4. Заповеди

4. Заповеди

Прошла ночь, и настало утро. Я иду в штаб, а по дороге непрерывно думаю о том, чем буду заниматься. Меня послали сюда в качестве консультанта-физика, но смогу ли я справиться с этой ролью, буду ли действительно нужен?

^{В штабе оперативной группы Курчатовского института}

В штабе ждут Легасова. Он должен приехать к середине дня, но появляется только вечером и сразу начинает выслушивать отчеты и раздавать поручения. Моя очередь – последняя.

- "Есть одна задача, которую надо быстро решить. На участке с западной стороны от блока большая мощность дозы. Слишком большая, чтобы разрешить работать строителям. 20-30 рентген в час. Непонятен источник излучения. То ли "светит" стена блока через окна, проломы, трещины. То ли "светит" грунт. Его недавно засыпали щебнем и песком, но может быть этого недостаточно? Надо выявить основной источник и понять, как от него защититься. Что предлагаете? За завтра надо успеть все сделать, послезавтра должны начать работу строители".

Все лица обращены в мою сторону. Все молчат, ждут. В глазах сочувствие – начальство проверяет нового сотрудника.

- "Надо посмотреть все на месте. Взять дозиметр, свинцовые листы. Сначала измерить дозиметром мощность дозы в месте будущих работ, потом защитить его листами свинца от прямого излучения блока. Так называемая теневая защита. Если показания сильно упадут, то ясно – в основном светит блок. Тогда и людей можно защищать экранами, стенками. Если все останется по-прежнему, то значит, излучение идет со всех сторон, светит грунт. Тогда придется подсыпать песок. Но это – если повезет. По закону максимальной подлости, скорее всего, светит и то, и это. Придется и подсыпать и стенки ставить. Да, еще надо бы взять пробы грунта, в вертикальные трубки. Чтобы знать, сколько песка уже есть и сколько надо досыпать".

- "Ладно, действуйте", – говорит академик.

Народ расслабляется и многие предлагают помощь. Но у меня есть хороший помощник, мой старый товарищ, который тоже приехал вчера; к тому же он прекрасно водит машину, а без машины там делать нечего. Решаем выехать на блок с раннего утра.

***

Вечер, я сижу у себя на кровати и рассчитываю необходимую толщину свинца. Не торопясь входят два старожила, люди хорошо известные мне по институту. Им завтра надо уезжать в Москву после месячной вахты, и я сначала думаю, что они пришли проститься. Но дело оказывается не в прощании. Усевшись на соседнюю кровать (стулья в гинекологии – большой дефицит) один из них говорит:

- "Саша, слушай, только внимательно. На блок ездить, это не к теще на блины ходить. На книгах и на том, что в институте узнал, там долго не протянешь. Выполнять все обычные инструкции по безопасности – лучше вообще в Чернобыль не приезжать, ничего здесь сделать не сможешь, все СТРОГО ЗАПРЕЩАЕТСЯ. Но ведь авария... Чтобы и работать и жить подольше, надо знать правила игры. Здесь много людей пожглось прежде, чем эти правила поняли. Но раз поняли, их еще раз проверять на своей шкуре уже ни к чему. Поэтому слушай и запоминай, как "Отче наш".

Второй вступает в разговор: - "Вроде бы даже не правила, а заповеди. Красивее звучит".

- "Ну, и как назовем первую?" – спрашиваю я. - "Что бы покрасивее звучала".

- "Как назовем? ЗАПАХ ОЗОНА!"

***

- "Почему так много людей пострадало сразу после аварии; погибли, тяжело заболели, еще заболеют и станут инвалидами? Потому, что они даже не представляли себе, какие сумасшедшие поля радиации бушевали у развала и в помещениях блока. И они шли в эти поля и работали на своих местах. Иногда, может быть, это было необходимо, а чаще, я думаю, совершенно бесполезно. А не знали они действительной обстановки, потому что не было нужных приборов. Были переносные, которые показывали до 3,6 рентген в час. А здесь поля в сотни и тысячи. Вроде бы у одного человека из гражданской обороны был прибор ДП-5, до 200 рентген в час. Но ему начальство поверить не захотело. И другому с тысячником тоже не поверили и картограмму, которую он снял, постарались потерять. Так нам на станции рассказывали.

Теперь о сегодняшних делах. Пойдешь завтра, вооруженный ДеПешкой – ДП-5. Прибор делали для военных, для гражданской обороны. С ним хорошо измерять, когда радиация ведет себя плавно и когда мощность дозы до 200. А если скачок? Если не 200, а 2000? Бежишь в 3-х рентгенах в час, в таком поле тоже стоять долго не рекомендуется, за угол завернул, а там тысячи – прострел. Стрелка у нашего кормильца ползет медленно, десятки секунд, да еще диапазоны переключаешь. А ты ждешь и набираешь дозу. А в конце, стрелка упрется в 200! Что делать?

Сейчас, конечно, есть приборы, показывающие тысячи рентген, но их мало, В обычную разведку не дадут и они неудобные. А в обычной разведке все необычное и случается". Ну, и как выходить из этого положения?" – спрашиваю я.

