КАЛУГА НАША!

КАЛУГА НАША!

Много пришлось шагать по фронтовым дорогам. Принимать участие в освобождении больших и малых городов, биться под Сталинградом, брать Берлин. Но всегда по-особому дорога была Калуга — первый город, который отбили у врага в тяжелых боях. И мы, ветераны дивизии, были очень растроганы, когда в год 30-летия Победы нас пригласили калужане на годовщину освобождения своего города.

Долго мы стояли у памятника, что на улице Московской. По обеим сторонам дороги — гранитные постаменты.

Справа — пушки Отечественной войны 1812 года. Высечены слова: «Здесь проходили русские солдаты, разгромившие французские орды в 1812 г.»

Слева — 76-миллиметровые орудия. И слова: «Здесь проходили советские солдаты, разгромившие фашистские орды зимой 1941 г. под Москвой». И строки, написанные С. Шевцовым, участником боев за Калугу:

Мы шли вперед — от Тулы до Калуги,

Громя врага, на запад вновь и вновь.

К винтовкам примерзали наши руки,

Мороз суровый леденил нам кровь.

Врага мы гнали по полям, по склонам,

Мы били их в холодном снежном рву.

И защитили мы стальным заслоном

Родную нашу матушку Москву.

Командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков поставил перед командармом 50-й задачу: взаимодействуя с войсками 49-й армии, овладеть Калугой.

Была создана подвижная группа, в которую вошли: 154-я стрелковая дивизия генерал-майора Я. С. Фоканова, 112-я танковая дивизия полковника А. Л. Гетмана, 31-я кавалерийская дивизия полковника М. А. Борисова, Тульский рабочий полк подполковника В. М. Баранова, сменившего к тому времени на посту командира туляков майора А. П. Горшкова, 131-й отдельный танковый батальон, 21-й отдельный гвардейский минометный дивизион и подразделение фугасных огнеметов. Командование группой командарм И. В. Болдин возложил на своего заместителя генерал-майора В. С. Попова.

Даже провоевав четыре года, я не могу припомнить более трудного фронтового пути, чем этот путь на Калугу. 90 километров полнейшего бездорожья. Идем — в глубоком снегу, при 25—30-градусном морозе.

Автомашины зарывались в снег по самый радиатор. Все брались за лопаты и расчищали дорогу. Или по пояс в снегу проталкивали машины через заносы — уж счет потеряли им. И с ног валились многие мужчины — солдаты и офицеры, не говоря уж о сандружинницах. Как-то в полдень подошел к грузовику, возле которого находились девчата из медсанбата. Спрашиваю:

— Вы что-нибудь ели сегодня?

Достают из-за пазух завернутые в тряпочки перемерзшие хлеб и колбасу.

— Никак не оттают. Можно бы и в таком виде грызть, — шутят девчата, — да боимся остаться без зубов. А кто таких замуж возьмет…

Веселая шутка побеждала усталость. Но, бывало, вымотаешься так, что нет сил даже разжечь костер. Вырывали в снегу ямы, ложились на дно, потесней друг к другу, и спали. Да и не сон был — короткое забытье. Утром — ни рук, ни ног согнуть не можешь, так закоченеют.

Но настроение бодрое. От сознания превосходства над таким врагом, как Гудериан.

20 декабря 1941 года передовые части подвижной группы вышли к реке Оке. Впереди высокий и крутой противоположный берег. Укрепил его враг основательно. Наверняка в надежные укрепления превращены и каменные здания города. А понтонный мост через Оку усиленно охраняется и, надо полагать, заминирован…

Генерал Попов совещается с командирами соединений и частей, входящих в группу.

— Обстановка такая, — говорит он. — Противник оказал упорное сопротивление 49-й армии, и войска ее к Калуге не подошли. Придется штурмовать город только силами подвижной группы.

Детально обсуждается каждый этап предстоящей операции. Кажется, все взвешено, учтено…

Ранним утром 21 декабря Оку форсировали эскадроны 31-й кавалерийской дивизии и 473-й стрелковый полк 154-й дивизии. Удары, стремительные и неожиданные, следуют один за другим. В наших руках южная и юго-восточная окраины Калуги.

