Живу чужой жизнью

Живу чужой жизнью

Однажды мне выпал шанс побывать вместе с Арнольдом на соревнованиях «Мистер Олимпия» в Нью-Йорке. Из-за потери работы я была на мели в плане финансов, но мне на помощь вновь пришел Арнольд: он с удовольствием взял меня с собой в поездку, в ходе которой планировалось посетить Нью-Йорк, Вашингтон, округ Колумбия, и Денвер. Не стоит и говорить, что каждый из этих городов манил к себе и заставлял предвкушать предстоящую поездку.

Три года я никуда не летала на самолете, и этот перелет с четырьмя переживающими по поводу грядущих соревнований бодибилдерами доставил мне немало приятных минут: тогда я как раз закончила читать биографию Голды Меир и горячо обсуждала героическую историю этого израильского лидера с Арнольдом. А еще в этом полете я подтрунивала над соперниками Арнольда, которые сидели и давились предложенным им на борту блюдом американской кухни, – рецепт той обжаренной в арахисовом масле курицы до сих пор хранится у меня как напоминание о забавном эпизоде моей жизни с Арнольдом.

По прилете, как только мы поселились в несколько странном отеле и распаковали свои вещи, я почувствовала, что начала очень сильно нервничать: не то чтобы я сильно переживала из-за противостояния Арнольда и Сержа Нюбре, но мне невольно передалось возбужденное состояние Арнольда. Для того чтобы успокоиться и привести свои нервы в порядок, мы с Арнольдом пошли поужинать. После этого, как следует из моих походных записей, «мы прошлись по маленьким лавкам, которые ньюйоркцы упорно называют магазинами», и «прогулялись по кривым, залитым водой и заполненным клубами пара улицам, дойдя до ярко освещенного Бродвея». Несмотря на то что мы находились в местах упадка и разложения этого огромного города, я ощущала необычайный прилив сил.

На следующее утро, пока Арнольд тренировался и наводил на себя лоск, я решила осмотреть окрестности нашего отеля и обнаружила, что «приговор Нью-Йорку выносит обычный дневной свет». В тот раз я прокатилась в прогулочных экипажах, поднялась на небоскребы и очень скоро стала привыкать к более быстрому, по сравнению с Санта-Моникой, темпу жизни, а в завершение своей прогулки попробовала знаменитый нью-йоркский чизкейк. Уставшая, но довольная собой, я вернулась обратно в отель и стала поджидать Арнольда.

Ожидая его, я почувствовала, как в моем животе напоминает о себе съеденный еще дома морковный торт, и это мешало мне успокоиться и немножко вздремнуть. Все, что мне было нужно в тот момент, – чтобы Арнольд вернулся в номер и обнял меня. Затем он бы поинтересовался, как я провела день, и поделился своими впечатлениями от процесса подготовки к предстоящим соревнованиям. После таких откровений мы еще бесконечно долго говорили бы обо всем и ни о чем.

Арнольд любил окружать себя преданными друзьями, и в тот раз он вернулся в гостиницу в сопровождении Арти Зеллера и Франко Коломбо. Он сказал, что мы приглашены в гости к Арти на старомодную еврейскую традиционную ночную встречу и что нам нужно немедленно выходить из дома и ехать в Бронкс. Около десяти часов вечера мы вернулись в гостиницу на очередную встречу с нашими друзьями, заряженные позитивными эмоциями и взбодренные крепким кофе.

Когда мы вышли в холл гостинцы и заказали себе по коктейлю, я постаралась притвориться более значимой особой, чем была на самом деле. Мне пришлось так прикидываться, потому что двое авторов, которые по совместительству должны были снимать фильм Pumping Iron, пришли на встречу в сопровождении своих роскошных и очень стильных жен. На фоне этих утонченных женщин я выглядела обычной селянкой: они были одеты очень стильно и со вкусом, а на мне была повседневная легкая одежда. Мне хотелось бы производить такое же впечатление уверенной в себе женщины, но все, что мне оставалось в тот момент делать, – просто изображать уверенность. В общем, на той встрече мне удалось отделаться улыбками, какими-то вопросами и анекдотами.

Что касается Арнольда, то он представлял собой мою полную противоположность: он всегда чувствовал себя уверенно в любой обстановке, не испытывая никакой неловкости из-за разницы в уровне воспитания и доходов и в социальном статусе. Поэтому без долгих раздумий и колебаний он принял приглашение продолжить нашу встречу в заведении Maxwell’s Plum, стены которого были украшены фарфоровыми фигурками животных. В заведении нас встретила разношерстная публика, и я обратила внимание, что на Арнольда стали с интересом поглядывать из толпы. Причем, что интересно, посматривать на Арнольда начали не только женщины. Приглядевшись повнимательнее, я увидела, что возле барной стойки отирались несколько гомосексуалистов, которые старались привлечь к себе внимание. Они с нескрываемым интересом разглядывали фигуру Арнольда, и на их лицах явно читались непристойные фантазии. Арнольд же не обращал особого внимания на людей, которые на него пялились, но у меня, определенно, появилась новая причина для внутренних переживаний. Чтобы успокоить свою тревогу по поводу внимания гомосексуалистов к Арнольду, я положила руку ему на колено, а его руку пристроила на свое.

