«Я отказываюсь перевоплощаться…»

«Я отказываюсь перевоплощаться…»

Интервью Мурманскому ТВ

Весна 1989 г.

Виктор, ну, этот вопрос вам, наверное, уже задавали, и не раз. Все-таки пару слов о ваших недавних гастролях во Франции. Что это были за концерты и как они прошли?

Ну, собственно, мы не делали это концертами. Прошли они нормально, то есть играли мы хорошо. А какой будет, так сказать, общественный резонанс, будет видно, потому что сейчас только вышла там пластинка.

А что вошло вот в эту запись?

Там такой сборник из всех альбомов.

Как вообще воспринимают нашу рок-музыку «там» – просто с любопытством или действительно находят в ней что-то новое?

Пока ничего нового они не находят. В основном она, конечно, интересует всех, как экзотика. И это совершенно закономерно, потому что, конечно, чтобы был интерес не к советскому музыканту, а к музыканту, должно пройти и время, и люди должны как-то об этом узнать: из телевизора, послушать музыку…

Понятно. Виктор, вот вы записали уже несколько альбомов. Но, насколько я знаю ваше мнение, «Мелодия» выбрала далеко не лучшую вашу работу. Если взять ваши предыдущие альбомы, исключая «Группу крови», какая бы работа, по вашему мнению, представила группу «Кино»?

Знаете, один альбом, конечно, не представил бы группу «Кино», и больше всего похоже на то, что мы есть сейчас, – конечно, это альбом «Группа крови». А из старых альбомов мне больше всего нравится первый альбом…

«45»?

«45», потому что… Ну, я не знаю почему, но нравится. Другое дело, что я из него немножко как бы вырос уже.

В свое время «45» стало чем-то очень свежим, чем-то новым в нашей рок-музыке. И справедливо говорят сейчас, что «Группа крови» – это своего рода ваш этап, можно так сказать. Если раньше у «Кино» был какой-то стиль романтизма, городского романтизма, то «Группа крови» – совсем другое направление. Чем это вызвано?

Знаете, я не занимаюсь анализом своих песен, какие там у них направления. Я просто пишу песни, которые мне нравятся. Как-то так получается.

А вот я знаю – вы сейчас работаете над новым альбомом, где-то с осени 1988 года. В нем как-то будут продолжены те идеи, которые начаты в «Группе крови»?

Да, он уже закончен. Как и когда он появится у людей – я не знаю.

Несколько слов о ваших текстах. Они очень интересны, и, с одной стороны, всегда чувствуется стремление к лаконизму, никогда тексты не перегружены. А с другой стороны, в них всегда такая насыщенная смысловая нагрузка. Как удается писать такие тексты? Вообще, как вы работаете над песнями?

Как вам сказать… Я не работаю над песнями. Это для меня не работа, просто так получается.

То есть это всегда естественно?

То есть рабочих моментов там нет. Там есть… Я не знаю, я начинаю что-то играть, потом начинаю что-то записывать, делаю какие-то чиркушки. А потом получается песня. Для меня самого это всегда загадка – что у меня получится.

Несколько слов о ваших работах в кино. Вот было подряд несколько работ, и очень, в общем-то, удачных. Это будет как-то продолжено в дальнейшем?

– Это зависит от того, какие будут предложения.

А сейчас нет каких-то реальных предложений?

Предложения на самом деле какие-то есть, но все они меня не интересуют. Потому что профессия киноактера, человека как мастера перевоплощения, меня не интересует вообще. Я отказываюсь перевоплощаться.

Скажите, вот… ваше творчество так или иначе (ну, по крайней мере, в начале вашего пути) было связано с именем Гребенщикова. Сейчас стало модно говорить о том, что Борис изменился: был такой, стал такой. Ваше отношение к этому?

Вы знаете… Я не знаю… По-моему, на моей памяти он столько раз уже менялся, что это сейчас не лучший период для «Аквариума». Но очень много раз, когда я думал, что уже все, почему-то как-то так они опять выруливали, появлялись какие-то новые хорошие песни. Я не знаю, вырулят ли они сейчас.

А вообще, ваша оценка сегодняшнего положения в нашей рок-музыке? Ну, в частности, в Ленинграде. Что вы могли бы выделить? Какие группы, какие имена?

Трудно сказать. Есть очень много как бы групп, назовем их «подающих надежду». Но дальше этого пока никто не пошел. Я только надеюсь, что пойдут.

Сейчас очень много говорят о том, что, когда рок находился в таком полулегальном положении, были какие-то свежие идеи, были живые имена. И было к чему стремиться, было на что смотреть. Сейчас появился какой-то элемент коммерции многих. И многие опасаются, что рок будет задавлен этой коммерцией. Как вы считаете? (Наша, советская рок-музыка.)