- "Используя собственные, родные, органы чувств!"

- "Но ведь человек не чувствует радиации, всегда во всех учебниках на всех лекциях говорится – без вкуса, без цвета, без запаха?"

- "Это на лекциях. Потому, что лекторы задержались в Москве и все никак не доедут до Чернобыля. Большие поля имеют свой запах. И если его почувствуешь, никакого геройства не проявляй, а быстро-быстро сматывай удочки".

- "Чем же они пахнут?"

- "Озоном. Первая заповедь: бойся запаха озона. Там, где он есть, поля в сотни и тысячи рентген в час. Конечно, сквозняк может его ослабить, все равно есть шанс попасться, но уж если почувствовал – беги".

***

- "Вторая заповедь попроще: не оставайся без света. Предположим, поручили работу на блоке, в уже освоенных помещениях. Освещение хорошее, яркие лампы. Все равно бери и всюду носи фонарь. И еще спички. Куришь, не куришь, а спички, чтобы всегда с тобой были. Объяснять не надо? Вот как первый раз строители силовой кабель при работе перебьют и все помещения без света оставят, то сам все поймешь".

***

- "Вода на блоке вообще штука очень неприятная. Но вода под ногами – опасность, которую ожидаешь. Пластиковые бахилы, сапоги, от такой воды защитят. Вот падать, конечно, не рекомендуется. Заповедь не в этом. Бойся воды сверху! Смотри, чтобы она не полилась. Входя в помещение, избегай таких мест, где это может случиться. От воды, льющейся сверху, трудно защитить лицо. Она может попасть на маску, а потом добраться и до глаз. Сполоснуть лицо, промыть глаза на блоке негде. Береги глаза".

***

Разговор наш продолжается долго. "Заповедей" достаточно много. Я бесконечно благодарен друзьям за этот разговор, за предупреждения, которые помогли избежать многих "лишних" рентген. Как эстафетную палочку, передавали члены оперативной группы знаменитые устные "заповеди". Но потом, по мере улучшения ситуации на блоке, традиция потихоньку забылась.

***

Три раза в жизни я попадал внутри "Укрытия" в тяжелые ситуации. И все три раза потому, что нарушал эти, выстраданные неизвестными мне людьми, нигде не записанные, заповеди. Трудно сознаваться в собственной глупости. Поэтому у меня хватит сил только на рассказ об одном, надеюсь последнем, случае.

***

Если темнота бывает абсолютной, то именно такая, абсолютная темнота окружала меня.

Главное – не надо двигаться. Ведь пока еще зрительная память сохраняет представление о помещении, в котором я нахожусь. Начнешь двигаться и полностью потеряешь ориентацию. Итак, не двигайся, не впадай в панику, спокойно думай.

Электричество отключено уже несколько минут, возможно, полчаса. Если неполадки начнут ликвидировать, то нет вопросов, можно еще постоять в темноте. Но в душе уже знаю – на это надежды мало, скорее всего, совсем ее нет. Сейчас вечер, работы на блоке закончены. В ночной смене у вспомогательных служб людей мало. Если они быстро не справились, то или не знают об отключении (скорее всего), либо подождут до дневной смены.

Но мне несколько часов ждать нельзя. И не из-за внешней дозы, она невелика. Из-за большой концентрации радиоактивной пыли в воздухе. Тут моим, уже проработавшим несколько часов и влажным респиратором не спасешься. Он хорош на несколько минут – заглянул в помещение и побежал дальше. На ночевку в такой ситуации использованный "лепесток" не рассчитывался.

Ни фонаря, ни спичек у меня нет.

Я самым грубым образом нарушил одну из заповедей и радиоактивная пыль, с которой последние годы мы вели непрекращающуюся войну, наконец, подловила меня самым подлым образом.

Путь назад очень труден даже при полном свете. Надо спускаться по двум пожарным лестницам, нагнувшись пролезать через узкие проходы, пробираться среди настоящих дебрей. Ненароком легко забрести в такое место, где уже и внешнее облучение свое возьмет.

Станут ли меня искать?

Вряд ли. Наряды, в том числе и мой, ребята уже закрыли. И в это время я, пользуясь некими "привилегиями" старожила и начальства, взял ключ и решил заглянуть в это помещение. Крикнул: "Немного задержусь. Идите без меня".

Они посидят в автобусе и решат, что я поехал на "персональной" машине. А я шофера отослал в Чернобыль. И никому, кроме него, об этом не сказал.

Главное не надо терять голову и не надо спешить куда-то идти. Постоим спокойно и подумаем. Время еще есть.

***

Шел четвертый год после аварии – 1990-й. С огромным трудом одно за другим отвоевывались у радиоактивности помещения блока. Отвоевывались, чтобы установить в них буровые станки и с помощью бурения скважин приблизить детекторы к местам скопления ядерного топлива. Помещение, где я оказался в плену у темноты, освоено было уже достаточно давно – больше месяца. Из него была пробурена скважина и шла подготовка к установке детекторов. Рядом бурили следующую скважину. И вот случилось чрезвычайное происшествие. Из-за неосторожного обращения с керном, вынутым из скважины, часть топливной пыли попала в помещение. Дозиметристы доложили о резком возрастании концентрации плутония в воздухе, в несколько тысяч раз. Работы были немедленно остановлены, комната закрыта, а я решил быстро заглянуть сюда, чтобы представить себе ситуацию...

