Ю. О. МАРТОВ ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА ЗАСЕДАНИИ ВЦИК 29 АПРЕЛЯ 1918 г

Ю. О. МАРТОВ

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА ЗАСЕДАНИИ ВЦИК 29 АПРЕЛЯ 1918 г

Я перехожу теперь к тому, что сегодня нам заявлял гражданин Ленин (В своем выступлении Ю. О. Мартов полемизирует с положениями статьи В И. Ленина «Очередные задачи Советской власти» и доклада «Об очередных задачах Советской власти» на заседании ВЦИК 29 апреля 1918 г. Ред.). Непропорционально много места он посвятил в своих рассуждениях ничтожной, по его словам, группе Бухарина и Радека (Имеется в виду полемика В. И. Ленина с «левыми коммунистами». Ред.). Вам покажется с первого взгляда странным это обстоятельство, но только на первый взгляд. По существу дела, здесь не борьба гражданина Ленина с какой-то левее его стоящей группой, — это внутренняя борьба двух душ, из которых состоит современный большевизм. Это внутренняя борьба между утопистом Дон-Кихотом и трезвым кулакообразным Санчо Пансой, который идет за Дон-Кихотом и его одергивает, — Дон-Кихотом, который объявляет войну империализму, и Санчо Пансой, который подписывает мир, — Дон-Кихотом, который посылает требование французскому правительству отозвать Нуланса, и Санчо Пансой, который пишет в газете о происках могущественной державы, имени которой он не может назвать. Это борьба двух миров одного и того же направления как во внешней, так и во внутренней политике, и с моей стороны гражданин Ленин не может ожидать язвительной критики по поводу попытки серьезно и объективно взвесить социальные условия, в которых совершается сейчас Российская революция, — попытки оставить те или другие утопические фразы, даже стихийные движения темных народных масс. Здесь с нашей стороны мы могли бы только прибавить и указать на то, что за всяким периодом разрушения всякой революции должна следовать усиленная организация и творческая работа и всякое указание на то, что безумно ожидать для России от предлагаемых гражданином Лениным мер тех результатов, которые предполагаются в гораздо более высокой ступени социально-культурного развития. Мы не будем критиковать программу гражданина Ленина потому, что она рассчитана не на поднимающееся сознание народных масс пролетариата, не на призыв к нему о каком-нибудь самоограничении. Последнее может прийти только в том случае, если бы были действительно объективные условия той работы, которую ему история навязала, и объективный смысл того дела, которое он совершает. Это работа, действительно, классового политического воспитания, ее хотят заменить той смесью из старых предрассудков, которые тщательно воспитывались отнюдь не трезвыми практическими задачами, которые, как вы ни выставляйте и ни вышивайте золотыми буквами на красных знаменах, не приобретут никакой жизненности и убедительности для народных масс. Здесь говорит нам гражданин Ленин, что социализм невозможен без всеобщего учета и контроля *. Совершенно правильно, без этого социализма нет, но это только первая половина социалистического учения, теоретическая; вторая половина говорит, что всеобщий учет и контроль, как предпосылка и метод проведения социалистической революции, сами предполагают определенность социально-политических и экономических условий. Когда их нет и пока их нет, идея учета и всеобщего контроля остается утопией и преломляется в жизни в своей противоположности в расхищении — расточении производительных сил. Когда мы с гражданином Лениным были марксистами в одинаковом смысле этого слова, тогда гражданин Ленин это понимал и тогда он понимал бы то, что ставит задачу организации всеобщего учета и контроля по пути, переходному к социализму, к раздроблению национальных производительных сил между миллионами мелких хозяйчиков, в каждом из которых находился буржуа, и чтобы проводить этот учет и контроль силами пролетариата, численно слабого, и производство, база которого в виде крупной промышленности тает с каждым днем в результате несчастной войны и мира, — когда он говорит это и выступает здесь, как Дон-Кихот, как человек или представитель группы, который думает, что самый факт завоевания политической власти, которая была завоевана, опираясь на пролетарскую массу, — этот самый факт, по его собственным словам, имел место и в 93-м году во Франции, но которого было недостаточно для организации социализма, — что этого факта будет достаточно, когда поведут правильную политику и когда рядом с ним выступает Санчо Панса, практически имеющий твердую почву, и говорит рабочим: «Не лодырничай», хотя в то же время платит буржуа 100 тысяч, за которые он будет насаждать социализм, тогда из этого сочетания утопичного Дон-Кихота и цепляющегося за власть Санчо Пансы ничего не может получиться. Сказать пролетариату «не лодырничай, не грабь», — этого мало, ему весь век все говорили, и попы в том числе, конечно, когда Ленин это скажет, это будет убедительнее, но когда Ленин приводит с той пластичностью языка, свидетелем которой мы здесь были, что это относится ко всем, которым мы будем платить по 100 тысяч рублей (Имеется в виду указание В. И. Ленина о необходимости привлечения к работе управления буржуазных специалистов (Полн. собр. соч. Т. 36. С. 180–181). Ред.), я сомневаюсь, чтобы пролетариат уразумел это. Гражданин Ленин тем же костылем подпирает хромающую республику мещанства, которую он думает насадить под видом трудовой республики, как и Робеспьер. Я сомневаюсь, чтобы из этого вышло что-нибудь крупное, особенно если приходится вырабатывать дисциплинарные меры путем диктатуры. Необходимость является лишь тогда, когда масса политически еще не настолько воспитана, чтобы путем самоуправления взять в свои руки руководство общим аппаратом. Ни один немецкий социалист не мыслил и не воображал возможность переходного фазиса от социализма к капитализму в таком виде, чтобы он проводился в виде диктатуры отдельных лиц, какая установлена, например, железнодорожным декретом (Имеется в виду Декрет о централизации управления, охране дорог и повышении их провозоспособности, принятый СНК 23 марта 1918 г. (см.: Декреты Советской власти. М„1959. Т. 2. С. 18–20). Ред.).