Как я уже упоминала ранее, меня очень сильно беспокоил природный магнетизм Арнольда. И мне приходилось подолгу размышлять над вопросом: а чем же, собственно говоря, я смогу удерживать Арнольда возле себя? Как мне конкурировать за него, если вокруг столько соблазнов? Даже после четырех лет жизни рядом с Арнольдом я ловила себя на мысли, что он остается абсолютной загадкой для меня. В тот вечер, когда мы все выпили по паре стопок водки с тоником, я полностью погрузилась в себя и свои переживания, а Арнольд, наоборот, развеселился, и у него было отличное настроение. Тем не менее, как бы весело мы ни проводили время, в час ночи Арнольд потребовал прекратить вечеринку: у него на носу были соревнования, перед которыми ему необходимо было хорошенько выспаться.

Пытаясь заснуть той ночью, я все никак не могла отогнать от себя мысли о необходимости постоянной конкуренции за Арнольда. Для меня одним из самых болезненных вопросов было проявление сексуального вожделения со стороны людей, окружавших Арнольда. Он, конечно, успокаивал меня относительно повышенного внимания к себе со стороны женщин, занимавшихся вместе с ним в зале, но я была абсолютно не готова к тому, что в Нью-Йорке интерес к Арнольду будут проявлять не только женщины, но и гомосексуалисты.

Лежа в постели, я размышляла над тем, как далеко может зайти Арнольд во флирте со своими фанатами и при этом сохранить верность. В том случае когда он видел, что я неодобрительно отношусь к его флирту с женщинами, он мог запросто отделаться дежурной фразой: «Малышка, ты есть лушая». Если же я отшучивалась в ответ на его обычные отговорки, это лишь подстегивало его шовинистский настрой по отношению к женщинам. Если я делала вид, что не замечаю его шашней с девушками, это сказывалось на моей уверенности в себе и было причиной дополнительных волнений в те моменты, когда я оставалась одна. Когда я в очередной раз оказывалась в подобной ситуации, то начинала ненавидеть себя и свой пол, и мне было ужасно стыдно показать, что я, вообще-то, являюсь девушкой Арнольда. К невеселым размышлениям подобного рода относительно посторонних женщин добавились еще и переживания из-за притягательности бодибилдинга для гомосексуалистов. Но не найдя быстрых ответов на возникшие у меня вопросы, я в конце концов забылась тяжелым сном.

Утром Арнольд проснулся раньше меня и ушел в зал на тренировку. Когда он вернулся, то рассказал мне, что по условиям соревнований всем участникам нужно явиться в Бруклинскую музыкальную академию и он специально зашел за мной, чтобы я составила ему компанию. Я быстро надела свой новый наряд, который Арнольд недавно привез мне из Финляндии, подкрасила губы, и мы вместе с ним помчались в Бруклин.

Пока мы ехали на такси, я думала над тем, каким образом Арнольду удается добиваться успеха. Понятное дело, что одним из мощнейших стимулов для Арнольда были его детские мечты о завоевании мировой славы. Чтобы добиться этой цели, он одиннадцать лет посвятил тренировкам, и достигнутая им физическая форма давала ему сейчас огромное преимущество перед соперниками. Не надо было даже хорошо знать мир бодибилдинга, чтобы понимать одну простую вещь: такие мускулы положат на лопатки всех его соперников. Ну а для тех, кто вращался в мире мускулистых атлетов, Арнольд вообще был богоподобным существом. Мне же удалось понять и еще кое-что, за счет чего Арнольд добивался своих целей, и это были далеко не только симметрично прокачанные мускулы. Все участники соревнований в той или иной степени подпадали под влияние его личной харизмы, его обворожительной улыбки, его упорства и безоговорочного лидерства. У Арнольда была врожденная способность входить в доверие к людям и устанавливать с ними хорошие отношения, и он, отлично зная о своем таланте, налаживал контакты с судьями.

В тот субботний вечер 8 сентября 1973 года впервые за всю нашу совместную жизнь я увидела его выступление вживую. После того как мы приехали в Бруклин, мне был выделен импровизированный телохранитель по имени Доминик. Вместе с этим крепышом я бегала за гамбургерами для ребят, которые наводили на себя последний лоск в специальном помещении за сценой. После завершения некоего подобия обеда я уже стала своей для бодибилдеров, многие из которых приехали на соревнования из-за границы. Я видела, как многие из болельщиков, которые сами не участвовали в выступлениях, всеми силами пытались пробраться на предварительные показы. Всем было ужасно интересно: как выглядит Серж Нюбре, приехавший из Франции? Почему до сих пор не объявился Серджио Олива с Кубы? Что из себя представляет Лу Ферриньо? Но несмотря на волнения по поводу физической формы участников, все ощущали превосходство бодибилдеров из Калифорнии: Арнольду пророчили победу в категории высокорослых участников, а Франко Коломбо – в категории низкорослых.

