петлице его пиджака теперь меня уже раздражала. Однако цена, которая была проставлена в бумагах, оказалась настолько щедрой, что я сразу их подписал.

Алекс доверительно сообщил мне, что ели начали выходить из-под контроля и их пришлось усмирить.

– Так это вы?! – воскликнул я в удивлении.

– Везде мы, – твёрдо и многозначительно произнёс Алекс.

Выждав паузу, пока я переварю эту информацию, Алекс добавил:

– Трава, которая растёт у твоих соседей как сумасшедшая, – это тоже мы.

– А зачем вам всё это? – только и смог я произнести от удивления.

– Я же говорил тебе, что мы занимаемся сексопатологией растений, – объяснил Алекс и, не прощаясь, вышел из дома, бодро шагая по сгоревшей чаще.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.