Я говорю: диктатура отдельных лиц, то, о чем говорится в декрете о железнодорожниках, есть железнодорожная диктатура, там есть диктатор, который назначен. Вы отлично знаете, я предлагаю судить после слов Ленина, говорю ли я правду или вру, как говорит оратор с места. Но дело не в том. Гражданина Светлова (Имеется в виду выступление в прениях эсера-максималиста Ф. Я. Светлова. Ред.) прерывали те слепые, которые не хотели видеть, что дело идет о завершении труда. Я указывал, что в докладе Ленина сказано совершенно ясно, что диктатура отдельных лиц была очень часто в историях революционного движения выразителем, носителем диктатуры революционного класса, об этом говорит непререкаемый опыт истории. Да, граждане, опыт истории говорит, что, когда до диктатуры известный класс, взявший власть, еще не созрел, он оказывается неспособным выполнять эту власть или легко передает диктатору ее, но этот диктатор, в силу того, что создается объективное направление, именно в силу этого, — этот диктатор становился проводником классовых интересов, не того класса, который выдвинул его, а другого, противоположного класса. Это верно относительно Юлия Цезаря, относительно Наполеона III, которого рабочие и крестьяне поставили на престол, и относительно тех диктаторов. (Голос: «Керенский».) Относительно Керенского это было бы то же самое; выдвинутый крестьянами, Керенский превратился бы в орудие в руках Корнилова. Вы отлично знаете, как и я, то же самое будет и теперь. Всякая диктатура, в этих условиях созданная, превратится в диктатуру контрреволюции, ликвидирующую все завоевания демократической революции. Какие это условия? Это именно те условия, что та масса, которая взяла в свои руки власть, состоит, с одной стороны, из пролетариата, для которого социальные условия не созрели, чтобы он осуществлял ее в смысле социалистической диктатуры; поэтому Ленин через 6 месяцев заявляет в докладе, что надо приостановить наступление на капитал, с другой стороны, из громадной массы тех хозяйчиков, которых вам охарактеризовал несколько строго, но по существу верно сам Ленин, который объективно, как он писал, развивается психологически не к социализму, а к мелкому капитализму, к мелкой буржуазии. Эти хозяйчики, разумеется, если им дать демократическую свободу и самоуправление, не осуществят социалистического производства, и гражданин Ленин и его партия, которые желают насадить социализм при этих условиях и желают свое наступление на капитал сделать временной передышкой, а не маневром для перевода революции на рельсы демократической революции, — они вынуждены дальнейшее свое существование покупать полным отказом от авансирования вперед. Граждане в древней Афинской республике, где так боялись, что всякая острая борьба классов приведет к личной диктатуре, имели даже закон, по которому всякий, публично заговоривший о личной диктатуре, подвергался изгнанию из отечества. Мы до этого не дошли. Опыт истории показал, что никакими мерами тут не поможешь, но высылать из пределов, как было в Афинской республике, я бы советовал всех, и левых, и правых коммунистов (Заключительное слово В. И. Ленина по докладу об очередных задачах Советской власти (см.: Полн. собр. соч. Т. 36. С. 268–276). Ред.).

Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 4-го созыва (Стенографический отчет). М, 1920. С. 224–226