Глава восьмая Июль 1943 — Сентябрь 1943

Глава восьмая

Июль 1943 — Сентябрь 1943

Генерал Курт фон Готтберг решил истребить всех «бандитов» на обширной территории, включающей Липичанскую и Налибокскую пущи. «Партизанские отряды должны быть уничтожены, их лагеря разрушены, а продовольственные запасы конфискованы», — гласил приказ от 7 июля. План операции под кодовым названием «Герман» также включал набеги на те деревни, где жители помогали партизанам, конфискацию у них домашнего скота и продуктов, а самих крестьян предполагалось вывозить в Германию или расстреливать.

Части, призванные осуществить этот план, ранее принимали участие в кровавых антисемитских бойнях в Белоруссии, Литве и на Украине. После того как истребление евреев на территории Советского Союза было в значительной степени завершено, они были переброшены на борьбу с партизанами. Самой печальной известностью пользовался батальон СС, состоявший из уголовников, освобожденных из немецких тюрем. Им командовал оберштурмбанфюрер Оскар Дирлевангер. Это особое подразделение было сформировано в 1941-м по приказу рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.

Дирлевангер был ветераном Первой мировой войны. В 1934 году он стал членом нацистской партии, но в том же году был арестован за сексуальную связь с подчиненным и из партии исключен — «за низкий характер преступления» и «за неполноценность, которую доказали его поступки». Отсидев в тюрьме двадцать месяцев, он затем два года воевал в Испании, участвуя на стороне франкистов в гражданской войне в составе немецкого военного подразделения.

В 1940 году его реабилитировали, приняли в ряды СС и назначили командиром особого подразделения. В начале 1942 года это подразделение из Польши было переведено на территорию Советского Союза и направлено на борьбу против партизан. Впрочем, Дирлевангер легко расправлялся и с гражданским населением. Он сжигал дотла целые деревни, истребляя их жителей, — при любом доносе на то, что они сочувствуют партизанам. За все эти злодеяния он заслужил похвалу из Берлина.

За два дня в феврале 1943 года особое подразделение Дирлевангера сровняло с землей четыре деревни, а в один из мартовских дней — еще три деревни. В первые дни мая Дирлевангер сообщил, что его люди убили 386 партизан и 294 их пособника, в то время как лишь трое солдат получили ранения. Это численное соотношение заставило военных историков, таких, как Френч Л. Маклин, заключить, что батальон Дирлевангера просто устроил массовую резню.

Операция «Герман» должна была стать для Дирлевангера шестнадцатой крупномасштабной кампанией по борьбе с партизанами. В помощь его батальону придали еще несколько подразделений с похожей репутацией. Одно из них, 2-й полицейский полк СС, до этого участвовало в операции по уничтожению подпольщиков, скрывавшихся в руинах Минска. Брошенные против партизан немецкие силы также включали артиллерийскую бригаду СС, несколько стрелковых подразделений, роту немецких жандармов, подразделение польско-литовских стрелков, литовский полицейский отряд. С воздуха их должны были поддерживать самолеты Люфтваффе.

«…Надо обязательно принять во внимание, особенно с учетом предыдущих столкновений с партизанами… что, как только партизаны понимают, что они подверглись нападению… они пытаются скрыться в непроходимых болотах или замаскироваться под мирных жителей, — говорится в одном из приказов по операции „Герман“. — На этой территории, изрезанной болотами и водными потоками, войска должны быть подготовлены к использованию водных путей и строительству вспомогательных мостов».

Немцы пошли в наступление 15 июля. Братья и их бойцы услышали шум моторов задолго до того, как могли собственными глазами наблюдать вражеские действия. Немцы использовали тяжелую технику, чтобы отодвинуть поваленные деревья, которыми партизаны заблокировали грунтовые дороги, ведущие в сердце пущи. В последних числах июля путь был расчищен, и бронетехника с грохотом вошла в леса. Приблизительно сотня еврейских партизан, к которым присоединились двести русских, заняли боевые позиции.

