ПРУССКІЙ ПОЧТЪ-ДИРЕКТОРЪ ВАГНЕРЪ (1759–1763)

ПРУССКІЙ ПОЧТЪ-ДИРЕКТОРЪ ВАГНЕРЪ

(1759–1763)

Въ 1759 году, наши войска заняли все королевство прусское, жители котораго приносили присягу на в?рноподданство императриц? Елизавет? Петровн?, а вс? государственные доходы королевства вел?но было собирать въ пользу русской казны. Между т?мъ н?которые изъ прусскихъ чиновниковъ, оставаясь в?рными прежнему королевскому правительству, сносились съ нимъ секретно и пересылали тайкомъ въ его распоряженіе, поступавшіе къ нимъ казенные доходы. Къ числу такихъ чиновниковъ принадлежалъ и почтъ-директоръ въ Пилав? Іоганъ-Людвигъ Вагнеръ. На него, однако, былъ сд?ланъ доносъ инспекторомъ-отъ-строеній Лангомъ, и онъ, какъ нарушившій присягу, данную имъ русской императриц?, былъ признанъ государственнымъ преступникомъ и дорого поплатился за это.

О жизни Вагнера до захвата его русскими ничего намъ неизв?стно, а по возвращеніи его изъ Россіи въ Пруссію онъ горько жаловался на то, что королевскимъ правительствомъ были забыты оказанныя имъ услуги, за которыя — какъ писалъ онъ — если бы только знали о нихъ русскіе, его непрем?нно подвергли бы смертной казни. Король вознаградилъ Вагнера за вс? перенесенныя имъ страданія только предоставленіемъ ему должности почтъ-директора сперва въ Пилав?, а потомъ въ Грауденц?. Находясь на этомъ посл?днемъ м?ст?, Вагнеръ написалъ свои воспоминанія о Россіи и издалъ ихъ въ 1789 году въ Берлин? подъ заглавіемъ: "Johann Ludwig Wagners Schicksale w?hrend seiner unter den Russen erlittenen Staatgefangenschaft in den Jahren 1759 bis 1763, von ihm selbst beschrieben und mit unterhaltenden Nachrichten und Beobachtungen ?ber Sibirien und das K?nigreich Casan dure hiebt", т. e. «Участь Іогана Людвига Вагнера. испытанная имъ во время государственной его ссылки русскими отъ 1759 до 1763 г., описанная имъ самимъ съ присовокупленіемъ дополнительныхъ св?д?ній и наблюденій о Сибири и царств? Казанскомъ». Книга эта заключаетъ въ себ? не поденныя записки, но только воспоминанія о времени, проведенномъ Вагнеромъ въ Россіи, или, говоря точн?е, въ Сибири. Она, какъ надобно полагать, возбудила интересъ за границей, потому что, на другой же годъ посл? своего появленія въ Берлин?, была переведена на французскій языкъ и издана въ Берн?. Переводъ, однако, былъ крайне неудовлетворителенъ какъ въ отношеніи в?рности съ подлинникомъ, такъ и полноты. Вагнеръ, заявляя о несомн?нной достов?рности внесенныхъ въ его книгу фактовъ, а также и о томъ, что онъ не пользовался записками другихъ путешественниковъ, проситъ снисхожденія читателей только въ отношеніи географическихъ данныхъ, которыя могутъ оказаться у него не точными.

Разсказывая о своей невольной побывк? въ Сибири, Вагнеръ начинаетъ съ того, какъ 25-го февраля 1759 года, въ 10 часовъ вечера, когда онъ аккомпанировалъ на клавесин? п?нію своей сестры, въ комнату къ нимъ вошелъ русскій маіоръ фонъ-Виттксе, въ сопровожденія плацъ-маіора Репнина. На вопросъ Вагнера, что вызвало пос?щеніе маіора въ такую позднюю пору? — посл?дній отв?чалъ, что коменданту нужно сейчасъ же им?ть четыре почтовыя лошади и карету и что онъ объ этомъ хочетъ лично переговорить съ Вагнеромъ. Вагнеръ попытался было уклониться отъ свиданія съ русскимъ комендантомъ, но тогда маіоръ Виттксе прямо объявилъ ему, что онъ арестованъ. Вагнеръ долженъ былъ покориться военной сил?; его вывели изъ дому, посадили въ карету и подъ сильнымъ конвоемъ отвезли въ Кенигсбергъ, гд? и засадили въ Фридрихсбургскую цитадель, въ которой впрочемъ содержали его очень хорошо.

