Глава 5. Настроение улучшается

Глава 5. Настроение улучшается

(Соперник становится другом. «Единоличник». На африканском берегу. Впервые на чемпионате мира. Встреча с Паулем Андерсеном. Рекорды под занавес.)

С утра под новый, 1954 год в Москве разыгралась метель. А к ночи небо зазеленело, как лед, звезды словно примерзли к небосводу, и колючий мороз пронесся по городу.

Мы с Лизой шли на новогодний бал в наш техникум. Снег под ногами скрипел, точно мы наступали на битое стекло. Я взглянул на жену и рассмеялся: вся в инее, с намерзшими бровями и необычайно крупными белыми ресницами она походила на Снегурочку.

— Не замерзла, Лиза?

— Держусь еще…

Вот и здание техникума. Огромные окна глядят на улицу тусклыми рыжими пятнами. Кажется, будто дом вымер. Но открываем дверь и сразу попадаем в атмосферу тепла и веселья. Кружатся в вальсе пары. Повсюду смех, шутки. К нам подбегает староста группы рыжеволосый гигант Сергей Варенцов. Я давно уже агитирую его занятая тяжелой атлетикой, но Сергей не поддается.

— Леша, выручай, — просит он, — Дед Мороз заболел.

Пришлось согласиться. Меня ведут гримироваться. Лизу тут же «украли», я одним глазом только увидел, как замелькало ее платье среди танцующих. Роль Деда Мороза должен был исполнять студент выпускного курса Олег Баронов. Ростом и фигурой мы с ним были похожи. Поэтому Сергей и решил уговорить меня стать вместо «выбывшего из игры» Баронова.

Пока шло переодевание, я заметил в углу гримировочной свой любимый музыкальный инструмент. «Ну, — думаю, — использую его обязательно». Время близилось к полуночи. Закончилась новогодняя речь, праздничные тосты, и вдруг раздался призывный звук трубы — «слушайте все». И через мгновение Дед Мороз с трубой в руках вышел «на люди».

— Приветствую вас и поздравляю, товарищи студенты, — сказал я басом, подражая Баронову. — Ну-ка, расскажите, какими подарками Новый год встречаете, успешно ли тройки из обихода изгоняете?

Тут из толпы выдвинулся вперед однокурсник Лева Баер. Учился он плохо, но слыл отчаянным весельчаком и балагуром. Лукаво подмигнув товарищам, он прокричал:

— Чего спрашиваешь, дедушка! Ты лучше расскажи, как сам накануне Нового года пару по химии схватил!

Я понял, что Лева не узнал меня, и, спокойно отняв бороду и сняв колпак, сказал изумленному Леве:

— Двоек не получаем. Мы вам с Олегом Бароновым не чета.

Товарищи дружно рассмеялись.

Снова грянула музыка. На кружащиеся пары хлынул ливень конфетти. Ко мне подошел преподаватель химии Лев Иванович Пушнов.

— Желаю вам, Алеша, в новом году больших спортивных успехов и настоящего счастья…

— В спорте, Лев Иванович, как и в науке, успех не приходит сам по себе. Его нужно добывать трудом…

Вернулись домой, когда уже было совсем светло. А в полдень позвонил Николай Иванович Шатов.

— Леша! Есть хорошие новости. Через несколько дней поедешь в Швецию. Считай это новогодним подарком.

Снова нас ожидали соревнования. Некоторые тренеры и молодые спортсмены почему-то боятся частых выступлений на помосте, выдвигая различные «теории»: теорию «быстрого сгорания», «психологической опасности» и другие. Я лично считаю их совершенно необоснованными. С первых лет занятий в секции я имел от восьми до пятнадцати официальных выступлений в год. Всегда, уже будучи чемпионом страны, выступал на всех состязаниях, вплоть до заводских. Это ничего, кроме пользы, не давало. Конечно, не нужно злоупотреблять. Все, что слишком, — плохо. Но и отказываться часто тоже не следует.

В дорогу собирались 15 января. Местом сбора назначили здание комитета. Молча расселись в комнате секции тяжелой атлетики. Но вот пришел Женя Новиков и сразу стало весело, посыпались шутки, забавные истории.

— Молодец, Женька! — воскликнул Василий Степанов. — И откуда ты такой взялся?

Настоящая биография Евгения Новикова началась в годы Великой Отечественной войны. Молодой офицер-подводник, он служил все это грозное время на Северном флоте. Беспрерывная полярная ночь, снежные заряды, бушующие штормы дали понять молодому человеку и спортсмену, какое значение в жизни воина имеют сила, ловкость, мужество.

Особенно, по его словам, запомнился Новикову один случай. Подводная лодка, на которой плавал Новиков, обнаружила вражеский транспорт в окружении усиленного конвоя. Командир принял решение: атаковать противника! Через несколько минут лодку потрясли два сильных толчка: торпеды пущены в цели. Затем команда услышала могучие взрывы. Значит, попали.

Сейчас же фашистские корабли-охотники начали преследовать советскую лодку. Взрывались неподалеку глубинные бомбы. Погас свет. В одном из отсеков появилась вода. Тяжело было команде. Чтобы обмануть противника, пришлось притвориться погибшими, выбросить кой-какой мусор, выпустить на поверхность солярку и притаиться. Лежали на грунте, пока дальнейшее пребывание под водой уже грозило катастрофой. Изнемогающая от недостатка воздуха команда ждала с нетерпением всплытия. Вот уже командир осмотрел океан в перископ: враг ушел. Можно подниматься. Отданы команды. Лодка на поверхности. И тут вдруг выяснилось, что сильно заклинило задрайку рубочного люка. Один моряк попробовал повернуть ее, другой — ни с места. Тогда кто-то предложил:

— Новикова позвать надо… Люк был открыт.

— Спасибо, дружище, — сказал Жене командир. — Если бы не твоя сила, плохо бы нам пришлось.

