Не успел Савва… Савелий Крамаров

Не успел Савва…

Савелий Крамаров

Почему не сейчас, и почему не здесь, вспомнить хотя бы вот это…

В двадцатую годовщину кончины вдруг о Крамарове заговорили сразу и чуть ли не все российские телеканалы, газеты. Хотя по-настоящему Савву никогда там и не забывали, несмотря на то, что после его отъезда из страны — в эмиграцию, как все мы тогда знали, навсегда, — сняли с экранов фильмы с его участием, из других, с небольшими ролями, просто вымарывали его имя в титрах. А люди все равно знали — там будет Крамаров, и шли в кино специально, чтобы эпизод хотя бы увидеть с ним.

Конец 70-х… И вот — он «в подаче», власти растеряны… Еще бы — ситуация-то складывалась скандальная: секретов государственных Савва, вроде, не ведал, в «почтовых ящиках» даже и по ролям своим не служил… Так нет ведь — не отпускали! Он даже и к американскому президенту обращался, просил, чтобы нажали дипломаты на советских коллег по своим каналам — не помогало: в овировских ответах оставалось всё то же: «нет» и «нет» — года три провел Савелий «в отказе».

Но вот, времена там стали меняться, и постепенно вернулись на экраны все его фильмы, а вскоре — и газетные, и журнальные публикации, где Крамаров был упомянут если не с любовью — её-то всегда испытывал к нему российский зритель, — то с благожелательностью, во всяком случае.

И однажды, в этой связи, я стал жертвой крамаровского недовольства — очень он меня ругал, Савва, — за то, что, будучи по делам в Нью-Йорке, дал его телефонный номер корреспондентке «Комсомолки», фамилия её была, кажется, Овчаренко: очень уж она просила, а отказать даме, пусть даже и обладательнице журналистского удостоверения, для меня всегда было непросто.

Нет, правда, я таким Савву просто не помню, как в тот раз: когда я вернулся из города Большого Яблока, на моем автоответчике было несколько его «месседжей», — настолько он был зол на меня, что не стал дожидаться моего возвращения, чтобы высказать всё, что обо мне думает: позвонила ему таки эта дама и, видно, хорошо его «достала» своими расспросами.

А он… Не хотел Савва возвращаться в СССР, даже просто упоминанием своего имени, и понять его было можно. Не то чтобы он был рассержен на страну, а только не с чем было: работы в кино было немного, но была всё же, на жизнь хватало — но куда до недавней славы!.. Хотя, вот и слава стала возвращаться — не быстро, но вернулась, причем в полном размере, пусть её пока и не прибавлялось. Не успел Савва — не стало его.

Но и теперь продолжились публикации, даже еще в большем числе: появились мемуары — «каким он был…», и тому подобное. Конечно же, как это всегда бывает, большей частью они были скроены шаблонно — что-то вроде «Я и Крамаров». Не все они, конечно, попадались на глаза, но одна вызвала негодование у меня и еще у нескольких человек, близко знавших Савелия и друживших с ним — Олега Видова, Мельниковой Сони, живущей теперь в Сан-Франциско после многолетнего отказа, одновременно с Савелием — они, действительно, были тогда рядом.

А еще некий литератор разразился премерзким текстом в адрес Савелия, не хочу здесь приводить ни имени его, ни содержания его опуса, помещенного в «Огоньке» — его тогда перепечатали несколько русских газет, и в Штатах тоже. Я потом просил его больше не присылать в «Панораму» свои тексты, что до того случалось, и даже какие-то из них публиковались. И вот…

Я не вспомню другого случая, когда у нашего с Савелием общего приятеля, человека отнюдь не сентиментального, скорее даже напротив, недоброго, были бы на глазах слезы.

Помню как сейчас, мы спускались по узкой дорожке, ведущей из стоящего на склоне холма дома Савелия к припаркованной машине: было до жути ясно — Савелий от нас уходит.

А только что, ну почти вчера, Крамаров звонил мне, он в тот раз остановился в Лос-Анджелесе у Видова — Олег был первым, кому Савва сказал о том, что серьезно болен.

— Саня, — слышал я в трубке его голос, в котором легко угадывался не то чтобы испуг, но, я бы сказал, негодование и даже возмущение, — Саня, у меня рак!..