I. Л. ВАГНЕРЪ. Съ гравированнаго портрета Дункера 1790 г.

Спустя пятнадцать дней посл? привоза Вагнера въ Кенигсбергъ, явился къ нему русскій генералъ, баронъ Корфъ, для допроса, при немъ произведена была Вагнеру очная ставка съ Лангомъ; на ней этотъ посл?дній предъявилъ собственноручную записку Вагнера, въ которой тотъ просилъ Ланга разузнать, сколько находится русскаго гарнизона въ Гейлигенбейл?. Вагнеръ далъ такой оборотъ этой улик?, что будто онъ писалъ представленную ему записку только для шутки надъ Лангомъ, который, какъ болтунъ и хвастунъ, служилъ посм?шищемъ даже для русскихъ офицеровъ: Такая отговорка Вагнера лишь вспылила Корфа и онъ разразился угрозами не только противъ арестанта, но и противъ самого короля прусскаго. Дал?е Корфъ сталъ обвинять Вагнера въ пересылк? какого-то плана графу Гордту отъ капитана Шамбо. Вагнеръ, возражая на это обвиненіе, зам?тилъ, что при такой пересылк? онъ только исполнялъ свои служебныя обязанности, какъ почтамтскій чиновникъ; но объясненія эти не были приняты Корфомъ въ уваженіе. По прошествіи н?котораго времени, генералъ Корфъ и надворный сов?тникъ Клингенбергъ сняли съ Вагнера вторичный допросъ, на которомъ онъ опять ни въ чемъ не признался.

Спустя м?сяцъ посл? этого, Корфъ и Клингенбергъ снова вошли къ Вагнеру; за ними какой-то челов?къ несъ въ рукахъ кнутъ, который и былъ положенъ на столъ. Вагнеръ зналъ, однако, что русскіе никогда не употребляли противъ н?мцевъ этого страшнаго оружія истязанія и потому принесеніе къ нему кнута счелъ только пустою угрозою. Но баронъ Корфъ, объяснивъ Вагнеру способъ употребленія русскими кнута для принужденія подсудимыхъ къ сознанію, прибавилъ, что въ случа? дальн?йшаго упорства со стороны Вагнера и противъ него будетъ употреблена эта понудительная м?ра, почему и предлагалъ ему сказать сущую правду, положившись на милосердіе императрицы; но такъ какъ Вагнеръ и посл? этого не сознавался, то въ комнату, гд? производился допросъ, былъ призванъ заплечный мастеръ. Вагнеръ посп?шилъ зам?тить Корфу, что пытка будетъ напрасна, такъ какъ подъ ударами кнута онъ поневол? дастъ противъ себя ложное показаніе. Этотъ доводъ под?йствовалъ на Корфа, кнутъ былъ прибранъ со стола и Корфъ отложилъ допросъ Вагнера на н?которое время.

По прошествіи н?сколькихъ дней, Вагнеру были предъявлены письменныя показанія капитана Шамбо, сд?ланныя имъ въ улику Батнеру, и тогда обвиняемому не оставалось уже никакихъ средствъ къ оправданію. Вскор? надъ нимъ былъ произнесенъ приговоръ, которымъ опред?лялось: подвергнуть Вагнера смертной казни четвертованіемъ посредствомъ привязки къ четыремъ лошадямъ. При объявленіи этой ужасной казни, Вагнеръ упалъ въ обморокъ и когда пришелъ въ себя, то увид?лъ подл? своей кровати своего однофамильца, пастора Вагнера, явившагося напутствовать приговореннаго въ будущую жизнь. Ув?щанія пастора не им?ли, однако, никакого усп?ха на раздраженнаго до посл?дней степени Вагнера, который смотр?лъ на представителя церкви съ такимъ ожесточеніемъ, что даже не хот?лъ разговаривать съ нимъ. Между т?мъ заботливая пасторша доставила Вагнеру костюмъ, въ который, по обыкновенію, существовавшему тогда въ с?верной Германіи, од?вали отправлявшихся на смертную казнь. Растерявшійся въ конецъ Вагнеръ над?лъ этотъ костюмъ и оставался въ немъ н?сколько дней съ-ряду. но онъ не понадобился Вагнеру для предназначенной ц?ли, такъ какъ, спустя н?сколько времени посл? произнесенія смертнаго приговора, къ нему вошелъ генералъ Корфъ, опять въ сопровожденіи Клингенберга, прочитавшаго при этомъ высочайшій указъ, по которому Вагнера, освобожденнаго отъ смертной казни, повел?но было сослать въ Сибирь. При объявленіи этого приговора, Корфъ обнадежилъ Вагнера, что, по заключеніи мира, онъ будетъ возвращенъ на родину.

