РОСТА и «Стойло»

РОСТА и «Стойло»

В сентябре 1919 года в Москве в доме № 37 по улице Тверской появилось новое кафе – «Стойло Пегаса». Оно возникло на месте другого весьма посещавшегося в ту пору кафе «Бом», которое принадлежало одному из популярных музыкальных клоунов-эксцентриков «Бим-Бом» (И.С.Радунский и М.А.Сташевский). Когда хозяин «Бома» из советской России эмигрировал, его детище перешло к имажинистам.

Матвей Ройзман:

«Есенин не только среди своих друзей, знакомых, но часто во всеуслышание, среди посторонних, называл себя хозяином „Стойла Пегаса“… И в то же время всячески подчёркивал, что он, Сергей, богатый человек… Но именно эти заявления Сергея о собственном достатке и его подчёркнутая манера при случае вынимать пачку крупных денег из кармана привлекли к нему нахлебников, любителей выпивки за чужой счёт, которые к тому же норовили взять у него взаймы без отдачи».

Анна Абрамовна Берзинь (речь о ней впереди) поделилась впечатлением, которое произвели на неё Есенин и Мариенгоф, заправлявшие всеми делами в кафе «Стойло Пегаса»:

«Оба они, по неизвестной никому причине, ходили по Тверской и прилегавшим к ней переулкам в цилиндрах, Есенин даже в вечерней накидке, в лакированных туфлях. Белые шарфы подчёркивали их нелепый банальный вид. Эти два молодых человека будто не понимали, как нелепо выглядят они на плохо освещённых замусоренных улицах, такие одинокие в своём франтовстве, смешные в своих претензиях на светскую жизнь, явно подражая каким-то литературным героям из французских романов».

О том, откуда взялись у Есенина и Мариенгофа эти «эксцентричные» цилиндры, рассказал Илья Шнейдер (речь о нём тоже впереди):

«Очутившись, уже не помню, почему, в Петрограде без шляп, Есенин и Мариенгоф безуспешно оббегали магазины. И вдруг обнаружили сиротливо стоящие на пустой полке цилиндры. Один из них Есенин немедленно водрузил себе на голову, а Мариенгофу с его аристократическим профилем и „сам бог велел“ носить цилиндр».

Но вернёмся в «Стойло Пегаса». На стенах кафе оформлявший его Юрий Анненков разместил есенинские строки:

«Плюйся, ветер, охапками листьев, —

Я такой же, как ты, хулиган!..

Не сотрёт меня кличка «поэт».

Я и в песнях, как ты, хулиган».

А у Маяковского, устроившегося работать в РОСТА и получившего отдельную комнату в Лубянском проезде, отношения с Лили Юрьевной наладились.

Михаил Черемных:

«Работать ему помогала Л.Ю.Брик. Он рисовал, а она раскрашивала. У нас были свои названия красок (например, та, которой красились руки и лица, называлась „мордовал“)».

Амшей Маркович Нюренберг (другой художник, тоже пришедший в РОСТА):

«Маяковский делал углём контур, а Л.Ю.Брик заливала рисунок краской».

Но, по утверждению Нюренберга, это случалось не очень часто – «иногда».

О том, что такое «Окна РОСТА», Маяковский чуть позднее говорил:

«Окна РОСТА – фантастическая вещь! Это обслуживание горстью художников, вручную, стапятидесятимиллионного народища.

Это телеграфные вести, моментально переделанные в плакат, это декреты, сейчас же распубликованные частушкой».

Работа в РОСТА стала для Маяковского, пожалуй, первой в его жизни настоящей службой. Такой же, как и у всех россиян. Это были не ночные выступления в кафе и артистических подвальчиках с чтением стихов захмелевшей публике, а ежедневные появления на рабочем месте и выполнение там вполне определённой работы. Хотя официально только один Черемных являлся штатным работником РОСТА, все остальные были внештатными сотрудниками.

Лили Брик:

«Работали беспрерывно. Мы вдвоём с Маяковским поздно оставались в помещении РОСТА, и к телефону подходил Маяковский.

Звонок:

– Кто у вас есть?

– Никого.

– Заведующий есть?

– Нет.

– А кто его замещает?

– Никто.

– Значит, нет никого? Совсем?

– Совсем никого.

– Здорово!

– А кто говорит?

– Ленин.

Трубка повешена. Маяковский долго не мог опомниться».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.