Вражеская авиация и артиллерия разбили лед на Оке, а там, где он сохранился, в отдельных местах, вода стоит почти 50-сантиметровым слоем. Генерал-майор Я. С. Фоканов принимает решение ввести в прорыв два батальона 510-го полка. Танки 112-й танковой дивизии войти в город не могут: лед разбит, к тому же очень крутые берега, а мост еще в руках немцев.

Командованию 137-й пехотной дивизии противника удается создать устойчивую оборону. Яростной контратакой немцы в конце дня возвращают себе несколько населенных пунктов. Наши передовые части оказываются отрезанными. Командир 473-ю стрелкового полка полковник М. П. Краснопивцев получает приказ штаба подвижной группы взять командование над всеми, кто сражается в городе.

Положение осложнилось, когда противник начал спешно перебрасывать из Можайска свою 20-ю танковую дивизию. Но солдаты М. П. Краснопивцева, батальоны 510-го стрелкового полка под командованием майора А. Н. Гордиенко и кавалеристы 31-й кавалерийской дивизии ни одного квартала не уступили врагу 22 декабря.

Переправившийся с первыми отрядами заместитель начальника политотдела дивизии А. А. Митрофанов помогал советом и делом полковнику М. П. Краснопивцеву. Анатолий Александрович — бывший фрезеровщик Московского автомобильного завода. Волевой и решительный, он всегда на самых сложных и ответственных участках. Бойцы верили ему и любили.

В районе лесопильной фабрики сильным огнем противника солдаты были прижаты к земле. Митрофанов с артиллеристами выкатывает орудия на прямую наводку, потом поднимает бойцов в атаку.

А в ночь на 23 декабря калужские комсомольцы неведомыми врагу оврагами и тропками, минуя его оборонительные рубежи, привезли к Еловке, пригороду Калуги, боеприпасы. Пришли с ними и медики.

Ожесточеннейшее сражение развернулось 24 декабря. Враг понимал: если удастся выбить советских солдат с улицы Свердлова, сплошь застроенной каменными домами, то едва ли наши удержатся в городе, во всяком случае в юго-восточной части. И сюда бросил танки и автоматчиков. Но наши хорошо укрепились. Оконные и дверные проемы домов заложили мешками и наволочками, набитыми песком и землей, улицу во многих местах перегородили баррикадами. Наступающих всюду встречали жестоким огнем. Но тех было много, и они лезли и лезли.

Командарму передали из штаба фронта телеграмму.

«24 декабря в Ставке получены сведения, что калужским войскам противника отдан решительный приказ упорно сопротивляться и не сдавать Калугу.

Верховное Главнокомандование предупреждает о необходимости особой бдительности с вашей стороны. Нужно особенно энергично бить противника в Калуге, беспощадно уничтожать его, не допускать никакой уступки и не отдавать врагу ни одного квартала. Наоборот, нужно приложить все усилия, чтобы разгромить противника в Калуге».

Командарм распорядился, чтобы дивизии, составляющие основные силы армии, повысили темп продвижения. 25 декабря они уже были у города.

На следующий день в Еловку прибывает и сам командарм с оперативной группой штаба. 29 декабря один за другим падают последние узлы немецкой обороны в деревнях Турынино, Тинино, Пучково, Ромаданово, Желыбино, преграждавшие путь в Калугу…

И в самом городе ни на час не стихает бой. Солдаты Краснопивцева и Гордиенко не только удерживали занятые позиции, но и расширяли плацдарм.

Храбро дерутся уральцы. В этих уличных боях каждый из них стоит доброго отделения.

В одну из внезапных ночных атак наши выбивают гитлеровцев из здания тюрьмы, освобождают улицу Льва Толстого.

Почти на каждом шагу приходится натыкаться на следы бесчинств гитлеровцев. В одном из больших домов размещалось гестапо. Стены и пол в комнатах-камерах были залиты кровью. Во дворе здания штабелями лежали трупы мужчин, женщин и детей. На телах страшные раны. У некоторых отрублены головы.

Бойцы клялись беспощадно громить врага.

Под утро 30 декабря войска 50-й армии после мощного огневого налета перешли в решительное наступление. Оборона противника треснула, распалась на отдельные очаги сопротивления.

Выявлять и подавлять огневые точки, проникать в тыл вражеской обороны помогали жители города, особенно ребята. Они знали все ходы и выходы, каждый дом, каждый двор.

Несколько таких ребят находились в батальонах нашего полка. Отличился шестнадцатилетний Толя Соколов. С его помощью мы подавили огонь не одного вражеского дзота.