Это зависит от людей. Потому что человека, который интересуется материальной стороной жизни, вряд ли можно назвать рок-музыкантом. Какое-то время он продержится, нужно только ему соблюдать систему в музыке. Трудно отличить какие-то искренние группы от просто работающих. Рок-музыка – это не работа, а образ жизни. А есть люди, для которых это работа. Они живут себе дома, это совершенно нормально. Потом они едут на работу, то есть на концерт, надевают рабочий костюм…

И становятся другими?

И делают на сцене то, что принято делать.

Но ведь такие встречи – они вам приносят деньги. Значит, вы тоже зарабатываете?

Да, я тоже зарабатываю. Ну а что ж вы хотите, чтобы мне…

Вы до сих пор работаете в кочегарке?

Нет, я не работаю в кочегарке до сих пор. И на самом деле, конечно, я этому рад. В этом была, конечно, и романтика, и все что угодно. Это очень красиво. Но это же ненормально. Это пользы делу не приносит. Гораздо больше будет пользы, если я буду заниматься своим делом и только им, а не гнуть спину, кидая уголь.

Раньше ваш герой был романтик, то есть вы занимались романтизмом. Ну а сейчас, судя по «Группе крови», ваши тексты стали остросоциальны, то есть вы вышли на какую-то новую ступень. Значит, с вами выросли и ваши поклонники. Вы к этому стремились?

Я не могу сказать, чтобы мои тексты стали остросоциальными, я так не считаю. Там есть… Понимаете, когда была объявлена перестройка, и даже немножко до этого, среди музыкантов появился какой-то такой подъем душевный. И все вдруг сразу, не сговариваясь (у нас был какой-то фестиваль), показали программу с такими какими-то боевыми песнями: что все у нас было отлично. Ну, вы понимаете. И я в том числе. Часть песен «Группы крови» как раз такого более социального характера. Но только часть, и не самая главная.

Ну а говоря словами вашей же песни, что для вас «война между землей и небом»?

Знаете ли, это абстрактно.

Но все-таки, есть какие-то позиции?

Понимаете, объяснять песню – это все равно что объяснять анекдот. Это неинтересно. И я не хотел бы ничего рассказывать. Я считаю, что все, что надо, и так уже есть.

«Группа крови» является цикловым альбомом, то есть полностью законченный цикл. А песня «Прохожий» как-то выпадает оттуда.

Да. Я на самом деле считаю, что это даже лучше.

А что такое бошетунмай?

Это секрет.

Хорошо. Тогда такой вопрос. Наш руководитель сказал, что перестройка побеждает. Ваше мнение?

Я не могу сказать, что она побеждает. Пока.

А вы участвовали в выборах?

Нет, я не участвовал в выборах. Правда, не потому, что не хотел, а по другим причинам.

Сейчас, 14 мая, в Ленинграде будут перевыборы. Вы будете участвовать?

Я не буду там 14 мая, боюсь что.

А хотели бы быть?

Дело в том, что я довольно много все-таки… Я не хотел бы употреблять слово «работаю», но я занят своим делом. Я не очень-то в курсе того, что там, кто, выбирается не выбирается и так далее. Я хотел бы если голосовать, то за человека, чтобы я знал, кто это такой. Понимаете?

Если вас сравнить с плывущим на доске на волне (вы сейчас находитесь на волне) – вы не боитесь оказаться под волной?

Я не нахожусь на волне.

Но вас любят, большой ажиотаж вокруг вашего имени.

Это вопрос внешнего характера. То есть я для себя не нахожусь на волне. Я живу точно так же, как три года назад, пять лет назад.

Скажите, Виктор, каковы сейчас ваши отношения с официальной культурой, с официальными организациями? Потому что так или иначе вы все равно от них зависите, вступаете с ними в какие-то отношения как музыкант, как исполнитель.

Я от них не завишу никоим образом. И я стараюсь никогда ни от кого не зависеть.

Как вы думаете, вам удастся сохранить эту независимость?

Да, безусловно.

Скажите, чем вы можете объяснить появление таких групп и популярность их, как «Ласковый май» или «Мираж»?

Как вам сказать… Я на самом деле не вижу в этом ничего плохого. Было бы очень скучно, если бы, например, в кино существовали только серьезные авторские фильмы, а не существовали какие-то детективы, комедии и т. д. Существует некоторый популярно-развлекательный жанр, почему бы и нет?

То есть это не мешает?

Это просто другое дело. Это разные вещи.

Скажите, а кто или что для вас идеал?

…

Авторитет?

…Нет.

