Встреча в офисе губернатора

Встреча в офисе губернатора

Встреча с губернатором была для меня важным событием, и я решила одеться поярче, чтобы скрыть переполнявшие меня эмоции. В итоге я выбрала наряд розового цвета. Когда я спустилась на кухню, мой муж, пристально осмотрев меня с ног до головы, заметил:

– А ты сегодня хорошо выглядишь, Барбара!

Когда мы с ним стали прощаться, Джон пошутил по поводу вечности бытия Арнольда в нашей жизни.

– Слушай, я думаю, что даже на твоем надгробии напишут: «Первая любовь Арнольда Шварценеггера», – вот попомни мои слова, – высказался он напоследок.

Сказать по правде, мне стало как-то не по себе от слов мужа, и, пока я ехала в офис Арнольда, в моей голове роились мысли о замечании Джона. Надо признать, что мне, по всей видимости, до конца жизни не удастся избавиться от тени Арнольда и даже смерть не станет для меня спасением. Так стоит ли в таком случае переживать по этому поводу и не лучше ли будет просто посмеяться над этой ситуацией? Еще вчера Арнольд был моим любимым человеком, а сегодня он – мой губернатор. Но что в таком случае произойдет завтра и кем он станет? Послом, сенатором, президентом Арнольдом Алоисом Шварценеггером? Именно сейчас, когда в моей голове проносились такие мысли, явственнее всего ощущался контраст между нынешними событиями и нашей с Арнольдом первой встречей в ресторанчике «Деликатесы Зака» тридцать пять лет назад.

Поездка до офиса Арнольда заняла у меня примерно час, и, припарковав свою машину на стоянке, я поинтересовалась у местного сотрудника, на месте ли губернатор.

– Губернатор еще не приехал, но вы можете подняться к нему в офис – просто пройдите в ту дверь, и вы увидите там лифт, – ответил мне работник парковки.

Я поначалу подумала, что в здании будут какие-то повышенные меры безопасности, – ведь, как ни крути, это был офис губернатора. Что, если я выгляжу как-то подозрительно или веду себя не вполне сдержанно? Будет ли охрана проверять мою сумочку на предмет наличия оружия – ножа или пистолета? Но все мои страхи оказались напрасными: никого не интересовали мои личные вещи, и я спокойно и без приключений добралась до лифта. Поднявшись на третий этаж, я улыбнулась охраннику и вошла в дверь губернаторского офиса, где меня встретила секретарь. Увидев меня, она даже сделала мне комплимент:

– Доброе утро! Проходите вон туда – там вы сможете спокойно подождать губернатора. И знаете что, вам очень идет этот розовый цвет.

Помощник Арнольда, должно быть, услышал наш разговор с секретарем и вышел из своего кабинета, чтобы поприветствовать меня:

– Доброе утро, Барбара! Знаете, я должен вам сказать, что вы великолепно выглядите! Особенно сегодня, когда на улице творится не пойми что.

Затем он повел меня внутрь офиса, у входа в который стояла увеличенная фигура Терминатора, охранявшего самый ценный актив компании Oak Productions, Inc. – Арнольда Шварценеггера. Оказавшись в кабинете губернатора, я постаралась расспросить помощника о том, как в столице штата относятся к новому руководителю.

– Вы знаете, абсолютно все без ума от нового губернатора, его здесь очень любят, – ответил мне помощник.

Предложив мне располагаться поудобнее, помощник оставил меня одну и вышел из кабинета, сославшись на занятость. По причине сумрачного дня в кабинете был зажжен камин, огонь которого очень оживлял интерьер. Даже отдаленные уголки комнаты озаряли языки пламени, благотворно влияя на мое состояние перед важной встречей: глядя на них, я постепенно успокаивались и настраивала себя на беседу. Однако надо признать, что никакой огонь не мог вселить в меня полную уверенность, и я с тревогой ожидала прибытия Арнольда. Я продолжала сидеть в кабинете губернатора, а выделенное для встречи с ним драгоценное время таяло с каждой секундой.

От нечего делать я начала рассматривать окружавшую меня обстановку, и вдруг мне в голову пришла мысль: уж не наблюдают ли за мной при помощи скрытых камер, раз мне позволили остаться без присмотра в губернаторском кабинете? Эта шальная идея только подстегнула мои страхи. Мне ужасно хотелось позвонить домой и сказать мужу, что Арнольд задерживается. Но я подумала, что будет не совсем красиво, если во время моего телефонного разговора в губернаторский кабинет войдет его хозяин и застигнет меня врасплох. Мне не оставалось ничего другого, как просто сидеть и ждать, пытаясь хоть чем-то себя занять. Но если честно, у меня это плохо получалось: в ожидании Арнольда я себя основательно «накрутила». Я даже решила еще раз пробежаться по списку вопросов, но быстро поняла, что это не требуется, – все самые важные вопросы были в моем сердце, а не на безликом листе бумаги.

В бесплодном ожидании я не находила себе места и, чтобы хоть как-то себя занять, стала внимательно изучать рабочее место губернатора. Нужно сказать, что почти от каждого элемента рабочей обстановки веяло властью и авторитетом хозяина. Казалось, весь кабинет был наполнен духом Арнольда, и я вновь почувствовала необходимость противостоять незримому влиянию своего бывшего возлюбленного. Бог не даст мне соврать: именно этим я занималась последние тридцать пять лет.

