Защитники футуризма
Защитники футуризма
25 февраля 1921 года в коммуну студентов Вхутемаса (Высших художественно-технических мастерских) приехали Ленин, Крупская и Иннеса Арманд. И там на вождя страны Советов (или, если точнее, на его вкусы) был устроен неожиданный натиск.
Писатель Валентин Катаев в книге «Алмазный мой венец» написал, что в тогдашнем Вхутемасе:
«Все стены были увешаны полотнами и картонами без рам с изображением различных плоскостных геометрических фигур: красных треугольников на зелёном фоне, лиловых квадратов на белом фоне, интенсивно оранжевых полос и прямоугольников, пересекающихся на фоне берлинской лазури…
Говорили, что Владимир Ильич и Надежда Константиновна в вязаном платке поверхмеховой шапочки приехали во Вхутемас на извозчичьих санях. Воображаю, какое было выражение лица Ленина, когда он увидел на стенах картины с разноцветными треугольниками и квадратиками».
Один из преподавателей Вхутемаса, Сергей Яковлевич Сенькин, вспоминал:
«Владимир Ильич внимательно и с весёлым лукавством оглядывает нас и спрашивает:
– Ну что же, расскажите, как живёте.
Отвечаем чуть не хором:
– Ничего! Теперь дело идёт вовсю!
– Ну, и что же вы делаете в школе? Должно быть, боритесь с футуристами?
Опять хором:
– Да нет, Владимир Ильич, мы сами футуристы.
– О, вот как! Это занятно. Нужно с вами поспорить – теперь-то я не буду – этак вы меня побьёте, я вот мало по этому вопросу читал, непременно почитаю, почитаю. Нужно, нужно с вами поспорить.
– Мы вам, Владимир Ильич, доставим литературу. Мы уверены, что и вы будете футуристом. Не может быть, чтобы вы были за старый, гнилой хлам, тем более что футуристы пока единственная группа, которая идёт вместе с нами, все остальные уехали к Деникину.
Владимир Ильич покатывается со смеху.
– Ну, я теперь прямо боюсь с вами спорить, с вами не сладить, а вот почитаю, тогда посмотрим.
Но ребята разошлись и подкрепляют свои доводы чтением отдельных мест из стихов Маяковского и «Паровозной обедни» Каменского.
– Ну, покажите, что вы делаете, небось, стенную газету выпускаете?
– Как же, уже выпустили около двадцати.
Приносим № 1 нашего стенгаза.
Владимир Ильич нарочно долго читает лозунг Маяковского:
«Мы разносчики новой веры, красоте задающей железный тон. Чтоб природами хилыми не сквернили скверы, в небеса шарахнем железобетон».
– «Шарахнем»! Да ведь это, пожалуй, не по-русски, а?
Мы сперва как-то растерялись и ничего не ответили, но нас выручил вхутемасовец с рабфака, который очень громко с запалом сказал:
– Да ведь это, Владимир Ильич, по-рабочему. Все рабочие так говорят.
Владимир Ильич был доволен ответом, хотя ещё раз перечитал лозунг, как бы не вполне с ним соглашаясь. Очевидно, от него не укрылись наши симпатии к Маяковскому, да мы и не думали их скрывать. Конечно, мы все были горой за него, и, в свою очередь, спросили Владимира Ильича, читал ли он стихи Маяковского. Владимир Ильич отшучивался, что выберет время – почитает.
Сидевшая рядом Надежда Константиновна заметила ему:
– Ну что ты, Володя, всё обещаешь. Ведь я тебе предлагала, а ты всё откладывал.
Владимир Ильич начал отшучиваться, что он всё-таки выберет время и почитает.
– Я недавно, – говорит, – узнал о футуристах, и то в связи с газетной полемикой. А оказывается, Маяковский у меня уже около года ведёт Росту».
Крупская тоже оставила свои воспоминания о посещении Вхутемаса:
«После этого Ильич немного подобрел к Маяковскому. При этом имени ему вспоминалась вхутемасовская молодёжь, полная жизни и радости, готовая умереть за советскую власть, не находящая слов на современном языке, чтобы выразить себя, и ищущая этого выражения в малопонятных стихах Маяковского».
И Инесса Арманд высказалась о той встрече:
«Затемречь зашла о поэзии Маяковского вообще. Владимиру Ильичу явно нравилось, с каким увлечением молодёжь говорила о своём любимом поэте».
Сергей Сенькин:
«Разговор перешёл опять на литературу и театр. Мы с увлечением доказывали достоинства "Мистерии-буфф " Маяковского и начали настаивать, чтобы Владимир Ильич непременно побывал в театре. Даём наказ Надежде Константиновне предупредить Владимира Ильича, когда пойдёт "Мистерия-буфф "».
Всё это происходило именно в тот момент, когда Александру Блоку, по словам Юрия Анненкова, дышать было нечем в той атмосфере, что окутывала страну Советов:
«– Опротивела марксистская вонь. Хочу внепрограммно лущить московские семечки, катаясь в гондоле по каналам Венеции…
Такие фразы не забываются».
Как видим, Александр Блок задыхался, а Владимиру Маяковскому дышалось хорошо, и на события, происходившие в стране Советов, он откликался плакатами РОСТА. Вот некоторые из них, выпущенные в январе 1921 года:
«Как освободиться от бед? Как нанести разрухе удар?
Первое средство: стать в группу ударного труда».
«Крестьянин не рад ни земле, ни воле,
если к хлебу не имеется соли».
«Эй, горняки! Без угля, без руды, – без этого материала
Советской республики не построишь,
знамя Коммуны не развеется ало!»
«План советской властью дан,
я доволен ею.
Как велит советский план,
землю всю засею».
А Сергей Есенин в это время раздумывал над своей будущей поэмой о Емельяне Пугачёве. Донской казак, взявший себе чужое имя и объявивший себя царём России Петром Третьим, чем-то очень напоминал Есенину самого себя, ставшего, как ему казалось, первым поэтом страны Советов. А сподвижник Пугачёва Афанасий Тимофеевич Соколов по кличке Хлопуша оказывался очень похожим на верного есенинского друга Якова Блюмкина.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.