Зал, где проходили выступления, быстро заполнялся шумной, живой толпой, и я предпочла остаться вместе со всеми в зале, чтобы ощутить энергетику людей. Перед самым началом соревнований выяснилось, что у меня нет билетов, но Майк Катц, наш друг с Атлантического побережья, сумел достать их и усадить меня позади братьев Уайдер, которые пришли на выступления вместе со своими женами. В моем дневнике так описываются события того вечера: «Джо сидел прямо передо мной, и мы с ним активно обсуждали ход выступлений. Несмотря на то что соревнования растянулись на очень долгое время, накал страстей не спадал – и вот наконец начался финал! Занавес медленно поднялся, и все увидели позирующего на сцене Сержа Нюбре. У него было великолепное тело, но куда ему было тягаться с Арнольдом! Затем на сцену вышел Франко, который тоже был в великолепной форме и выглядел просто фантастически. Но можно сказать со всей определенностью, что эта парочка по своему виду проигрывала Арнольду».

Когда вскоре на сцене появился Арнольд и начал позировать, у него на лице отчетливо читалась эйфория и удовольствие, и очень скоро я сама впала в такое состояние. Толпа в зале скандировала не переставая: «Арнольд! Арнольд! Арнольд!» – и казалось, что на помосте перед своими поклонниками выступает неведомое божество. Войдя в раж, Арнольд безостановочно принимал эффектные позы, чтобы продемонстрировать всю свою красоту. В качестве музыкального сопровождения звучала тема из «Космической одиссеи» Стэнли Кубрика, и все как зачарованные наблюдали за выступлением Арнольда под эту завораживающую музыку. Арнольд с удивительной легкостью и проворством демонстрировал свою прокачанную мускулатуру, а его фанаты требовали от него не останавливаться и продолжать позировать. Некоторые из посетителей кричали, другие трепетали от того, что воочию увидели своего героя.

Толпа ревела: «Ар-нольд! Не останавливайся! Давай еще! Ар-нольд!» В зале сидели абсолютно разные люди: девочки-подростки, степенные женщины, гомосексуалисты, «диванные качки» и пожилые мужчины, и все они вносили свой вклад в призывы, удерживающие Арнольда на сцене. Удивленная и пораженная, я оглядывалась по сторонам, а затем мой взгляд снова возвращался к Арнольду, и я понимала: никто из соперников не может превзойти его. Ни один бодибилдер, ни один живой человек. Я даже чувствовала, что в тот момент Арнольд словно заполнил собой каждую частичку моего тела.

Во время финальных выступлений Майк Катц, сидевший рядом со мной, куда-то запропал. Как потом выяснилось, он пошел за кулисы поговорить с одним из организаторов выступлений, Томми Миничелло. Оказывается, Майку в голову внезапно пришла мысль о том, что именно я должна вручить награду «Мистер Олимпия» Арнольду, который в тот вечер был безоговорочным фаворитом. После разговора с организаторами Майк вернулся ко мне, взял меня под руку и начал реализовывать свой тайный план. Уже оказавшись на сцене, я краем уха услышала, как из динамиков донеслось: «Победителем „Мистер Олимпия“ 1973 года становится неподражаемый Арнольд Шварценеггер! Награду, знак отличия и 750 долларов победителю вручает будущая миссис Шварценеггер!»

Такой неожиданный для всех поворот нашел отражение и в моем дневнике, в котором я позже записала: «Арнольд был до такой степени удивлен моим появлением на сцене, что даже забыл поцеловать меня, когда я вручала ему награду!!! И пока я ему объясняла, что и как, конферансье начал представлять меня в качестве „будущей миссис Шварценеггер“!»

Будущая миссис Шварценеггер. Даже не припомню, сколько раз я представляла себе эту фамилию: миссис Барбара Джейн Шварценеггер и мистер Арнольд Шварценеггер. Потом, после выступлений мы, конечно же, с жаром обсуждали произошедшее. Думаю, что тогда от переполнявших меня чувств мое сердце было таким же огромным, как и сам Арнольд. Мы ведь только что объявили о нашей любви во всеуслышание! Разве не правильно будет так же объявить всему миру, что мы скрепляем свой союз узами брака? Там, на сцене, я со всей ясностью ощущала, как ко мне приходит уверенность в своем будущем, – это было похоже на путешествие во времени, и я с легкостью могла бы заполнить этими радостными переживаниями «белые пятна» своей будущей жизни. Мои внутренние ощущения вдруг стали реальностью, а вся неясность и боязнь будущего куда-то исчезли: мы с Арнольдом поженимся и проживем счастливую и долгую жизнь. Вот он, финиш!

Той ночью, сгорая от внезапно нахлынувших на меня положительных эмоций, я от всей души благодарила Нью-Йорк за такой поворот событий. Я добилась всего, чего хотела, и финальная точка во всех моих мучениях и волнениях была поставлена в таком великом городе, как Нью-Йорк!

Я вручаю Арнольду главный приз на соревновании Мистер Олимпия 1973. Серж Нюбре и Франко Коломбо стали невольными свидетелями представления «будущей миссис Шварценеггер»

Статуя Свободы приветствует будущего политика, 1973

Будучи коренной жительницей Калифорнии, я всю жизнь мечтала увидеть знаменитые нью-йоркские бульвары и высотки. И вот теперь мой мужчина привез меня в Нью-Йорк, и благодаря знакомствам мы остановились в знаменитом отеле Algonquin, что располагался на Сорок четвертой улице. В этом отеле Эрнест Хемингуэй размышлял над персонажами и сюжетами своих книг, некоторые из которых стоят у меня в библиотеке, а мысли о том, что я вполне могла сидеть в кресле, в котором сидел Хемингуэй, или спать на его кровати, приводили меня в неописуемый восторг. Вне всякого сомнения, пребывание в городе крупных издательств, попрошаек и знаменитых такси с их неповторимыми гудками расширяло мое сознание.