8-го или 9-го іюля, — Вагнеръ въ точности числа не помнитъ, — его посадили въ тел?жку, набитую соломой; въ дв? другія тележки с?ли капитанъ Шамбо и инспекторъ Лангъ, и такимъ образомъ вс?хъ троихъ повезли въ Сибирь. Въ Пилав? посадили его на судно съ 150 ранеными русскими, отправлявшимися на родину. На этомъ судн? Вагнеръ прі?халъ въ Дюнаминдъ, откуда его, въ сопровожденіи капитана «Ивана Микеферовича», повезли на почтовыхъ прямо въ Сибирь.

Съ этихъ поръ начинается описаніе, хотя и весьма поверхностное, тогдашней Россіи, но интересное въ томъ отношенія, что показываетъ какое зам?тное различіе существовало въ ту пору между нашимъ отечествомъ и Пруссіею относительно общаго благоустройства и многихъ сторонъ домашняго быта. Такъ, Вагнеръ удивлялся тому, чему впрочемъ можетъ иностранецъ подивиться еще и теперь, а именно, что въ крестьянской изб? печка, служившая для отопленія, зам?няла въ то же время и кухонную печь, при чемъ изба была наполнена удушливымъ дымомъ, не д?йствовавшимъ, однако, нисколько на привыкшихъ къ тому русскихъ крестьянъ и солдатъ. Русская пища, и въ особенности черный хл?бъ, щи и квасъ, не пришлись по вкусу пруссаку. Его изумляла также и вид?нная имъ всюду нечистота; поражала его и неопрятность русскихъ. Такъ, онъ разсказываетъ, что его тошнило, когда онъ вид?лъ, какъ русскіе черпаютъ изъ ведра квасъ ковшомъ и, отпивъ изъ него, опускаютъ его опять въ ведро, но за то ему понравились калачи, и за т?мъ, мало по малу, первоначально разборчивый въ пищ? н?мецъ попривыкъ къ простонароднымъ русскимъ яствамъ. Крайне неудобно казалась ему покрышка нашихъ дорожныхъ кибитокъ рогожею, черезъ которую проходилъ свободно дождикъ. Не смотря на то, что со времени про?зда Вагнера по Россіи прошло слишкомъ сто л?тъ, но, конечно, и нын?шніе по ней путешественники могутъ еще вносить въ свои описанія подобныя зам?тки.

Въ начал? октября 1759 года, Вагнера доставили въ Москву, но онъ не могъ даже взглянуть на этотъ городъ, потому что при въ?зд? туда кибитку его закрыли H?-глухо. Въ день его про?зда черезъ Москву былъ какой-то царскій праздникъ и колокольный звонъ ошеломилъ Вагнера. По разсказамъ его, въ Москв?, по случаю торжества, стр?ляли изъ пушекъ такого огромнаго калибра, что кибитка его какъ будто подпрыгивала на воздух? при каждомъ выстр?л? и онъ запряталъ голову подъ подушку, чтобы не слышать этой страшной канонады. По всей в?роятности, разсказы о царь-пушк? сильно настроили воображеніе Вагнера и безъ того уже слишкомъ раздраженнаго постигшимъ его несчастьемъ и истомленнаго мучительною ?здою.