Эти слова запомнились Евгению на всю жизнь. Вот почему после войны он начал серьезно заниматься спортом и быстро добился успеха.

В самолете мы сели с ним рядом.

— Не подеремся, Леша? — шутил Женя. — Надо бы воздержаться, а то некому будет рекорды бить.

Столица Швеции встретила нас ясной, морозной погодой. Даже в это время года город выглядел очень красивым.

Первые два дня оказались у нас свободными, и мы посвятили их осмотру Стокгольма. В одном из залов Национального музея к нам подошел служитель и спросил:

— Из России?

— Из России… А вы почему узнали?

— Да такой уж вы народ, русские. Больше к прекрасному тянетесь, к настоящему в жизни. У нас ведь много иностранцев бывает. Да только они все больше в бары, в кафе спешат. В музее я их редко вижу.

В Стокгольме мы посетили исторический зал, где 19 марта 1950 года было подписано знаменитое Стокгольмское Воззвание.

Знакомясь с пригородными окрестностями, мы обратили внимание на большое количество спортивных сооружений, расположенных здесь. Слегка припорошенные снегом, виднелись просторные теннисные корты, баскетбольные и волейбольные площадки, просторные плавательные бассейны.

— Это хорошо! — воскликнули мы в один голос. Кто-то попросил переводчика узнать у водителя нашего автобуса, часто ли он бывает здесь летом, каким занимается спортом. Услышав вопрос, шофер вытащил бумажник и произнес по-русски:

— Деньги, господа, деньги…

Мы не поняли его и смотрели недоуменно. Тогда водитель заговорил по-шведски.

— Он объясняет, — сказал нам переводчик, — что пользование всеми этими сооружениями стоит больших денег. Это вовсе не по карману простому рабочему. Нам почему-то сразу стало грустно. Взоры мысленно понеслись за тысячи верст к своей стране, где каждый новый стадион, каждая площадка, каждый бассейн — творение народа и его собственность.

Посетили мы и крупнейший спортивный зал Эриксдальхалле, где всего несколько месяцев назад, в августе 1953 года, проходил очередной чемпионат мира по штанге. Уже при входе нас радостно приветствовал один из служителей.

— Воробьев, Удодов, Саксонов, — проговорил он и радостно улыбнулся.

Мы поняли его: ведь Воробьев, Удодов и Саксонов завоевали здесь звание чемпионов мира, и швед, произнося их имена, несомненно, хотел сделать нам приятное.

— Спасибо, товарищ, — сказали мы ему, горячо пожимая руки.

— Товарищ, да, товарищ, — радостно повторил он.

Посмотреть товарищеское состязание между национальными сборными собралось около пяти тысяч зрителей. Хозяева не смогли оказать сопротивления нашей команде ни в одной весовой категории и проиграли. В тот вечер я установил новый рекорд СССР в рывке-139 килограммов, а Женя Новиков в жиме — 145.

— Хорошо все-таки, что не подрались в самолете, — пошутил в раздевалке Женя. На следующий день к нам в гостиницу пришел корреспондент шведской спортивной газеты. Он принес написанный им репортаж о матче.

— Прошу оставить на этой газете ваши автографы.

Оказалось, что наш гость коллекционирует автографы советских спортсменов. Он показал нам свои «трофеи» — подписи Льва Яшина, Бориса Токарева и других советских атлетов.

— Я люблю советский спорт и знаю, что за ним — будущее, — сказал он на прощание.

Всюду, где нам приходилось бывать, нас встречали тепло и сердечно. Особенно теплыми были проводы на аэродроме. Сюда прибыли представители тяжелоатлетического союза, все участники матча, многие любители спорта.

— Приезжайте еще…

— Привет Москве! — всюду раздавались возгласы.

Сели в самолет в приподнятом настроении.

— Петь хочется, — говорит Женя.

— Спой, Женя!

— Удобно ли?

— Пойте, товарищи, — вступает в разговор наш сосед норвежец, служащий посольства в Москве. — Пойте.

Евгений долго смотрит в иллюминатор и вдруг очень тихим приятным голосом затягивает:

Прощайте, скалистые горы,

На подвиг Отчизна зовет!

Мы вышли в открытое море,

В суровый и дальний поход.

Стихли разговоры. Теперь только были слышны монотонный гул моторов и любимая песня моряков. Здесь, на высоте в семь тысяч метров, в чужом самолете, среди людей, многие из которых даже не знали нашего языка, она звучала особенно торжественно и величаво. Жаль только, что певец, почувствовав общее внимание, смутился и замолчал. И тут же юная стюардесса преподнесла ему небольшой букетик цветов.

За разговорами, шутками, смехом не заметили, как подлетели к Москве. Вскоре мы уже были на широком поле Внуковского аэродрома, в кругу родных и друзей. Сели в машину. Роман Павлович, перегнувшись через спинку сиденья, сообщил мне:

— Леша, через тридцать дней первенство Москвы.

— Знаю.

— Посмотрел я наши с тобой графики и решил: нужно бить рекорды в сумме и толчке.

— Да я уж и сам об этом думал.

До соревнований оставалось четыре недели. Как важен в жизни спортсмена этот предстартовый период! Нужно найти в режиме ту золотую середину, которая не позволила бы потерять форму и избавила бы от переутомления. Роман Павлович в эти дни сам контролировал мою нагрузку, советовал больше бывать на воздухе. Был еще один человек, который всегда оказывал мне неоценимую услугу. Это моя жена. Она же и мой врач, и учитель, и повар.

Ведь питание тяжелоатлета, да еще работающего с предельным весом, — дело сложное. Могу с уверенностью сказать: редко кто еще так знает тонкости тяжелоатлетического спорта, как Лиза.

— Леша, заканчивай зарядку, завтрак готов! — зовет она и ставит на стол румяные сырники, цветную капусту в сухарях. «Значит, сегодня тренировочный день», — сразу вспоминаю я. Легкий завтрак — верное тому свидетельство.

