Диалоги с Колчаком

Диалоги с Колчаком

Иногда Анна Михайловна Виноградова использовала меня в качестве Шойгу из МЧС, особенно когда срочно нужно было спасти какой-то материал. Так, однажды она мне предложила разобраться в материале о русском зарубежье, отснятом сотрудниками Российского фонда культуры. Я приехал к Елене Николаевне Чавчавадзе, и она мне выложила огромный материал, десятки отснятых видеокассет. Судя по всему, режиссер утонул в этом материале. С «Диктатором Крыма» мне было проще. Там была одна фотография, и дальше я уже шел интуитивно, по нюху, как гончая, по следу.

Здесь было гораздо труднее. Но ведь кто ищет, тот всегда найдет. Правда, я даже не знал, что я ищу. И тут мне улыбнулась удача. Я наткнулся на довольно обширное интервью с внуком Колчака. И дальше я обратился к Чавчавадзе с одной-единственной просьбой: помочь мне получить в архиве ФСБ папку со стенограммой допроса Колчака. И она это сделала. Содержание этой папки меня буквально потрясло. Я не мог понять, почему адмирал Колчак так подробно и с такой готовностью отвечает на вопросы следователя. Я перечитывал ее много раз. И наконец я понял, он через этого следователя обращается к своим потомкам. Это была единственная возможность обратиться к своим потомкам. Я переписал папку от корки до корки. И дальше я из всего отснятого материала внука Колчака отобрал только то, что близко стыкуется с ответами великого русского адмирала. И получился диалог через пространство и время между Дедом и Внуком. Причем внук по своему духовному состоянию оказался достойным наследником своего великого предка. И здесь удалось создать мощную драматургическую пружину. Вначале внук заявляет: «Да какой я русский. Детство я провел во Франции. Молодость – в Алжире, зрелость – в Соединенных Штатах Америки. Я космополит». А после взрывчатых диалогов с Колчаком, уже в конце фильма, он оказался таким русским, каким удается быть не каждому рожденному в России. Текст от Колчака читал Никита Михалков. И текст оказался настолько пронзительным, что иногда Михалков не мог сдержать слез. И это его настроение словно передавалось внуку в Париже. Ощущение было такое, как будто это не отдельно снималось, а идет живой диалог: Москва – Париж. И нерв этого диалога постоянно зашкаливает, держит в напряжении. Это была бесспорная удача. И я благодарен Виноградовой, и Чавчавадзе, и Никите Михалкову за предоставленную мне возможность испытать такую радость творчества. Это ведь, как сотворение мира.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.