Время шло, а я все сидела и думала о том, что вряд ли какая-то другая бывшая девушка Арнольда была бы способна по достоинству оценить его достижения и успехи. Решив пройтись по комнате, я встала, но не успела дойти до расположенной неподалеку кушетки, как меня посетила мысль, что в мои умозаключения закралась досадная ошибка. Мне, как никогда ранее, захотелось, чтобы на моем месте оказалась какая-нибудь другая женщина и чтобы именно она была первой возлюбленной Арнольда. Как бы она поступила на моем месте? Насколько бы ей удалось быть гибкой в отношениях с Арнольдом? Смогла бы она выйти за него замуж? Кто знает, может быть, она нашла бы в себе силы принять публичный статус Арнольда и не беспокоиться о необходимости жить «в тени Австрийского Дуба».

Такие мысли выводили меня из себя – еще бы, ведь Арнольд даже не догадывался о тех переживаниях, которые выпали на мою долю. Справедливости ради нужно сказать, что я не могла похвастаться какими-то серьезными успехами: из меня не вышло новой Опры Уинфри, и я не смогла приобрести серьезный вес в шоу-бизнесе. К тому же, как мне ни горько об этом говорить, сейчас я знала об Арнольде значительно больше, чем он обо мне.

Арнольд задерживался уже на пятнадцать минут, и мне стало казаться, что наше двухчасовое интервью пойдет прахом. В таком мрачном расположении духа, с невеселыми мыслями в голове я сидела и дожидалась обещанной встречи. Как бы то ни было, я все же задумалась над тем, какими будут наши первые слова, когда Арнольд появится в кабинете, и каково ему сейчас приходится. Вполне возможно, что он злится на меня из-за книги, в которой я рассказала про наши отношения. Однако меня успокаивали слова его помощника, который сказал, что Арнольд уже написал вступительное слово для моей книги, и этот подспудный страх постепенно исчез. Время шло, а Арнольд все не появлялся, и я поневоле начала размышлять о причинах его отсутствия в офисе в условленное время. В какой-то момент мне даже показалось, что Арнольд мог отменить встречу, а я об этом ничего не знаю. Для того чтобы отвлечься, я решила сосредоточить свое внимание на окружающей обстановке – ведь, как ни крути, это был офис Арнольда! Как мне казалось, каждая деталь этого помпезного кабинета подчеркивала статус и влияние его хозяина.

У меня, однако, не получилось сосредоточиться на обстановке, и я вновь начала беспокоиться. Чтобы как-то унять свою тревогу, я снова решила просмотреть список подготовленных вопросов, мысленно рассуждая о том, как мне стоит обращаться к Арнольду во время встречи: «Арнольд» или «губернатор Шварценеггер». Хотя второй вариант был более правильным с протокольной точки зрения, он мне не особенно нравился: от такого обращения веяло формализмом. Не находя себе места от беспокойства, я начала оглядываться вокруг, пытаясь найти скрытую камеру, которая, как мне казалось, была направлена прямо на меня. Я просто не могла поверить, что помощник Арнольда вот так запросто мог оставить меня одну в кабинете губернатора. Но я ведь находилась в губернаторском офисе на правах журналиста, и мне вдруг стало жутко любопытно, могу ли я сделать пару фотографий. Решив прояснить этот момент, я высунула голову из двери и спросила об этом помощника.

– К сожалению, мы не позволяем делать снимки у губернатора в офисе. Но если вы хотите, я могу сделать парочку общих фотографий с губернатором, когда он приедет. И не забудьте, кстати, заглянуть в специальную «австрийскую комнату» в конце кабинета, – ответил мне помощник.

Услышав такой ответ, я решила направить свое беспокойство в мирное русло и записать свои впечатления от знакомства с кабинетом. Несмотря на то что основная комната могла быть оснащена скрытыми камерами наблюдения, мне казалось, что ведение записей – это лучший способ справиться с расшатанными нервами. Да и куда лучше будет начать нашу встречу спонтанно, чем просто сидеть, словно кукла, и ничего не делать. Взяв карандаш, я решила сделать парочку записей, чтобы с пользой провести время до начала встречи. Ощутив в руках письменные принадлежности, я вновь почувствовала себя журналистом и стала рассматривать обстановку кабинета не как простой посетитель, а как представитель прессы.

Общий вид губернаторского офиса ясно говорил о насыщенной и богатой событиями жизни его владельца. Я даже не поленилась проверить поверхность мебели, чтобы убедиться, нет ли на ней пыли. Пыли на мебели не оказалось, более того, в кабинете царил полный порядок. Неподалеку от двойных дверей был установлен камин, манивший меня своим теплом. Обе стороны этого камина украшали декоративные растения в кадках, а в его центре словно в виде символического напоминания располагалась сосновая шишка. Левую часть комнаты занимала внушительного вида бронзовая скульптура, рядом с которой лежал рюкзак. Бегло осмотрев офис, я вновь сконцентрировалась на изучении камина.