Наступил день соревнований. Чемпионат столицы разыгрывался во Дворце спорта «Крылья Советов». Жил я тогда на улице Горького и решил пройтись пешком. На углу улицы Правды ко мне обратился молодой парнишка:

— Дяденька, нету лишнего билетика?

— Куда это? — не понял я.

— Да вы что, в самом деле, дяденька? — обиделся он. — На штангу…

— А разве нет билетов?

— Давно нету…

Действительно все места оказались занятыми. При виде переполненного зала настроение еще больше повысилось.

Состязания прошли успешно. Я установил два новых рекорда СССР в толчке-175,5 килограмма и в сумме троеборья — 450. Теперь все три высших достижения для атлетов тяжелого веса принадлежали мне.

Провожаемый горячими аплодисментами, я ушел с помоста и в раздевалке чуть не столкнулся с Яковом Григорьевичем Куценко.

— Обокрал, обокрал, — нарочито жалобно проговорил он. — Последние рекордики отнял. Ну, дай-ка хоть расцелую тебя, единоличник ты эдакий!..

Было уже поздно, когда мы вышли на улицу. Потеплело. Бесшумно, словно кусочки ваты, падали снежинки.

— Чудесная погодка, — сказал Яков Григорьевич, — давай пройдемся.

Усталость уже прошла, и я охотно согласился.

— Порадовал сегодня ты нас, — сказал он вдруг, когда мы вошли в сквер, ведущий к Белорусскому вокзалу. — Но останавливаться нельзя. Сам посуди, до слез обидно, что наша богатырская страна на первенствах мира вот уже четвертый год выступает без тяжеловеса.

— Да мне самому стыдно, — перебил я его.

— Стыдно… Стыдиться — не хитрое дело. Нет, брат, ты вот добейся, чтоб не было такого позора. Улавливаешь?

Да, я «улавливал» все, что говорил мне Яков Григорьевич, но я понимал, что задача эта была трудной и на первый взгляд просто невыполнимой. Ведь я отставал тогда от лучшего в мире результата в сумме троеборья на тридцать два с половиной килограмма! И все же я не падал духом. Втайне я надеялся, что когда-нибудь я все-таки добьюсь права выступать на первенстве мира. В самом начале весны первая и вторая сборные команды Советского Союза вылетели для участия в товарищеских матчах в Египет и Ливан. 25 марта самолет оторвался от взлетной полосы Внуковского аэродрома. Внизу, ослепительно сверкая на солнце, еще плотным слоем лежал снег, и подернутая ледком река казалась куском громадного зеркала. А в Каире нас встретило по-летнему жаркое солнце.

На аэродроме было много народу. Среди встречавших были египетские штангисты: знаменитый Туни, неоднократный олимпийский чемпион и чемпион мира в весовой категории до 75 килограммов, чемпион и рекордсмен мира С. Файяд, чемпион мира легковес Чамс, рекордсмен мира в толчке тяжеловес Гейзе.

На следующий день мы ознакомились со спортклубом «Сила и дружба», расположенным в одном из фешенебельных районов города. У входа нас встретил богато одетый швейцар. Мы осмотрели помещения, столь не похожие на наши. В клубе была большая бильярдная, комната для азартных настольных игр… Тренироваться нам пришлось на открытом воздухе в центре площадки, образующей большое летнее кафе. За столиками сидели нарядно разодетые мужчины и женщины, пили вино, курили… Оркестр исполнял то веселые фокстроты, то медленные, томные, как египетские ночи, танго, то совершенно непостижимые, похожие на ураган, мелодии. А в центре с грохотом падали на помост многопудовые штанги. В такой обстановке нам пришлось заниматься впервые. Усталые, полные впечатлений, возвратились мы в гостиницу. Это была так называемая плавучая гостиница, оборудованная из старого, вышедшего из употребления судна. Поэтому с первого дня Аркадий Воробьев распорядился называть лестницы — трапами, номера — каютами, а балконы — ходовыми мостиками. С них мы любовались знаменитым голубым Нилом. Честно говоря, голубым он, может быть, еще казался только по вечерам, озаренный лунным светом. А днем перед нами простиралось необозримое пространство мутно-желтой воды.

— Смотрите, смотрите! — закричал однажды Аркадий, показывая рукой куда-то вдаль. — Нильский крокодил, огромный какой…

Мы, как по команде, бросились вперед и вдруг услышали за спиной сдержанный смех переводчика.

— Господа, — сказал он, — ваш друг шутит. Священные крокодилы уже давно не водятся в этой реке, во всяком случае в черте города. Теперь их можно увидеть только в зоопарке.

Быть в Каире и не увидеть нильского крокодила? Мы не могли примириться с этой мыслью и на следующее утро, сразу же после завтрака, направились в зоопарк. Оказалось, что в своем желании мы далеко не одиноки. Не менее сильно жаждали увидеть «чудовище» сами каирцы. Узнав нас, посетители расступились и образовали живой коридор. Со всех сторон неслись приветствия. Мы подошли к ограде, но оказалось, что крокодил отдыхает на дне. Публика начала шуметь, даже бросать — что вообще-то запрещается в воду камни, желая разбудить ленивца, но ничего не помогло. Простояв около тридцати минут, мы так и ушли ни с чем. Нильский крокодил был, пожалуй, единственным живым существом, столь непочтительно отнесшимся к нам. Повсюду мы встречали радушный, сердечный прием египтян. Повсюду нам оказывали трогательное внимание. Однажды произошел смешной случаи.

В Каире, да и во всем Египте, очень много апельсинов, бананов. Их подавали всем и к завтраку, и к обеду, и к ужину. Нам же на стол неизменно всегда ставили только яблоки. Мы как-то подозвали официанта и попросили вместо яблок подать нам апельсины или бананы. Он откланялся и вскоре явился вместе с хозяином.

— Господа, — начал хозяин, — извините, но мне не хотелось ставить на стол столь уважаемым гостям такое дешевое угощение.

