XIV. Первое южноамериканское турне

XIV. Первое южноамериканское турне

Моя радость мгновенно померкла и на глаза навернулись слезы, едва пароход снялся с якоря, провожаемый прощальными возгласами и напутствиями толпы, собравшейся на пристани.

Когда скрылись вдали огни маяка, я почувствовала себя совершенно опустошенной. Первое расставание с родиной вызвало грустные мысли. Отца больше нет со мной, моя любимая наставница тоже ушла навсегда, а полугодовая разлука с родными, с Миланом и Венецией бесконечно пугала меня.

Первые часы путешествия были самыми тоскливыми, тяжелые воспоминания нахлынули на меня. Но вскоре меня окружили самые заядлые весельчаки нашей труппы с Вальтером Мокки во главе и помогли справиться с хандрой.

Три недели плавания до берегов Бразилии прошли почти незаметно. Я до сих пор с благодарностью вспоминаю дружескую поддержку веселой, жизнерадостной Конкато, неизменно шутившей на венецианском диалекте, Розы Райзы да и других коллег.

Каждый день нас ждал какой-нибудь приятный сюрприз. По достоинству оценила я и разнообразное меню. Но все же мне не терпелось поскорее ступить на американскую землю.

Дебютировала я в Буэнос-Айресе в театре «Колизео», где спела Джильду. Публика была в восторге, но я очень ждала оценки критиков, и вскоре в газетах написали обо мне как о «превосходной певице» и «подлинном откровении».

Не меньший успех выпал на мою долю и в опере «Миньон». Я пела Филину, а партию Миньон исполняла меццо-сопрано Габриэлла Безанцони, обладавшая красивым, чарующим голосом и отличным сценическим мастерством.

Мне пришлось выдержать заочное состязание с прославленной Барриентос, кумиром южноамериканской публики. Год назад в театре «Колон» она с большим успехом выступала именно в партии Филины.

К счастью, знаменитый полонез Филины, представлявший серьезные технические трудности, со мной прекрасно разучила еще Барбара Маркизио. Я победила в этом поединке, зрители, мои поклонники и критика единодушно это признали.

* * *

Сценический успех неизменно сопутствовал мне во время турне по Америке. В Бразилии кроме «Риголетто» подлинным триумфом завершилось мое выступление в опере Гомеца «Раб».

Мое первое знакомство с Южной Америкой вылилось в бесконечное чередование выступлений и переездов. Я жила, словно в прекрасном сне, который вскоре нашел свое материальное воплощение в двух великолепных бриллиантах, до сих пор напоминающих мне о первом заокеанском путешествии. Я сделала себе отличный подарок и кое-что даже сумела отложить. Я упоминаю об этом лишь потому, что с тех пор взяла себе за правило тщательно подсчитывать свои ресурсы и, что называется, «по одежке протягивать ножки».

Турне было в самом разгаре, когда совершенно неожиданно я получила из Милана телеграмму: Тосканини предлагает мне роль Джильды в новой постановке «Риголетто», включенной в репертуар «Ла Скала» на сезон 1921/22 года. Но я не могла принять это предложение, так как была связана контрактом с Вальтером Мокки.

С 1916 года мечтала я выступить на сцене «Ла Скала» в какой-нибудь ведущей партии, и вот теперь, когда представилась такая возможность, меня нерасторжимо связал двухгодичный контракт.

Горя желанием петь в «Ла Скала», расстроенная, не зная, что в конце концов предпринять, я обратилась за советом к Паолантонио.

— Безнадежное дело! Вальтер Мокки шутить не любит.

И все же я решила поговорить с ним. Мокки был настоящим синьором: элегантным, изысканно вежливым, но неумолимым. При одном взгляде на него артистов охватывал страх, где уж тут отважиться на разговор, но я рискнула попытать счастья, собираясь поговорить с ним честно и открыто.

На следующий день мне удалось попасть к Мокки на прием, и, на мое счастье, грозный импрессарио пребывал в отличном расположении духа.

— О, Тотина! Зачем я тебе понадобился? Захотела икры? — воскликнул он, едва я вошла в комнату (он знал, что я обожаю черную икру).

— Какая там икра! Простите меня за смелость, но я хочу побеспокоить вас по одному важному делу, важному, понятно, для меня одной, — робко проговорила я.

— Ну что ж, послушаем.

Я собралась с духом и молча протянула ему телеграмму.

Вальтер Мокки прочел ее раз, другой, и по его лицу я поняла, что он недоволен. Наконец он сказал:

— Ничего не могу поделать. Ты сама знаешь, что связана со мной двухгодичным контрактом.

Я превратилась в само смирение и ответила, что у меня и в мыслях не было нарушать контракт, просто я считала своим долгом сообщить патрону о предложении «Ла Скала».

Тут меня осенила счастливая мысль: за день до этого в Рио-де-Жанейро состоялся большой концерт, в котором приняла участие и я. И вот я напомнила Мокки, как, обращаясь со вступительным словом к зрителям, он сам сказал, что надо поощрять и поддерживать молодых талантливых певцов. Мокки задумался. Я поняла, что попала в цель.

Две-три минуты Мокки молча шагал из угла в угол, затем вдруг его нахмуренное лицо озарилось дружеской улыбкой, он подошел ко мне и, легонько шлепнув меня по щеке, воскликнул:

— Ну что ж! Поезжай!! Я даю тебе полную свободу!

Невозможно даже приблизительно описать мое счастье, мой восторг. Голова у меня кружилась, я ничего не понимала, плакала и смеялась от радости.

В порыве благодарности я бросилась на шею своему доброму гению.

— Да-да, поезжай, поезжай в Милан. Ты свободна, я не хочу мешать твоей карьере. Но прошу тебя не забывать о нашем контракте.

Я с плачем выбежала из комнаты. У сурового и непреклонного кондотьера оперного театра душа оказалась великодушной и отзывчивой. С именем Вальтера Мокки и его жены Эммы Карелли связаны милые сердцу воспоминания о решающих, переломных моментах в моей карьере.

По возвращении в Италию Милан показался мне совсем иным. Я чувствовала себя более уверенно, но в то же время ни на минуту не забывала о возросшей ответственности.

Особенно волновала меня встреча с исключительно взыскательным Тосканини.

Я узнала, что маэстро отверг после первых же проб нескольких итальянских и иностранных претенденток на роль Джильды. Мое имя было названо Тосканини синьорой Карлой, его женой.

Синьора Карла слышала меня в роли Джильды в театре «Костанци» перед своим отъездом в Неаполь, где должна была встретить мужа, возвращавшегося из Соединенных Штатов. Ее слово оказалось решающим, и Тосканини отправил мне в Рио-де-Жанейро телеграмму.

Когда я проходила мимо «Ла Скала», сердце у меня билось сильно-пресильно. Приближался день моей встречи с Тосканини, скоро я останусь с ним один на один в знаменитом красном репетиционном зале. Настало время собрать в кулак все свои силы и мужество.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.