Глава VI СУДЫ НАД ВОЕННЫМИ ПРЕСТУПНИКАМИ

Глава VI

СУДЫ НАД ВОЕННЫМИ ПРЕСТУПНИКАМИ

На следующий день, 22 января 1959 года, Кубинская революция приглашает журналистов всего мира, чтобы раскрыть им правду в связи с клеветническими кампаниями, особенно по вопросу о расстрелах военных преступников.

Фидель говорит журналистам:

— Если бы против Батисты была в течение месяца организована такая кампания, которая проводится сейчас против Кубы, то режим Батисты не продержался бы и дня, и тогда были бы спасены тысячи жизней. Почему же этого не было сделано? Ведь это действительно было бы благородно, гуманно, это спасло бы человеческие жизни, было бы вдохновляющим примером для народов Америки!

Но я скажу правду: сегодня определенные группы заинтересованы в том, чтобы подавить Кубинскую революцию, сделать так, чтобы наш народ не смел поднять голову. Это делается в интересах тех, кто эксплуатирует народы Америки, в интересах монополий, которые покупают диктаторов и заставляют их продавать национальную экономику, предоставлять им концессии на добычу полезных ископаемых, нефти, никеля, на производство стали, на монополию в сфере обслуживания. Это общеизвестно.

Фидель вновь напоминает зарубежным журналистам политику Повстанческой армии в отношении пленных, к которым всегда проявлялось великодушие и гуманное отношение:

— Поговорите с представителями Международного Красного Креста, чтобы они подтвердили вам, каково было наше отношение к пленным во время войны. Говоря с вами сейчас, я ничего не придумываю. Поговорите с представителями Международного Красного Креста, порасспросите их, и вы узнаете, как мы относимся к тысячам пленных. Правда, в конце войны пленных было так много, что Красный Крест не мог знать обо всех, но его представители хорошо осведомлены о первых пленных, о той тысяче человек, которая была спасена нашими врачами в горах, где почти не было лекарств и все, что у нас было, доставлялось подпольно.

Когда-нибудь такое было? Когда-нибудь была такая армия, которая в течение всей войны не ударила ни одного пленного? Армия, солдаты которой не позволяли себе поддаваться чувству ненависти, хотя они сражались против тех, кто убивал раненых и пленных? Когда человечеству был дан столь высокий пример?

Фидель выражает сожаление, что Кубинская революция не располагает собственным информационным агентством, и впервые выдвигает идею о том, что и Латинская Америка должна обладать собственными средствами информации в международном масштабе:

— И если вы мне позволите сказать то, о чем, на мой взгляд, я имею право сказать, поскольку речь идет об ущербе интересам моей родины, то я убежден, что пресса Латинской Америки должна обладать собственными средствами, которые позволяли бы ей знать правду, а не быть жертвой лжи монополий.

Эта идея дала начало агентству Пренса Латина, в развитие которого внес огромный вклад майор Эрнесто Че Гевара.

Далее Фидель говорит о своей готовности ответить на вопросы представителей международной прессы.

Бразильский журналист спрашивает, является ли Кубинская революция первым шагом на пути распространения революции по всей Латинской Америке, которая покончит со всеми диктатурами.

Ответ:

— Видите ли, я думаю, что по меньшей мере мы внесли заметный вклад, а именно подали пример. Дело в том, что мы верим, что историческим событиям предшествует появление новых идей, — мы придаем идеям большее значение, чем силе, — и потому считаем, что внесем заметный вклад в борьбу угнетенных народов, показав им, что все разговоры о непобедимости диктатур — ложь и единственное, что должны делать народы, — это решиться покончить с ними. А так как народы больше всего стремятся к свободе, то я убежден, что примеру Кубы последуют и другие. В этом смысле мы действительно подали пример.

Отвечая на вопрос Рикардо Масетти, который впоследствии стал первым директором агентства Пренса Латина, относительно колониального режима в Пуэрто-Рико и борьбы за независимость пуэрториканского народа, Фидель говорит:

— Я думаю, что имею право иметь собственное мнение на этот счет, собственный взгляд, вытекающий из нашей освободительной традиции. И у меня нет ни малейших оснований скрывать это мнение здесь. Конечно, все министры вместе и каждый в отдельности могут иметь другое мнение. У меня же есть собственные взгляды, хотя это вовсе не означает, что они обязательно должны быть взглядами правительства.

Но вы спрашиваете именно меня. И о своем ответе я скажу. У меня есть одна мечта — и я думаю, что это мечта всех латиноамериканцев, — добиться чего-то большего: увидеть всю Америку единой. И это не потому, что сейчас она могла бы протянуть нам руку помощи для решения ваших проблем. Она может навсегда превратиться в единую силу, как это и должно быть, поскольку у нас одна кровь, один язык и одни чувства. Быть может, это утопия, но я говорю вам о своих чувствах. И я знаю, что такое чувство живет в сердцах многих латиноамериканцев, однако им это представляется недостижимым. Но ведь именно об этом мечтали освободители Америки.