Каминная полка была сплошь уставлена фотографиями Арнольда, на которых были изображены важные моменты его жизни в Америке. На части снимков Арнольд был запечатлен с известными людьми – папой римским, президентами Никсоном, Фордом и Рейганом, а другая часть была посвящена его родителям. Дальний угол каминной полки занимали фотографии представителей семейства Клинтон, на одной из которых Хиллари Клинтон сделала дарственную надпись: «Всегда рада лично обсудить с вами важные темы». По правде сказать, увиденные фотографии поразили меня до глубины души – ведь сейчас я явственно осознала всю глубину пропасти, лежавшей между нами. Мне действительно нечего было предложить Арнольду по сравнению с людьми такого уровня, и я даже представить себе не могла, что он не просто пожимает руки важным персонам, но и состоит с ними в приятельских отношениях. Со смешанными чувствами я продолжила изучать рабочий кабинет губернатора.

Прямо перед камином был расстелен индейский ковер, на котором стояли три кресла и небольшой столик с набором для игры в шахматы. Увидев шахматы, я вспомнила, как на церемонии инаугурации один мой давний приятель сказал, что Арнольд сильно поднаторел в этой старинной игре. Помнится, я тогда ответила, что Арнольд всегда преуспевал в игровых видах спорта – даже до того, как взялся за шахматы.

Закончив разглядывать камин, я начала исследовать рабочее место Арнольда, состоявшее из огромного стола и кожаного кресла. Одного взгляда на стол было достаточно, чтобы понять: здесь сидит человек, наделенный огромной властью. Рядом со столом стояла плетеная корзина, которая, по всей видимости, выполняла роль мусорного ведра. Увидев эту корзину, я рассмеялась: мне вдруг представилось, как губернатор легко и просто расстается с ненужными ему вещами, – вспомнить, к примеру, как быстро и без колебаний он выбросил меня из своей жизни. «C’est la viе, детка! Давай, до свиданья!» Вдруг я увидела лежавшее на столе расписание дня. В этот момент у меня промелькнула шальная мысль: уж не выбросить ли мне этот листок в мусорную корзину? Тем не менее мне удалось укротить свой ребяческий порыв – ведь я находилась в губернаторском кабинете и поэтому решила не создавать себе лишних проблем.

Покончив со своими внутренними метаниями, я перешла к осмотру стола. Здесь были расставлены большая квадратная пепельница, деревянная пивная кружка, которая использовалась в качестве подставки для карандашей и ручек, бутылка воды и зеленая лампа от «Тиффани». Особняком на столе стояла фотография матери Арнольда в красивой зеленой рамке, подсвеченная небольшим светильником. Очень странно, но на столе не было видно компьютера, хотя он был оборудован современной телефонной системой, позволявшей губернатору связываться с сотрудниками своего офиса. Я думаю, что Арнольду не требовалось самому вникать в работу сложных компьютерных систем и все, что ему было нужно, – это надежная телефонная связь. Отсутствие компьютера показалось мне странным, так как в последнее время я проводила по десять часов в день перед экраном монитора и уже не представляла свою жизнь без этого современного устройства.

Помимо фотографий и телефонной системы, на столе у Арнольда в избытке были представлены различные предметы, напоминавшие об истории бодибилдинга и успехах хозяина кабинета. Одним из таких предметов была бронзовая скульптура прусского силача Евгения Сандова, на подножии которой были выбиты годы жизни знаменитого атлета: 1867—1925. Его фигура была повернута лицом к двери и всем своим видом, казалось, говорила посетителям: «Здесь место для сильных людей».

Когда Арнольд, сидя в своем кресле, поворачивал голову влево, его взору представала статуя Джо Уэйна, бюсты Джона Кеннеди и Рональда Рейгана, а рядом с этими бюстами стояла фотография Джона Кеннеди во время его выхода в открытое море на яхте Victura. Прямо над рабочим столом Арнольда висела картина Энди Уорхола с изображением североамериканского индейца. Казалось, что эта картина играла роль «охранника» композиции из личных фотографий Арнольда и его семьи.

На одной из семейных фотографий была изображена Мария Шрайвер – с пышными волосами и изящно изогнутыми пальцами, которыми она касалась своих губ. Помимо этой фотографии Марии, где она была запечатлена в одиночестве, здесь находились и ее снимки в окружении детей. Всем своим видом Мария ясно давала понять, что она является истинной «первой леди», и только от одной мысли об этом меня вновь посетил холодок сомнения. Но не только фотографии Марии и детей украшали рабочую обстановку кабинета – здесь были и снимки матери Арнольда в окружении внуков. Одной из последних фотографий, привлекших мое внимание, было фото, сделанное в свое время Энни Лейбовиц. На этом снимке был изображен полуобнаженный Арнольд верхом на белом коне и с сигарой в зубах. Я отлично помню эту фотографию, которая была напечатана в одном из журналов Rolling Stone в 1988 году, и когда я впервые увидела ее, то явственно почувствовала всю глубину пропасти, разделявшей нас с Арнольдом. Ну еще бы – ведь Энни Лейбовиц специализировалась на фотопортретах только признанных звезд.