Прогуливаясь следующим утром, я размышляла над теми вопросами, которые снова появятся в наших с Арнольдом отношениях, как только мы приедем домой. Сейчас жизнь бросила нам серьезный вызов, и, хотя для Арнольда главной страстью был бодибилдинг, он всей душой хотел сыграть роль в фильме «Оставайся голодным». Вся в тяжелых раздумьях о том, какое влияние может оказать на нашу совместную жизнь новое увлечение Арнольда, я дошла до Публичной библиотеки Нью-Йорка. Передвигаясь по залам и переходам библиотеки, я полностью погрузилась в мир книгопечатания и ознакомилась со всеми процессами, которые проходит книга при своем рождении. Незаметно для самой себя я добралась до издательства Doubleday и подивилась тому, сколько выпущенных им книг я успела прочесть. Все эти связанные с литературой и книгами переживания, накопившиеся у меня за день, только усилили мое желание вернуться в университет для прохождения курса дополнительного обучения. Самой же первой книгой, которую мне захотелось написать, была книга на тему поиска самой себя. Подобная тема не была для меня пустым звуком: я прекрасно понимала, что мир Арнольда полностью поглотил меня и в результате этого сбились все мои жизненные ориентиры. Получение степени по английскому языку стало для меня необходимостью в плане самовыражения, и, шагая по улицам Нью-Йорка, я грезила о своей новой жизни: в моем воображении мне представлялось, что я могу стать хорошим преподавателем в старших классах и стану помогать ученикам расширять горизонты их сознания. По крайней мере, как мне тогда казалось, я буду заниматься чем-то действительно полезным и значимым, а не просто подавать чай начальнику.

Гуляя по Бродвею, я вспоминала все те конкурсы по чтению, которые бывали в моем детстве, и те «золотые» медальки, которые я завоевывала в них. Для победы мне приходилось каждую неделю ходить в библиотеку и, пробираясь между полками, выбирать книги, чтобы подготовить свое выступление в классе. Со стороны можно было увидеть, что самая младшая из детей Аутлендов всеми силами избегала реальной жизни и пряталась за чтением книг, хоть втайне и стремилась к чему-то большему. Раз за разом я участвовала в этих книжных конкурсах и делилась своими переживаниями с теми, кто испытывал такие же чувства, что и я. Оказавшись в Нью-Йорке, я ощутила прилив сил оттого, что собственными глазами увидела офисы крупных издательств, и меня приятно грела мысль о безграничном духовном поиске, а книги являли собой кладезь мудрости и знаний, неподвластных обычному человеку.

Тем не менее, несмотря на все книги, что я прочла за свою жизнь, особых знаний о реальном мире я так и не получила. Однако я понимала одно: чтение книг, Арнольд и путешествия изменили мои взгляды на жизнь, и под их воздействием мое восприятие мира серьезно расширилось.

Закончив все дела в Нью-Йорке, мы вылетели в Вашингтон, округ Колумбия, где встретились с моей «сестрой» по студенческому братству Марией и остановились в ее доме. Мария стала нашим гидом на некоторое время и показала нам город – его знаменитые памятники и Белый дом.

После осмотра города мы поехали навестить давнего приятеля Арнольда Джона Балика, переехавшего жить в Виргинию. Джо свозил нас на своей машине в дом-музей Томаса Джефферсона, где мы поближе познакомились с событиями Гражданской войны и битвой при Геттисберге. Исполняя роль гида, Джо рассказывал своему приятелю-иммигранту об истории США, и Арнольд был поражен, когда узнал, через что пришлось пройти нашей стране, чтобы сохранить свое единство. Удивленный способностью Арнольда быстро запоминать новую информацию, Джо даже сказал, что «у этого парня не память, а стальной капкан», и впоследствии очень многие убедились в правильности этого высказывания.

Следующим пунктом нашего путешествия был город Денвер, где мы должны были встретиться с Франко и его девушкой Анитой: по причине ограниченного бюджета поездки мы остановились в доме ее родителей. Отец Аниты взял над нами шефство и стал нашим проводником по окрестностям Денвера и Скалистых гор. В моем дневнике есть запись о нашей совместной поездке в Эстес Парк, где проходила великолепная выставка, посвященная индейцам. Находясь под впечатлением от культуры индейцев, Арнольд даже потратил двадцать шесть долларов на перстень «зуни» с вкраплением пяти кусочков бирюзы, четыре из которых представляли собой «времена года» или «ветр?», а центральный камешек символизировал настоящее. С тех пор как Арнольд купил этот перстень, он стал с ним неразлучен, и мне даже трудно вспомнить, когда он снимал его со своей руки.

Вернувшись домой из Денвера, я подвела краткий итог нашей поездки: «Если подумать, то эти девять дней были просто великолепными. За это путешествие я истратила сто пятьдесят долларов, а Арнольд – триста пятьдесят, но зато мы увидели, узнали и сделали столько нового для себя, что даже трудно представить. Боже, как же я благодарна Арнольду за эту поездку, и мы до сих пор не можем решить, где же было лучше всего – в сияющем огнями Нью-Йорке, исторической Виргинии или великолепном Денвере. Все три места были хороши для отдыха, и наша страна настолько богата и разнообразна, что я была счастлива разделить радость путешествия по ней со своими друзьями».

