К. Григорьев МЕЖДУ ДНЕПРОМ И ДЕСНОЙ

К. Григорьев

МЕЖДУ ДНЕПРОМ И ДЕСНОЙ

Разговор на палубе

Темной майской ночью вниз по Днепру плыл караван судов. Пять ярко освещенных теплоходов. Пять громадных люстр, бережно опущенных на воду. Не так уж часто увидишь с днепровского берега такое ослепительное зрелище.

Пять теплоходов медленно шли друг за другом. Четыре из них несли на бортах имена писателей: «Гоголь», «Максим Горький», «Иван Франко», «Радищев»…

Писатели…

Писатели из Москвы и Ленинграда, из всех союзных республик и многих зарубежных стран плыли из Киева в Канев на торжества по поводу 150–летия со дня рождения великого Тараса Шевченко. Мало кто из пассажиров спал в эту майскую ночь. Стояли на палубе. Молчали. Или разговаривали. О чем могут говорить писатели? Наверное, о книгах…

— Если бы наш теплоход не освещался так ярко, я бы наверняка узнал берег. А теперь глаза совсем отвыкли от темноты… Григоровка, что ли?

— Нет, по–моему, Триполье. Кстати, Гриша, из того оружия, которое мы тебе тогда дали…

«Гоголь» громко прогудел. Ему ответил «Радищев». Конца фразы я так и не расслышал. Хотел было подойти, но потом решил не мешать этим двум полуночникам. Разговаривали украинский прозаик Юрий Збанацкий и белорусский поэт Григорий Нехай. Происходило это весной 1964 года.

А вспоминали они весну 1943 года. Тогда еще не было ни прозаика, ни поэта. Был боец партизанского отряда Григорий Нехай и командир отряда Юрий Збанацкий.

Память детства

Вот какой любопытный случай произошел в жизни пятилетнего Юры. Шла гражданская война. А на Черниговщине она не просто шла, а бурлила, словно водоворот. В неделю иногда по три власти сменялись в селе. Пятнлетний Юрко только и видел: у одного «дядьки» — винтовку, у другого — саблю, того — на коне, этого — на тачанке. И отец был такой, как все эти «дядьки», но имел красную повязку — воевал за Советы. А однажды в крайней хате, где жили Збанацкие, остановились военные, их тоже называли красными. Командир у них был очень молодой, хотя и носил бородку. Надолго запомнилась холодная кожа его тужурки. И то, что он сначала приподнял его, хлопца, над собой, а потом еще и дал кусок сахара.

Позже, когда гражданская война уже закончилась и отец возвратился домой, он как?то сказал сыну:

— Помнишь командира с бородкой, который брал тебя на руки и сахаром угощал?

— Помню, как же! В кожанке…

— Да, в кожанке. Знаешь, кто это был? Николай Щорс, знаменитый красный командир.

Так и осталась в памяти на всю жизнь эта сценка. А спустя много лет (можно сказать точно, потому что дата эта официальная, — первое декабря 1942 года) группа людей объявила себя в лесу партизанским отрядом. Тогда же состоялось первое, вроде бы учредительное, собрание только что организованного отряда. И командир его, Юрий Збанацкий, предложил назвать отряд именем Николая Щорса. Все, конечно, согласились. Вряд ли кто?нибудь догадался, о чем вспоминал в ту минуту командир. Просто жители Остерского района, составившие ядро отряда, справедливо считали героя гражданской войны своим земляком.

Сельский учитель

Нет, сначала нужно все?таки вспомнить тридцатые годы…

Осенью 1931 года началась педагогическая деятельность Юрия Олиферовича Збанацкого. Правда, самому?то учителю тогда еще 18 лет не было, да и школа в маленьком селе Новый Глыбов на берегу Днепра была неполной. Но как бы то ни было, а Юрий Олиферович стал школьным учителем.