Оказывается, что здесь апельсины и бананы настолько дешевы, что считают неудобным угощать ими дорогих гостей.

На третий день нашего пребывания в Каире на центральном городском стадионе состоялся товарищеский матч сборных команд СССР и Египта. Проходил он поздно, при электрическом освещении. Тысячи зрителей горячо приветствовали успех нашей команды, уверенно победившей со счетом 7:0. Гром аплодисментов потряс трибуны, когда было объявлено, что наш Дима Иванов установил новый мировой рекорд в сумме троеборья! Вторая официальная встреча произошла в Александрии. Здесь отличился Рафаель Чимишкян, также установивший мировой рекорд в троеборье. Но героем дня все же был Николаи Саксонов. Оказалось, что публику и печать привлекли не столько его спортивные результаты, сколько… бритая голова. Как выяснилось, ничего подобного египтяне еще не видели. Поэтому все газеты помещали снимки Николая в различных позах, перекрестив его в Самсона. А один фотокорреспондент попросил Николая попозировать ему у пирамиды, подняв руки вверх. А потом сделал монтаж, на котором Николай держал камень в два метра ширины и метр высоты. Все каирские газеты поместили этот снимок с подписью: «Самсон с камнем в руках».

Десять дней, проведенные в Египте, пролетели незаметно. Мы побывали в окрестностях Каира, в гостях у крестьян, совершили экскурсию по Нилу. Когда мы пришли на пароход, команда, узнав, что мы русские спортсмены, выбросила парадный трап, застланный ковром.

Мы покидали страну, преисполненные уважения к трудолюбивому и талантливому народу. Уезжая, мы оставили здесь много искренних, хороших друзей.

Снова самолет, несколько часов воздушного путешествия, и мы в Бейруте. Апрель только что начался, но солнце палило так, как у нас в Сочи в самый жаркий летний месяц. В Бейруте мы выкупались и с удовольствием позагорали на африканском берегу.

Нас очень удивило и обрадовало, когда мы узнали, что в Бейруте есть клуб, названный именем Героя Советского Союза маршала Баграмяна. Нас пригласили в этот клуб на торжественный вечер, на котором было сказано много теплых слов в адрес нашего народа и его Вооруженных Сил. С ответным словом выступил Чимишкян.

— Скажи потеплей, Рафик, — напутствовали мы его. С большим успехом прошло выступление нашей команды. На следующий день страницы газет снова были заполнены портретами Николая Саксонова. Но на этот раз поводом для этого был установленный им мировой рекорд в толчке-142,5 килограмма. Второй мировой рекорд завоевал Федор Никитин в жиме — 117,5 килограмма. Это были первые мировые рекорды, которые родились на ливанской земле. Вот почему они вызвали целую сенсацию, настоящую бурю восторгов. Рекордсменов чествовали как героев, и ливанское правительство в знак особой признательности к их заслугам наградило орденами Ливанского кедра. Два рекорда Советского Союза установил Аркадий Воробьев: в толчке-174 килограмма и в сумме троеборья — 442,5. Выступления в Египте и Ливане были для нас хорошей тренировкой. Вернувшись на Родину, в мае я принял участие в первенстве СССР и второй раз завоевал звание чемпиона, набрав в сумме трех движений 450 килограммов. На второе место вышел Евгений Новиков (442,5 килограмма). Героем первенства на соревнованиях был Рафаель Чимишкян, установивший мировой рекорд в сумме — 345 килограммов.

Через месяц пришлось держать другие экзамены, не менее ответственные и много значившие для меня — государственные экзамены в техникуме. Вручая мне диплом, директор техникума сказал:

— Рекомендую вам, Алексей Сидорович, продолжать учебу.

И я последовал его совету, подал заявление в институт.

— Трудно тебе будет, Леша, — предупреждали товарищи.

Я и сам отлично понимал, что нелегко придется. Но я знал, что учеба — это залог успехов в будущей работе и спорте.

Наступила осень. Приближалось очередное первенство мира. На двух предыдущих чемпионатах я не участвовал. Но на этот раз меня предупредили:

— Готовься…

Трудно передать радость, которую я испытал при этом сообщении. Местом сбора сильнейших атлетов мира на этот раз была Вена. Наша делегация прибыла сюда за неделю до начала соревнований, и у нас оказалось достаточно времени, чтобы ознакомиться с городом, который по праву считается одним из красивейших в мире.

В солнечный погожий день мы посетили могилу Иоганна Штрауса и возложили венок с надписью «Великому композитору от советских спортсменов». Собрались уже было уходить, но в это время к нам подошла, вся в черном, высокая пожилая женщина.

— Вы русские? — спросила она. Мы ответили и поинтересовались, почему она так решила.

— Ваши люди трогательно чтят его светлую память, — сказала она и кивнула на могилу. Мы разговорились. Оказалось, что наша собеседница-Полина Кернер, одна из немногих оставшихся в живых ближайших родственников Иоганна Штрауса.

— Приходите ко мне в гости, — радушно пригласила она, — я покажу вам несколько интересных снимков, оригиналы творений Иоганна, его детское кресло.

К сожалению, через день должны были начаться состязания, и мы не смогли воспользоваться этим предложением.

— Приходите посмотреть на наши выступления, — предложили мы ей, в свою очередь, и вручили билет в ложу для гостей.

— Спасибо, обязательно приду.

Не знаю, была ли она на наших выступлениях, но на следующий день мы получили огромный букет живых роз с небольшой запиской: «Восхищена вашими успехами. Польди Кернер».

Интерес к встрече сильнейших гиревиков мира, который проявили венцы, превзошел все наши ожидания. Под соревнования был отведен лучший зрительный зал — Концертхауз, вмещавший до трех тысяч зрителей. Еще за месяц до начала борьбы все билеты оказались распроданными.