Но прежде чем немцы подошли на расстояние выстрела, один русский партизан — предатель, как позже выяснилось, — выстрелил в воздух, тем самым предупредив немцев, что их ждут. Фашисты тотчас открыли стрельбу, и партизаны вынуждены были отойти.

Бойцы братьев Бельских возвратились к тому месту в лесу, где прятались старики, женщины и дети. Вскоре до них дошла информация от советских разведчиков, что пуща полностью окружена немцами. Немцы заняли все деревни, окружавшие большой лес, в том числе деревню Клетищи, находившуюся в нескольких километрах на север от места, где расположился отряд Бельских. Петля затягивалась.

Под грохот канонады к стоянке отряда прискакал польский партизан и сообщил, что немцы находятся всего в двух километрах.

Прошло несколько часов. Тувья и Асаэль поскакали в соседний партизанский отряд — в надежде узнать больше о передвижениях немцев. Там им сообщили, что отряд, в который входил поляк, уничтожен.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Тувья русского командира.

— Надо выбираться отсюда! — ответил тот.

— Но куда? — спросил Тувья.

— Действуйте, как сочтете нужным.

Тувья и Асаэль вернулись в лагерь, где возбужденная толпа из восьмисот человек — бойцы и нестроевые члены отряда — ждала указаний. Русские партизаны во весь опор скакали мимо их лагеря навстречу немцам, давая понять, что сражение неизбежно. Тувья знал, что все ждут его решения. Но у него не было никакого плана. Однако он попытался создать впечатление, что все находится под контролем. Он понимал, что самое страшное в их положении — это паника.

Он объявил, что ускользнуть от немцев возможно.

— Мы спасемся. Главное для нас сейчас — это спокойствие, — сказал он.

Но не все были в этом уверены. Комсомолец Гриша Латий и его союзники объявили, что не намерены просто ждать, и вышли из лагеря с намерением сражаться с немцами. Этот поступок вызвал общую панику. Часть людей последовала за Гришей — его решение показалось им правильным.

Тувья был обескуражен. Однако он понимал, что должен немедленно восстановить порядок.

— Наступает ночь, — закричал он. — Ночью немцы не будут нападать, и мы сможем уйти! Приказываю всем вернуться!

Невероятно, но его послушали.

С наступлением темноты стрельба поутихла. Как и предсказывал Тувья, немцы решили дать себе несколько часов отдыха.

Пообещав план спасения, он знал, что теперь должен его придумать. И план неожиданно появился. К Тувье подошли двое бойцов, Михл Мехлис и Акива Шимонович, которые, в отличие от большинства других членов его отряда, прекрасно ориентировались в этих местах. Михл до войны работал в пуще лесником, а Акива содержал лавку в одной из ближних деревень.

— Мы знаем, куда идти, — сказал Мехлис Тувье. — Это тяжелый маршрут через болота. Но если мы сумеем выбраться к острову Красная Горка, то, может, и удастся спастись.

— Но где гарантия, что немцы тоже не доберутся туда? — спросил Тувья.

— Никакой гарантии нет, — ответил Мехлис.

Выбирать было не из чего, и Тувья обратился к группе.

— Враг очень близко, и мы решили двигаться глубже в лес, — сказал он. — Нам придется пересекать заболоченную местность. Мы должны поддерживать абсолютную тишину, и все обязаны подчиняться приказам. Не берите с собой ничего лишнего — нельзя, чтобы вы бросали что-нибудь по пути, показывая след врагу. Возьмите столько еды, сколько можете унести, и это все.

Необычная процессия последовала за Мехлисом через болота. Многие сняли обувь, думая, что босиком им будет легче пробираться по грязи. Родители несли детей на спине. Каждый набил карманы зернами пшеницы и ржи, пригоршнями сушеного гороха и репой. Коровы и лошади были оставлены в дебрях пущи.