Спустя несколько лет, уже закончив институт, Юрий Збанацкий возглавит в Остре районный отдел народного образования. Но учительствовать не бросит. Просто у него теперь будет значительно больше учеников. Собственно говоря, ему придется иметь дело со всей остерской молодежью…

Сельский учитель — особая должность. Сама жизнь выводит учителя за рамки чисто профессиональной деятельности. Он и наставник, и советчик — учитель жизни не только для детей, но и для их родителей. И за десяток лет работы в одном районе настоящий сельский учитель воспитывает не отдельных школьников, а целое поколение людей…

Видимо, Юрий Олиферович оказался хорошим учителем. Во всяком случае, главный экзамен его ученики выдержали с честью. Большинство бойцов партизанского отряда имени Щорса — хлопцы и девчата Остерского района, его вчерашние школьники. Они даже вместо обычного: «Есть, товарищ командир!», частенько говорили: «Хорошо, Юрий Олиферович!». Как недавно в школе. По привычке…

Начало

Он был оставлен для подпольной работы.

Это был, наверное, самый трудный период борьбы. Собственно, борьбы, как таковой, еще и не было. Хотелось драться, воевать, а начинать надо было с другого. Связываться с людьми. Готовить подпольные группы. Появляться то в одном, то в другом селе… И, между прочим, опыта тоже еще не было. А ниточки связи оказались ужасно тонкими. Они постоянно рвались и просто терялись. Дважды его чуть не схватили. Обошлось. А когда казалось, что работа наконец налаживается, когда уже действительно были созданы первые подпольные группы, — все вдруг рухнуло.

6 января 1942 года, выданный предателем, Юрий Збанацкий был схвачен. То страшное, о чем когда?то только читал в газетах и книгах, стало вдруг явью. Фашистский застенок. Тюрьма в Остре. Тюрьма в Чернигове. Яцовский концлагерь. Зима. Весна. Лето. Осень. Но все эти перемены только по ту сторону решетки и колючей проволоки. Здесь же по–прежнему: голод, издевательство, каторжный труд. Но не только это. И борьба. Научились бороться в неволе…

Збанацкий попал в число первых 400 заключенных лагеря. Еще в тюрьме возникла подпольная организация. В лагере она развернула свою деятельность. Начались побеги. В сентябре подпольщики помогли бежать Юрию Збанацкому и его другу Юрию Кулиде, тоже бывшему учителю, заведовавшему до войны отделом народного образования в соседнем районе. Збанацкому удалось незаметно возвратиться в Остер.

Спустя несколько дней после побега он привел в лес под Остером ту самую группу людей, которая потом выросла в отряд имени Николая Щорса.

Железный характер

Говоря о партизанах, с годами мы все реже употребляем выражение «народные мстители». Очевидно, это правильно, потому что не месть, конечно, была главной движущей силой этого могучего всенародного движения, а борьба за честь, свободу и независимость своей советской Родины.

У Юрия Збанацкого, кроме всего прочего, были еще и личные счеты с врагом. За первый год войны накопилось столько, что, казалось, не выдержит сердце…

А о нем говорили: железная воля. Удивлялись не только его смелости, но и выдержке, хладнокровию в бою, сдержанности в отношении к пленным. Да, похоже на то, что волю можно закалить, как железо. Но сердце…

Девять тюремных и лагерных месяцев были изнурительно тяжкими. Он еще долго потом вспоминал эти страшные дни. И ночи. Ночи для заключенных были тоже беспокойными. Таков, очевидно, закон фашистского застенка: расстрелять могут в любую минуту. Но самым опасным считалось утро — чаще всего стреляли именно в это время.

Вздыхали посвободнее только тогда, когда у немцев наступал обеденный перерыв. Но потом опять раздавались шаги в тюремном коридоре, снова слышался скрип ключа в двери, и тогда в камере наступала мертвая тишина: за кем на этот раз протянула руку костлявая?..

