ПОСЕТИТЕЛИ И ПОКЛОННИКИ

ПОСЕТИТЕЛИ И ПОКЛОННИКИ

Слова признания со стороны авторитетных лиц

267 (II/83)

Мне доводилось видеть некоторые вещи знаменитого веймарского органиста г-на Йог. Себастьяна Баха — как церковные, так и для упражнения; они определенно таковы, что этого человека следует высоко оценить. […]

[И. Маттезон, «Охраняемый оркестр». — Гамбург, 1717 г. ] (с. 173)

268 (II/249)

…Телеман… Этот знаменитый человек — один из трех мастеров музыки, делающих в нынешнее время честь нашему отечеству. Гендель в Лондоне приводит в восхищение всех знатоков, а господин капельмейстер Бах в Саксонии возглавляет себе равных. Они распространяют свои вещи не только в Германии: в Италии, Франции и Англии оные пользуются спросом и уже доставляют там [любителям] удовольствие.

[И. К. Готшед, «Добропорядочный». — Лейпциг, 20.XII. 1728 г.]

269 (II/325)

Господину капельмейстеру И. С. Баху.

Звучаньем струн когда-то покорял Орфей

Не только род людской, но и лесных зверей;

И все ж, великий Бах, твое искусство краше:

Лишь ты сумел пленить и ум, и сердце наше.

Но вот что видеть нам доводится подчас:

Весьма подобен зверю кое-кто из нас. —

Тот, кто по тупости своей тебя не ценит,

Мне без труда четвероногого заменит.

Твой чудный звук! — Вот долетел до слуха он —

И кажется, всем хором муз я окружен.

Органный твой аккорд в нас зависть приглушает,

А сквернословов дара речи он лишает.

Венчал тебя венком лавровым Аполлон;

В граните вечном твое имя высек он.

Но ты и сам себе бессмертье обеспечил:

Своим искусством ты себя увековечил.

[Л. Ф. Худеман, «Стихотворные опыты». — Гамбург, 1732 г.]

Общение «с очень многими первоклассными мастерами»

270 (III/779)

Я, Карл Филипп Эмануэль Бах, родился в марте 1714 года в Веймаре. Мой покойный отец, Иоганн Себастьян, был капельмейстером при нескольких дворах, а под конец музикдиректором в Лейпциге. Моя мать, Мария Барбара Бах, — младшая дочь Иоганна Михаэля Баха, серьезного композитора. По окончании лейпцигской школы св. Фомы я изучал право в Лейпциге, а затем во (с. 174) Франкфурте-на-Одере… Что касается композиции и игры на клавире, у меня никогда не было иного учителя, кроме моего отца… Я всегда оставался в Германии и предпринял несколько поездок только в этом моем отечестве. Отсутствие путешествий в иные страны принесло бы мне — при моем ремесле — больше ущерба, если бы не выпало на мою долю особое счастье с ранних лет быть окруженным наилучшей музыкой всякого рода и познакомиться с очень многими первоклассными мастерами, а с некоторыми из них и подружиться. В юности у меня было это преимущество еще в Лейпциге, ибо мало кто из мастеров музыки, проезжавших через этот город, обходился без того, чтобы познакомиться с моим отцом и показать ему свое искусство. Величие моего отца в композиции и в игре на органе и клавире было слишком хорошо известно, чтобы кто-либо из крупных музыкантов не пожелал воспользоваться любой возможностью ближе познакомиться с этим великим человеком. […]

[К. Ф. Э. Бах, «Автобиография». — Лейпциг, 1773 г.]

271 (III/735)

Затем он <(И. Г. Пизендель)> распрощался и в марте 1709 года отправился в Лейпциг, с тем чтобы еще более углубиться в музыку и в занятия… Путь его пролегал через Веймар, где он познакомился с господином Иоганном Себастьяном Бахом, состоявшим там в ту пору на службе.

[И. А. Хиллер (в «Еженедельных ведомостях…»). — Лейпциг, 3.III. 1767 г.]