Нельзя не отметить, что в кабинете были широко представлены и атрибуты, говорящие о политической принадлежности Арнольда. Так, на специальном буфетном столике были расставлены изделия из стекла, металла и дерева с изображением слона – символа Республиканской партии США. Эту коллекцию дополняло чучело медведя и целый набор различных мечей и ружей. Увидев все это, я поймала себя на мысли, что во всем этом великолепии есть и мой вклад, ведь это именно я объяснила Арнольду устройство политической системы Соединенных Штатов, после чего он безоговорочно принял сторону республиканцев.

Справа от стола находилась специальная переговорная зона, каждый из элементов которой поражал своими размерами – от огромного дивана, украшенного подушками, до трех больших кожаных кресел, в которых могли расположиться даже очень высокие люди. Здесь также размещался внушительного вида китайский стул, установленный по всем правилам фэншуй, а находящийся тут же кофейный столик был выполнен из цельного дерева. На этом столике были расставлены тарелки с большим выбором самых разнообразных закусок и столовых принадлежностей. Богатая обстановка лишний раз убедила меня, что Арнольд уже давненько не покупает вещи на гаражных распродажах, как он любил это делать после переезда в Америку. Здесь же я увидела и какие-то странные палочки, грубо выполненные из дерева, и каково же было мое удивление, когда я поняла, что это были обычные карандаши. Стоило, конечно, спросить себя: а надо ли мне вообще удивляться в таком случае? Ведь у Арнольда всегда был свой взгляд на вещи.

На рабочем столе Арнольда размещался целый набор курильщика: пепельница, зажигалка и специальные ножницы для подрезания сигар. Я, конечно же, знала, что Арнольд уважает сигары, но мне бы очень не хотелось, чтобы он использовал курительные принадлежности в моем присутствии. Устыдившись своего отрицательного отношения к курению, я призвала себя не выглядеть ханжой в глазах Арнольда, хотя мне и нелегко было это сделать, так как остатки пепла вызывали у меня сильную головную боль. Что касается запаса сигар, то он хранился в специально предназначенном для этого ящике, расположенном неподалеку от китайского стула. Общую картину дополнял причудливо украшенный австрийский нож и стаканы для бренди, в которые по мере необходимости наливались горячительные напитки для поддержания задушевного разговора.

Слева от большого дивана висела красивая картина с изображением ребенка, а на правом краю рабочего стола виднелись два памятных знака, подтверждавшие активное участие Арнольда в различных благотворительных мероприятиях. На одном из них красовалась надпись «Америка поздравляет Израиль с пятидесятилетием обретения государственности», а другой представлял собой стеклянную скульптуру, подаренную Арнольду за его общественную деятельность. Все это великолепие венчал роскошный ковер, выполненный в национальной технике североамериканских индейцев, и мне даже стало интересно, нет ли где поблизости знаменитого индейского перстня Арнольда. Кто знает, где сейчас Арнольд хранит этот перстень? Может быть, он подарил его кому-то, а может, бережет его в шкатулке в память о нашей поездке. Здесь же, возле окна стояла фигура ковбоя, гарцевавшего верхом на вздыбленной лошади. «О боже, Арнольд ни капельки не изменился – это как раз в его стиле», – подумала я, когда увидела эту скульптуру.

За статуей ковбоя располагался бильярдный стол, разделявший кабинет на официальную и приватную части. Над столом висела модель самолета, смотревшаяся причудливо на фоне зеленого сукна и бильярдных шаров. Одну стену импровизированного игрового зала занимал огромных размеров плакат с рекламой фильма Сесила Демилля «Крестовые походы». Все увиденное я тщательно описывала в записной книжке и постепенно дошла до барной стойки – здесь хранились не только запасы алкогольных напитков, но и специальные подставки для игровых принадлежностей. Позже Арнольд скажет мне, что он коллекционирует самые разные вещи и все они призваны отражать его взгляд на окружающий мир.

В задней части офиса располагался еще один стол для переговоров. На стене, возле которой стоял стол, был нарисован огромный черный локомотив с огромной надписью «Деньги – двигатель торговли». «Ну что же, по крайней мере эта картина хорошо иллюстрирует его деловую хватку», – подумалось мне, когда я увидела это «полотно».

Позади стола виднелись деревянные полки, богато уставленные трофеями Арнольда – бронзовыми статуэтками, тарелками и медалями с потрескавшимися от времени ленточками. На одной из полок я заметила памятную награду с конкурса «Мистер Олимпия» 1973 года, вручение которой я запомнила на всю жизнь, – еще бы, ведь на церемонии награждения победителей меня представили в качестве «будущей миссис Шварценеггер»! Отголоски прошлых событий вновь задели меня за живое, но сейчас у меня не было времени предаваться бесполезным переживаниям, и я совершенно спокойно продолжила осмотр кабинета. Я, конечно, поддалась минутной слабости и подумала о том, что эта награда была вручена за работу над созданием одного из лучших тел в мире. Тела, которое я знала очень близко.

