Ближайший Помощник Святейшего Патриарха – епископ Иларион (Троицкий)
Ближайший Помощник Святейшего Патриарха – епископ Иларион (Троицкий)
Промыслу Божию было угодно, чтобы освобождение Патриарха совпало с приездом в Москву только что отбывшего срок своей ссылки викария Московской епархии епископа Илариона (Троицкого). Это была выдающаяся личность – человек высокого роста, чрезвычайно представительной внешности, выдающегося ума, богословской эрудиции, ораторского таланта, магистр богословия, бывший профессор и инспектор Московской духовной академии. Он стал как бы правой рукой Патриарха Тихона во всех отношениях. Это был церковный деятель, безгранично преданный Патриарху, пламенный борец против врагов Патриарха и Церкви – обновленцев.
В отношении епископа Илариона в русской прессе имеют место две ошибки. Первая – приписывание ему звания, которого он за свои выдающиеся свойства и деятельность был вполне достоин, но которого в действительности, насколько мне известно, он не имел именно звания архиепископа. Это достоинство, ввиду его выдающегося при Патриархе положения, ошибочно предполагали за ним почти все рядовые многочисленные посетители Патриаршего Управления, величая его обращением «Ваше Высокопреосвященство». И так как поправлять каждого посетителя и указывать на ошибочность этого обращения не было никакой возможности, то посетители, не встречая возражений, утверждались в представлении, что Преосвященный Иларион действительно архиепископ, и это представление распространялось таким образом по всем концам России. В момент его последнего ареста, осенью 1923 года, преосвященный Иларион был, несомненно, только епископом, а арестованным лицам, пока они находились в тюрьме или ссылке, ни Патриарх, ни другие епископы (чтобы не раздражать советской власти) никаких награждений или повышений обычно не давали.
Другая ошибка, крайне для памяти Преосвященного Илариона обидная, к сожалению, нашла себе место в очень почтенной книге протопресвитера о. М. Польского «Новые Российские мученики».
В этой книге я с крайним удивлением прочел следующие строки: «Его (то есть Патриарха Тихона) уговаривали ради пользы Церкви и упорядочения отношений государства и Церкви отречься от власти и уже успели склонить на эту точку зрения одного-двух ближайших к нему архиереев»… «Он (епископ Иларион) именно был один (из двух) сторонников отречения патриарха от власти. Но столь кратко, хотя и остро занимал этот вопрос церковное управление и настолько быстро и сам архиепископ Иларион сознал свою ошибку, что об этой его позиции далеко не все и среди епископата знали».
Думаю, что эти строки вызвали немалое смущение и скорбь у всех почитателей памяти епископа Илариона. Но в утешение их я могу решительно заявить: «Никогда ни на один момент и ни в какой форме вопрос об отречении Патриарха от власти «не занимал Патриаршее церковное Управление» и преданных Патриарху епископов; никто никогда здесь «не уговаривал Патриарха ради пользы Церкви и упорядочения отношений государства и Церкви отречься от власти». Это была как раз точка зрения, или, точнее сказать, боевой лозунг врагов Патриарха – обновленцев и обновленческого самозванного церковного управления. Никаких «одного-двух ближайших к Патриарху архиереев, которые бы усиленно склонились на эту точку зрения», никогда не существовало и не могло существовать в силу той психологической обстановки, которая тогда окружала Патриарха. Весь народ и все окружающие Патриарха были проникнуты тогда таким несокрушимым порывом любви и преданности к Патриарху и радостью о его возвращении к власти, а через то об освобождении от самозванной обновленческой церковной власти, что тут ни одному патриаршему церковному деятелю не могло и в голову прийти выступить с предложением отречения Патриарха от власти; а если бы такой и нашелся, он моментально бы потерял всякий авторитет и уважение и все бы навсегда отвернулись от него как от тайного обновленца. Главным же вдохновителем и вождем так пламенно настроенного патриаршего окружения и народных масс был именно епископ Иларион с его огненным словом, неутомимый обличитель обновленческой неправды. Для почитателей же памяти покойного владыки эти строки книги отца Польского тем особо прискорбны, что, ввиду устанавливаемого книгой факта непосредственного и продолжительного знакомства автора с епископом Иларионом по Соловецкому концентрационному лагерю, у почитателей книги невольно создается ложное впечатление, что автор что-либо подобное слышал от самого епископа Илариона.