Правда состоит в том, что Боливару поставили много памятников, но слишком мало внимания уделяют его идеям.

Большая часть вопросов, задаваемых Фиделю, была связана с казнью военных преступников, совершивших с 1952 по 1958 год самые ужасные преступления против кубинского народа.

На вопрос о том, как долго продлятся суды над военными преступниками, Фидель ответил: «Сейчас судят главных палачей, которые совершали свои преступления у всех на глазах. Затем начнутся более продолжительные суды, на которых не будут выноситься смертные приговоры, чтобы не было ни одного случая наказания невиновного». Сейчас, говорит он, «мы отобрали тех, по поводу которых ни у кого нет ни малейшего сомнения». Он добавляет, что к суду не был привлечен ни один штатский, «поскольку мы знаем, что ненависть народа, его жажда справедливости направлены главным образом против военных, совершивших наиболее страшные и кровавые преступления».

Еще один журналист спрашивает, каково будет общее количество смертных казней.

— Я думаю, что в любом случае число военных преступников, приговоренных к высшей мере наказания, не превысит 400. Это будет примерно около 5 процентов жертв, которые принесла стране тирания.

В период тирании было уничтожено почти 20 тысяч кубинцев. Есть преступники, на счету которых до 100 жертв. Например, известен случай, когда по приказу командира батальона было убито за один день 50 крестьян. Мы не будем наказывать солдат этого батальона, надо наказать командира батальона, хотя ясно, что не всех он сам убивал. У других преступников на счету шесть-семь человек. Не были приговорены к расстрелу те, на счету которых не было убитых.

Слово берет журналистка Рут Блэйк из Нью-Йорка. Она говорит, что накануне брала интервью у бывшего диктатора Батисты, который на ее обвинение, что им убито 20 тысяч кубинцев, ответил: «Во всей стране было убито не более 10 тысяч кубинцев».

Фидель с иронией заметил:

— Из всего этого, безусловно, следует, что Батиста был поистине святой, не убивший ни одного человека на Кубе, и что народ Кубы воистину самый неблагодарный народ, ибо он ненавидит Батисту, который был столь хорош, и поддерживает революцию, которая столь плоха.

Журналист Чарльз Кук просит, чтобы Фидель ответил по-английски на его вопрос, вернется ли он к гражданской жизни, исполнив свою миссию партизана. Фидель отвечает по-английски.

Однако Кук еще раз просит, чтобы Фидель ответил более подробно по-английски, и тогда Главнокомандующий отвечает ему по-испански:

— Я уже сказал, что буду работать над своим английским языком. Я не хочу играть в ложную игру, говоря по-английски так, что меня могут неправильно понять. Это может привести к недоразумению.

Отвечая на очередной вопрос относительно суда над военными преступниками, Фидель указывает на высокое чувство справедливости кубинского народа и на то единодушие, с которым народ Кубы требует расстрела палачей:

— Прежде всего, я хочу, чтобы вы поняли, что такое народ Кубы, обладающий таким чувством справедливости, таким чувством благородства, таким чувством гуманности. Я хочу, чтобы вы поняли, что на Кубе не может быть популярна коррида, потому что общественное мнение страны не приемлет мысли о том, что быки должны погибать из-за пари каких-то индивидов. Я думаю, что этот пример дает ясное представление о чувстве справедливости кубинского народа. Если в нашей стране будет издан закон о том, что надо уничтожать всех бродячих собак, то назавтра 20 добровольных обществ выступят с протестами против их уничтожения. Это будут общества в защиту животных. Было бы невозможно предпринять что-либо подобное. Таково чувство справедливости народа Кубы.

Наши журналисты — это люди, очень чуткие ко всякому проявлению несправедливости. Наши интеллигенты очень остро реагируют на всякую несправедливость. Наши священникн или служители различных религиозных культов не проходят мимо любой несправедливости. То же самое можно сказать о наших рабочих, о наших крестьянах, в целом о нашем общественном мнении. Наш народ чрезвычайно чуток к несправедливости, любое проявление которой способно привести его в негодование.

И тем не менее мы видим единодушную поддержку народа Кубы в отношении расстрела военных преступников. Почему? Разве речь идет о плебсе времен Римской империи, жаждавшем крови и кровавых зрелищ? Нет, напротив, речь идет совсем о другом.

Почему народ столь единодушен? Именно потому, что он ненавидит преступления, ненавидит пытки, ненавидит бесчеловечность. Если бы народ Кубы не обладал такой ненавистью к преступлениям, он не был бы столь единодушен в своем одобрении наказания преступников. Именно этим народ Кубы доказывает свое чувство справедливости.

Быть может, это происходит из чувства мести? Нет. Я думаю, что наш народ менее всего расположен к мести и ненависти. И он доказал это тем, что не линчевал ни одного человека. Можно ли назвать преисполненным ненависти народ, который не линчевал ни одного агента диктатуры? Можно ли назвать преисполненным чувства мести народ, который не линчевал ни одного агента диктатуры, который ни разу даже не ударил ни одного из этих преступников, которых порой задерживали простые люди, вели их на глазах у всех прохожих и никто не пытался избивать их?