Размышляя обо всем этом, я обратила внимание на роскошное кресло, расположенное в одном из углов кабинета, которое из-за богатого убранства и украшений отдаленно напоминало королевский трон. Здесь же была установлена самая современная электронная аппаратура – плазменный телевизор и стереосистема, резко контрастировавшая с антикварным «королевским троном». Мне трудно было представить, сколько времени может проводить Арнольд за просмотром телевизора, кроме разве что редких моментов, когда у него выпадает минутка, чтобы посмотреть интересный матч. Я вспомнила, что во время нашей совместной жизни Арнольд любил смотреть вечерние выпуски новостей, поглаживая меня по волосам. Сейчас же, как мне казалось, Арнольд сказал бы: «Телевизор – это бесполезная трата времени».

К моменту осмотра телевизионной установки я уже изрядно устала описывать обстановку кабинета и почувствовала позывы к посещению уборной. Я не рискнула воспользоваться губернаторским туалетом без особого разрешения, но помощник Арнольда позволил мне посетить это интимное помещение.

Когда я по небольшому коридору направилась к уборной, то очень удивилась отсутствию дверей. Не успела я найти туалет, как мне на глаза попалась необъятных размеров ванная комната – с высокими потолками, огромной раковиной и большим количеством полотенец. По правой стене ванной вытянулись полки с футболками и кепками, на которых красовалась реклама фильмов Арнольда. Сказать по правде, некоторые из этих фильмов я бы предпочла вообще не смотреть. Повернув налево, туда, где, по моему мнению, должны были находиться душ и туалет, я увидела душевую кабину – такую чистую и нетронутую, что, казалось, ей никогда не пользовались. Напротив душевой стояла скамейка с чистыми полотенцами и махровым халатом. Поведя взглядом влево, я наконец-то увидела унитаз, но в этот момент засомневалась: а могу ли я вообще воспользоваться личным «отхожим местом» Арнольда? Что, если он как раз в эту минуту поднимается на лифте к себе в кабинет? Физиология тем не менее была сильнее меня, и времени на раздумья совсем не оставалось.

Я быстро расстегнула брюки, села на унитаз, сделала все свои дела, встала и застегнулась. Только я собралась воспользоваться смывом, как меня вновь посетили сомнения: должна ли я оставить крышку унитаза открытой или закрыть ее? Арнольд всегда отличался вниманием к деталям – что будет, если он заметит факт использования его личного туалета? Я прожила с этим человеком шесть лет, на протяжении которых мне приходилось заниматься в том числе и уборкой нашего туалета, но сегодня я воспользовалась его унитазом с таким пиететом, словно это была королевская привилегия. «Давай, думай быстрее, Барбара!» – подгоняла я себя, ища выход из создавшейся ситуации. Следующая пара минут прошла в томительных раздумьях: а что, если сейчас в кабинет войдет губернатор и захочет воспользоваться туалетом? И что мне прикажете ему сказать? «Привет, Арни! Скажи, пожалуйста, ты сейчас закрываешь крышку унитаза?»

Поколебавшись, я все же решила закрыть крышку, но тут мне на ум пришла еще одна пугающая мысль: не станет ли закрытая крышка унитаза веской уликой моего вторжения в его личные владения? «Он ведь никогда не закрывал крышку унитаза! О боже, нужно прекратить эту панику! У меня просто нет времени на эти бесполезные переживания», – подумалось мне в эту минуту.

Приняв решение, я быстро подошла к раковине и вымыла руки, но не успела я убрать их из-под крана, как передо мной встала очередная дилемма: нужно ли вытереть после себя раковину? Понимая всю абсурдность создавшейся ситуации, я сунула руки под сушильный аппарат, и тут меня посетила новая мысль: могу ли я воспользоваться одним из полотенец, которых здесь было в избытке? «Вот черт! Да когда же это закончится?» – корила я себя в эту минуту.

Мое поведение могло показаться смешным и глупым, но соблюдение чистоты и порядка всегда давалось мне с очень большим трудом. Я даже вспомнила один случай, когда во время нашей совместной жизни Арнольд сделал мне замечание по поводу бардака в моей машине:

– Пачиму бы тибе не убрать книги и покупки в багажник? Твоя машина паходит на свинарник, Бар-бар-ха.

«Ладно, сейчас сделаю так, чтобы Арнольд ничего не заметил. Тем более никто же не видел, что я здесь была», – решила я про себя.

Вернувшись в кабинет, я постаралась успокоиться и настроиться на предстоящую беседу. Пока я пыталась прийти в себя, мне вспомнилось, как секретарь Арнольда сказал, что все новые и интересные произведения искусства он перевез в свой губернаторский офис в Сакраменто. Я попыталась представить, как выглядит официальный офис губернатора в столице штата, если даже личный кабинет Арнольда обставлен с такой роскошью. «Клянусь, если мне посчастливится побывать в губернаторском офисе в Сакраменто, я не допущу повторения сегодняшней ситуации. А сейчас давайте уже перейдем к делу», – думала я, ожидая губернатора.