Медленно и тихо, в зловещем ночном безветрии, восемьсот человек шли друг за другом, след в след. Было слышно только хлюпанье босых ног по вязкой трясине да удаляющееся мычание коров. Иногда идущие проваливались в воду по грудь, а иногда она едва достигала их лодыжек.

Около полуночи до них донесся звук громкоговорителя. Обращение прозвучало сначала на русском языке, затем на польском языке. «Партизаны! Вы знаете, что не можете воевать против наших танков и минометных орудий. С наступлением рассвета бросайте ваше оружие и сдавайтесь».

Как раз перед рассветом группа добралась до сухого островка среди кустов. Ослабевшие от тяжелого перехода люди без сил повалились на землю. Но до конца испытания было далеко — до острова Красная Горка они еще не добрались.

Когда поднялось солнце, Тувья, Асаэль и Мехлис нашли сухую тропу, которая вела в лагерь, оставленный сутки назад, и подкрались к старой лагерной стоянке. Они хотели узнать, где находятся немцы. Здесь было тихо, и на мгновение Тувья подумал, что, может быть, опасность миновала и немцы отступили. Но тут тишину разорвали звуки выстрелов, они поспешили вернуться к отряду. Немцы были на расстоянии не более километра.

Было слышно даже, как кто-то из полицаев-белорусов, бывших в авангарде немецких войск, кричал:

— Ловите зверей! Ловите зверей!

Тувья подгонял всех быстрей идти к болоту. Измученные нервные люди медленно продвигались по направлению к Красной Горке.

Удача сопутствовала им. Часть болота, по которому пробирался отряд, заросла высокой травой, которая скрывала беглецов. Над их головами кружили немецкие самолеты, но ни один из них не заметил отряда. Немцы подходили все ближе, отчетливо были слышны их голоса.

Шли часы, и тех, кто падал от усталости, приходилось убеждать идти дальше. Женщины держались за мужчин, идущих перед ними, и бойцы поддерживали стариков.

С наступлением вечера отряд достиг затопленной водой лесистой области. «Я привязал себя к стволу дерева ремнем и задремал, — вспоминал Тувья. — Скоро большинство последовало моему примеру». Ночь проходила медленно и необычно тихо — даже дети не подавали звуков.

На следующее утро над болотами заклубился туман. Отряд возобновил марш на север, к Красной Горке, и вскоре цель была достигнута. Однако опасность еще не миновала.

План Тувьи состоял в том, чтобы оставаться на этом острове среди болот в середине огромной пущи до тех пор, пока немцы не закончат осаду. Но как долго это продлится? И что самое важное: где искать еду? У них было совсем немного продовольствия, когда они отправились в поход. Теперь не осталось почти ничего.

Первым делом провели перекличку и обнаружили, что не хватает шестерых человек, включая отца с двумя детьми и старика Шмула Пупко. Были организованы поиски, и к вечеру нашли отбившихся от отряда.

Прошел день, за ним еще один, и продовольственный вопрос обострился до предела. Даже кусок черствого хлеба превратился в бесценный деликатес, съедаемый его обладателем за деревом, подальше от любопытных глаз. Некоторые совсем ослабели и без сил лежали на земле.

Прошел еще один день, и Тувья решил послать на разведку Акиву Шимоновича и еще нескольких бойцов — посмотреть, можно ли подойти к Клетищам. В тот же день они вернулись с сообщением, что повсюду находятся немцы.

Прошла неделя, и люди начали терять надежду. Стали поговаривать, что Красная Горка станет местом их гибели.

Горячие головы предлагали прорвать немецкую блокаду. Их вожаком был Зусь. «Остаться там и умереть от голода… Это было не то, чего мне хотелось», — позже рассказывал он.

— Зусь сказал мне тогда, — вспоминала его жена Соня, — что больше не может переносить голод…

С Зусем отправились восемь бойцов. Их план состоял в том, чтобы пробраться через немецкие позиции до Станкевичей. Договорились, что если они увидят, что через позиции немцев пройти невозможно, то сообщат на Красную Горку. Но если в течение двух дней никаких сведений не поступит, это будет означать, что группа Зуся нашла безопасный проход и ушла в сторону Станкевичей. Тогда все последуют за ними.