Чемпионат начали атлеты легчайшего веса. Борьба за золотую медаль развернулась между Бакиром Фархутдиновьш и иранцем Намдью. После двух движений чемпион СССР был впереди своего соперника на 5 килограммов. Началось последнее движение. Фархутдинов толкает штангу весом в 120 килограммов и в сумме набирает 315 килограммов. Чтобы догнать его, Намдью надо было толкнуть 127,5 килограмма. Перед подходом он долго молится, закрыв глаза и став спиной к публике, потом резко поворачивается и быстро подходит к штанге. Но, видно, всемогущий аллах не очень-то поощрительно относится к занятиям спортом: взяв вес на грудь, Намдью так и не смог толкнуть его. Бросив штангу на помост, он тут же на сцене зарыдал.

Победители на пьедестале почета. Звучит Гимн Советского Союза. Фархутдинову вручается золотая медаль, Намдью — серебряная, его соотечественнику Мирзаи-бронзовая. Венская девушка преподносит победителям цветы и, смущаясь, целует их. Публика аплодирует и весело смеется.

В полулегкой весовой категории первенство оспаривали два наших участника Рафаель Чямишкян и Иван Удодов. Местная печать назвала их «близнецами». До третьего движения атлеты повторяли друг друга и набрали одинаковую сумму. Более легкого Рафаеля такое равновесие устраивало. Ивану Удодову для победы необходимо было толкать больше своего соперника.

Но Удодов, видимо, решил не рисковать, он повторил попытку в этом же весе. В итоге оба советских спортсмена набрали в сумме по 350 килограммов. Пальма первенства осталась за более легким Чимишкяном. Удодов подошел к другу, поздравил, крепко обнял. Зал, по-видимому, не очень-то привыкший к таким сценам, взорвался бурей аплодисментов.

В легком весе основной поединок разгорелся между советским атлетом Дмитрием Ивановым и австрийцем Таухнером. Лишь когда закончили свои попытки все пятнадцать участников (в том числе и Таухнер с результатом 107,5 килограмма), на помост вышел Иванов. 110 килограммов он выжимает очень чисто. Но что это? Судьи Кецлер (ФРГ) и Гревс (СААР) зажигают красные лампочки. Наши руководители подают протест. Апелляционное жюри единодушно засчитывает Иванову вес.

Набрав в сумме 367,5 килограмма, Дмитрий Иванов становится чемпионом мира и Европы. Второе место достается Таухнеру. К пьедесталу подбегает девушка и вручает букет своему соотечественнику. Он долго благодарит и целует ее под дружный смех публики. Девушку поправляют (ведь чемпион-то Дима!). Она смущенно забирает букет у Таушнера и отдает его Иванову. Дима благодарит девушку, крепко жмет руку австрийцу и передает ему букет под овацию всего зала.

После выступления атлетов трех весовых категорий сборная СССР набрала 18 очков, а наши основные соперники-атлеты США — еще не вступали в борьбу. Они делали ставку на решающий этап состязаний.

В полусреднем весе от СССР выступал впервые участвовавший в таких больших и ответственных международных соревнованиях молодой штангист Федор Богдановский, от США — очень опытные спортсмены Питер Джордж и Стэнли Станчик.

Джордж начинает жим с 112,5 килограмма. Затем в накинутом на плечи халате, жуя резинку, на помост выходит Станчик. Он выжимает сравнительно легко 117,5 килограмма. Тот же вес выжимает и Федор, которого австрийская печать назвала «великим неизвестным советской команды». На второй попытке — лот вес фиксирует и Джордж.

Следующий подход-120 килограммов. Джордж не справляется с весом. Два подхода на 122,5 предпринимает Станчик, но оба раза неудачно. То, что не удалось американцу, делает под гром аплодисментов наш Федя. Он теперь на 5 килограммов впереди Джорджа.

— Прекрасно, Федор! — кричу я ему.

— Подожди, борьба только начинается, — останавливает меня Яков Григорьевич.

Рывок. Богдановский берет 122,5 килограмма. Столько же удается поднять Станчику. А Джордж, вырвав 127,5 килограмма, догоняет в сумме двух движений Богдановского. Тут же он просит поставить на штангу 132 килограмма, намереваясь побить мировой рекорд Юрия Дуганова (131 килограмм), но не может поднять штангу даже до коленей.

Да, прав был Яков Григорьевич: борьба только начинается. С каждой минутой она приобретает все более ожесточенный характер. Толчок первым начинает Станчик со 150 килограммов. Очень легко под аплодисменты берет этот вес и Федор. Джордж начинает со 155 килограммов и тоже легко фиксирует этот вес. Богдановский тут же показывает 157,5. Зал захвачен этой волнующей борьбой. Решив во что бы то ни стало оторваться от советского атлета, Джордж ставит на штангу 160 килограммов и толкает этот вес.

— На штанге сто шестьдесят два с половиной килограмма. На помост вызывается Богдановский, — на трех языках объявляют судьи.

Зал замер. Федор подходит к снаряду, берет штангу на грудь, поднимает ее над головой, но вдруг пошатнулся, штанга летит вниз. Золотую медаль чемпиона мира с суммой в 405 килограммов завоевывает Джордж. Второе место и звание чемпиона Европы было присуждено нашему молодому атлету Федору Богдановскому. Он первым подошел к Джорджу, поздравил его, и оба спортсмена, обнявшись, пошли за кулисы. Их провожала волна оваций.

В среднем весе звание чемпиона, мира оспаривали двенадцать атлетов, но все присутствующие знали, что главная борьба разгорится между американцем Томми Коно и советским атлетом Трофимом Ломакиным. Так оно и получилось. Вот уже один за другим начали сходить с помоста представители других стран. Остались двое — Ломакин и Коно.

Первым включается в борьбу Трофим Ломакин. Он останавливается в жиме на 137,5 килограмма. Томми Коно устанавливает в этом движении новый рекорд США — 140 килограммов.