К одиннадцати часам 30 декабря Калуга была полностью очищена от фашистов. Над зданием городского Совета взметнулось Красное знамя. Его водрузили бойцы нашего полка.

Командир 154-й стрелковой дивизии генерал-майор Я. С. Фоканов был назначен начальником гарнизона города Калуги.

Калужане обнимали, целовали наших солдат и офицеров. Смеясь, вспоминали, когда впервые увидели бойцов. Партизаны не партизаны, а кто, не разберешь. Ясно, что свои, раз немцы бегут. Но вот одеты уж очень странно: и меховые шапки, и валенки, и дубленые полушубки, и пестрые маскировочные халаты. Когда же встречали бойцов Тульского рабочего полка — в пальто и сапогах, а то и в ботинках, — совсем терялись.

Одна женщина подошла к заместителю начальника политотдела дивизии Митрофанову.

— Вроде бы командир? — спросила нерешительно.

— Вроде так, — улыбнулся Анатолий Александрович.

— А чьи же будете?

— Да Красной Армии бойцы, — весело ответил он.

Но женщина еще сомневается. Поколебавшись, она отгибает ворот полушубка на Митрофанове. И, только увидев петлицы с красными «шпалами», бросается на шею.

— Родные вы наши! — и по лицу бегут, бегут неудержимо слезы счастья.

Мне надо было в медсанбат — перевязать раненую руку. Медсанбат остановился в здании городского детдома. Зашел. Во дворе заплаканные девчата-медики. Остановил одну:

— Что случилось?

— Да все в порядке, — и постаралась побыстрее уйти.

После перевязки я снова встретил тех самых девушек. Они подошли сами:

— Хотите посмотреть, отчего мы плачем?

И привели в комнату, где находилось много малышей. Вид их — ужасный. Кожа да кости. Немцы для детей продуктов не отпускали. И детдом превратился в дом смерти.

Завидев командира, малыши повеселели, обступили. И едва не разорвали сердце просьбой:

— Дяденьки военные, пожалуйста, не уходите больше!

А улицы города все бурлили. В четыре вечера стихийно возникает митинг. Калужан взволновало решение командующего армией раздать детям новогодние подарки.

В этот же день наш проводник Толя Соколов вдруг заявил, что твердо решил остаться в 154-й стрелковой дивизии, а точнее — в полюбившемся ему 510-м стрелковом полку. Понимая, что судьбу его будут решать командиры, паренек уговорил просить за него офицера-артиллериста В. С. Денисенкова, заместителя командира полка В. М. Шугаева и меня.

Но комдив заявил:

— В шестнадцать лет надо учиться, а не воевать.

Все же удалось уговорить Якова Степановича Фоканова. Впоследствии ни ему, ни нам, ходатаям Анатолия, не пришлось жалеть о принятом решении. Отважный доброволец прошел с боями от своей родной Калуги до Берлина, войну закончил капитаном, командиром роты автоматчиков.

Начал он воевать как рядовой, сначала в 473-м стрелковом полку, потом был переведен в наш 510-й. Связной, повар, ездовой… Он за все брался одинаково охотно. В марте 1942-го Толю приняли в комсомол, на следующий год направили на курсы младших лейтенантов. А после я поручил Соколову второй взвод в роте автоматчиков.

Воевал молодой офицер лихо. И после одного из боев в Булгаковке, на Северном Донце, когда взвод Соколова действовал стремительно и результативно, я с большим удовольствием вручил воспитаннику полка его первую награду — медаль «За боевые заслуги». Потом были и другие награды, и звания, и, к сожалению, ранения. Он, надо все же сказать, не берег себя. Из госпиталей, как правило, возвращался, толком не долечившись, — все боялся отстать от родного полка.

31 декабря Совинформбюро сообщило:

«После освобождения от противника городов Наро-Фоминск, Угодский завод, Алексин, Таруса, Щекино, Одоев, Черепеть, Перемышль, Лихвин, Козельск и сотен поселков, сел и деревень — нашими войсками 30 декабря с боем взят город Калуга. В городе Калуга захвачены большие трофеи, которые подсчитываются».