Ну а в своей музыке вы от чего-то отталкивались, на чем-то вы стоите?

Вероятно, стою. И я думаю, на том, что когда-либо слышал, что мне когда-либо нравилось. На это можно перечислять сто наименований или двести – все, что мне когда-либо нравилось.

Верите ли вы Горбачеву?

Сейчас подумаю… Понимаете, с появлением этого человека (не знаю, чем все это кончится), но что-то стало происходить. И я могу это только приветствовать. Я не знаю, насколько он лично сыграл в этом какую-то роль, либо это историческая необходимость. И чем все это кончится – тоже не знаю. Каждый человек надеется на лучшее.

Вы надеетесь?

Безусловно.

Скажите, Виктор, как вы сами оцениваете вашу работу в фильме «Игла»? Вы довольны ею?

Отчасти. С одной стороны, я доволен, я считаю, что это неплохо. С другой стороны, если я начну вам сейчас ее разбирать, то разнесу в пух и прах.

Вы сказали, что нет каких-то предложений сниматься в кино, которые бы вас устроили. Что вы имели в виду?

Что я имел в виду? Я не знаю, я всегда отношусь к вещам так: либо мне это интересно, либо мне это неинтересно. Вот, собственно, и все, что я имел в виду. Пока то, что мне предлагают, мне неинтересно.

Сейчас вы выступали на сцене в одиночестве. Когда вы пишете свои песни, свою музыку, вы всегда пишете ее с ориентацией на группу или это, в общем-то, ваши работы и вы пишете для себя?

Когда я пишу песню, она получается у меня под гитару вот так, как есть.

То есть сейчас мы видели то…

То, как оно получается. Потом мы делаем вместе аранжировку там, придумываем что-то сидим. И вот этот конечный результат, который получается, – уже мне одной гитары кажется мало. Я вспоминаю все какие-то партии, какие там есть. Это кажется мне более интересным, потому что мне кажется, что одной гитары уже недостаточно. Хотя я думаю, что это тоже интересно.

Немного такой частный вопрос. Почему в «Группе крови» Гурьянов играет не на акустике, а использует компьютер?

Потому что мы записывали ее дома.

То есть это была чисто «домашняя» работа?

Да.

И все остальные, наверное?

Да, конечно. Это раз. Во-вторых, понимаете, иногда лучше использовать компьютер в условиях наших студий. Потому что он, во всяком случае, как-то отстроен. А живые барабаны могут быть… Надо иметь такую материальную базу, чтобы это имело хоть какой-то вид…

Кто у вас сейчас звукорежиссер?

У нас нет звукорежиссера. Мы работаем если на студии, то с человеком, который знает, что где воткнуто и как сделать громче, тише и так далее, но продюсируем музыку мы сами.

Виктор, так или иначе, мы все заинтересованы, чтобы нашу рок-музыку знали везде. Вот вы сказали, что ваша поездка во Францию – своего рода пробное выступление там. Да? Есть ли какие-то перспективы, есть какие-то планы на дальнейшие ваши выступления именно за рубежом?

Знаете, планов много. Но я могу сказать, что я все-таки продолжаю отказываться от большинства предложений выступать где-нибудь за границей.

Можно ли сказать, что это происходит потому, что вы по не зависящим от вас обстоятельствам не хотите быть хуже, чем вы есть?

Я не хочу быть клоуном. Я не хочу быть таким вот: «Вон русские пришли, пошли посмотрим».

Понятно. Тогда такой вопрос. Как вы относитесь к английскому циклу Бориса, в частности к «Radio Silence»? Многие говорят о том, что, взяв для своих текстов английский язык, английскую речь, Борис очень многое потерял в своих песнях, и его музыка стала более стандартной, приближенной к каким-то общим мировым стандартам, потеряла самобытность?

Я согласен. Она действительно потеряла самобытность. Я не знаю, насколько эта пластинка будет интересна в Америке, но здесь, я думаю… Конечно, это немножко не то.

Вы говорите, что вы не хотите быть клоуном. Ну а поездки во Францию? В нашей прессе писалось, что Гаркуша показывал голую задницу. Стоило ли с голой задницей ехать туда, на Запад? Они ведь там это все видели.

Знаете, Гаркуша и я – это разные вещи. Я не отвечаю за группу «АукцЫон», а отвечаю за группу «Кино». Никто из группы «Кино» голой задницы не показывал.

Просто хотелось узнать ваше отношение.

Мы стараемся минимально использовать, вообще не использовать каких-то внешних эффектов, а просто играть и петь. Поэтому на фоне «голой задницы» мы прошли более незамеченными в концерте. Но сейчас, по-моему, начинают слушать эту пластинку.