Состязания в рывке Томми неожиданно начал с малого веса-122,5 килограмма и только на третьей попытке зафиксировал его. Трофим же вырвал 130 килограммов. Трудно представить, что творилось в эту минуту в зале. Овация гремела не смолкая.

Многие считали, что Ломакин уже обеспечил себе первое место: ведь он обошел «непобедимого американца» на 5 килограммов, а в толчке являлся обладателем мирового рекорда-170 килограммов. Повтори он сейчас этот результат — и победа за ним. Но на этот раз Трофима словно подменили. Неуверенно толкнул он 160 килограммов, дважды не мог зафиксировать 167,5. А Коно блестяще взял 172,5 килограмма. Таким образом, он стал обладателем золотой медали и двух мировых рекордов. Второй он установил в сумме троеборья, набрав 435 килограммов. Томми Коно завоевал в спортивном мире кличку «Непобедимый». На протяжении многих лет он оправдывал ее. Он чемпион XV и XVI Олимпийских игр, обладатель шести золотых медалей мирового первенства — коллекция, которой может позавидовать любой спортсмен.

Глядя на этого стройного, сильного человека, можно подумать, что природа щедро его наградила. Нет, природа была не очень милостива к Томми. С двух до четырнадцати лет он постоянно страдал астмой. Доктора были бессильны помочь. Один из них предложил попробовать заняться физкультурой. И Томми начал потихоньку заниматься гантельной гимнастикой. Родители и близкие, как об этом рассказывает сам Коно, были против, считая, что подобные увлечения вредны. Томми не слушался. Постепенно болезнь прошла. Но, увлеченный гимнастикой, Томми продолжал упорно тренироваться я в результате добился права участвовать в крупных соревнованиях.

Томми было 18 лет, когда в 1948 году он впервые выступил в розыгрыше на первенство Северной Калифорнии. Набрав в сумме трех движений 267,5 килограмма, он занял второе место в легком весе. В мае 1950 года он уже среди участников чемпионата США и с суммой 345 килограммов занимает второе место, вслед за чемпионом мира Джо Питменом. В первый раз мировая слава пришла к Коно в Хельсинки, где в единоборстве с нашим атлетом Евгением Лопатиным Томми завоевал звание олимпийского чемпиона.

Следующими на помост вызываются атлеты полутяжелого веса. От СССР вышел Аркадий Воробьев, впервые выступивший тогда в этой весовой категории, от США — пользующиеся мировой известностью Клайд Эмрич и Дэвид Шеппард. Уже после жима Аркадий был впереди Шеппарда на 12,5 килограмма и Эмричана 7,5. В сумме троеборья Воробьев установил новый мировой рекорд-460 килограммов. Прежний рекорд, принадлежавший американцу Шеманскому, был побит сразу на 15 килограммов — случай почти беспрецедентный в мировой спортивной истории. Трудно передать, что в эту минуту творилось в зале. Рассказать об этом нельзя — это нужно было пережить! Согласно ритуалу всем чемпионам нарядно одетые девушки преподнесли по букету цветов. Воробьеву вручили несколько букетов сразу. Беспрерывно щелкали фотоаппараты, журчали кинокамеры, и все это заглушал неистовый гул оваций.

— Браво, Воробьев! Молодцы, русские! — неслось со всех сторон.

Своей выдающейся победой Аркадий Воробьев закрепил победу всей советской команды. После этого сборная СССР, набрав 29 очков, стала недосягаемой. Четыре ее представителя завоевали звание чемпионов мира, шесть — чемпионов Европы. Наши атлеты в ходе состязаний установили три мировых и семь всесоюзных рекордов. «Это была поистине убедительная победа, и русские могут по праву гордиться ею», — писала одна из популярнейших венских газет. Среди тяжелоатлетов бесспорное преимущество имел Норберт Шеманский. Занявший второе место Бредфорд отстал от него на 25 килограммов. Шеманский стал автором двух мировых рекордов: в рывке — 150 килограммов и в троеборье-487,5 килограмма.

Моя лучшая сумма в то время была 455 килограммов. О, как еще надо было много работать, чтобы получить право защищать честь нашей страны на первенстве мира в тяжелом весе!

Соревнования окончены. Одна группа участников нашей сборной команды едет в город Зальцбург, другая, в которую вошел и я, — в Линц.

По пути в Линц мы осмотрели знаменитую на весь мир «Пещерную дорогу». В колоссальном по размерам подземном гроте создан миниатюрный город. Здесь макеты домов, магазинов, кафе. Отсюда убегают вглубь узкие длинные коридоры. Огромное впечатление произвел на нас маленький подземный поезд, паровоз которого сделан в виде огнедышащей пасти дракона. Он мчал нас мимо чудесных сказочных видений.

На приеме у бургомистра города Линца мы увидели в его кабинете фотографию нашей футбольной команды «Торпедо». Оказывается, в 1953 году автозаводцы выступали здесь после большого наводнения и все деньги от сборов отдали в пользу пострадавших.

— Мы никогда не забудем этого благородного поступка, — сказал в своей речи бургомистр.

На обратном пути из Линца в Вену наш автобус остановился около небольшой пивной, расположенной на углу улицы Хайциге. Пройдя через шумный, прокуренный зал, мы очутились в длинной узкой комнате. По стенам висели портреты штангистов. За столиками сидели посетители, пили пиво, курили. В глубине зала мы разглядели помост. На нем лежала старая, пожелтевшая штанга.

— Что это? — спросили мы.

— Здесь помещается рабочий игровой клуб. Недавно он отметил свое пятидесятилетие, — ответил нам один из посетителей. — У рабочих нет возможности тренироваться в настоящем зале, нет инвентаря, нет тренера. Вот и вынуждены заниматься здесь.

Завязалась беседа. Наш представитель, заслуженный мастер спорта Константин Назаров рассказал собравшимся о советском спорте, о том, что наше государство не жалеет средств для здоровья народа.

