Стал город Омск – сплошная рана.

Стал город Омск – сплошная рана.

Поэтическое наследие большого русского поэта Аркадия (Адия) Кутилова (1940-1985 годы) стало полнее. Правда, на одно стихотворение, но зато какое! Этим раритетом в подлиннике омичка Э.Шкорева откликнулась на воспоминания о Кутилове, опубликованные в газете "Вечерний Омск" в прошлом журналистом, а теперь пенсионером Марком Мудриком. В ближайшие дни неизвестное прежде произведение гонимого при жизни творца увидит свет в этом же издании под рубрикой "Возвращаясь к напечатанному", а я тороплюсь порадовать им читателей и авторов "Литературной России". "Ракета с именем "Беда", или Когда мой сын будет диктатором" – такое вот долгое название дал автор этому стихотворению, потому я не выношу его в заголовок чудесной находки, а привожу в предисловии к ней. Да и само стихотворение тоже не назовёшь коротким, но это не строчкогонство, а почти точный биографический слепок с омского периода жизни Кутилова, пусть и подаётся с самоиронией. Он ещё, думается мне, хотел освободиться от боли, терзавшей его душу и совесть, что, впрочем, одно и то же.

Боли собственной и почти ежедневно наносимой ему отвергающими его творчество "братьями по перу", теперь сплошняком причислившими себя к друзьям Аркадия. Именно их подразумевает Кутилов под названием города на Иртыше, а не собственно Омск, как может решить не ведающей о тяжкой судьбе поэта читатель.

 Николай БЕРЕЗОВСКИЙ

Аркадий КУТИЛОВ 

*** 

Я Омск люблю легко и пылко,

как любит всадника ишак.

Мне Омск дороже, чем бутылка

и сигарета натощак.

На Луговых[1] украл гитару,

со всем Захламиным[2] дружу...

И по Казачьему базару

с воровкой Эллочкой брожу.

Я здесь любил и ненавидел,

наследство мамы прокутил...

Ты, Омск, сто раз меня обидел,

и я тебе ещё не мстил.

Кустов зелёные причёски

вдоль всех бульваров и дорог...

Но эта зелень – просто розги,

что Омск выращивает впрок.

Я генералам и капралам

кричу по пьянке: "Эй, куркуль!..

Твоя беда уж над Уралом

и держит путь на Исилькуль[3]..."

И в день рожденья мне приснилась

"Беда" – ракета группы "А"...

"Нажмите кнопку, ваша милость!.."

зажглись на облаке слова.

"Да здравствуй, атомная почта!"

вскричал космический упырь...

И вот ракета "воздух – почва"

из Энска двинулась в Сибирь.

Пред нею Рим застыл в поклоне,

Париж исполнил "ход конём"...

Она хвостом вильнула в Бонне,

а в Польше встречена огнём...

Ей удивились даже в Бресте...

А в Омске верить не хотят!..

Локатор грезит о невесте,

транзистор пьян и бородат...

Антенна небу чешет темя,

экран насилует звезда...

И в это сладостное время

над Омском снизилась "Беда"...

Сниженье?.. В норме!.. Цель?.. Отлично!

Форсаж три тучи пропахал...

...Казачий рынок, как обычно,

смеялся, пел, благоухал...

Момент!.. – Мужик в экстазе глупом

хохочет, деньги хороня...

Момент!.. – Казах торгует трупом

давно подохшего коня...

Момент!.. – Ермак, пропивший латы,

метёт базар, смиряя злость.

Момент похмелья – миг расплаты...

И что-то в воздухе стряслось!..

Запахло жареной малиной,

и небо стронцием цветёт...

Нахальный ангел с мандолиной

за пивом очереди ждёт.

Кругом висит гипноз печали,

пожухли овощи-плоды...

Привратник Пётр, звеня ключами,

вошёл в молочные ряды.

Миндаль, и лавры, и орешник...

Светло, хоть гвозди собирай!.

(...Казачий рынок, вечный грешник,

переместился в Божий рай.)

Красотка-смерть взмахнула юбкой,

блеснув ракетой, как ножом.

...Секундой раньше Ванька с Любкой

в кустах лежали нагишом.

И видел чёрный муравьишко,

копаясь в Ванькиных трусах:

любовной судороги вспышка

слилась со вспышкой в небесах.

...Секундой раньше (в ту же среду)

под блеск урановой звезды

завод СК[4] ушёл в планету

на две старинные версты.

В бетон домов с жестоким толком

ударил атомный кулак...

Иртыш мгновенно стал просёлком

от Чернолучья[5] на Черлак[6].

Легко погиб, кто был "под мухой",

кто слепо верил в Божью власть...

А телебашня пьяной шлюхой

по всей Сибири разлеглась.

Стал город Омск – сплошная рана...

Цивилизации – привет!

(Но уцелели, как ни странно,

дурдом, тюрьма и горсовет.[7])

...Я здесь любил и ненавидел,

наследство мамы прокутил...

Ты, Омск, сто раз меня обидел,

а я впервые отомстил!

Р.S. В заключение предположу, что это стихотворение, вполне возможно, написано Кутиловым в предчувствии скорой гибели, и не потому, что довольно пессимистическое. Сравните первую его строчку с завершающей – она явно прощальная, относительно начальной, поскольку даётся в прошедшем времени, а вся последняя строфа почти зеркально повторяет третью, что не может быть случайностью. И ещё – середина 80-х годов недавно минувшего столетия уже, выражусь так, попахивала развалом СССР, что одарённый свыше поэт не мог не ощущать хотя бы гипотетически, а Кутилов и вовсе утверждает, прощаясь с цивилизацией (советской, на мой взгляд), что уцелеют, "как ни странно, дурдом, тюрьма и горсовет".