Здесь я поймала себя на мысли, что встреча с Арнольдом может и не состояться. От этого мне стало не по себе и захотелось закричать: ну почему же он так задерживается?! Взяв себя в руки, я вспомнила, как помощник Арнольда советовал мне посетить потайную комнату, расположенную в задней части кабинета. Помощник рассказал, что в этой комнате Арнольд собрал вещи, которые напоминали ему о родных для него Восточных Альпах. Здесь нашли приют карты, картины, статуэтки, посуда, фотографии его родного Таля – словом, все то, что он помнил со времен своего детства. Помощник не забыл упомянуть и о стеганых детских одеялках, под которыми мирно сопели дети Арнольда, и о стуле, на котором его отпрыски сделали надпись о том, как сильно они любят своего отца. Услышав все эти душещипательные рассказы о семье, я испытала сильный приступ меланхолии с примесью нежности.

Арнольд до сих пор не появлялся, и я решила воспользоваться случаем и осмотреть потайную комнату. Стоило мне только войти в это помещение, как я явственно ощутила, что это была не просто «австрийская комната» – это было его святилище. На стене прямо напротив входа были развешаны всякие мелочи, присутствие которых изрядно меня удивило. «Боже мой, так это же сувениры из наших с Арнольдом поездок!» – сказала я себе. Одной из таких безделушек была деревянная дощечка с нарисованной на ней рожицей сказочного человечка в колпачке, который, казалось, радостно приветствовал вошедшего посетителя. Я даже помню, что Арнольд называл этого сказочного персонажа Wurzelsepp – этакий добродушный старичок-лесовичок, помогающий людям в трудную минуту. Когда мы еще жили с Арнольдом, мне ужасно не нравился этот Wurzelsepp, и в конце концов я попросила Арнольда убрать его от меня подальше. Помимо дощечки со старичком-лесовичком, на стене висели картина с изображением седовласого старца, курящего старинную трубку, и натюрморт с виноградом. Увидев все эти вещи, я задалась вопросом: вспоминал ли Арнольд о том, что эти сувениры были куплены во время наших с ним европейских каникул? Трудно, конечно, сказать, что чувствовал Арнольд, глядя на эти сувениры, но что касается меня, то я всегда помнила о том времени, когда мы покупали эти безделушки. Тогда мы с Арнольдом ездили навестить его овдовевшую мать, и с тех пор купленные в той поездке сувениры украшали нашу гостиную. Увиденные свидетельства нашей с Арнольдом совместной жизни оживили во мне старые воспоминания о тех днях. Действительно, нам с Арнольдом довелось пережить вместе замечательные моменты, и все эти воспоминания вызывали у меня прилив нежности и умиротворения.

Однако охватившая меня ностальгия разом исчезла, стоило мне только услышать приближавшиеся к кабинету голоса, один из которых был мне хорошо знаком.

Мне пришлось прождать целых тридцать четыре минуты, прежде чем я смогла заговорить с Арнольдом! Встретившись с губернатором возле его рабочего стола, я не преминула упомянуть о посещении «австрийской комнаты»:

– Привет, Арнольд! Я только что была в «австрийской комнате» и видела сувениры, которые мы купили с тобой во время нашей поездки к твоей матери! Боже, какое это было время!

– Это ведь действительно круто, да? Прошло двадцать пять, нет, тридцать лет, и вот ты здесь – берешь у меня интервью. Кто бы мог подумать? Это же просто какой-то сюрреализм! – пророкотал Арнольд в ответ.

– Не то слово – ведь ты сейчас мой губернатор! Вот где настоящий сюрреализм! Разве могли мы тогда подумать, что ты станешь губернатором? – вторила я ему.

Арнольд довольно хмыкнул в ответ на мое замечание и углубился в изучение бумаг. Проверив документы, он вновь обратил на меня внимание и даже сделал мне комплимент:

– Ты сегодня здорово выглядишь!

Сегодня я уже слышала лестные отзывы в свой адрес от мужа и сотрудников Арнольда, но, пожалуй, этот комплимент был самым желанным для меня. Мысленно я поблагодарила себя за то, что выбрала сегодня такой наряд, удачно дополнявший мой душевный настрой. Арнольд предпочел надеть на встречу белую рубашку с коротким рукавом, защитного цвета брюки и модельные ботинки. Одним словом, ничто во внешнем виде Арнольда не напоминало об унылости этого не слишком погожего июньского денька.

Я даже задалась вопросом, ощущает ли сейчас Арнольд важность нашей встречи, как это представлялось мне, – ведь, как ни крути, сегодня встретились два близких человека. В нашей с Арнольдом жизни были как хорошие, так и плохие моменты, и что бы мы сейчас значили друг для друга без этих воспоминаний? Как произошло, что один из нас повлиял на другого самым непредсказуемым образом? Вряд ли стоит упоминать, что те четыре года, которые мы прожили с Арнольдом вместе, навсегда остались в моей душе и я до сих пор продолжала ощущать влияние этого человека на свою жизнь. Что касается Арнольда, то он жил своей жизнью и, скорее всего, даже не помнил мою фамилию – для него я что тогда, что сейчас оставалась всего лишь «Бар-бар-хой». Вполне может быть, конечно, что Арнольд и помнил обо мне, но вряд ли я занимала заметное место в его воспоминаниях. Ярким подтверждением моего предположения о разнице в восприятии послужило начало разговора – беседа явно не складывалась. Только когда мы с Арнольдом уселись поудобнее на своих местах, я почувствовала некоторое облегчение и уверенность в себе.

