Так начиналась стройка

Так начиналась стройка

Уже сделан первый эскизный набросок, подсчитан примерный вес металла, необходимого для сооружения, а Владимира Григорьевича все но оставляют сомнения. Много, очень много средств и материалов, несмотря па экономичность конструкции, должна поглотить стройка! Насколько оправданы по нынешним временам размеры сооружения? Можно ли надеяться, что проект будет утвержден, даже при условии поддержки сверху, в которой так уверены руководители ГОРЗы?

Беспокойные мысли но мешают Шухову работать с присущей ему энергией и неутомимостью. Его уполномоченный, один из давнишних сотрудников строительной конторы, Николай Юльевич Мелье, который много лет добросовестно и успешно вел коммерческие дела конторы А. В. Бари, уточняет совместно с юрисконсультом ГОРЗы отдельные параграфы договора на проектирование и строительство.

А Шухов уже завершает общий проект. Даже из схематичного чертежа видно, что в нем воплощена идея выдающегося высотного сооружения. По соседству с ажурной стальной башней оригинальной конструкции выглядели бы низкорослыми не только все известные сооружения старой России, по и знаменитая Эйфелева башня в Париже.

Руководство ГОРЗы передает проект на утверждение коллегии Народного комиссариата почт и телеграфов. Опасения Владимира Григорьевича оказываются вполне оправданными. Найти для стройки 2200 тонн металла в условиях острейшего металлического голода признано совершенно невозможным. Именно этот довод, выдвинутый на заседании коллегии представителем ВСНХ, играет решающую роль в судьбе проекта. Наркомат предлагает кардинально переработать его. Высоту башни придется изрядно урезать, хотя это неизбежно уменьшит и дальность действия радиостанции.

Как не признать основательность возражений против проекта? Разве самого Шухова нынешние трудности не вынуждают создавать такие фермы перекрытий, в которых все части, работающие на сжатие, выполняются из дерева и только растянутые элементы - из металла?

Инженеры ГОРЗы спешат составить заново проектное задание. Теперь высота металлической конструкции будет всего 150 метров. Если прибавить сюда стеньгу, к которой подвешивается воздушная сеть, то радиобашня будет возвышаться над Москвой на 160 метров.

Нимало не обескураженный, Владимир Григорьевич с той же энергией принимается за переработку проекта. Идея гиперболоидной стальной конструкции остается нетронутой. Шухов убирает три нижние, наиболее крупные секции, которые по первоначальному замыслу должны были нести на себе вес всего сооружения и поэтому требовали применения металла самых мощных сечений.

Конечно, переработка проекта не сводится к одной нехитрой хирургической операции. Наново спроектировать фундамент, видоизменить расположение узлов и стыков пересечений ног башни, проделать еще раз от начала до конца все расчеты, наконец, составить другую спецификацию профилей металла - со всей этой громоздкой и сложной работой Шухов ухитряется справиться в считанные дни.

Тем временем в Наркомате почт и телеграфов ждут не дождутся завершения проекта. В ближайшие дни Наркомпочтель должен представить Совету рабочей и крестьянской обороны материалы для решения о новом радиостроительстве.

– Подумать только! Высота башни уменьшилась в два с лишним раза, а вес требуемого металла - почти в десять раз! - радостно удивляется А. М. Николаев, ознакомившись с новым проектом и с пояснительной запиской к нему.- Видимо, теперь мы приблизились к реальной действительности. Надо полагать, такая стройка нам уже под силу…

И верно. На этот раз проект не встречает существенных возражений, если не считать сомнений, высказанных двумя-тремя инженерами - сторонниками «повсюду принятых на Западе и хорошо проверенных конструкций металлических радиомачт».

Чтобы понять ход мыслей противников шуховского проекта, надо учесть, что в России и первые опыты с грозоотметчиком А. С. Попова, и первые радиотелеграфные передачи проводились в военно-морском ведомстве. Вполне естественно, что деревянные одноствольные вышки для подвески антенн первоначально просто копировали корабельные мачты. Благодаря своей простоте, легкости и дешевизне такие вышки получили самое широкое распространение.