272 (II/629)

меня удивляет, что [обычно] говорят так, обобщенно: Бахи, Бенды и т. п. Кто такой был старик Бах, я прекрасно знаю, но [знаю] также и то, что сыновьям его, кроме берлинского,[379] который тоже очень хорош, до него далеко. […]

[И. Г. Пизендель — Г. Ф. Телеману (в Гамбург). — Дрезден, ноябрь 1750 г.]

273 (III/688)

Прекрасная дрезденская капелла произвела на него <(И. К. Гертеля)> слишком сильное впечатление, чтобы ему не захотелось послушать ее еще раз, и он решил, <в конце 1726 года> совершить туда из Веймара (с. 175) поездку, а по пути побывал в Лейпциге, где имел удовольствие познакомиться с господином капельмейстером Бахом и его искусством…

[И. В. Гертель (в издававшемся Ф. В. Марпургом журнале «Историко-критические работы»). — Берлин, 1757 г.]

274 (III/663)

Когда-то мне довелось частью видеть, а частью слышать очень много [произведений] одного большого мастера музыки. Я получал от его работ исключительное удовольствие. Я имею в виду ныне покойного господина капельмейстера Баха в Лейпциге. Меня тянуло познакомиться с этим замечательным человеком. И мне посчастливилось общаться с ним. Кроме того, я имел удовольствие слышать знаменитого господина Генделя в познакомиться с ним, равно как и еще с некоторыми из ныне здравствующих мастеров музыки.

[И. П. Келльнер, «Автобиография». — Грефенрода, 1.XI. 1754 г.]

275 (III/950)

[…] Он <(И. П. Келльнер)> был очень искусным исполнителем и большим мастером органной фуги. Он гордился тем, что слышал великого Генделя и Себ. Баха и был с ними знаком. О нем рассказывают такую историю: заметив, что в церковь вошел Бах, он заиграл на органе тему для фуги — b, a, c, h[380] — и провел ее в своей манере, то есть весьма искусно. […]

[Э. Л. Гербер. «Историко-биографический словарь музыкантов». — Лейпциг, 1790 г.]

276 (II/469)

[…] В 1725 году мне снова очень захотелось побывать в прославленном Лейпциге; получив разрешение, я отправился туда в обществе одного здешнего коммерсанта и на пасхальную ярмарку был уже там. Мне посчастливилось познакомиться со знаменитым г-ном капельмейстером Бахом и извлечь для себя пользу из его мастерства.

[И. Францисци, «Автобиография». — Нойзоль, 11.I. 1740 г. ]:

277 (II/471)

Тем временем я съездил за счет одного здешнего хиршбергского знатного мецената в Лейпциг, с тем чтобы послушать игру знаменитого Йог. Себаст. Баха. Великий (с. 176) музыкант принял меня с любовью и настолько восхитил меня своей небывалой искусностью, что я никогда не жалел, что предпринял эту поездку.

[И. Б. Райман, «Автобиография». — Бреслау, февраль 1740 г.]

278 (II/268)

[…] После чего я имел счастье слышать всемирно знаменитого господина Баха. Я думал, итальянец Фрескобальди один поглотил все клавирное искусство, а Кариссими мне представлялся самым привлекательным органистом; однако если поместить обоих итальянцев — вместе с их искусством — на одну чашу весов, а немца Баха на другую, то последний намного перевесит, тогда как те двое взметнутся в воздух. […]

[M. Г. Фурман, «Капелла сатаны». — Берлин, 1729 г.]

279 (II/266)

При сем докладываю, что я ученик знаменитого господина Баха, ныне музикдиректора в Лейпциге; хотя он сам мне говорил, что до сих пор не бывал в Гёрлице, имя его там, быть может, все же известно; в искусстве [игры] на органе и в подвижности рук и ног я здесь в Саксонии второй после него, что лучше всего может обнаружиться непосредственно в деле.

[И. К. Фоглер — в магистрат города Гёрлица. — Лейпциг, 25.XII. 1729 г.]

280 (III/731)

Итак, господин Бенда отправился туда…По дороге <в Байройт> господин Бенда имел удовольствие познакомиться в Лейпциге с господином капельмейстером Бахом и господами сыновьями его. […]

[И. А. Киллер (в «Еженедельных ведомостях…»). — Лейпциг, 16.XII. 1766 г.]