Изъ Москвы Вагнера везли дал?е безъ всякой остановки ни днемъ, ни ночью, и онъ на восьмой день прі?халъ въ Козьмодемьянскъ, который, по зам?чанію его, былъ городокъ довольно порядочный. За т?мъ Вагнеръ миновалъ Соликамскъ, Тюмень, Верхотурье и въ ноябр? былъ на берегахъ Иртыша въ семи верстахъ отъ Тобольска. Такъ какъ пере?здъ черезъ эту р?ку, по причин? шедшаго по ней тогда льда, былъ невозможенъ, то Вагнеръ оставался въ одной деревн?, гд? хозяинъ-татаринъ, узнавъ, что Вагнеръ и спутникъ его, Шамбо, н?мцы и при томъ подданные прусскаго короля, отлично принялъ ихъ. Татаринъ угостилъ ихъ прекраснымъ об?домъ и чаемъ, а потомъ игралъ съ ними въ шахматы. По описанію Вагнера, татаринъ этотъ жилъ не только богато, но даже роскошно; такъ, на приготовленной для Вагнера постели простыня была изъ тонкаго полотна, подушки были обтянуты зеленою китайскою шелковою тканью, а од?яло было изъ стеганаго атласа. По словамъ Вагнера, онъ провелъ у татарина ночь такъ, какъ будто былъ въ раю. Все это до такой степени изумило Вагнера, что онъ предполагалъ, не держитъ ли его хозяинъ н?мецкой прислуги, но таковой вовсе не оказалось. Въ особенности же полюбился Вагнеру татаринъ за свое нерасположеніе къ русскимъ; это чувство Вагнера, конечно, очень понятно при томъ положеніи, въ какомъ онъ находился.

Когда же ледъ на Иртыш? сталъ, то Вагнеръ съ своими спутниками — хотя и не безъ опасности — переправился черезъ эту р?ку. На другой день по прибытіи Вагнера въ Тобольскъ, онъ, въ сопровожденіи молодаго прапорщика «Ивана Александровича», былъ отправленъ дал?е. Не смотря на жестокую стужу, Вагнеру путешествіе это казалось очень пріятнымъ. Сопровождавшій его офицеръ нисколько не ст?снялъ своего арестанта и Вагнеръ пользовался свободою, между прочимъ и для того, чтобы осматривать церкви и заходить къ священникамъ, которые принимали его очень прив?тливо. Невольное путешествіе Вагнера по Россіи въ значительной степени облегчалось, по его словамъ, т?мъ, что онъ зналъ по-русски. Вагнеръ не говоритъ, гд? онъ пріобр?лъ знаніе русскаго языка, но по всей в?роятности, онъ усп?лъ н?сколько научиться по-русски во время занятія Пруссіи нашими войсками.

Изъ Тары Вагнеръ по?халъ Барабинскою Степью и наканун? загов?нья прі?халъ въ Енисейскъ. Изъ окошка той комнаты, въ которую посадили Вагнера подъ карауломъ солдата, онъ вид?лъ масленичныя забавы русскихъ. Его очень заняли невид?нныя имъ никогда прежде качели, которыя, однако, онъ находить опасною забавою. Дешевизна жизненныхъ припасовъ въ Енисейск? также поразила его и онъ даже съ грустью оставлялъ этотъ понравившійся ему городъ.

Изъ Енисейска Вагнера повезли дал?е, къ крайнему его изумленію, на собакахъ въ Мангазею въ сопровожденіи казаковъ. Онъ въ подробности описываетъ этого рода по?здку и надобно полагать, что эта именно часть его воспоминаній представляла, самыя любопытныя страницы для тогдашнихъ иностранныхъ читателей. Страшныя мятели вынудили однако «Ивана Александровича», посл? пятнадцати-дневнаго странствованія по безлюднымъ м?стамъ, вернуться въ Енисейскъ, гд? Вагнеръ и прожилъ до 7 іюня 1760 года. Въ этотъ день поручикъ «Семенъ Семеновичъ» объявилъ ему, что завтра онъ долженъ отправиться съ нимъ въ дальн?йшій путь, и д?йствительно на другой день Вагнеръ поплылъ на барк? внизъ по Енисею и, наконецъ, въ іюл? прибылъ въ Мангазею, въ м?сто, назначенное для постояннаго его пребыванія. Тамъ ему принялись строить особый деревянный домъ, невдалек? отъ дома воеводы, на берегу р?ки Турухана. По отстройк? дома, состоявшаго изъ двухъ комнатъ, перевели туда Вагнера съ барки, приставивъ къ нему караулъ изъ трехъ солдатъ и одного сержанта.

Особое вниманіе къ Вагнеру, какъ н?мцу, выразилось въ томъ, что печь той комнаты, которая предназначалась для него, топилась снаружи, такъ что Вагнеру не приходилось жить въ курной изб? и задыхаться отъ дыму.