Из-за стола поднялся седой старик. Он подошел к Назарову, обнял его, поцеловал.

— Я основал этот клуб, — сказал он, — меня зовут Хубер. Мне восемьдесят четыре года. Я видел на своем веку многих прославленных чемпионов. А теперь я увидел советских атлетов. Вы замечательные люди и великолепные спортсмены. Это была мечта моей жизни. Теперь можно и умирать…

Мы были растроганы его словами и молчали. На прощание мы сфотографировались вместе с Хубером и оставили ему на память свои автографы.

На следующий день мы покинули Австрию.

Возвратившись в Москву, я продолжал упорно учиться и не менее упорно тренироваться. Принял участие в состоявшемся у нас матче СССР-Египет, во время которого повысил рекорд СССР в троеборье еще на 2,5 килограмма (457,5 килограмма). До конца года дважды повышал рекорд СССР в толчке, доведя его до 176,5 килограмма. Радовали ли эти результаты? Конечно! Они говорили о том, что я продвигаюсь к своей цели. Пусть медленно, пусть тяжело, но продвигаюсь…

В апреле 1955 года в Минске проходил очередной чемпионат страны. В третий раз я стал чемпионом своей страны в тяжелом весе с результатом в 450 килограммов. Но абсолютный результат на этих состязаниях принадлежал Аркадию Воробьеву и был равен 460 килограммам. Сказать по совести, мне было стыдно показываться на глаза товарищам: ведь Аркадий весил 90 килограммов, а я — 107.

— Надо оторваться от полутяжеловесов, — говорил мне Роман Павлович.

Я и сам понимал, что надо. Обязательно надо. Но как это сделать?

Долго сидели мы с тренером, разрабатывая новые графики, думая над тем, как лучше построить тренировочный режим. Повысились нагрузки. Три раза в неделю я проводил в зале по три с половиной часа, поднимая за это время в общей сложности до 18 тонн.

В июне в гости к москвичам прибыла сборная команда тяжелоатлетов США, в составе которой был Пауль Андерсон — человек, слава и легенды о котором облетели весь мир.

Первый раз я увидел его 11 июня на тренировке в гиревом зале московского стадиона «Динамо». Тренировку гостей пришли понаблюдать все участники сборной СССР, представители спортивной общественности и, конечно, неутомимые корреспонденты. Взоры присутствующих обратились к легендарному тяжеловесу. Вот он взошел на весы, и по залу, точно вихрь, пронеслись вопросы:

— Сколько?

— Сколько?..

Тренер американцев Боб Гофман охотно сообщает, что его мальчик весит 155 килограммов при росте в 177,5 сантиметра. В то лето Андерсону исполнилось 22 года.

Пауль Андерсон швед по национальности, родился и вырос в маленьком американском городке Элизабетон, в штате Теннесси. С детских лет он пристрастился к спорту: толкал ядро, метал диск и особенно увлекался бейсболом. Был одним из лучших защитников Фурманского университета в штате Южная Каролина.

К девятнадцати годам вес юноши составлял уже 118 килограммов. Подвижными играми становилось заниматься все труднее и труднее. И вот в январе 1952 года Пауль переступает порог тяжелоатлетического зала. На первой же тренировке он трижды присел со штангой, весившей 145 килограммов. К лету 1954 года без каких-либо особых усилий он набрал в сумме троеборья 482,5 килограмма. Перед самым первенством мира Андерсон попал в автомобильную катастрофу, и только это обстоятельство позволило Шеманскому получить еще одну золотую медаль. Уже тогда Пауль был несравненно сильнее всех в мире. Едва оправившись от удара и восстановив свои силы, он на соревнованиях в штате Северная Каролина показал результат, взволновавший всю мировую спортивную общественность-517,5 килограмма в сумме троеборья. И вот мы наблюдаем за его тренировкой. Без всякой разминки Пауль шесть раз подряд выжимает вес 147,5 килограмма и еще вдобавок три раза приседает с этой штангой. Через двадцать минут он просит установить на штангу 172,5 и снова выжимает этот вес три раза подряд. В перерыве мы с Аркадием Воробьевым подходим к Андерсону.

— Как работает ваше сердце, не чувствуете ли вы болей? — задает Аркадии чисто медицинские вопросы.

— О?кэй! — раздается в ответ. — Все в порядке. После упражнений мое самочувствие прекрасное.

Через полчаса Андерсон способом «низкий сед» вырывает 135 килограммов. Затем он выжал, лежа на скамье, шесть раз 182,5 килограмма. На штангу устанавливают 205 килограммов. Пять человек подают ее лежащему на помосте спортсмену, и он три раза выжимает, а затем готовится к заключительному упражнению — приседанию. Это было необыкновенное зрелище. Андерсон сбрасывает ботинки и босиком подходит к штанге весом в 275 килограммов, лежащей на специальной подставке. Зрители волнуются: выдержит ли гриф такой вес? Насчет того, выдержит ли Андерсон, уже никто не сомневался. И в самом деле, свободно присев со штангой пять раз, Пауль кладет ее на место. Раздаются аплодисменты. Пауль слегка машет рукой и садится возле нас.

Я смотрел на него и думал: «Да, такую глыбу мышц, как ни старайся, натренировать не сможешь. Таким надо родиться». И, мне кажется, когда в 1957 году облетела весть, что Андерсон перешел в профессионалы, многие подлинные любители спорта облегченно вздохнули. Ведь этот феномен мог настолько «испортить» мировые рекорды, что для исправления их потребовалось бы родить второго такого Пауля.

В свободное от тренировок время гости знакомились с Москвой, восхищались ею. Учителю из Флориды легковесу Питмену, чемпиону мира 1950 года, особенно понравился Московский университет.

— Это настоящий дворец, — восклицает он. — Я был в общежитиях для студентов, там в каждой комнате живет один человек. Это непостижимо. В наших университетах одну комнату занимают семь-восемь человек.