***

Что вокруг меня?

Что может помочь?

Где-то здесь есть монтажный стол, на нем лежат подготовленные к сборке части детекторов. Если я не ошибаюсь, на столе валялся чей-то халат.

Почему здесь халат?

Ладно, это неважно. Важно, что в халате есть карманы и могут быть спички или респиратор. Если человек такой неаккуратный, что бросил здесь халат, то может быть, он и курит потихоньку на блоке? Таких примеров, увы, много. Раньше комната была вполне благополучная, радиация по нашим меркам очень маленькая. Не ходить же курить в санпропускник. Время потратишь много, а еще больше потратишь сил на дорогу.

Вообще себя я уговорил, осталось мысленно уговорить хозяина халата: во-первых, курить, во-вторых, курить на блоке и, в-третьих, забыть в халате спички. Ну, нет спичек, хоть до стола дойти надо – стол это уже место, уже предмет, а не черная пустота.

Комната очень большая. Метров 50 квадратных? Может со страху кажется большой? Надо идти к стене и по стене против часовой стрелки. Не торопись, время еще есть.

Стол, халат. Карманы на месте, ни респиратора, ни спичек нет. Вот скотина! Мужик и не курит! Но я и сам не курю... Не курю, но и халатов не бросаю, не разрушаю человеческих надежд!

Думаем дальше... Время еще есть.

Неужели у меня нет ничего, чтобы хоть немного светилось? Есть!!! В комбинезоне, на груди я спрятал ручные часы, у них светящийся циферблат. Достаю часы. Время видно хорошо – много уже прошло времени, больше часа, как расстался с ребятами. Свет от часов использовать практически нельзя, он позволяет заметить предмет, только если тот поднести на расстояние 3-5 см. Или часы поднести к предмету. Сел на стул, продолжаю думать. В голову лезет разная чепуха. Не очень оптимистичная.

***

В 1986 году те, кто побывал на блоке, или даже рядом с блоком, начинали страшно кашлять. Практически все. Я помню, как много ночей спал в полусидящем положении и буквально выкашливал свои бронхи. И я был еще далеко не самый "тяжелый". Первенство по кашлю принадлежало у нас двоим. Один был замечательный физик, очень скромный человек. Слушать его кашель, смотреть на него во время почти не прекращающихся приступов было просто страшно. Лекарства никакие не помогали. Больших усилий стоило уговорить его уехать в Москву и помогать нам оттуда своими расчетами. Уговорили. Я думаю, спасли этим ему жизнь. Теперь он Российский академик. Но кашель, как сознается, бесследно не прошел. Второй "чемпион" – известный биофизик, мой хороший товарищ. Он не уехал, не хотел, да и не мог, не было равноценной замены. В результате – постоянные и тяжелые заболевания. Когда его вижу, то тихонько молю Бога продлить ему жизнь. Меня, как и всегда ото всех, в том числе и чернобыльских болезней, вылечила жена. Врачи до сих пор не дали сколько-нибудь внятного объяснения "чернобыльскому кашлю". Интересно, после того, как я выйду из проклятой темноты, вернется кашель или нет? Но сначала надо выйти.

***

Можно оценить, какую дозу я получаю? Очень приблизительно. Никто до сих пор ни биофизики, ни медики не дали нам допустимых доз на поступление в легкие горячих частиц. А по плутонию? Один час в этой комнате – год работы в предельно допустимых для профессионала условиях. Очень приблизительно. Но время еще есть.

***

Кажется, придумал!

Мало меня мои ученики мучили! Научили соображать, но все-таки медленно.

Ведь электрическая сеть, которая повреждена не единственная в этой комнате. Если собирались установить детекторы, то должен быть распределительный шкаф от другой сети, сети высокой надежности. Такие сети всегда существуют на атомных станциях и имеют много защит от поломок и прерывания электропитания. Мы для своих детекторов использовали именно их. Надо найти этот шкаф и с помощью сверхслабого свечения часов попытаться подключить к его клеммам прожектор, который стоял, я совершенно уверен в этом, стоял в углу. Подключать совсем без освещения – смертельный номер. А так маленькая надежда, но есть.

Прожектор сильный. Если подтащить его к двери можно осветить самую страшную часть пути.

Иди и не торопись. Время еще есть, но как мало его, этого времени.

***

Через полтора часа я вышел к санпропускнику.

Дежурному дозиметристу сказал, что задержался в другом, чистом помещении. Он уже дремал и не стал меня перепроверять. Только сказал вслед сочувственно: "Грипп у Вас? Сейчас много болеют, вот так же вроде озноб, а сам весь мокрый".

Три дня я отмывал, а лучше сказать буквально отдирал свою кожу. И кашлял...