Если странствованія Вагнера изъ Пруссіи въ глубину Сибири представляютъ интересъ своего рода, то въ свою очередь небезъинтересны и хлопоты около него русскихъ властей, снаряжавшихъ значительные караулы, какъ для препровожденія его въ ссылку, такъ и для наблюденія за нимъ въ м?ст? его постояннаго пребыванія, строившихъ для него особый домъ и выдававшихъ ему ежедневно на харчи по 20 коп., что для того времени составляло вообще значительную денежную дачу для ссыльнаго.

Въ Мангазе? жилось Вагнеру не очень дурно; онъ запасался хорошею провизіею, которую въ изобиліи привозили туда на судахъ изъ Енисейска, обзаводился домашнею утварью, ловилъ тенетами птицъ и с?тями рыбу, ходилъ на охоту, прогуливался на лыжахъ, игралъ на скрипк? и флейт?, читалъ бывшія у него три книги, которыя онъ, наконецъ, выучилъ наизусть. Говоря о своихъ занятіяхъ музыкой, Вагнеръ зам?чаетъ, что русскіе съ особеннымъ удовольствіемъ слушали его игру и, по поводу этого, прибавляетъ, что у русскихъ есть свои музыкальные инструменты, изобр?тенные ими помимо всякаго подражанія; что они кром? музыки еще очень способны къ р?зьб? изъ дерева и что онъ не разъ удивлялся ихъ искусству по этой части. Вообще, — говоритъ Вагнеръ — русскій отличается способностями и ему нужно только учиться, для того, чтобы сд?латься зам?чательнымъ художникомъ.

Вагнеръ былъ доволенъ своимъ новымъ положеніемъ и р?шился выжидать терп?ливо благопріятнаго переворота въ своей судьб?. Такъ тянулась спокойно его жизнь въ продолженіи пятнадцати м?сяцевъ, какъ вдругъ онъ вздумалъ повздорить съ приставленнымъ къ нему сержантомъ за то, что тотъ не выдавалъ вс?хъ сл?довавшихъ Вагнеру, по положенію, св?чей. Сержантъ нажаловался на него воевод? и д?ло кончилооь т?мъ, что ставни въ комнат? были заколочены наглухо. «Если онъ такъ любитъ св?чи — съострилъ воевода, — то ему не нужно дневнаго св?та», и всл?дствіе этого приказалъ, чтобы въ совершенно-темной комнат? Вагнера постостоянно гор?ла св?чка. Въ іюл? 1760 года, м?сто прежняго воеводы занялъ знакомый уже Вагнеру прапорщикъ «Семенъ Семеновичъ!. Новый воевода разсказалъ Вагнеру, что полученіе имъ этой должности обошлось ему въ Петербург?, въ сенат?, въ 30,000 руб., но — зам?чаетъ Ватеръ — по всей в?роятности онъ не останется въ наклад?.

Для тогдашнихъ сибирскихъ воеводъ, — по разсказамъ Вагнера, — пушные промыслы составляли самый главный источникъ легкой, скорой и безопасной наживы.

«Должности воеводъ въ т?хъ м?стахъ, гд? производятся этого рода промыслы — пишетъ Вагнеръ — чрезвычайно выгодны. Когда осенью посылаютъ казаковъ за Енисей, въ т? м?стности, въ которыхъ собираются состоящіе подъ покровительствомъ Россіи инородцы, для взиманія съ нихъ ясака, то казаки очень быстро истрачиваютъ свое жалованье на пьянство и потомъ не въ состояніи бываютъ пріобр?сти на свой счетъ товары, необходимые для м?новой торговли съ дикарями. II вотъ они занимаютъ тогда деньги у воеводы, который имъ въ этомъ не отказываетъ и даетъ имъ столько, сколько они попросятъ. Но если заемщики благоразумны, то они никогда не возьмутъ большой суммы, такъ какъ потомъ за каждый рубль должны будутъ расплачиваться м?хами, несравненно дороже стоющими той суммы, въ какой они будутъ приняты при разсчет? съ воеводой. При существованіи такихъ доходовъ, воеводы дорого платятъ за свои м?ста и посл? трехл?тняго пребыванія на м?ст?, когда ихъ сживаютъ другіе, они усп?ваютъ наживаться порядочно и нер?дко просятъ сами объ отставк?». Вагнеръ вид?лъ, что за такіе м?ха, за которые купцы, прі?зжавшіе въ Сибирь изъ Москвы или Петербурга, давали воевод? по 20 и даже по 30 рублей, самъ воевода платилъ не бол?е рубля. Казаки сами пріобр?тали м?ха не высокою ц?ною и на деньги, полученныя отъ воеводы за м?ха, они для м?ны съ дикими покупали бусы, шелкъ для шитья, ножи, топоры, китайскія трубки, курительный табакъ, пуговицы и разныя побрякушки, и въ обм?нъ на какія безд?лицы они получали отъ дикихъ драгоц?нные м?ха.