Дэвид Шеппард оказался большим знатоком и любителем искусства, особенно классической музыки. Вместе со своими товарищами он побывал в Большом театре, где смотрел балет «Лебединое озеро» и слушал оперу «Борис Годунова». — Мастерство и изящество вашего балета выше всяких похвал, — сказал он мне. — Я был в театрах Нью-Йорка, Парижа, Лондона, Вены, но ничего подобного не видел. Я искренне завидую вам, что вы можете бывать в таком театре часто. Это настоящее счастье.

Паулю Андерсону особенно понравилось Московское метро. Побывали гости на вечере, посвященном столетию со дня опубликования книги великого американского поэта Уолта Уитмена «Листья травы». На Красной площади штангисты из США встретились с итальянскими и египетскими ватерполистами, гостившими в Москве, с туристами из Франции, Греции, ФРГ.

— А где же «железный занавес?» — спрашивали они удивленно.

Мы только пожимали плечами в ответ и улыбались.

Наконец наступил долгожданный день соревнований. Погода не баловала москвичей: небо заволокли тучи, начался дождь. Несмотря на это, двенадцать тысяч зрителей заполнили открытые трибуны Зеленого театра.

— У нас на Родине, — говорил мне Пауль Андерсон, — соревнования штангистов никогда не собирают столько зрителей. На самых крупных из них бывает не больше тысячи человек.

Под звуки марша, тепло приветствуемые зрителями, на сцену вышли оба коллектива. Мы преподнесли своим соперникам букеты живых цветов, вручили памятный вымпел и кубок.

Первыми на помост вышли атлеты легчайшего веса Владимир Стогов и Чарльз Винчи. В жиме Винчи фиксирует 95 килограммов, Владимир Стогов — 97,5 килограмма. Поединок обещал быть интересным, но американец выбыл из соревнования в связи с травмой. В толчке Владимир Стогов устанавливает новый всесоюзный рекорд — 128 килограммов, а в сумме троеборья-317,5 килограмма. Рафаель Чимишкян оказался без конкурента, так как в полулегком весе американцы не выставили участника. Впрочем, сумма, набранная советским спортсменом в тот раз — 340 килограммов, — говорит, что с ним бороться было бы очень трудно. Еще одно очко советской команде принес Николай Костылев, победивший ветерана американской команды Питмена. В ходе соревнований Костылев установил новый мировой рекорд в рывке-123 килограмма. В сумме он набрал 375 килограммов против 340 килограммов своего соперника. На помосте Томми Коно и Юрий Дуганов. Состязание этих атлетов зрители ожидали с особым нетерпением. Ведь в 1953 году они уже встречались в Стокгольме на первенстве мира, где Юрий занял третье место вслед за Коно и Шеппардом. Сейчас им вновь предстояло помериться силами. После двух движений оба участника набрали одинаковую сумму, и только толчок, в котором гаваец особенно силен, решил поединок в его пользу. Сумма Коно 410 килограммов, Дуганова — 402,5.

Вновь на помосте старые соперники — Стэнли Станчик и Трофим Ломакин. На XV Олимпийских играх Ломакин занял первое место, Станчик — второе. На чемпионате мира 1953 года Трофим Ломакин был вторым, Станчик — третьим. И на этот раз советский атлет продемонстрировал свое превосходство, победив с суммой 422,5 килограмма. У Станчика на 15 килограммов меньше. В полутяжелом весе Аркадий Воробьев проиграл Дэвиду Шеппарду, проиграл в упорной, захватывающей борьбе, набрав 450 килограммов против 457,5 у Дэвида Шеппарда.

Следующими на помост должны выйти тяжеловесы.

В раздевалке я внимательно наблюдал за Андерсоном. Он не делал никакой разминки, даже не присел, не прошелся перед тем, как выйти на помост. 172, 5 килограмма, первоначально установленные на штанге (что было на 4 килограмма выше прежнего мирового рекорда канадца Хепбурна в жиме двумя руками), явились своеобразной разминкой для Андерсона.

Наконец на помосте появляется исполинская фигура Андерсона. Он выжимает 182,5 килограмма, установив тем самым новый мировой рекорд. Рывок 142,5 килограмма и толчок 193 килограмма дают ему огромную сумму-517,5 килограмма. Стоит ли говорить, что испытывал я, отстав от победителя на 67,5 килограмма. Но я твердо решил не сдаваться. Я верил, что труд, упорство, настойчивость могут в конце концов принести мне то, что Андерсон получил в подарок от природы.

Следующий матч американские и советские атлеты провели в Ленинграде. Гости пытались взять здесь реванш за поражение в командном зачете, но неудачно. Большой успех выпал на долю Томми Коно: он установил новый мировой рекорд в жиме для атлетов полусреднего веса — 132,5 килограмма, а в сумме троеборья превысил свой же прежний мировой рекорд на 15 килограммов.

В тяжелом весе в Ленинграде от нас выступил Женя Новиков, установивший новый рекорд СССР в жиме — 152,5 килограмма.

В конце июня, отдыхая в Кисловодске, я узнал, что Женя отобрал у меня рекорд в троеборье, показав хорошую сумму-460 килограммов. Этот результат продержался до августа. На спартакиаде ВЦСПС я набрал сумму 462,5 килограмма, а в сентябре на первенстве Москвы-470 килограммов, попутно побив рекорды страны в жиме (153,5 килограмма) и толчке (180 килограммов). Это уже был успех, но нее же он не дал мне возможность поехать в Мюнхен на очередной чемпионат мира даже запасным.

Год был уже на исходе. В декабре я обновил три рекорда СССР. Мои результаты были: в жиме — 155 килограммов, в рывке-140,5, в сумме троеборья-472,5 килограмма. Я стал единоличным хозяином по рекордам в тяжелом весе. Решена была и задача отрыва от полутяжеловесов — я ушел вперед на 12,5 килограмма. Настроение, сильно испорченное в июне, стало заметно улучшаться!