281 (II/448)

…так что определенно надеялся иметь честь вскоре повидаться [здесь] с господином братом,[381] чего желал с тем большей силою, что как раз тем временем у нас происходило нечто особенно отменное по части музыки, ибо несколько раз выступали мой дрезденский кузен,[382] пробывший здесь свыше 4 недель, и два знаменитых лютниста — господин Вайс и господин Кропффганс…

[И. Э. Бах — И. В. Коху (в Роннебург). — Лейпциг, 11.VIII. 1739 г. ] (с. 177)

Отзвуки потсдамского путешествия

282 (II/557)

На обратном пути я встретился в Лейпциге с господином капельм[ейстером] Бахом, и он рассказал мне о своей берлинской поездке, рассказал историю с фугой, игранной им перед королем;[383] скоро ее награвируют на меди, будет экземпляр и в «Обществе».[384] Начало ее я уже видел.

[Л. Мицлер — M. Шпису (в Ирзе). — Коньске, 1.IX. 1747 г.]

283 (III/790)

Среди прочего он <(Фридрих II)> говорил со мной о музыке и об одном великом органисте по имени <Вильгельм Фридеман> Бах, который как раз сейчас находится в Берлине. Этот музыкант обладает выдающимся даром в отношении всего, что я слышал (либо могу себе представить) по части глубины гармонических знаний и силы исполнения. Между тем люди, знавшие его отца, находят, что сын ему уступает. Того же мнения и король, который в качестве доказательства громко напел мне тему хроматической фуги, — ту, что он когда-то дал старику Баху, экспромтом сделавшему из нее фугу на 4, затем на 5 и, наконец, на восемь [(?)] облигатных голосов.

[Г. ван Свитен — князю Кауницу (в Вену). — Берлин, 26.II. 1774 г. — Оригинал на французском языке]

«Один-единственный на свете»

284 (II/464)

Недавно прочитал я такое утверждение <И. С. Баха>: «Того, чего сам я достиг прилежанием и упражнением, может достичь и любой другой, имеющий всего лишь средние способности и навыки». И тут я подумал: если это в самом деле так, то почему же такой мастер — один-единственный на свете, почему никто с ним не может сравниться?

[И. Маттезон, «Совершенный капельмейстер». — Гамбург, 1739 г. ] (с. 178)

285 (II/600)

В общей сложности мною получены: токката, аллеманда, куранта и фуга для клавесина г-на Йог. Себастьяна Баха; фуга для клавесина под названием «Фуга прусского короля» — того же Баха; та же фуга на 6 [голосов]; соната для скрипки, поперечной флейты и баса; несколько канонов — его же; два дуэта для клавесина — опять-таки вышеупомянутого г-на Баха. Полагаю излишним описывать редкостные достоинства г-на Баха, ибо они достаточно хорошо известны и высоко ценимы не только в Германии, но и во всей нашей Италии; скажу лишь, что трудно найти мастера, который его превосходил бы, ибо ныне он по праву может считаться одним из первых в Европе.

[Дж. Б. Мартини — Иоганнесу (Джованни) Баптисту Паули (в Фульду). — Болонья, 14.IV. 1750 г. — Оригинал на итальянском языке]

Легкие клавирные пьесы, посвященные Баху

286 (II/526)

[…] Наверное, многие удивятся, что у меня хватило смелости посвятить настоящие сонатины Вашему высокоблагородию — столь великому и всемирно знаменитому виртуозу и королю клавира. Однако тем, [кого сие удивит, ] должно быть, пока еще неведомо, что отменные качества музыканта, коими обладают Ваше высокоблагородие, украшены такими замечательными качествами, как общительность и любовь к ближнему. <…> И, быть может, в этих легких пьесах все же найдется хотя бы один ход или оборот, способный вызвать у Вашего высокоблагородия доброжелательную улыбку. Ни о чем ином не помышляя, хотел бы лишь покорнейше просить Ваше высокоблагородие благосклонно принять небольшое сочиненьице сие как знак моего особого уважения к Вашей высокочтимой личности и [преклонения] перед Вашими несравненными композициями; надеюсь, что Вы и впредь сохраните высоко ценимое [мною] доброе ко мне расположение.