Это зрелый в своих представлениях народ, который единодушно ненавидит преступления из-за своего неприятия преступлений, из-за глубоко присущего ему убеждения, что эти варварские убийства, имевшие место в нашей стране, не должны повториться вновь. Таково мнение народа Кубы, убежденного в необходимости наказания палачей и преступников, которое должно послужить наглядным примером во всех отпошениях.

В ходе ответов на вопросы журналистов Фидель поясняет:

— У меня есть одна привычка, быть может, еще со студенческих лет, когда мне приходилось беседовать со своими друзьями на 20-й улице, или со времен Сьерра-Маэстры, когда я оставался наедине со своими товарищами. Мне нравилось слегка подшучивать, играя словами. В общем-то я думаю, что без шуток наши нервы просто не выдержали бы того напряжения, в котором мы пребывали.

И вот недавно, когда стало известно, что какие-то американские конгрессмены хотят вмешаться (то есть «совершить интервенцию») в наши дела, я как раз был с группой близких друзей. Я сказал тогда: «Как это они хотят „совершить интервенцию“? Если они совершат интервенцию, то здесь будет 200 тысяч убитых». При этом я не прибегнул к словечку «гринго», потому что оно мне не нравится.

В самом деле, сеньоры, зачем прибегать к уничижительным словам в отношении какого-либо народа?

Так что я менее всего хотел сделать какое-то враждебное или недипломатичное заявление. Это не пристало человеку, если у него есть хоть минимальное чувство ответственности.

Просто я был среди друзей и сказал эти слова. Точно так же однажды шутя я сказал: «Если бы я знал английский, я совершил бы революцию в Соединенных Штатах». Но при этом добавил: «Посмотрите, пожалуйста, чтобы нас никто не подслушивал, а то там и впрямь решат, что я затеваю революцию в Соединенных Штатах». Я сказал это в шутку.

А вчера я беседовал с одним конгрессменом и тоже решил пошутить. Я говорю ему: «Осторожно, сэр, а то как бы не подумали, что мы с вами здесь готовим заговор».

Затем Фидель рассказывает о «деяниях» казненных преступников. Он говорит об известном батистовском старшем офицере Сосе Блаяко, который убил 108 беззащитных крестьян, подполковнике Суаресе Сукете, учинившем расправу над четырнадцатью ранеными бойцами Повстанческой армии, попавшими в засаду. Это произошло всего через 20 дней после того, как был отдан приказ о возвращении батистовской армии более двухсот раненых солдат-батистовцев, спасенных и вылеченных партизанами. Он говорит о тех батистовских убийцах, которые с садистским удовольствием рассматривали на своих пьяных оргиях фотографии людей, умерших под пытками; об убийце, который любил показывать друзьям фотографии сожженных им людей.

Один из журналистов спрашивает Главнокомандующего о том, кому доверено судить военных преступников свергнутого режима. При этом он высказывает мнение, что было бы несправедливо, если бы обвиняемых судили те, кто выиграл войну.

«Я думаю, — ответил Фидель, — что люди, продемонстрировавшие столь высокое чувство великодушия и чести, которые ни разу не прибегли к пыткам, даже имея дело с откровенными убийцами, ни разу не позволили себе ударить пленного врага, которые могли подбирать раненых вражескнх солдат на поле боя, лечить их и возвращать обратно, — это те люди, которым народ может верить безоговорочно. Эти люди способны вершить суд беспристрастно и обеспечить защиту противнику, если есть доказательства его невиновности.

А иначе кому мы должны доверить правосудие? Тем же агентам диктатуры? Чтобы его вершили, скажем, те же батистовские полицейские, те же батистовские судьи? Если этого не сделаем мы, кто же это сделает? Может быть, Международный суд в Гааге?

Поймите, что есть ситуация, когда нет другого выхода. Нет иной гарантии, кроме честности и чистоты помыслов революционеров. Иного нам не дано.

Кто судил нацистских преступников после второй мировой войны? Нацисты? Кто осудил Геринга, Гесса и других военных преступников в Нюрнберге? Нацисты? Германские судьи? Кто судил командира 75-го корпуса вермахта генерала Деспера, отдавшего приказ о расстреле пятнадцати американцев, высадившихся на побережье Италии во время сражения при Кассино? Американский военный трибунал. Он осудил его и приговорил к расстрелу.

Надо понимать подобные ситуации. Кто иной может судить наших военных преступников? Может ли быть тише практическое решение? Как вы его себе представляете?

В определенных ситуациях не остается иного выхода, кроме того, к какому прибегаем мы».

После нескольких часов вопросов, ответов, полемических выступлений и аргументации заканчивается эта историческая встреча Фиделя с 380 зарубежными журналистами.

Правда Кубы открывается всему миру.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.