Есть первый класс!

Есть первый класс!

Коварная Саваслейка

С началом 1977 года мы, удостоенные чести осваивать новую технику, переучивались в центре подготовки летного состава войск ПВО в легендарной Саваслейке. После предательства Виктора Беленко, летчика-перебежчика, угнавшего за границу боевой самолет, в центре царил настоящий «драконовский» режим.

Оказывается, Беленко целенаправленно готовил свой перелет и помимо самолета увез с собой массу закрытых сведений о состоянии Советских Вооруженных Сил, системе ПВО и авиации. Несмотря на всю засекреченность нашей жизни и деятельности, благодаря нашему российскому разгильдяйству, ему удалось скопировать массу документов особой важности. Допуска к этим документам он не должен был иметь по своей должности. Будущий перебежчик сам напросился быть в группе секретчиком, от чего обычно отказывался любой нормальный пилот. В его обязанности входило получение на всю группу секретной учебной литературы, в том числе и рабочих тетрадей. Два огромных чемодана, набитых секретной литературой, приходилось ему ежедневно получать и таскать по аудиториям учебного центра, а потом до двадцати трех вечера ждать окончания самостоятельной подготовки. Но то, что для других было в тягость, для него было в радость. Как правило, никого он не ждал на самоподготовке, а обычно оставался один. Это давало ему возможность без особого риска копировать секретные документы. К тому же, зная психологию женщин, их слабость перед лестью, ласковым словом и мелкими подарками, он сумел стать любимчиком работниц секретных библиотек. Без особого труда получал документы, не относящиеся к переучиванию на самолет МиГ-25п. Если верить неофициальной информации, которой я располагаю, Беленко пользовался документами, допуск к которым распространялся только на командиров дивизий, корпусов и командующих армий. Таким образом, в его руках оказалась информация по всей системе ПВО Советского Союза и масса других ценных сведений.

И вот нашей группе «посчастливилось» переучивалась в то время, когда в Сасвастлейке царила настоящая шпиономания. Нас очень жестко проинструктировали и серьезно предупредили, что нарушение режима секретности будет караться нещадно. Отныне нам было категорически запрещено пользоваться шпаргалками и вести записи в блокнотах. В нашей группе переучивались летчики Днепропетровского полка во главе с их командиром. Большинство были выходцами из УАЦ (учебных авиационных центров) ДОСААФ, так называемые «хунвейбины», и имели смутное понятие об аэродинамике, теории реактивных двигателей, радиоэлектронике и других науках. Для них шпаргалки были единственным спасением.

Перед сдачей экзамена по радиолокационному оборудованию в наш класс пришел преподаватель этого предмета капитан Харитонов. Бегло осмотрев столы и окна, он минут через десять вернулся с начальником цикла – применительно к учебному заведению это начальник кафедры. С порога он запричитал, что в нашей группе ЧП. Постоянно повторяя одно и то же, он показывал на средний стол, который примыкал к огромному окну. Наконец мы поняли, что речь идет об элементарной шпаргалке, которую кто-то сделал прямо из стола и подоконника: они были испещрены формулами. Начальник цикла потребовал от автора этого безобразия чистосердечно признаться в содеянном. Никто сознаваться не хотел. Тогда полковник пригрозил пригласить начальника особого отдела. Командир полка пристально посмотрел каждому из нас в глаза и предложил сдаться добровольно. После небольшой паузы с понурой головой поднялся капитан Осипов – оказалось, что это его рук дело. Капитана пристыдили и вооружили ластиком. Пока он старательно тер стол и подоконник, командир полка строго ему выговаривал, на что Осипов чуть не со слезами на глазах отвечал, что ему эти науки не осилить никогда, и вообще они летчику не нужны, для пилота главное – хорошо держать в руках ручку управления самолетом.

Отчасти он был прав. К летному составу предъявлялись действительно завышенные требования в знании техники, аэродинамики и документов, регламентирующих летную работу. Мне вспоминается случай, когда на приеме зачетов по авиационному оборудованию главный инженер по АО полковник Сапрыкин предложил моему командиру звена Вите Герасимову назвать оцифровку и цену деления высотомера. Герасим путался, что-то придумывал, в общем, ответ был неправильным. Полковник спросил, сколько лет он летает на Су-11, и когда узнал, что пятый год, начал его стыдить за незнание таких важных параметров высотомера. Витя, никогда не страдавший излишней скромностью, схватил полковника за руку, прикрыв циферблат часов, и пока ошарашенный полковник не успел прийти в себя, спросил:

– Какие у вас часы?

– «Победа», – неуверенно ответил тот.

– А сколько лет вы их носите?

– Лет двадцать, не меньше, – гордо сказал полковник.

– Тогда скажите их оцифровку и цену деления, – потребовал зарвавшийся летчик.

И полковник не смог ответить. Матюгнув Гераську, он между тем поставил ему зачет и, возможно, впервые за многие годы подумал, правильно ли экзаменует летный состав.

Большинство узких специалистов требовали от нас досконального знания их дисциплин. Например, изучая устройство двигателя, мы должны были знать, как работает основная и дублирующая топливная автоматика, со всеми многочисленными площадями сечений, нагрузками на жиклеры, управляющими давлениями и так далее. То же самое – про воздушные и гидравлические системы. Я уверен, что из миллионов российских автолюбителей только единицы разбираются в устройстве карбюратора или гидроусилителя, но это не мешает им профессионально носиться по нашим разбитым дорогам.

В Саваслейке зачеты принимались весьма жестко. Должности у преподавателей были подполковничьи, а у начальников циклов – полковничьи. Все они были выходцами из инженерно-технического состава, для которого заработать столь высокое звание было весьма проблематично, поэтому всячески держались за свои места и не считали зазорным «заработать висты» на летчике. Случалось, летчик был не в состоянии сдать зачеты и в дальнейшем ехал переучиваться повторно или списывался как профессионально непригодный.

С моей точки зрения, такие требования на профессионализм летчика не сильно влияли, но были своеобразным тестом на IQ, про который в ту пору никто и не знал. Правда, сам я трижды за свою жизнь переучивался в этом центре и всегда имел только отличные оценки. Вреда от этого, точно, не было никакого.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.