Это был очень опасный план. Если бы немцы уничтожили группу Зуся, отряд, оставшийся на Красной Горке, мог попасть в смертельную ловушку. Но другого выхода не было. Отряду грозила голодная смерть.

Прошло два дня, а никаких вестей от Зуся не поступило. Вскоре с Красной Горки начался массовый исход. Уходили небольшими группами по двадцать-тридцать человек под руководством опытных партизан — таких, как Юда Бельский, Песах Фридберг, Юда Левин… Последнюю группу вели Тувья, Асаэль и Лазарь Мальбин. В нее входили самые слабые члены отряда.

Группы с большими предосторожностями пересекали опасную территорию, пробираясь через болота к краю пущи. Повсюду они натыкались на следы пребывания немцев. Наконец они достигли реки на западной границе пущи. Один человек утонул, но все остальные благополучно переправились на другой берег и добрались до Налибокской пущи. Так усталым и голодным людям удалось уйти от гитлеровских карателей. Это была одна из самых грандиозных операций по спасению людей во время Второй мировой войны.

Впрочем, тогда, по дороге в окрестности Станкевичей, никто не думал об этом, ведь они возвращались в то место, откуда были вынуждены бежать два месяца назад, потому что там стало слишком опасно. Многие были уверены, что они идут навстречу своей смерти.

Одна из небольших групп — в нее входило около тридцати человек — решила не возвращаться к Станкевичам. Она осталась в пуще, чтобы подготовить базу для отряда, если возвращение на прежнюю территорию окажется невозможным. Командиром этой группы был Исраэль Кесслер — один из тех, кто поддержал выступление комсомольской ячейки против Бельских. Кесслер был уроженцем деревни Налибоки и чувствовал себя в дебрях пущи как дома.

По слухам, Кесслер до войны воровал и даже сидел за это в тюрьме. Но пока что он был полезен отряду, и братья вынуждены были его терпеть. Тувья попросил Кесслера не позднее 1 сентября прислать нарочного с отчетом о том, как идет подготовка базы.

Кесслер и его группа блуждали по пуще в поисках пропитания. Однажды они наткнулись на заблудившуюся лошадь, которую тотчас застрелили. «Мы буквально умирали от голода, а развести огонь боялись, — вспоминал Ицхак Новог. — Поэтому мы просто разрезали мясо на куски и съели его сырым».

Через несколько дней после этого, когда группа отдыхала, Кесслер почувствовал запах дыма. Он быстро вскарабкался на дерево, чтобы лучше разглядеть окрестности.

— Все охвачено огнем! — крикнул он с высоты.

Пылали Клетищи, Налибоки и другие деревни рядом с пущей — их подожгли фашисты. Группа Кесслера отправилась на разведку и не обнаружила ни одного целого дома. Крестьян немцы или убили, или угнали в Германию — на них они выплеснули свой гнев.

Как ни странно, Кесслеру все это принесло неоценимую пользу. Его бойцы завладели всем продовольствием, которое немцы не смогли увезти. А это был поистине королевский подарок.

В разрушенных селах партизаны увидели кур, свиней и коров, свободно гуляющих по улицам. В ульях они нашли мед, в подвалах — запасы картофеля, на огородах — созревшие овощи, на полях — готовую к сбору пшеницу. Многочисленные телеги, швейные машинки, сапожницкая утварь и сельскохозяйственные орудия — все теперь принадлежало им.

В течение нескольких дней партизаны перенесли свою добычу на базу, которую они основали около острова Красная Горка. Бойцы пировали как лесные короли и танцевали вокруг костра. Но по крайней мере, один человек из группы Кесслера — Абрам Вейнер не пришел в восторг от поведения командира группы. Он заметил, как Кесслер обыскивает крестьянские дома в поисках ценностей. Вейнер понимал, что это не понравится русским партизанам.