К началу первой мировой войны появились более капитальные и сложные опоры для тяжелых антенных сетей, в том числе решетчатые металлические вышки высотой 75 и 90 метров. Эти башни треугольной формы с полураскосной системой решетки надолго заняли доминирующее место в строительстве радиомачт. Пришлось напомнить приверженцам такой конструкции о ее недочетах, особенно очевидных в сравнении с гиперболоидной сетчатой башней, обещающей солидный выигрыш в весе.

«Для обеспечения надежной и постоянной связи центра республики с западными государствами и окраинами республики поручается Народному комиссариату почт и телеграфов установить в чрезвычайно срочном порядке в г. Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами, наиболее совершенными и обладающими достаточной мощностью для выполнения указанной задачи». Так сказано в постановлении Совета рабочей и крестьянской обороны, подписанном В. И. Лениным 30 июля 1919 года. Все работающие на установке радиостанции считаются мобилизованными и не подлежат призыву, всем должен выдаваться красноармейский паек. Это убедительно свидетельствует о том, какое огромное значение Советское правительство придает новой московской стройке.

В насквозь прокуренных махоркой помещениях ГОРЗы работа кипит до поздней ночи. Техник Иванов срочно командируется в Вязьму, чтобы получить с тамошних складов ВСНХ первую партию уголкового железа. Сотрудники Тимошенков и Добрынин отправляются в Режицу и Юх-нов для найма рабочих-бетонщиков. Техник Фролов едет в Бежицу - вербовать землекопов и грабарей.

Машинистки еле успевают перепечатывать командировочные удостоверения, письма, доверенности, отношения:

«В жилищно-земельный отдел Московского Совета. Настоящим просим прирезать к занимаемому нами участку еще 1011 квадр. сажен из земли бывшего Варваринского сиротского дома (ныне детский дом им. Некрасова), находящейся по Варваринскому переулку на Шаболовке, нужные нам для постройки мощной московской радиостанции»;

«В транспортно-материальный отдел ВСНХ. Производя по распоряжению Совета Обороны постройку в Москве мощной радиостанции и нуждаясь для осуществления этой постройки в уголковом железе…»;

«В Губстром… Подтверждаем, что недобранная известка со складов бывш. Шапошникова - Челнокова срочно необходима для новой радиостанции, строящейся в Москве по постановлению…».

Где найдешь подходящую для сооружения башни строительную организацию? Можно бы привлечь как подрядчика строительную контору «Паростроя». Однако стройка на Шаболовке может затянуться из-за восстановительных и ремонтных работ, выполняемых конторой.

Принято самое разумное по тем временам решение: договор заключается непосредственно с Шуховым, несущим ответственность за качество проекта и самого сооружения. Строительство поручается созданной Шуховым «Радиоартели». Такая форма организации работ характерна для первых лет Советской Республики, когда не было постоянных, достаточно сильных строительных организаций. Пройдет немного времени, и коллектив «Радиоартели» станет известен в Москве под названием «Шуховской артели».

Заботы обступают Владимира Григорьевича со всех сторон. Стол его постоянно завален бумагами. Даже к стенам подвешены рулоны чертежей. Дел масса, и все неотложные. Выдать рабочие чертежи на сооружение фундамента. Составить смету строительства для Наркомфина. Подсчитать, сколько потребуется сортового железа, досок, бревен, цемента, гравия, болтов, заклепок, металлических тросов, веревок, инструмента, смазочного масла, блоков, лебедок, угля, дров - всего, вплоть до теплой одежды и обуви для верхолазов. Нужно еще подписывать счета, требования на материалы, ведомости на заработную плату, банковские чеки и т. д.

Владимиру Григорьевичу необходимо снять с себя текущие административные и хозяйственные хлопоты, сосредоточиться на основном - доработке проекта. Сентябрьским днем 1919 года мы застаем Шухова в нотариальном подотделе Московского Совета. Здесь оформляется доверенность, выданная им Мелье. Документ наделяет Николая Юльевича обширными правами. Он может самостоятельно принимать от имени Шухова заказы, наряды, поставки, представлять сметы и проекты, подавать счета за исполненные работы, закупать материалы и оборудование, получать наличные деньги, открывать и закрывать текущие счета в Государственном банке, подписывать чеки, нанимать и увольнять служащих, мастеров, рабочих, определять им жалованье…

– А жениться от вашего имени я тоже могу? - с серьезным видом осведомляется Мелье.