Ну а мысль о том, что Барбара Джейн Аутленд в скором будущем преобразится в Барбару Шварценеггер, зарядила меня настолько, что я вернулась домой полной сил и надежд. Последние несколько месяцев получились у меня очень насыщенными: сначала я съездила в Европу, затем у меня было не совсем приятное лето, а сейчас мы вместе с Арнольдом вернулись из путешествия по трем штатам. В дополнение ко всему я больше не занималась скучной работой и была полна сил для продолжения своей учебы в университете. Обучение стоило денег, и, хотя родители иногда помогали мне, моим главным «благотворителем» все же был Арнольд. Может быть, я и не была настолько богата, как мои соседки по комнате, но, по крайней мере, я могла себе позволить учиться на дневном отделении.

При помощи интенсивного курса обучения я рассчитывала подтянуть свои знания и набраться сил для последующего интеллектуального роста. Обсуждение новых интересных идей с профессорским составом и ведение классной работы с учениками должны были помочь мне в этом деле. Возвращение в университет стало для меня единственным способом обретения самой себя заново. Мой план сработал, и мне пришлось пережить свой старый студенческий опыт еще раз.

Взрослея, мы вместе с Арнольдом постепенно начали все больше и больше интересоваться вопросами политики. В это время в американском обществе начали плодиться различные теории об убийстве президента Кеннеди, и широкое хождение получили любительские копии съемки Запрудера, на которой были запечатлены роковые выстрелы в Далласе. У Арнольда начались встречи с какими-то необычными для его круга общения людьми, и атмосфера таинственности проникла в наш дом. Затем по телевизору показывали, как из Вьетнама возвращаются американские солдаты и сталкиваются с общественным непониманием и как из-за военного конфликта в далекой юго-восточной стране идет под откос карьера Никсона. Тогда же мы узнали и о гражданских войнах, которые разгорелись в Нигерии и Бангладеш, и об обострении отношений между арабами и израильтянами после убийства атлетов олимпийской сборной Израиля в Мюнхене. Нам также пришлось столкнуться с перебоями в поставках топлива и, в зависимости от того, какой государственный регистрационный номер был у машины, покупать бензин по четным или нечетным дням месяца. Несмотря на все проблемы с топливом, на дорогах постоянно образовывались ужасные пробки, и такое положение вещей нас очень раздражало. Много говорилось об увеличении налогов вслед за ростом второго поколения женщин, которые нигде не работали, но при этом получали социальное пособие. Общий негативный фон усугублялся еще и постоянными разборками уличных банд, и мы никак не могли свыкнуться с мыслью, что ребята убивают друг друга только ради контроля над определенной территорией. Все эти события часто становились темой наших постоянных разговоров с Арнольдом, в результате которых мы так или иначе приходили к выводу, что наш мир катится в тартарары.

Подобные разговоры не обходились без обсуждения вопросов поведения последователей религиозных деятелей и самодовольных политиков, погрязших в коррупции. Мы с Арнольдом, конечно, не понимали всех процессов, которые происходили в обществе, но думали, что, должно быть, существуют другие, более эффективные пути повышения уровня жизни людей, и человек в нашем с ним понимании появлялся на этот свет помимо своего желания.

Когда мы слушали новости с Ближнего Востока, Арнольд обычно придерживался произраильской позиции, выражал свое уважение к Голде Меир и одобрял действия Израиля по защите страны. Я всей душой разделяла его взгляд на это молодое государство, но не смогла тогда оценить ту связь, которая существовала между Арнольдом и Израилем. Позже я осознала, что Арнольду пришлось бороться со своим не слишком хорошим положением в Австрии и поэтому он отлично понимал те трудности, с которыми приходится сталкиваться Израилю на пути к самодостаточности, и желал ему процветания и всяческих успехов.

Оглядываясь по сторонам, Арнольд начал понимать, что общество крайне положительно воспринимает человека с хорошим образованием, и постепенно пришел к мысли о том, что ему неплохо было бы подучиться. Поскольку Арнольд окончил школу шесть лет назад, после чего оказался в совершенно чужой стране с абсолютно другой системой образования, ему пришлось обратиться за помощью к Фрэнку Зейну. Фрэнк тогда был преподавателем математики в старших классах и помогал Арнольду в учебе в колледже Санта-Моники. Немного погодя и Арнольду, и Фрэнку, когда они уже начали заниматься бизнесом, пригодились те знания, которые они получили во время работы над учебной программой колледжа.

Но не только Фрэнк Зейн был в то время наставником Арнольда – я, в свою очередь, вносила посильную лепту в его обучение английскому языку. При помощи моих уроков Арнольд увеличил свой словарный запас на несколько тысяч слов, улучшил грамматическое построение предложений и смягчил свой тяжелый немецкий акцент. При этом он не особо стеснялся своего неправильного произношения и был рад любой возможности поговорить с кем угодно и о чем угодно.