Конечно же, я стал приводить случаи успешного избавления от этой страшной напасти: мол, медицина в Штатах сейчас такая!.. Вот ведь и Мишку оперировали — и всё прекрасно, уже который год! Вот и у Алика было — и тоже обошлось…

Савелий расспрашивал меня о том и о другом — он хотел знать подробности, как и что было с ними. А ведь правда — было, оба наших друга вполне благополучны, оба продолжают трудиться, хотя по возрасту давно могли бы и пребывать в почетной отставке, пенсии нормальные. Так нет ведь! — и мои уговоры на них не оказывают влияния.

Ну и на здоровье им.

А про Савву всегда хочется помнить что-нибудь веселое, даже смешное — поводов для того в нашей жизни всегда хватало. И я охотно делился прежде всего именно этими воспоминаниями — с телевизионными группами, десантировавшими к нам из России одна за другой, с газетной публикой.

Ну вот, например, я рассказывал в камеру, как однажды, собираясь в многодневный вояж, предупредил меня Савелий, что завезет ко мне завтра несколько вещей — у него дома будет ремонт.

— Валяй, — говорю, — в чем дело! В гараже места достаточно.

Оказалось — почти недостаточно: я с легким ужасом наблюдал, как из припаркованного к дверям моего гаража грузовичка выносились чемоданы, дорожные мешки с одеждой, и наконец — складной диванчик! Потом, когда оказалось, что в гараже все уложилось, нам оставалось обоим только смеяться, распивая за столом чаи — а больше ничего, я говорю о спиртном, Савва не пил — это вопреки легендам, на которые были горазды наши земляки: «Во, мы на прошлой неделе с Крамаровым так надрались!..».

Вообще же, Савва первым из всех нас побывал в Японии, в Индии, не говоря уже о «ближнем зарубежье» — для нас это Мексика, например, Панама…

Ну а в Австралии Савва оказался почти сразу, едва пересек советскую границу — на гастролях: в Венском аэропорту он был встречен импресарио, «из наших» же, с букетом, составленным из стодолларовых купюр. Виктор, это имя импресарио, знал, что не прогадает. Он загодя снял залы в Сиднее, Мельбурне, в Берлине, но и в Иерусалиме, и в Тель-Авиве… Разумеется, и в Нью-Йорке, и в Бостоне, и у нас в Лос-Анджелесе — и нигде «лишних билетиков» не оставалось.

Чуть ли не на другой день после выступления у нас Савелия мы отправились подыскивать ему жильё — и скоро нашли недорогую квартирку как раз там, по соседству, где сохранял и я тогда свою первую обитель, или почти первую, в Лос-Анджелесе — теперь она служила подсобкой «Панораме» — жаль было расставаться, да и правда нужна она была для дела.

Что еще вспомнить: может, как Савелий появился в Лос-Анджелесе после операции — в Москве ему «исправили» косящий глаз, а заодно и подтянули складки на шее, хотя их-то у него почти и не было, отчего шея у него стала казаться совсем тонкой, с непривычки для нас. Вообще же, Савва всегда сохранял великолепную физическую форму, много ходил, особенно любил он прогулки по берегу океана — вот и поселился там, в Санта-Монике, совсем рядом с набережной.

— Савва, знаешь, на кого ты стал похож теперь?

— На кого?

— На сперматозоид!

Любил наш приятель шутки, хотя они были не всегда добрые. Только в этот раз Савелий не обиделся, а рассмеялся вместе с нами. Обиделся он в другой раз, когда в мое недолгое отсутствие в «Панораме» появился на странице юмора вроде бы дружеский, не очень остроумный, и даже пошловатый текст того же нашего приятеля.

Что вспоминается сегодня еще? Ну, например, как у меня дома, где гостил Савелий, пока жил в нашем городе, еженедельно, а бывало и чаще (сауна оставалась его слабостью), он всегда появлялся не с пустыми руками — ну, пустяк какой-нибудь копеечный — книжка, картинка, рюмка, — он обязательно что-то дарил, радовался, когда гостинец ставился сразу на полку, открывал принесенный термос с настоями каких-то неведомых трав или с морковным соком — он доверял только магазинам «здоровой пищи», а однажды вообще увлекся сыроедением…

Или вот еще помню, как он представлял мне свою новую подругу, Наташу… Потом он потихоньку спрашивал меня — «Ну, как тебе она?», и я в ответ только поднимал большой палец. И ведь, действительно — замечательный, красивый во всех смыслах человек, Наташа вскоре стала его женой. Мы с ней с той поры сохраняем дружбу даже и теперь, когда у нее новый муж. А она всё мечтает увидеть опубликованными воспоминания близких друзей о Савелии, и, конечно же, раньше или позже их увидит, нашими общими заботами.