– Можете,- также без улыбки подтверждает Шухов.- Видите, юрист закончил текст словами: «Уполномочиваю Вас во всех случаях действовать так, как бы я сам лично, не стесняясь чем-либо здесь недосказанным». Но только раньше давайте башню поставим!

Тем временем нотариус старательно, буква за буквой выводит надпись на доверенности, словно извлеченную из старинных, поросших зеленым архивным грибком актов гражданского состояния: «1919 года, сентября 5 дня доверенность эта явлена в нотариальном подотделе… законо-правоспособным, лично подотделу неизвестным гражданином Владимиром Григорьевичем Шуховым, представившим в удостоверение своей личности паспортную книжку, выданную ему…»

– Вот как! Законоправоспособный и никому не известный гражданин Шухов,- смеясь повторяет Владимир Григорьевич по пути от нотариуса.- Помните чеховского инженера? Строил человек крупные мосты, делал изобретения, писал научные труды. И вот идет по станционному перрону, а публика на него - ноль внимания. Все глазеют на заезжего спортсмена-иностранца.

– И все же когда понадобилось строить высотную радиобашню, вспомнили именно о вас,- возражает Мелье.- А уж когда закончат станцию, слух о Шухове пройдет по всей Руси великой…

– Вариации на тему «И однажды утром он просыпается знаменитым?» И в молодости не мечтал о славе. А теперь и подавно не до того, не до лавров.

Многолюдная и шумная некогда Мясницкая словно вымерла. На заколоченных дверях бесчисленных магазинов, лавок, торговых контор висят огромные, успевшие заржаветь замки. Только раз собеседников обгоняет одинокий, до отказа набитый трамвайный вагон. Нечасто попадаются прохожие. Лишь у входа в булочную, над которой висит большущий золоченый крендель, выстроилась очередь, да неподалеку от почтамта толпа сгрудилась у витрины с последней сводкой РОСТа. Новости неутешительные. Бои на Орловском направлении. Белые полчища угрожают Москве. Люди мрачно, сосредоточенно читают сводку, которая завершается призывом: «Все на борьбу с деникинскими бандами!»

Откуда-то доносится музыка. Оркестр играет «Смело, товарищи, в ногу». С Чистопрудного бульвара выходит колонна вооруженных рабочих - худых, обросших, истощенных. Одеты пестро: пиджаки, куртки, гимнастерки. У всех - у пожилых бородачей и у безусых юнцов - подсумки на поясах и винтовки за плечами. На развернутом знамени можно разобрать слова: «…Рогожско-Симонов-ского района». Идут металлисты заводов «Дангауэр и Кайзер», АМО, Гужона. Шухов не успевает получше вглядеться в лица людей, проходящих мимо. Но все же узнает, кажется, среди них кое-кого из кадровых рабочих «Паростроя».

– Надо завтра же Таланкину отправиться на завод,- озабоченно говорит Владимир Григорьевич,- подыскать из оставшихся рабочих опытных клепальщиков, слесарей, кузнецов для монтажа конструкций. Позже это будет труднее. Ведь постановление Совета обороны приравнивает строителей радиостанции к красноармейцам.

На другой день Александр Петрович Галанкин обходит корпуса «Паростроя». Народу в цехах совсем мало. Застыли неподвижно ременные приводы многих станков. Добрая половина нагревательных печей потушена. Но в кузнице гулко ухает паровой молот, а под сводами котельного цеха эхо повторяет звонкий лязг металла. Наперекор всему завод живет.

Немолодой человек в стальных очках, присев на корточки, роется в ящике с болтами и заклепками.

– Сидоров? Прохор Кузьмич? - окликает его Галанкин.- Мое почтение! Надо бы потолковать. Дело есть срочное.

– Дело подождет,- отмахивается Сидоров.- Собираемся на фронт. Столько наших, заводских, уже с Деникиным бьются. И нам не след отставать.

– А вы сначала послушайте, о чем речь, Прохор Кузьмич. Работа начинается исключительно важная. Недаром она приравнена к службе в Красной Армии. Сам Владимир Ильич Ленин решение подписал.