«Для сбора ясака — передаетъ Вагнеръ — не требовалось значительной военной силы, и какихъ нибудь шесть казаковъ сбирали ясакъ среди орды, состоявшей изъ 200, и иногда и бол?е челов?къ. Передъ отъ?здомъ казаковъ въ юрты, являвшіеся въ казацкое становище инородцы удостов?ряли, что между ними не было оспы, и въ подтвержденіе этого оставляли заложниковъ. Въ свою очередь и дикіе съ такими же предосторожностями вступали въ сношеніе съ казаками. Сборъ ясака производился по числу душъ и взимался съ каждаго, достигшаго годоваго возраста. Посл? сбора ясака начиналась торговля, выгода отъ которой постоянно была на сторон? казаковъ, платившихъ, наприм?ръ, за песцовый м?хъ не бол?е трехъ коп?екъ. За т?мъ казаки отбирали лучшіе м?ха и представляли ихъ воевод?, который тайкомъ сбывалъ ихъ купцамъ и въ числ? сбытыхъ имъ м?ховъ бывали и такіе, самые превосходные м?ха, которые должны были бы быть предназначены для императрицы».

По разсказамъ Вагнера, даже петербургскіе вельможи участвовали въ злоупотребленіяхъ пушнымъ промысломъ въ Сибири. Они сбывали вывезенные оттуда м?ха за границу, при чемъ, пользуясь своимъ вліяніемъ, устроивали д?ло такъ, что за вывозъ м?ховъ изъ Россіи не платили таможенныхъ пошлинъ, которыя, однако, были очень высоки.

Наконецъ, 27-го іюля 1763 года, воевода «Семенъ Семеновичъ» пришедшему къ нему Вагнеру, остававшемуся постоянно при св?чк?, въ силу прежняго воеводскаго распоряженія, прочелъ высочайшій указъ объ освобожденіи его изъ ссылки; при этомъ было сд?лано распоряженіе о препровожденіи Вагнера съ должнымъ почетомъ до границъ Курляндіи съ угрозою за неисполненіе этого предписанія наказаніемъ кнутомъ. Только посл? упомянутаго указа были открыты ставни, заколоченныя прежнимъ воеводою, такъ что Вагнеръ отсид?лъ безъ дневнаго св?та около двухъ л?тъ. Освобожденный изъ ссылки Вагнеръ былъ приглашенъ на ужинъ къ «Семену Семеновичу». Тамъ онъ былъ встр?ченъ чрезвычайно радушно, а на другой день мангазейское общество устроило въ честь его вечеръ, на которомъ музыкантами были казаки и м?щане. Дамское общество состояло изъ казачекъ, изъ которыхъ многихъ — какъ говоритъ Вагнеръ — онъ предпочелъ бы великосв?тскимъ н?мецкимъ дамамъ, и предпочелъ бы не за ихъ платья изъ золотой и серебряной парчи, но за ихъ красоту и за тонкія черты лица. Описывая казачекъ, Вагнеръ зам?чаетъ, что у нихъ маленькія ноги, которыя, однако, он? очень безобразятъ т?мъ, что не поддерживаемые подвязками чулки спускаются на туфли. Весь ихъ головной уборъ — говоритъ Вагнеръ — ограничивается китайскимъ шелковымъ платкомъ такъ хорошо перевитымъ золотымъ и серебрянымъ галуномъ, что такой уборъ заставлялъ забывать отсутствіе вкуса въ обуви. Танцовали всю ночь и Вагнеръ возбудилъ ревность въ кавалерахъ и въ мужьяхъ, по поводу чего и зам?чаетъ, что онъ могъ бы поплатиться за это жизнью, если бы не посп?шилъ у?хать изъ Мангазеи.