[Г. А. Зорге (из посвящения, предпосланного «Третьей полудюжине сонатин»). — Лобенштайн, до 1745 г. ] (с. 179)

Одобрительные отзывы об обработках хоралов из катехизиса и об Итальянском концерте

287 (II/482)

Господином капельмейстером Бахом здесь издана: «Третья часть [собрания пьес] „Clavier Uebung“ […][385]». Работа состоит из [оттисков с] 77 медных досок in Fol[io]; все очень чисто награвировано и аккуратно отпечатано на хорошей плотной бумаге. Цена — 3 талера. Господин автор представил здесь еще одно доказательство того, что в данном роде композиции он умением и удачливостью превосходит многих. Никто его тут не превзойдет, и очень мало кто сможет сделать [нечто подобное] так, как он. Сей труд служит весомым опровержением тех критических суждений, каковые кое-кто позволяет себе высказывать касательно сочинений господина придворного композитора.[386]

[Л. Мицлер (в «Музыкальной библиотеке»), — Лейпциг, октябрь 1740 г.]

288 (II/463)

Особенно же [примечателен] среди музыкальных произведений, получивших известность благодаря печатной публикации, один концерт для клавира в мажорной тональности F,[387] автором коего является знаменитый лейпцигский Бах. Так как пьеса сия сделана наилучшим образом (насколько позволяет данный род композиции), я полагаю, что она, вне всякого сомнения, будет известна не только всем крупным композиторам и опытным исполнителям на клавире, но и любителям клавира и [вообще] музыки. Да и кто же станет медлить с признанием [той истины], что это совершенный образец сольного концерта? У нас пока что очень мало — а то и вовсе нет — столь превосходных концертов, отделанных с подобной тщательностью и продуманностью. И вполне естественно, что именно такой большой мастер музыки, как Бах, почти безраздельно царствующий как раз на поприще клавирного искусства, создал в данном роде композиции столь выдающееся сочинение, заслуживающее того, чтобы примеру сему следовали все наши крупные композиторы; иноземцы же напрасно будут пытаться подражать ему.

[И. А. Шайбе (в еженедельнике «Критический музыкант»). — Лейпциг, 1745 г. ] (с. 180)

Последние почести

289 (III/636)

Сонет памяти господина капельмейстера Баха.

Что ж, пусть Италия цветеньем беспрестанным

Искусства звуков чудных славится давно. —

Ее искусству мы завидовать не станем:

У нас оно отнюдь не менее сильно.

Усопший Бах! С тобой владение органом,

Не превзойденное никем, погребено.

А как умел ты управляться с нотным станом!

Где виртуозы, коим все это дано?

Спокойно спи! Прославлен будешь ты в веках:

В учениках твоих и в их учениках

Обрел почетную корону ты отныне;

Причастны к ней тобой взращенные сыны;

Но в чем черты твои особенно видны —

Так это в том, чем нас дарит твой сын в Берлине.[388]

[Г. Ф. Телеман (в журнале «Саксонские достопримечательности»). — Дрезден, январь 1751 г.]

290 (III/678)

А сколько служителей муз! — причем непревзойденных,

Достойных лавровых венков! — И не будет обмана,

Коль скажем, что — от нежной флейты и вплоть до органа —

Таких мастеров у народов других не найдем мы.

Вот Бах-виртуоз, вот его сыновья-мелодисты:

Все пальцы при деле![389] Всё стройно, всё ловко, всё чисто.

[Ф. В. Цахариэ. «Времена дня». — Брауншвейг, 1756 г.]