«Кесслер снова взялся за старое, — говорил позже Вейнер. — Вор, который до войны сидел в тюрьме и едва умел написать свое имя печатными буквами, здесь, в лесу, стал просто неуправляемым».

Ничего не знающие о делах Исраэля Кесслера люди из отряда Бельских постепенно обосновывались на старом месте. Теплые августовские дни позволили создать каждой группе свой маленький лагерь, состоявший из нескольких тентов наподобие палаток, которые окружали походный костер.

Бельские, не теряя времени даром, попытались добыть еду в окрестных деревнях и обнаружили, что операция «Герман» произвела там большие разрушения. Население было разорено, и бойцам приходилось немало потрудиться, чтобы добыть пропитание. Если прежде добычей были коровы и куры, то теперь они возвращались в лагерь в лучшем случае с мешками картошки.

Советские партизанские отряды понесли серьезный урон, многие из них распались. Отбившиеся от них партизаны объединялись в небольшие бесчинствующие группы. Евреям часто приходилось страдать из-за них. Так, например, погиб один из членов отряда Бельских, который отказался расстаться со своим оружием. Кроме того, советские партизаны ограбили Аарона Бельского и нескольких мужчин из отряда Бельских, отобрав у них оружие, часы и несколько золотых вещей.

— Это случается слишком часто, чтобы мы сделали вид, что ничего не происходит, — сказал Тувья бойцам. — Мы должны ответить.

Еврейские бойцы ворвались в русский лагерь, Тувья, Зусь и Асаэль прошли прямо к шалашу командира. Он в это время отсыпался с похмелья. Его помощник спросил у Бельских, в чем дело.

— Неужели вы собираетесь с нами воевать? — поинтересовался он.

— Да, сукин сын! — ответил Тувья. — Если потребуется, мы будем с вами бороться. Кто отдал приказ разоружить моих людей, моего брата? — продолжал еврейский командир. — Вы знаете, кто такой Аарон Бельский? Вы знаете, что этот мальчик сделал для родины? Верните наше оружие немедленно! — сказал Тувья. — Где оно?

— Погодите минуту. Я ничего об этом не знаю, — сказал русский. — Да погодите вы, я позову командира.

Еще не протрезвевший русский командир выслушал рассказ Тувьи о незаконной конфискации и пообещал, что все будет возвращено.

— Если хотя бы одной пули будет недоставать, мы всех вас перебьем, — пригрозил Асаэль.

Русский командир вышел из шалаша и приказал своим бойцам построиться. Партизаны выстроились в ряд, и Аарон опознал воров — всего человек одиннадцать.

— Я даю вам пять минут, чтобы принести оружие, — сказал русский командир.

Оружие тут же нашлось, и от воинственности братьев Бельских не осталось и следа.

Когда Тувья покидал лагерь, русский сказал:

— Мы могли бы решить этот вопрос спокойно.

— Да, я немного погорячился, — признал Тувья, пожимая ему руку.

Бельские плохо контролировали свой гнев. Вскоре свой дурной характер обнаружил и Зусь. До него дошел слух, что Каплан, командир одного из подразделений отряда, разрешает бойцам грабить крестьян. Также рассказывали, что Каплан ударил женщину, входившую в состав его группы, и бросил ее с ребенком во время перехода на новое место. Недолго думая, Зусь набросился на Каплана с кулаками.

За этим последовало препирательство. Зусь поносил Каплана, а тот, в свою очередь, обвинил братьев в том, что они больше заинтересованы в золоте, чем в помощи людям. Закончилось все тем, что Зусь выхватил пистолет и приказал Каплану не двигаться.

Каплан повернулся и пошел прочь.

— Не делай этого! — закричал ему Асаэль.

Но Зусь выстрелил, и Каплан упал замертво.

Этот инцидент возмутил евреев. Сама мысль о том, что еврей убил другого еврея, особенно в то время, когда их жизнь подвергалась такой опасности, для многих была неприемлема. Но большинство, столь благодарное братьям за их покровительство, предпочло в ситуацию не вмешиваться.