Как и я предполагала, Арнольд решил сесть в свое роскошное китайское кресло, предоставив мне возможность расположиться на огромном диване. Устроившись на диване, я достала блокнот и стала проверять свой диктофон перед записью нашей беседы. В этот момент Арнольд тоже достал диктофон и небрежно произнес:

– Не беспакойся насчет записи – я все сделаю сам.

«Ну конечно. Разве могло быть по-другому – опять Арнольд мне показывает, кто здесь главный», – подумала я. Ведь буква А всегда идет перед буквой Б. Пока Арнольд вставлял кассету в свой диктофон, я думала про себя, известно ли ему о том, что буква А до сих пор виднеется на моей правой руке. Как-то раз цыганка уже разглядела эту отметку у меня на руке и предупредила о том, что «некто, чье имя начинается на букву А», будет влиять на меня всю жизнь. Даже сейчас, когда прошло уже много времени, это предсказание было со мной, и на земле не существовало такой силы, которая заставила бы меня забыть этого человека! Более того, даже моему мужу пришлось испытать на себе влияние Арнольда, и я со всей уверенностью могу сказать, что буква А была видна не только на моей руке.

Как только Арнольд закончил настраивать свой диктофон, первым делом я решила поинтересоваться у него, прочел ли он написанную мной книгу. Однако по какой-то странной причине я удержалась от этого вопроса: кнопка «Запись» на диктофоне, по всей видимости, призывала меня придерживаться строгого стиля в разговоре. Поэтому вместо того, чтобы расспрашивать его про свою книгу, я начала разговор с впечатлений Арнольда от пребывания на посту губернатора Калифорнии – к моменту нашей беседы он уже семь месяцев возглавлял штат. Помнится, на частной вечеринке по случаю инаугурации Арнольд сказал, что, по его мнению, путь к креслу губернатора занял у него больше времени, чем он изначально предполагал. Но сегодня, по прошествии семи месяцев, Арнольд изложил другую точку зрения на произошедшие события.

– Знаешь, я воспринимаю все это как само собой разумеющееся. Я просто методично делаю то, что считаю нужным, и в моем понимании я все делаю правильно, – сказал он.

Беседа потихоньку налаживалась, и я посетовала Арнольду, что на организацию этой встречи у меня ушло около года, поэтому мне бы очень хотелось использовать этот разговор с максимальной эффективностью.

– Арнольд, мне нравится беседовать с тобой на отвлеченные темы, но сегодня я пришла к тебе за новой информацией, которая была бы интересна моим читателям. Не секрет, что я знаю тебя достаточно хорошо – ну, скажем, знала тебя когда-то – и никогда не переставала интересоваться твоими успехами и достижениями. Да и как, скажи на милость, я могла не интересоваться тобой? Но сейчас мне бы хотелось не просто оценить тебя со стороны, но и понять твои ощущения. Как тебе мое предложение? – так я решила задать тон нашей беседы.

Обычно, когда я разговаривала со своими старыми друзьями, с которыми очень долго не виделась, у нас всегда находилась куча тем для самого оживленного обсуждения. Но сегодня во время разговора с Арнольдом в нашем поведении чувствовалась какая-то неловкость – ведь мы с этим человеком были близки, и, хотя прошло уже тридцать пять лет со времени нашего расставания, мы явно были далеко не чужими людьми. Нужно сказать, что, несмотря на наши близкие отношения в прошлом и неловкость в начале беседы, я все же чувствовала себя назойливой журналисткой, которая «лезет под кожу» очередной знаменитости. Я даже явственно ощущала, что сейчас Арнольду трудно быть самим собой и что ему не очень удобно делиться своими переживаниями.

Осознав все это, я решила провести интервью с Арнольдом в строго профессиональном ключе, избегая при этом роли его бывшей девушки. Да, действительно, я сегодня должна относиться к Арнольду так, словно он для меня посторонний человек, и при этом не забывать о статусе журналиста, исполняющего свой долг. Нельзя сказать, что мне пришлось по душе такое положение вещей, но зато я ощущала моральное удовлетворение оттого, что сумела верно подстроиться под текущую ситуацию. Арнольд, по всей видимости, не осознал моей мотивации к такому поведению, и мне пришлось держать свои чувства при себе и не допускать эмоционального обсуждения вопросов. Во время нашей беседы мне довелось пережить своего рода «эмоциональные экстремумы», когда веселый настрой от совместных шуток сменялся расстройством от проявленной Арнольдом холодности и отстраненности. Действительно, трудно сказать, что беседа проходила в одном ключе: временами я испытывала благодарность к Арнольду за его умение прощать старые обиды, которая быстро сменялась раздражением, стоило ему только упомянуть о моей вине перед отцом. Но когда во время разговора Арнольд стал упоминать «о нашем с ним времени», это стало для меня подлинной наградой. Тем не менее я держала в уме, что мне нужно любой ценой избегать сравнений того Арнольда, которого я когда-то знала, с тем Арнольдом, который сейчас сидел передо мной. Во время беседы я пришла к парадоксальному для себя выводу: только сейчас я со всей ясностью осознала, что Арнольд стал заложником своих феноменальных успехов. Стоило мне только понять это, как я мысленно поблагодарила Арнольда за то, что он позволил мне прожить жизнь так, как я того хотела, и не подстраиваться при этом под окружавших меня людей.