Вагнеръ, оставляя городокъ, въ которомъ провелъ четыре года, такъ описываетъ его: «Мангазея расположена въ пустын? по близости трехъ р?къ; р?ки эти прор?зываютъ густой л?съ, находящійся вдали отъ города. Въ Мангазе? считалось въ ту пору 60 домовъ, построенныхъ изъ бревенъ, а жители были казенные крестьяне. Каждый изъ нихъ получаетъ отъ казны крупу, муку и по три рубли въ каждую четверть года. Они не платятъ никакихъ податей, не занимаются землед?ліемъ, а только въ волю косятъ с?но. Вдали отъ города на горизонт? видн?ется ц?пь горъ, покрытыхъ л?сомъ, въ долинахъ болота и р?ки, впадающія въ Енисей. Въ окрестностяхъ города н?тъ никакой возможности ходить п?шкомъ по топямъ и н?тъ ни одной равнины, которая могла бы быть приспособлена къ хл?бопашеству. Въ этихъ м?стностяхъ встр?чаются девяностол?тніе старики, которые, отродясь, не видывали хл?бнаго зерна, но за то трава достигаетъ зд?сь челов?ческаго роста и это особенно удивляло Вагнера, такъ какъ зима оканчивалась только въ іюн? и начиналась опять въ август?. Мангазейскіе жители содержали лошадей, коровъ и свиней, а зимою ?здили на лошадяхъ въ окрестные л?са за дровами. Овесъ и вс? жизненные припасы привозили въ Мангазею изъ Енисейска и обм?нивали зд?сь все это на м?ха. Въ л?сахъ — продолжалъ Вагнеръ — ростутъ кедровыя деревья громадной величины. Л?томъ молнія безпрестанно падаетъ на нихъ и производитъ пожары, которые продолжаются ц?лые годы, но л?совъ отъ этого не убавляется, такъ какъ новыя деревья выростаютъ съ неимов?рною быстротою. По Енисею жили въ хатахъ русскіе, промышлявшіе единственно охотою и рыбною ловлею».

Изъ Мангазеи Вагнеръ вы?халъ по Енисею на барк?, которая шла тягою.

Пользуясь теперь свободою, Вагнеръ, на пути изъ Сибири, старался ознакомиться съ обитающими тамъ инородцами и оставилъ зам?тки объ остякахъ, жившихъ въ подземельяхъ и отказывавшихся отъ постройки домовъ и отъ занятія землед?ліемъ. Якутамъ онъ отдаетъ преимущество предъ остяками, находя, что первые гораздо способн?е и склонн?е къ промышленности нежели посл?дніе. По дорог? къ Якутску они построили большія деревни, с?яли и жали хл?бъ, а также разводили домашній скотъ въ громадномъ количеств?. Въ отношеніи чистоплотности и домашняго порядка онъ предпочитаетъ ихъ русскимъ. По зам?чанію Вагнера, только племя якутовъ было искренно предано Россіи, тогда какъ нельзя сказать того же самаго о тунгусахъ, чукчахъ и камчадалахъ. Русское правительство должно было уступчиво д?йствовать противъ нихъ, чтобы не вызвать возмущенія. Вагнеръ изумлялся тому, какимъ образомъ русскіе могли покорить сибирскихъ туземцевъ и заставить ихъ быть данниками Россіи, такъ какъ необъятныя пустыни, густые л?са и т?сные проходы давали жителямъ вс? способы обороняться отъ непріятельскаго нападенія. Кром? того, сибирскіе туземцы не им?ли никакой надобности въ русскихъ, потому что имъ вовсе не нужны ни хл?бъ, ни соль, ни одежда — они питались охотою и рыбною ловлею, а од?вались въ зв?риныя шкуры. По всей в?роятности — говоритъ Вагнеръ — русскіе употребляли къ покоренію инородцевъ разные обманы и хитрости, чтобы принудить ихъ платить дань, которую они вносятъ теперь чрезвычайно исправно въ назначенные сроки. По св?д?ніямъ, собраннымъ Вагнеромъ, изъ сибирскихъ инородцевъ было всего бол?е якутовъ и камчадаловъ, за ними, по численности, сл?довали чукчи, тунгусы и юраки, мен?е вс?хъ было остяковъ.

Зам?чательно, что освобожденный изъ ссылки Вагнеръ не слишкомъ сп?шилъ на родину. Такъ, прі?хавъ въ половин? августа 1763 года въ Енисейскъ, онъ остался тамъ на н?сколько нед?ль. Между т?мъ спутникъ Вагнера, тамошній