Но эти дни позади. Побег оказался удачным. Сформирован отряд. И теперь уже он — партизанский командир. Можно драться с врагом…

Но его мать, больная женщина, старая солдатская вдова, не знала, что сыну удалось бежать. Страдала, мучилась. А потом решила пойти на поиски. Она шла навстречу своей смерти. Палачи схватили старую женщину:

— Где сын? Где есть партизан?

Она держалась мужественно. Фашисты зверски убили ее. Убили мать Юрия Збанацкого за то, что он, ее сын, — партизанский командир. А чуть позже убили и 15–летнего брата Васю, еще совсем мальчика. И тогда его сердце наполнилось не только страшной болью, но и жгучей ненавистью…

А воля стала железной.

Партизанский край

Край — это не всегда административно–территориальная единица. Краем можно считать и целую страну, и маленький район, просто местность. Но люди почему?то любят называть свою местность краем.

Так вот, есть такой край на Черниговщине — междуречье Днепра и его притока Десны. Красоту этих мест описать не берусь. Для этого нужно быть по крайней мере поэтом. Впрочем, и не каждый поэт мог бы это сделать так вдохновенно, как Александр Довженко в своей «Зачарованной Десне».

Но не красота этого края привлекла к нему внимание гитлеровского командования. Здесь, под носом у оккупационных властей, в глубоком, по сути, тылу, целые села оказались под контролем партизан. Еще весной 1943 года, когда линия фронта была еще за сотни километров восточнее Днепра, хозяевами положения в междуречье Днепра и Десны стали партизанские отряды имени Щорса, «Победа», имени Коцюбинского. Под началом у Юрия Збанацкого было уже более 1000 бойцов, они надежно контролировали положение в 55 селах.

Короткие стычки с оккупантами возникали то в одном, то в другом месте. Фашисты и их приспешники не знали покоя не только в дальних хуторах, но и в крупных населенных пунктах. Как только началась столь долгожданная для немцев весенняя навигация (а вообще?то связь из Киева с этим районом не ахти какая), первый же караван вражеских судов и барж возле села Евминка был полностью уничтожен. Потопили их щорсовцы.

Гитлеровцы направили в междуречье Днепр — Десна карательную экспедицию…

Бой в Пирнове

Немецкий гарнизон в Пирнове получил солидное подкрепление. Из Киева на нескольких пароходах прибыл карательный отряд. Передислоцировался сюда и весь гарнизон Борисполя во главе с гебитекомиссаром. Больше тысячи эсэсовцев и полицаев собралось в Пирнове — центре Высшедубечанского района Киевской области. Никогда еще не бывало здесь так многолюдно. И никогда это живописное дачное местечко не имело такого воинственного вида.

Осматривая укрепления, гебитскомиссар между прочим заметил, что, дескать, не мешало бы траншеи строить в три ряда.

На это замечание майор, который прибыл во главе карательного отряда, не без лихости ответил:

— Мы не собираемся вести с мужиками позиционную войну. Наша задача — наступать. Отсюда, из Пирнова. Мы должны найти их в лесу и уничтожить. Для этого у нас хватит сил, храбрости и оружия.

И потом, уже спокойнее, добавил:

— А траншей и дотов здесь предостаточно…

Тем временем в нескольких километрах от Пирнова, в небольшой деревушке Ровжи, шел разговор на ту же тему. И разговор весьма деловой и конкретный. В хате колхозника Романенко лежал на столе большой лист бумаги, на который был нанесен весь Пирнов, до последнего дома, со всеми огневыми точками, со всеми подходами к ним. За этой картой сидели двое: тот, что помоложе — командир партизанского отряда имени Щорса Юрий Збанацкий, а постарше — командир отряда «Победа» Степан Науменко.

Все время приходили разведчики. Докладывали — и тогда на бумаге появлялись новые значки. Несколько раз приезжали гонцы из штаба партизанских отрядов. Они сообщили, что немцы засуетились, подтягивают силы к Остеру, собрали большой гарнизон в Ясногородке, за Днепром. Было ясно, что готовится крупная операция. И что, очевидно, менее всего партизан ждут в Пирнове.