– Сам Ленин, говорите? - переспрашивает Прохор Кузьмич.- Тогда растолкуйте… По узкой и крутой металлической лесенке Галанкин взбирается под крышу котельного цеха, где, орудуя увесистым гаечным ключом, рабочий скрепляет болтами ферму мостового крана.

– Степан Андреич? Нежданная встреча! А я думал, вы на мосту, на Инзере.

– Был там, Александр Петрович. Да вот незадача. Болтил опору, стоя на доске. А она плохо закреплена была. И сорвался вниз. Хорошо, в воду угодил. Все же ногу о пшалъную клетку ободрал. Пришлось возвращаться в Москву…

– На высоту больше не захотите?

– Нам к высоте не привыкать.

– Тогда есть подходящее дело. Стальную башню надо строить. Высота 150 метров…

Оседлав велосипед, Галанкин едет по заводскому двору. У проходной тормозит, чтобы поздороваться с худым человеком в потертой солдатской шинели.

– Далеко собрался, Иван Аникеевич?

– В деревню подаюсь, подкормиться. Как с фронта пришел, почитай, ни разу сыт не был!

– Жаль. А то у нас на Шаболовке стройка начинается. Всем рабочим красноармейский паек обещают.

– Это что же за стройка такая?…

Вечер. Шухов в своем кабинете, за столом, освещенным электрической лампой с зеленым абажуром.

– Светло у вас, Владимир Григорьевич,- удивляется, войдя в комнату, Галанкин.- Даже непривычно как-то.

– С сегодняшнего вечера включили у меня электричество по специальному ходатайству Наркомпочтеля. Очень кстати. Вместо намеченных нами профилей металла дают другие. Надо многое пересчитывать. А у вас как дела?

– Был на Шаболовке, потом на «Парострое». С десяток нужных людей подыскал.

– Александр Петрович, голубчик! Как же вы успеваете такие концы отмеривать? Ведь трамваи почти не ходят.

– А я на своем «дуксе», Владимир Григорьевич. Мой велосипед не подлежит мобилизации. Получил на него броню как производитель работ на строительстве радиобашни. Январский день 1920 года. Маленькие двухместные санки (легковой транспорт Объединенных радиотехнических заводов) везут Шухова по заснеженным улицам Замоскворечья. Зима морозная, вьюжная, пришлось поднять воротник шубы, нахлобучить шапку, засунуть поглубже в рукава руки. Снег в Москве убирать некому, и улицы утопают в сугробах. Вдоль трамвайных рельсов тянутся неприступные снежные валы, пути превратились в узкие траншеи. Рельсы тускло поблескивают в глубоких, будто каменных колеях, выбитых трамвайными колесами.

– Попади в такую колею, не скоро выберешься! - ворчит кучер.

Шеренги зданий по сторонам Донской улицы и Шаболовки то и дело прерываются пустырями. На них едва можно различить под снегом прямоугольники фундаментов - все, что осталось от деревянных домов, разобранных на топливо. Санки сворачивают в переулок, и лошадь, скользя и оступаясь на наледи, выбирается наконец на укатанный путь, ведущий к месту стройки - Дровяной площади.

Центр площади как бы опоясан ажурным кольцеобразным металлическим сооружением. Оно состоит из наклонных железных перекрещивающихся стержней и выглядит почти фантастично на фоне приземистых домов, старых церковных куполов и колоколен Замоскворечья. Своими металлическими ногами конструкция уходит вниз, в котлован фундамента, опирается на обшитые опалубкой железобетонные башмаки.

Поздоровавшись с Таланкиным, Шухов подходит к месту, где идет клепка одного из пересечений наклонных стержней. Пылает огонь в переносном горне. Рабочий, выхватив из огня раскаленную заклепку, передает ее товарищу. Тот несколькими ударами молота наглухо ставит заклепку на место. Владимир Григорьевич осведомляется о температуре нагрева в горне, критически осматривает места клепаных соединений.

Слышится звук автомобильного ронжа. Сверху видно, как на площадку медленно въезжает, грузно переваливаясь с боку на бок, «нэпир» с желтыми колесами. Из машины выходит А. М. Николаев. Вместе с Шуховым и Таланкиным Николаев обходит по кругу строящуюся башню.

– Так вот он каков, ваш гиперболоид!

– Только первый, нижний ярус,- уточняет Шухов.