Во время беседы нам пришлось сделать вынужденный перерыв: Арнольду необходимо было ответить на важный звонок по вопросу организации азартных игр на территориях индейских племен. Став невольным свидетелем этого телефонного разговора, я поймала себя на мысли, что сейчас в моей голове живут два разных Арнольда. Образ одного из этих «Арнольдов» я помнила по нашим отношениям во времена золотой эры бодибилдинга, образ другого был слеплен средствами массовой информации, которые одновременно обожали и ненавидели свое создание. Все эти хитросплетения судьбы Арнольда слишком долго терзали меня, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы привести свои чувства в порядок и трезво оценивать поступки этого человека. Только тогда, когда Арнольд одержал победу на губернаторских выборах, я окончательно поняла его предназначение на этой земле. Более того, мне повезло знать Арнольда в молодости, когда на нем еще не было бремени славы и не лежал груз ответственности за свои поступки. Именно того Арнольда я любила до полного беспамятства, но сегодняшний Арнольд сильно отличался от того человека, которого я когда-то знала. Только теперь, когда ко мне пришло это осознание, я могла изложить подлинную историю наших с Арнольдом отношений.

Когда нашу беседу прервал помощник Арнольда, предупредивший своего босса об очередном важном звонке, я поняла, что отведенные мне два часа плавно превратились в три. К тому времени я уже забыла о своих расстройствах по поводу опоздания Арнольда и пребывала в приподнятом настроении от нашей беседы. Помощник Арнольда сдержал свое обещание и сфотографировал нас перед тем, как я собралась уходить. Мы с Арнольдом встали перед пылающим камином, и, пока мы позировали фотографу, я пыталась дать честную оценку своей жизни.

Арнольд Шварценеггер и я в офисе губернатора Калифорнии, 2004

Закончив съемку, мы с Арнольдом обнялись на прощанье, и в момент нашего расставания мне в голову пришла мысль: неужели эта встреча была для нас последней? Сказать по правде, мне бы очень хотелось при случае встретиться с Арнольдом, хотя сейчас я не могла с уверенностью сказать, когда и где произойдет следующая встреча. Во время прощания я пожелала Арнольду успехов на губернаторском посту, а он поддержал мои стремления к написанию книги, сказав:

– Напиши хорошую книгу, Бар-бар-ха!

Распрощавшись с Арнольдом, я направилась к выходу из офиса, раскланиваясь попутно с работающими здесь сотрудниками. Мне трудно сказать, догадывались ли они об истории моей жизни, – да и, по правде говоря, должны ли они вообще были думать обо мне? Проходя мимо охранников и работников парковки, я вновь задумалась о том, как меня воспринимают все эти люди. Спустя некоторое время я добралась до своей машины и уселась в водительское кресло. Выезжая на Оушен-бульвар, я стала размышлять о событиях сегодняшнего дня. «Боже мой, какие там меры безопасности! Подумать только, помощник Арнольда запер нас в кабинете, как только узнал о том, что его босс планирует выкурить сигару! Как же все это непохоже на ту непринужденную обстановку во время наших завтраков в ресторанчике „Деликатесы Зака“! Еще мне бы очень хотелось знать, как меня воспринял Арнольд – насколько я соответствовала его ожиданиям? Смог ли он разглядеть мой девичий задор, который он видел раньше?»

Так, погруженная в свои раздумья, я добралась до Пасифик Кост Хайвей. Высоко в небе ярко светило солнце, и лишь парочка случайных машин портила открывшийся передо мной великолепный пейзаж – я была просто очарована красотой Тихого океана и видом горных массивов Санта-Моники. Мое приподнятое настроение, однако, несколько поутихло, стоило мне только увидеть впереди себя дорожный поворот.

Шум океанского прибоя наполнял меня спокойствием и безмятежностью. В этот момент я представляла всю свою семью и мысленно благодарила тех, кто помогал мне в жизни. Своим внутренним взором я видела старых друзей и тех людей, с которыми мне еще предстояло познакомиться. К этому времени я уже добралась до каньона Малибу и мысленно поблагодарила судьбу за удачно сложившуюся семейную жизнь, которая позволила мне обрести спокойствие и счастье. Проезжая в тот день по горам, я чувствовала себя любимой, защищенной и нужной, и для меня уже было неважно, что для обретения этого ощущения мне пришлось долго бороться с влиянием одного человека.

Когда я добралась до самой вершины, мне вдруг захотелось подурачиться. Опустив стекло, я полной грудью вдохнула свежий воздух, пропитанный цветочными ароматами. Затем, собрав все свои силы, я крикнула так, что меня, должно быть, слышали на Мэйн-стрит:

– Эй, Арнольд! Ты далеко не единственный человек в этом мире, обладающий влиянием! И заруби это себе на носу, дружок: I’ll be back!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.