Вечером, когда разработка плана после множества уточнений была, наконец, закончена, в селе Ровжи сосредоточились в полном составе отряд «Победа», две роты щорсовцев и несколько вооруженных дружин из соседних сел. Вскоре партизаны углубились в большой старый лес. Остановились в четырех километрах от Пирнова. В вечерней тишине до них долетел звон церковного колокола: был канун пасхи и в пирновской церкви шла вечерняя служба.

Десна у самого местечка делает крутой поворот, огромной подковой огибая Пирнов. Решено было окружить местечко со всех сторон, оставив немцам один выход — в разлившуюся весеннюю Десну. А на противоположном берегу реки устроить засаду. Совещание быстро закончилось. Партизаны устроились на отдых.

Среди ночи был объявлен подъем. Зашелестели кусты. Команды передавались шепотом. Ни одного резкого звука. Только шорох сотен ног. Передовые дозоры доложили, что в самом Пирнове все спокойно, но в дотах и укреплениях немцы начеку, возможно, что выставлены секреты с ручными и станковыми пулеметами.

Успех должен был решить первый рывок. Если враг успеет прийти в себя и занять оборону, дело может кончиться плохо. У врага сил и оружия больше. Значит, первый выстрел при всех обстоятельствах должен быть началом общей атаки.

В темной непроглядной ночи к Пирнову со всех концов приближались партизаны. Ровно в три тридцать подразделения вышли на намеченные рубежи. В три сорок пять нужно было сделать осторожный бросок вперед, но так, чтобы не хрустнула ни одна ветка. В четыре ноль ноль — атака.

Все вокруг замерло. Казалось, что даже соловьи замолкли в ожидании сигнала.

И вот мертвую тишину разорвала пулеметная очередь. Одновременно прокатилась команда: «Вперед!».

Партизаны бросились в атаку. Несколько групп сразу же прорвались сквозь огневую завесу и уже действовали на улицах Пирнова. Остальные залегли перед дотами. В гарнизоне началась паника. Гитлеровцы выскакивали из хат в одном белье, босые. Их тут же встречали партизанские пули. Некоторые в отчаянии бежали к берегу Десны, не зная, что попадают в ловушку.

И все?таки, опомнившись, немцы попытались было организовать сопротивление. Тогда партизаны ввели в бой минометы. Один за другим затихали доты. Это была настоящая война. Не молниеносные налеты на заставы, как это было прежде, не диверсии на железной дороге, а продолжительный бой с вооруженным до зубов противником. Никто не заметил, что солнце поднялось уже высоко. Постепенно гасли последние очаги сопротивления. К часу дня все было кончено. От пирновского гарнизона ничего не осталось.

Переправы встречают своих

Об этом эпизоде Збанацкий написал потом очерк и большой рассказ. А тогда в его дневнике появилась короткая запись: «24 апреля 1943 года целиком разгромлен гарнизон местечка Пирнов, Киевской области. Уничтожено свыше 700 гитлеровцев».

Немцы не могли простить этого. Весь май шли тяжелые бои. С двух сторон — с севера и с юга, со стороны Чернигова и Киева — сжимались железные тиски, которыми немцы хотели задавить, уничтожить партизанское движение в междуречье.

Силы были явно неравными. Партизаны отступали в лесные болота. Иногда совершали налеты, порой избегали боев и выходили из окружения небольшими группками. В конце концов немцы объявили, что партизаны уничтожены. В действительности же отряды, несмотря на большие потери, не только не были уничтожены, а даже численно выросли. И лишь на некоторое время затихли: готовились к решающим боям.

Фронт двигался на запад. Приближались важные события: разворачивалось грандиозное наступление советских войск на Украине. Еще в конце 1942 года неожиданно («как с неба свалился») в отряде появился представитель Большой земли Кузьма Савельевич Гнидаш. Он был заброшен сюда на самолете во главе небольшой разведгруппы.