– Понимаю. Одно дело - чертеж, другое - конструкция в натуре. Здорово! И узкоколейка у вас уже есть! Какая протяженность? Кто строил?

– Длина 600 сажен. Строили сами. Идет до завода Бромлея, а там соединяется с веткой, которую рабочие протянули до станции Канатчиково для подвозки дров. Теперь можем подавать на площадку металл без гужевого транспорта. Но подвозить-то сейчас нечего, Аким Максимович. Нет уголкового железа, швеллеров. Не сегодня-завтра стройка остановится.

– Почему же раньше я не слышал об этом? - мрачнеет Николаев.

– Каждый день стучимся в ГОРЗы. Просим, требуем, напоминаем,- объясняет Галанкин.- Там строчат отношения во все концы. А толку нет.

Николаев достает записную книжку.

– Что нужно? И сколько?

У себя в кабинете Аким Максимович в сердцах бросает на рычаг телефонную трубку.

– Нет, с интендантами из военного ведомства непросто поладить! Ведь знаем, лежит у них на Смоленских складах швеллерное железо. А они твердят: самим, мол, нужно.

– Остряков вынужден был обратиться по такому же примерно поводу к Владимиру Ильичу,- вспоминает сидящий напротив Шухов.

Уполномоченному Нижегородской лаборатории действительно пришлось обращаться за помощью к Председателю Совнаркома, когда работы в лаборатории приостановились из-за безденежья и перебоев в снабжении. Не прошло и двух часов с того момента, как Остряков сдал письмо в окошечко для почты у Троицких ворот Кремля, как секретарь Совнаркома вызвал его но телефону и предложил немедленно прибыть в приемную Владимира Ильича Ленина. Так состоялась встреча, которая запомнилась Остря-кову на всю жизнь.

– Если будете писать мне в следующий раз, печатайте на машинке. Я с трудом прочел ваше письмо,- сказал Владимир Ильич.

– Я и не надеялся, что оно дойдет до вас,- пробормотал Остряков.

– Тогда для чего же вы его писали? Ну, рассказывайте, что у вас там произошло? - сжалился Владимир Ильич над смутившимся посетителем. Внимательно выслушав Острякова, Ленин взялся за телефонную трубку, позвонил в Наркомфин. На следующий день деньги для Нижегородской лаборатории были получены.

Поистине удивительна отзывчивость Ленина, его бережное отношение к такому новому делу, как радио. Разве не при посредничестве Владимира Ильича познакомился сам Николаев с только что приехавшим из-за границы Литвиновым? Несколько месяцев спустя он получил от Литвинова из-за границы целую кипу книг и журналов по вопросам радио. Посылки приходили несколько раз. Николаев был уверен, что мысль о присылке литературы была внушена Литвинову Лениным.

– Не хочется беспокоить лишний раз Владимира Ильича. И без того он занят сверх меры. Да, видно, без этого не обойдешься,- решает Николаев.

Много лет спустя Николаев рассказал в своих воспоминаниях об этой встрече с Лениным.

– Вносите в Совнарком на ближайшее заседание,- посоветовал Владимир Ильич, узнав, что строительство радиобашни под угрозой из-за отсутствия металла.

Николаеву было хорошо известно, что Ленин никогда не дает обещания поддержать вопрос, вносимый на обсуждение в Совнарком. Был случай, когда, передав Владимиру Ильичу проект постановления, разработанный Наркомпочтелем, Николаев попросил его поддержать проект.

– Вносите в Совнарком и защищайте, а там - как большинство,- последовал короткий ответ.

Аким Максимович понял, что больше таких просьб повторять не следует.

Прошло несколько дней. Прерывистые гудки оглашают строительную площадку. Натужно пыхтя, паровичок подтягивает по узкоколейке несколько платформ, груженных железом.

– Швеллера привезли! - радостно кричит Таланкин.- Все, кто свободен,- на разгрузку!

Из бревенчатого здания временных мастерских выбегают слесари, арматурщики, сверловщики. Рабочие-подъемщики, осторожно тормозя барабаны лебедок, спускают вниз люльки с клепальщиками. Все спешат разгрузить долгожданный металл.

– Одной заботой меньше, Александр Петрович,- удовлетворенно замечает Шухов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.