В 1972 году Арнольд начал активно интересоваться программами обучения Калифорнийского университета, который предлагал желающим повысить свой уровень знаний в области бизнеса и философии. В то время пока Арнольд посещал университет, я с удовольствием навещала его на занятиях, и мне даже вспоминаются прощальные вечеринки, которые устраивались после окончания очередного семестра. На этих вечеринках Арнольд обычно сидел рядом со своим преподавателем и веселил всех присутствующих.

Надо сказать, что Арнольд не был большим поклонником чтения, но для получения необходимой и важной для него информации он всегда очень внимательно прислушивался к самым разным источникам. В разное время такими источниками для Арнольда были телевизионные передачи, Джо Уайдер и, конечно же, Чарльз Гейнс и Джордж Батлер. Еще одним важным человеком в жизни Арнольда был Фрэнк Зейн, который делился с ним своими знаниями по математике, правильному питанию, буддийской философии и психологии. Другой существенной особенностью Арнольда, в отличие от большинства бодибилдеров, было то, что он всегда интересовался политикой и общественно значимыми явлениями. Какие мировые события являются самыми крупными? Каковы результаты этих событий? Как можно извлечь выгоду из этих событий? Арнольд с удовольствием обсуждал эти вопросы с теми, кто мог поделиться своими мыслями и высказать свое мнение по интересующим его темам. Обычно после получения новой информации Арнольд хорошенько ее обдумывал, сравнивал с теми примерами, которые он видел в Австрии и Германии, и делал для себя выводы. По итогам своих размышлений он приходил к такому заключению: частные интересы всегда одерживают победу.

Однажды я разговаривала с одним из биографов Арнольда Джином Музом, и он рассказал мне интересную историю.

– Я всегда считал, что Арнольд не особо напрягался на тех курсах в университете, и думал, что ты ему помогаешь в учебе. По своему обыкновению, Арнольд заходил в пятницу в офис к Джо Уайдеру и приглашал всех, кто там находился, включая меня, составить ему компанию за обедом в ресторане торгового центра Topanga Plaza. Во время обеда он приводил этот торговый центр в качестве примера работающей модели экономической системы, и меня удивляли его способности замечать малейшие детали. А однажды Арнольд подошел ко мне и сказал: «Знаешь, Джин, рано или поздно мы придем к тому, что людям не нужно будет носить с собой деньги – достаточно будет иметь при себе небольшую пластиковую карточку для оплаты расходов». Тогда я подумал, что он, должно быть, бредит, но сейчас-то я понимаю, что он был просто более наблюдательным, чем другие люди.

Подобные перемены в поведении и мировоззрении Арнольда стали вносить некую благообразность в нашу жизнь, и, хотя бодибилдинг оставался для него на первом месте, под воздействием образования и воспитания он постепенно стал облагораживаться. Он научился правильно вести себя за столом, чего за ним отродясь не наблюдалось, начал одеваться со вкусом и носить хорошие вещи вместо обычной для него когда-то спортивной одежды. Что касается меня, то я всегда была готова помочь Арнольду с подгонкой одежды по его фигуре на своей швейной машинке «Зингер». Постепенно Арнольд начал украшать дом привезенными из разных частей света безделушками, приобретать вещи на художественных аукционах или выменивать их на блошином рынке, и багажник его машины был постоянно забит каким-то барахлом. Думаю, что мало кто из окружающих мог бы предположить, какой путь в развитии своего перфекционизма прошел Арнольд с того момента, как четыре года назад впервые спустился на американскую землю с трапа самолета.

Но изменения Арнольда касались не только застольного этикета и стиля одежды – он начал более тепло относиться к матери. После смерти отца и нашей с ним совместной поездки в Австрию Арнольд поменял свое отношение к ней. Я просила его чаще писать матери, напоминала о том, каково ей сейчас, когда она осталась одна после смерти мужа и старшего сына. Надо отдать ему должное, под воздействием моих просьб Арнольд стал чаще писать и звонить матери. А однажды дошло до того, что Арнольд пригласил мать к себе домой в Санта-Монику на Рождество 1973 года. При этом он испытывал гордость оттого, что может предоставить в распоряжение своей матери отдельную спальню, наскоро переделанную из кабинета, и отдельную ванную комнату. Пользуясь случаем, Арнольд покатал маму на своем бежевом BMW 2002 и поразил невиданным ею никогда ранее уровнем комфорта и роскоши.

В те три недели, пока мама Арнольда гостила у него дома, произошло то, чего он никак не ожидал: за его внимание начали соперничать две женщины. Фрау Аурелия Шварценеггер, будучи дамой дородной, громко говорящей по-немецки, заполонила, кажется, все наше жилище, и на то время, пока мы были дома, она стала главной на кухне. Помимо этого, она постоянно жаловалась на свое здоровье, но это никоим образом не помешало ее знакомству с Америкой. Одним из самых трудных моментов в общении с Аурелией стал языковой барьер – эта проблема существовала и во время нашей поездки в Австрию, а теперь, когда мы принимали ее в гостях, нам вновь пришлось с ней столкнуться. Арнольд не особо стремился брать на себя обязанности переводчика, а моих знаний немецкого языка не хватало для ведения нормального диалога. Поэтому наши с ней беседы были похожи на разговоры слепого с глухим.