С помощью партизан Гнидаш осуществлял глубокую разведку в районе Киева, главным образом по Днепру и Десне. Больше всего его интересовали укрепления так называемого Днепровского вала, которым позже немцы будут пытаться приостановить наступление советских войск. (Збанацкий с большой теплотой вспоминает о Кузьме Гнидаше — отважном разведчике и замечательном товарище. Они быстро сдружились, но дружба, к сожалению, была непродолжительной. Последние письма Гнидаша к другу датированы 1944 годом. Тогда же, в Белоруссии, он погиб, и звание Героя Советского Союза ему было присвоено посмертно.)

…В июне 1943 года все отряды междуречья были объединены. Вскоре по указанию Украинского штаба партизанского движения на базе отряда имени Щорса было создано отдельное партизанское соединение во главе с Юрием Збанацким.

В сентябре соединение Збанацкого осуществило боевой рейд, помешав врагу создать на Десне оборону. Партизанам удалось организовать и удержать до прихода частей Советской Армии переправы на Десне от села Смолин до села Летки и на Днепре, в районе Сорокошычи — Днепровское.

А потом наступили самые счастливые минуты в жизни. Пришли первые ребята в пропотевших гимнастерках, со звездочками на пилотках. Бородатые люди обнимали их и плакали. Ласково гладили броню танков. С интересом и пониманием брали в руки новые автоматы. Восхищенно смотрели на «катюши». И вместе с бойцами переправлялись на правый берег Днепра. Вместе завоевывали, держали и расширяли плацдармы.

Накануне Октябрьских праздников они впервые услышали залпы салюта. Была освобождена столица Советской Украины. Войска пошли дальше ка запад. Можно было подвести кое–какие итоги. Выглядели они довольно внушительными: за время боевых действий соединение имени Щорса под командованием Юрия Збанацкого уничтожило свыше 2000 вражеских солдат, пустило под откос 9 эшелонов противника, взорвало 19 мостов, 47 заводов и складов, сожгло 15 пароходов и барж.

Указ Президиума Верховного Совета СССР был датирован 4 января 1944 года. За образцовое выполнение боевых заданий командования в борьбе с немецко–фашистскими захватчиками, за исключительные заслуги в развитии партизанского движения на Украине Юрию Олиферовичу Збанацкому присваивалось звание Героя Советского Союза.

* * *

— Ну вот, — скажет иной читатель, — что же это за очерк о герое, в котором нет ни последовательности в изложении событий, ни подробного описания того, как же все это происходило, как же сражались и умирали партизаны…

Что ж, он, может быть, и прав, этот читатель. Но автор данного очерка не ставил перед собой иной цели, как лишь набросать отдельные штрихи к портрету своего героя. Потому что обо всем ином, что может заинтересовать читателя, о героике партизанских будней, о том, как жили и боролись советские люди маленького Полесского края, — обо всем этом талантливо написал сам наш герой, Юрий Збанацкий, видный украинский писатель, автор романов, повестей и рассказов.

Почти все его произведения автобиографичны. Скажем, из интересного рассказа «Над Десной» можно подробно узнать, как был разгромлен фашистский гарнизон в Пирнове. А в волнующей повести «Единственная» прочитать историю мытарств советских людей в фашистской тюрьме и концлагере, историю мученической смерти партизанской матери. Тяжелые это были времена. Но, между прочим, юмор никогда не покидал партизан. И кто умеет смеяться, обязательно должен прочитать «Полесские были» — юмористические рассказы Збанацкого, в которых есть немало веселых картин из партизанской жизни. Можно назвать много произведений Збанацкого на партизанскую тему, получивших признание читателей: «Тайна Соколиного бора», «Лесная красавица», сборники рассказов, наконец, фильмы, снятые по его сценариям.

Збанацкий много написал о партизанах. О себе рассказывает скупо.

— Мне повезло, — говорит он. — Помните, как?то поэт Платон Воронько сказал, что ему везло на хороших людей? Мне тоже. Всю жизнь.

…Это, конечно, не просто везение. Для этого самому нужно быть Человеком. Настоящим.