В конце августа Тувья собрал вместе весь отряд — за исключением группы Кесслера, которая по-прежнему оставалась в пуще, — и сообщил о радикальных переменах.

Федора Синичкина на посту командира сменил Сергей Васильев, бывший танкист, бежавший из немецкого плена в августе 1942 года. Васильев настоял на разделении отряда Бельских на две группы — бойцов и гражданских лиц. Командиром боевой группы назначался советский партизан. Зусь стал его заместителем и руководителем разведки.

Местом дислокации «семейной» группы, командиром которой назначили Тувью, определили отдаленную Налибокскую пущу. Лазарь Мальбин остался начальником штаба, Песах Фридберг — начальником снабжения и Соломон Волковысский — начальником особого отдела. Официально группа Тувьи стала называться отрядом имени Калинина.

Асаэля направили в бригаду Сергея Васильева, в разведвзвод.

Мало того что отряд разбивался, но и трое братьев были вынуждены разлучиться.

Тувья активно выступал против плана разделения, предложенного Васильевым. Ведь теперь вся их деятельность ставилась под удар. Без вооруженных защитников «семейная» группа становилась уязвимой. С советским командиром во главе боевая группа больше не сможет посвящать себя благородной миссии спасения евреев — сохранение их жизней не было главным в списке дел партизанского движения. И Асаэль, несомненный вожак отрядной молодежи, теперь станет выполнять чужие приказы.

Тувья пытался придумать альтернативный план, который удовлетворил бы советское командование. Он даже рассматривал возможность передислокации отряда на новое место, подальше от сферы влияния Васильева. Но все-таки, после консультации с братьями, он решил подчиниться. Он сказал Васильеву, что как «преданный советский гражданин» готов безоговорочно выполнить любой приказ.

Новый командир бригады дал Тувье пять дней на передислокацию.

— Что? — удивился тот. — Невозможно переместить сотни людей без адекватных приготовлений. Мне нужно для этого две недели.

Но непреклонный Васильев объявил, что дает на выполнение поставленной задачи неделю.

Членам отряда было поручено подготовиться к долгому походу. Перед прибытием нового командира, украинца капитана Михаила Ляшенко Тувья, для которого мысль о потере всех своих бойцов была невыносима, предложил некоторым из них проигнорировать приказ и остаться с «семейной» группой. Большинство ответило ему согласием.

На первую встречу с Ляшенко явилось около половины бойцов Бельских — приблизительно сто человек. Ляшенко прибыл не один, с ним приехали комиссар Василий Киян и начальник штаба Петр Подковзин, оба русские. Советские командиры разделили еврейских бойцов на два подразделения и назначили командиров и их заместителей. В первое вошли неженатые мужчины, во второе — женатые. Во вновь сформированное подразделение вошло несколько человек из мятежной комсомольской ячейки, в том числе и Гриша Латий, которого назначили заместителем комиссара.

Бойцам было сказано, что отряд будет действовать испытанным методом. Ночью мужчины будут участвовать в партизанских вылазках, а днем отдыхать.

В отличие от своего старшего брата, Зусь одобрил план разделения отряда на две части. Он считал, что женщины, дети и старики мешают воевать и ставят под удар общую безопасность. Зусь никогда бы не пошел против воли Тувьи и не поддержал разделение группы, но, когда это приказало советское командование, он не стал возражать.

Новая ситуация укрепляла позиции Зуся и усиливала его власть. Ни капитан Ляшенко, ни другие русские не могли тягаться с ним в знании окружающей местности.

— Ляшенко был командиром только на бумаге, — говорил Зусь много лет спустя. — На самом деле командиром был я.

Вскоре группа Тувьи отправилась в Налибокскую пущу. Около семисот евреев возвращались на то место, где два месяца назад они безуспешно пытались найти безопасный приют. Теперь, после тяжелого лета, когда им пришлось постоянно убегать от немцев, они надеялись, наконец, его обрести.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.