Художественное наследие

291 (III/648)

Я взял на себя перед наследниками покойного господина капельмейстера Баха обязательство предпослать настоящему сочинению предисловие — и сделал это с тем большим удовольствием, что получил таким путем возможность еще раз публично заявить о моем преклонении перед прахом этого прославленного человека. Мне очень легко выразить здесь это свое восхищение, ибо у меня нет необходимости прибегать к обычным [для подобных случаев] красивостям риторики. Уже само (с. 181) имя автора служит достаточной рекомендацией произведению такого рода. Мы проявили бы недоверие к знатокам музыки, к их компетентности, если бы стали им втолковывать, что в настоящем сочинении заключены самые затаенные красоты, какие только мыслимы в данном искусстве. Быть хорошим музыкантом и не уметь ценить достоинств покойного Баха — да это же просто несовместимо. Все, кому посчастливилось его слышать, до сих пор помнят, как искусен он был в импровизации; а той безупречности, с какой он исполнял труднейшие ходы и обороты в любой тональности, всегда будут завидовать решительно все мастера клавиатуры. Если же заглянуть в его рукописи, то — принимая во внимание всё, что некогда свершалось и повсеместно свершается в музыке, — можно удостовериться в том, что его никто не может превзойти по части глубины знания гармонии и ее практического употребления; речь идет о мудром подходе к разработке весьма своеобразных тем, исполненных глубокого смысла, нисколько не похожих на общепринятые и в то же время очень естественных; говоря о естественности тем, я имею в виду такие [темы], каковые — в силу своей почвенности, связности и упорядоченности — найдут одобрение [у людей] любого вкуса, из какой угодно страны. Мелодия, согласующаяся лишь со вкусом времени[, упрочившимся] в той или иной местности, хороша лишь до тех пор, пока господствует данный вкус. А если кому-либо вздумается получить больше удовольствия от иного рода оборотов, то вкус непременно сему воспротивится. Но темы естественные и связные всегда и всюду сохраняют свою ценность. Подобные темы есть во всех вещах, вышедших из-под пера покойного господина Баха, что еще раз подтверждается настоящим сочинением. <…> Всякому знатоку искусства сразу же бросится в глаза, что все имеющиеся здесь разного рода фуги и контрапункты сочинены на одну и ту же главную тему в ре миноре, то есть в [тоне] D [лада] la Re при малой терции, и что все голоса в них на всем протяжении мелодичны, причем каждый [голос] отделан с таким же мастерством, как и любой другой. Особое достоинство данного сочинения состоит в том, что всё в него входящее изложено в виде партитуры. Ну, а преимущества хорошей партитуры всем давно известны. <…> Хотелось бы, чтоб настоящее сочинение возымело последователей и живым (с. 182) примером послужило бы достойным людям, каких в немалом числе мы видим либо во главе той или иной капеллы, либо в качестве члена оной, — дабы в какой-то мере восстановлена была честь гармонии, тогда как столь многие нынешние композиторы пребывают в суетной погоне за мелодиями.

[Ф. В. Марпург, предисловие к изданию «Искусства фуги». — Берлин, февраль 1752 г.]

292 (III/693)

[…] Он написал прекрасные хоралы,[390] когда еще был придворным органистом в Веймаре, и с тех пор усердно продолжал это [дело], будучи капельмейстером в Кётене, а потом музикдиректором в Лейпциге и одновременно придворным композитором короля Польского и курфюрста Саксонского. <…> Дело его живет в его сыновьях <…> о чем я не стану здесь распространяться, дабы не упустить из виду самое главное, а именно: в его хоралах очень много искусности; большинство из них нам доступно в рукописях, но некоторые в последние годы вышли и [в печатном виде, способом гравировки] на меди, а именно 6 хоралов разного рода для органа с двумя мануалами и педалью, изданных Ио[ганном] Георгом Шюблером в Целле (Тюрингский Лес), далее — «С высот небесных я схожу» для 2 ман[уалов] и пед[али] на 4 листах in fol[io] в издании Шмида в Нюрнберге и т. д. Не буду продолжать, скажу лишь, что, по-видимому, правы те, кто, слышавши многих музыкантов, тем не менее придерживается мнения, что на свете есть только один Бах; добавлю еще, что баховские башмаки мало кому по ноге.

[Я. Адлунг, «Наставление в музыкальной премудрости». — Эрфурт, 1758 г.]