Для меня несомненно, что автор этого сообщения был введен в крайне досадное заблуждение со стороны лиц, питавших излишнее доверие к сообщениям советских газет. Помещенное в этой книге фантастическое и глубоко обидное для памяти епископа Илариона сообщение есть именно плод такого доверия.
В действительности же все это – чистейшая, крайне недобросовестная провокационная выдумка возглавлявшего тогда самозванное обновленческое церковное управление архиепископа (у обновленцев – митрополита)
Евдокима (Мещерского). Пытаясь всякими способами подорвать авторитет Патриарха и его ближайших сотрудников в глазах народа, он прибег к своеобразному провокационному приему. Он уведомил Патриарха, что он, глубоко скорбя о происшедшем церковном разделении, продолжает искренно почитать Патриарха и, не признавая законным происшедшего на последнем (1923 года) обновленческом «соборе» акта низложения Патриарха, желает войти в переговоры о примирении его – Евдокима и всей обновленческой Церкви – с Патриархом. Было условлено создание смешанной комиссии из представителей Патриаршего и обновленческого управления. С патриаршей стороны были назначены Патриархом в эту комиссию два члена Синода, архиепископ Серафим (Александров) и епископ Иларион, и председатель Московского Епархиального Совета профессор протоиерей В. Виноградов. Заседание комиссии состоялось на нейтральной территории, в помещении бывшей часовни Преп. Сергия у Ильинских ворот. С обновленческой стороны явился сам архиепископ Евдоким и секретарь обновленческого церковного управления – светское лицо, являвшееся фактически при этом управлении «оком» ГПУ. На этом заседании архиепископ Евдоким, к изумлению патриаршей депутации, повел речь совсем не о «примирении» его и обновленцев с Патриархом, а о том, что Патриарх ради мира и блага Церкви должен отречься от власти и что члены патриаршей депутации должны сделать Патриарху в этом смысле предложение. Депутация, выслушав длинную речь архиепископа Евдокима, с трудом подавляя свое негодование, ответила, что ей поручено вести переговоры о примирении Евдокима и обновленцев с Патриархом, обсуждать же вопрос об отречении Патриарха она никак не уполномочена и не может; единственное, что она может и обязана сделать, это с возможной точностью передать Патриарху содержание выслушанной речи и таким образом информировать Патриарха о действительных взглядах и настроении архиепископа Евдокима и возглавляемого им управления.
С глубоким возмущением возвратились члены депутации к Патриарху и доложили ему о провокационном образе действий архиепископа Евдокима. Патриарх с обычной своей добродушной улыбкой сказал: «Так я и предполагал обман; от Евдокима другого и ожидать было нельзя». Но провокация пошла гораздо далее, чем можно было предполагать.
Через ряд дней в советских газетах появилось «интервью» архиепископа Евдокима, в котором он, в связи с указанным заседанием смешанной комиссии, заявил, что будто бы теперь «даже такие ближайшие сотрудники Патриарха, как епископ Иларион, пришли к убеждению необходимости, ради пользы Церкви, отречения Патриарха от власти и что они уже уговаривали Патриарха согласиться на это отречение». Конечно, возмущению этою клеветою архиепископа Евдокима среди участников комиссии и Патриаршего церковного Управления не было конца. Предпринят был ряд попыток поместить в советских газетах опровержение, но так как этот провокационный акт был сделан в контакте с ГПУ, то все попытки эти остались безрезультатными. Заметка же об этом «интервью» стала известна, конечно, не только по Москве, но и по всей России. В Москве, где очень хорошо знали истинное положение дела, никто в церковном мире этой заметке не поверил, но в провинции, где привыкли верить печатному слову и где епископа Илариона близко не знали, нашлось немало простодушных людей, которые не могли допустить, чтобы архиепископ говорил чистую ложь, и сами поверили этой лжи и стали невольными распространителями якобы достоверных слухов о мнимой неустойчивости незабвенного, неустрашимого и твердого, как скала, духом архипастыря – беспредельно преданного Святейшему Патриарху Тихону ближайшего его помощника.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.