Арнольд хорошо знал о моих переживаниях по поводу брака и понимал, что мне необходима эмоциональная поддержка, поэтому в качестве рождественского подарка он преподнес мне кольцо с опалами и брильянтами, сделанное на заказ знакомым ювелиром Дэйвом Саксом. В тот момент, когда я открывала подарочную коробочку, я не спускала глаз с лица Арнольда, но он, как обычно, отделался дежурной отговоркой:

– Надеюсь, что тебе понравится дезайн. Этот Дэйв – гений!

Получив в подарок кольцо, я поняла, что это не совсем то, чего я ждала: оно было лишь переделкой запасов комиссионного магазина и совершенно не предназначалось для помолвки. Тем рождественским утром, демонстрируя подарок Арнольда его матери, я осознавала, что она не сможет понять всех тонкостей наших отношений, но мне страстно хотелось, чтобы она как-то повлияла на своего сына и изменила его отношение к браку. Но это были лишь пустые надежды, и с этого момента кольцо, надетое на безымянный палец левой руки, каждое утро напоминало мне о том, что я продолжала жить в мире иллюзий. Арнольд достаточно спокойно отнесся к тому, что я надела кольцо на безымянный палец левой руки, но при этом мы оба понимали, что я буду страдать в ожидании того дня, когда он сделает мне предложение.

Тем не менее, несмотря на то что моим романтическим ожиданиям в тот раз не суждено было сбыться, оставив в стороне наши разговоры о не совсем обычных привычках мамы Арнольда, мы постарались подготовить для Аурелии необыкновенное путешествие. Многие из друзей Арнольда пригласили нас с его мамой к себе в гости, и даже мои родители не упустили возможности познакомиться с Аурелией и приняли нас у себя дома. Во время этой поездки мама Арнольда не только впервые познакомилась с американской культурой, но и узнала, что ее младший сын – достаточно успешный человек.

Арнольду хотелось свозить маму на своей машине в Сан-Франциско, но, как назло, его BMW сломалась, и он оказался перед трудным выбором: отменить поездку в Сан-Франциско, оставив свою машину в мастерской, или согласиться съездить на моем менее презентабельном «фольксвагене». Вариант с поездкой на «фольксвагене» не отвечал перфекционизму Арнольда, но именно он в итоге победил. В тот раз Арнольду пришлось смирить свою гордыню и согласиться поехать на менее престижном автомобиле, хотя он очень не любил терять достигнутый однажды статус. У меня подобных разочарований не было и в помине, так что меня вполне устраивала поездка на заднем сиденье. Сейчас я понимаю, насколько важна была та поездка: мама Арнольда была нашим гостем, и независимо от того, где мы находились – проезжали мост Золотые Ворота в Сан-Франциско или заезжали домой к моей сестре Пауле, – я была благодарна Аурелии за то, что она воспитала человека, которого я люблю.

Моя мама и Арнольд нянчатся с моими племянниками, 1973

После возвращения из поездки в Сан-Франциско Арнольд забрал свою машину из автомастерской и отвез Аурелию вместе с ее багажом в аэропорт. Пока мы с ней прощались, я думала про себя, что обнимаю женщину, которая рано или поздно станет моей свекровью. Арнольд, в свою очередь, думал, что обнимает женщину, которая смогла изменить свое представление о нем, и, когда мы ехали домой, он даже спросил меня:

– Как ты думаишь, что она думаит обо мне?

– Она очень тобой гордится, Арни, – ответила я ему.

А тем временем в семье моей сестры Салли произошли серьезные изменения: у них с мужем родилась Холли, и с ее появлением клан Аутленд в очередной раз увеличил свою численность. К моменту рождения Холли я уже была тетушкой для троих детишек, которые появились у другой моей сестры, Паулы, и ее мужа Дика, но виделись мы с ними не так часто, как бы мне того хотелось. Поэтому я с радостью представляла, что теперь у меня будет возможность чаще видеться с новым поколением Аутлендов, и с интересом следила за тем, как Арнольд с нежностью держит маленькую Холли на руках. К двадцати четырем годам я уже привыкла к взглядам детских глазок и с нетерпением ждала того момента, когда мы с Арнольдом сможем родить своего маленького Патрика или Холли.

Но мои радостные переживания по поводу рождения детей были омрачены обнаружившимися у меня болезнями. Проснувшись однажды утром, я едва могла дышать от болей в груди, и мне пришлось поехать на обследование к подруге Франко Аните, которая занималась хиропрактикой в своем кабинете в Вествуде. Аните тогда удалось облегчить мое состояние, но она посоветовала мне сделать рентгеновские снимки для выяснения причин подобных болей. После того как снимки были готовы, ортопеды вынесли свой приговор: спондилез первой степени. Этот диагноз означал, что часть позвоночных дисков не может выдерживать вес тела, и вне зависимости от того, было ли это заболевание врожденным или развилось вследствие моих физических упражнений в группе поддержки, моя поясница оказалась слишком слабой для остального тела. Получив такие известия, я начала ходить по врачам, которые давали абсолютно противоположные советы: успокоиться и посмотреть, как ситуация будет развиваться дальше; поставить специальный корректирующий имплантат на позвоночник, пока я еще молодая; подождать лет двадцать до тех пор, пока не появятся более прогрессивные методы лечения.