Или вспомнить о том, как Савелий у меня же дома познакомился с Булатом, и, наверное, подружились бы, видься они чаще: у Савелия был замечательный, живой ум, что не в последнюю очередь определило его актерские возможности. Думаю я, чтобы так, как это делал Крамаров, сыграть роли его всегдашних героев-придурков, нужно было обладать незаурядным умом и талантом.

Розовский Марик — это в его самодеятельной студии «Наш дом» началась актерская биография Крамарова — потом сетовал: «Савелия эксплуатировали в кино, а для него, под него надо было создавать фильмы!». Что есть совершенная правда.

Здесь, мне показалась уместна вставка из нашей беседы с Олегом Видовым — полный текст её я приведу когда-нибудь потом и не здесь.

«…А еще до того, была «Любовная история» — напомнил я Олегу, — я видел тебя на этих съемках, там и Савва играл: хорошо помню сцены с выстроенной декорацией палубы океанского лайнера, — мне довелось быть там гостем во время съемок. Помню, про этот фильм ты потом рассказывал: «Звоню Савелию, когда меня утвердили, говорю ему: «Что же у меня слов-то по роли почти нет! Сижу и молчу…». — А он мне: «Тебе деньги плотють?» — «Плотють…», — в тон ему отвечаю. — «Ну, — говорит, — тогда сиди и молчи!»

«Савка, — продолжал Олег. — Там я очень переживал за него — его брали сниматься в вестерн, роль была — ну, просто на него! Но продюсер, несмотря на мои просьбы отпустить его на неделю, категорически отказался: контракт есть контракт. И из России поначалу не поступали ему приглашения… Это потом пошли — одно за другим. Да вот не успел он, не судьба была, значит… Сюда приезжать надо в 20 лет… Савелию, помню, кто-то из только приехавших эмигрантов сказал как-то: „Савва, что же ты уехал, снимался бы на родине! Там для тебя работы навалом…“ — „А ты что сюда приехал — работать?“ — смеясь, спросил Савка. — „Да“. — „А я приехал сюда гулять!“»

Вот и получился, кажется, кусочек из будущей главы будущей же книги о Савелии Крамарове — я очень надеюсь, что в этом качестве мои строчки увидят со временем свет. До сих пор не могу простить себе, что не уломал я Савелия на такую беседу, вроде подробного интервью, чтобы ее текст можно было опубликовать, если не в газете — то хотя бы со временем включить в один из сборников, в которых я собирал разговоры с близкими мне людьми. Только Савелий всё отмахивался — потом, как-нибудь…

Это потом никогда не наступило.

…А было вот что:

К исходу 2011-го, в конце ноября, ранним утром зазвонил телефон: милый женский голос сообщил мне, что канал «Россия» готовит телемост «Москва — Лос-Анджелес», посвященный памяти Савелия Крамарова, и что меня просят принять участие в этой передаче вместе с Олегом Видовым — так вот, не смогу ли я на пару дней прилететь в Москву — билет будет меня ждать. Повод же для предновогодней программы — 30-летие отбытия Саввы из Советского Союза… Это к праздникам — так, что ли?

В тот же день позвонили мне Наташа, вдова Савелия, и Видов, узнав от организаторов программы, что я засомневался — какой там «лететь», да и вообще, стоит ли: ведь совсем недавно по заказу Первого российского телеканала был здесь снят фильм о Савелии. Но то — здесь, принять участие в нем я счел для себя за честь — и не ошибся: фильм действительно получился достойным, и показан был в России неоднократно, о чем мне каждый раз сообщали друзья из Москвы: «Мы опять тебя видели…». И до сих пор показывают.

Дальнейшее подтвердило основательность моих сомнений: начну с того, что телемост получился с «односторонним движением», т. е. нас аудитория в Москве видела, мы же их только слышали: ну не нашлось у организаторов программы нескольких сотен долларов, чтобы арендовать время на одновременную трансляцию изображения из Москвы в Лос-Анджелес! А, скорее, там просто решили — обойдутся. Ладно, обошлись как-то. Сказал я в эфир несколько слов по этому поводу, но если бы только это…

Приглашена на программу оказалась и сестра первой американской жены Крамарова, сообщившая, что не уйди Савелий от ее сестры, он бы «нормально питался и не умер бы так рано…». И в тон ей, ведущий, как бы между прочим, но уверенно, заметил, что во всем виновата американская медицина — «…не сумели у вас спасти Крамарова, и не оставил бы он родину — был бы жив и успешен по сегодня».

Я не думаю, что в передаче сохранили текст моей реплики и по этому поводу…

Возвращаясь же в прошлое, вспомним и такое:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.