Вместе с калужанами на площади Ленина мы слушали по репродуктору новогоднее выступление Председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Ивановича Калинина:

«Новый год начинается при хороших перспективах, — говорил Всесоюзный староста. — На значительной части фронта враг отступает… Красная Армия 20 дней назад перешла на ряде участков фронта от активной обороны к наступлению на вражеские войска. И за это время героической Красной Армией освобождены Ростов-на-Дону, Тихвин… Яхрома, Венев, Епифань… Алексин… Керчь, Феодосия, Калуга и другие города… Наши силы в борьбе с врагом растут. Мы уверены в победе».

Я получил задание от командира и комиссара полка организовать «отличный новогодний вечер». Вызвал к себе начальников служб. Капитан С. С. Пронин просит слова:

— Я знаю столовую, где немцами оставлено много продуктов — заготовили для Нового года.

Забираю Пронина с собой, сажаю в машину, и мы едем разыскивать чудо-столовую. Нашли быстро. На кухне горы готового мясного фарша.

— А если отравлено?

— Это мы сейчас проверим, — откликается Семен Семенович.

Удивительно расторопный человек. Организовал мальчишек, и они наловили с десяток собак и кошек. Дегустация прошла успешно.

Через несколько часов праздничный ужин готов. Девушки из санроты разукрасили елку. Кто-то из полковых врачей нарядился Дедом Морозом. Появилась и Снегурочка. А местные жители организовали оркестр.

Вечер получился на славу. Комиссар полка А. И. Долматов сказал проникновенную речь. Выступили представители штаба и политотдела дивизии, поблагодарили солдат и офицеров полка за ратный подвиг, поздравили с Новым 1942-м годом.

Часа в два ночи меня разыскал начальник караула, отвечающий за охрану здания столовой, докладывает:

— Подъехал на легковой машине незнакомый командир.

Выскакиваю на улицу, у машины прохаживаются двое рослых в папахах. Строевым шагом подхожу. Луна освещает лица приехавших. Как было не узнать командующего армией генерал-лейтенанта И. В. Болдина и члена Военного Совета армии бригадного комиссара К. Л. Сорокина!

Вскидываю руку к виску, докладываю по уставу обстановку… и приглашаю на вечер. Болдин недовольным голосом выговаривает:

— Мы вот с членом Военного Совета армии товарищем Сорокиным весь город объехали, на всех улицах побывали, но такого веселья, как в вашем полку, не видели.

— Так мы же первые и в драке, и в веселье, товарищ командующий! — вырывается у меня.

Сорокин смеется. И Болдин, вижу, смягчается, губы тронула улыбка. Тот и другой знали меня еще по Туле. Я не думал, что может быть какая-то неприятность, и все же совсем отлегло от сердца, когда услышал слова командарма:

— Большое спасибо, капитан Воробьев, за приглашение. К сожалению, не можем его принять. Передайте командиру полка о нашем приезде. И пора расходиться.

Утром нам вручили новогодние подарки с Урала. Чего только не было: пельмени и кисеты, вышитые ласковыми девичьими руками, теплые носки и перчатки. В посылках лежали записки, письма:

«Товарищ боец! Я долго думала, что бы такое послать на фронт, что очень было бы нужно вам. И решила: сейчас зима, а зимой самое нужное, пожалуй, так это носки. У нас есть коза, мама несколько лет собирала с нее пух. Вот из него я и связала носки. Правда ведь, очень теплые?»

«У меня больше ничего нет, только вот этот шарф. Послала бы брату Володе, но он уже три месяца не пишет. Ты, товарищ красноармеец, не думай только, что я буду жалеть о шарфе. Ты просто знай: когда дарят самое дорогое — значит самому дорогому»…

Бойцы и командиры показывали друг другу эти письма и записки, часто подписанные только одним именем: Маша, Нина, Коля, 7 лет…

Растрогали они нас. У каждого дома кто-нибудь остался — родители, жена, дети. Любая, даже самая маленькая вещица волновала. Ее ведь посылали на фронт не от ахти какого достатка.

Первый новогодний день получался из сплошных радостей. Еще не утихли волнения, вызванные посылками с Урала, как пришла телеграмма от Михаила Ивановича Калинина. Он благодарил бойцов и командиров 50-й армии за освобождение Калуги.

Телеграмму зачитали во всех полках, батальонах и ротах. Мы были горды безмерно от сознания сопричастности к великим событиям, к великим делам.

В этот же день 154-я стрелковая дивизия выступила из Калуги. Путь ее лежал дальше — на запад.