Под воздействием плохих новостей я ощутила себя старой развалиной и от этого стала еще более раздражительной. Подумать только, я живу с человеком, чье тело представляет собой верх совершенства, а у меня вдруг обнаруживаются проблемы со спиной. Только при помощи Аниты мне удалось слегка восстановить свои силы, и я смогла снова дышать полной грудью. Но мне было не по себе от мысли, что моя молодость уходит и в скором времени мне придется столкнуться с еще б?льшими страданиями и ограничениями. В то нелегкое для меня время Арнольд очень серьезно отнесся к результатам моего медицинского обследования и старался поддержать меня. Он всегда смотрел на все с позитивом и говорил о том, что мне необходимо будет научиться приспосабливаться к своему новому положению.

Анита, помогавшая мне в этой трудной ситуации, старалась поддержать и ободрить меня, и благодаря ее чутким рукам и позитивному настрою моя спина начала сопротивляться болезни. Однажды мне уже приходилось «бороться» со своим телом, а теперь довелось столкнуться с более серьезными проблемами со здоровьем. По правде говоря, мне ужасно не хотелось проходить операцию по установке корректирующего имплантата на позвоночник.

Из-за проблем со здоровьем мне вновь пришлось пережить не самые простые времена, и поэтому я всячески стремилась разрешить другую свою проблему, связанную с лишним весом, для борьбы с которым я не нашла ничего лучше, как употреблять повышенную дозу никотина. В тот период я проводила много времени за рулем, и вся моя машина была покрыта густым слоем пепла от выкуренных сигарет. От сигарет я на некоторое время испытывала облегчение и очень надеялась, что возврат к однажды забытой вредной привычке поможет мне сбросить набранные шесть килограммов. Но моим надеждам не суждено было сбыться, и лишние килограммы оставались там же, где и прежде.

Арнольд достаточно спокойно относился к моим попыткам бороться с избыточным весом и вредным привычкам, хотя я и выкуривала по пачке сигарет в день. Вполне возможно, что он вспоминал свои слабости и поэтому не особо стыдил меня. Но меня подобное положение вещей ужасно раздражало: вроде бы я была достаточно умной и смышленой женщиной, но никак не могла справиться со своим собственным телом. Ко всему прочему, я не находила себе места от одной мысли о том, что являюсь любовницей бодибилдера. Я видела, что друзья Арнольда выбирали себе в подруги достаточно посредственных женщин, и такой подход меня постоянно удивлял. «Неужели таким женщинам нравится, как с ними поступают? Неужели они просто довольствуются тем, что им дают, и не претендуют на большее?» – размышляла я про себя. Тем не менее я знала, что со временем растут не только мои знания, но и мое собственное тело. Помимо всего прочего, учеба в университете, на которую я возлагала большие надежды, не принесла ожидаемых результатов, но, по крайней мере, дала мне возможность понять, что мне необходимо поменять в своей жизни.

Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года

Близкий друг и финансовый советник Арнольда Пол как-то заметил, что у него были способности к живописи, и во время нашего разговора я упомянула, что на эту встречу мне стоило бы принести с собой рисунок ветряной мельницы, который он однажды нарисовал.

– По-моему, я никогда не рисовал в наше время? – спросил удивленно Арнольд.

Услышав его слова о «нашем времени», я подумала про себя: «Вот, оказывается, как он называл то время, когда мы были вместе». Ну что ж, мне определенно нравилось такое название.

После короткой паузы я вновь вернулась к прерванному разговору.

– Разве ты не помнишь, как мы с тобой купили открытки с ветряными мельницами в Бельгии? Мы еще тогда вставили их в специальные рамки, а немного погодя ты взял карандаш и нарисовал точную копию этих открыток. Неужели не помнишь, как было дело?

– Я лишь помню, что в детстве у меня были акриловые краски и мы вместе с братом много рисовали. Знаешь, в Австрии к искусству относятся очень серьезно. Это примерно как музыка: люди специально изучают не только саму музыку, но и ее историю. Теперь я понимаю, что живопись является еще одной сферой моего самовыражения. Можно сказать, что с кистью в руке я ощущаю себя более уверенно, нежели с ручкой.

Это почти как с Рейганом, который писал длинные письма своей жене Нэнси, помнишь? То же самое и у меня, только мне намного легче орудовать кистями и красками возле мольберта, чем писать все эти прекрасные слова. Хотя слова, конечно же, важны, особенно если ты умеешь с ними хорошо обращаться.

Именно поэтому я могу сидеть и рисовать, скажем, вазу с цветами. Или сердце. А может быть, снеговика. Обычно я занимаюсь рисованием поздно вечером: сажусь к мольберту часов в десять и заканчиваю около двух часов ночи.

Во время съемок в фильмах я тоже частенько рисовал. Знаешь, в графике съемок бывали перерывы на два-три часа, которые нужно было чем-то заполнить. Или, к примеру, если день рождения Кэтрин выпадал на самый разгар съемок, то я просто брал разноцветные карандаши и рисовал праздничный торт со свечами. Понимаешь, подобные занятия позволяли мне лучше себя чувствовать.

– А как ты оценивал свои картины? – уточняю я у Арнольда.

– Знаешь, на мой непрофессиональный взгляд, они выглядели довольно неплохо… Но это не мешало мне рисовать, и я много раз изображал океанские виды, пляж с людьми и стульями, цветы и пальмы, солнце и лодки… Понимаешь, я могу рисовать подобные картины, даже не имея перед собой натуры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.