ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«Америка у наших ног! Что может быть важнее этого?»
Из телефонного разговора Бриана Эпштейна с Питером Брауном.
1
Сила взрыва популярности «Битлз» в Америке чуть не сбила их с ног. «Я хочу держать твою руку» вышла 26 декабря, а 18 января попала в каталог «Билборд» под номером 45. Это заставило работников «Капитол Рекордз» насторожиться и обратить на нее внимание, хотя они решили, что небольшой клип в шоу Джека Пара не вызвал большого интереса. Тем не менее через неделю «Я хочу держать твою руку» оказалась на третьем месте в таблице, а еще через неделю перепрыгнула на первое.
7 февраля 1964 года рано утром битлы и Бриан Эпштейн выехали в Америку для участия в шоу Эда Сулливана и в концерте по случаю государственного праздника — дня рождения Линкольна. Их сопровождали недавно нанятый представитель прессы Тони Бэрроу, который писал колонку «Диск» в ливер–пульском «Эхо», Нил Аспинол, Дезо Хоффман, официальный фотограф, телохранитель группы на время гастролей Мэл Эванс и — что было весьма неожиданно — миссис Джон Леннон.
В шляпке, напоминающей гриб, длинном жакете и темной мини–юбке ее, как важного гостя, усадили в аэропорту Хитроу вместе с битлами. Последняя пресс–конференция была устроена для того, чтобы попрощаться с национальными героями, и Син–тия с чувством собственного достоинства вошла в переполненную аудиторию, в то время как Джон занял место рядом с ребятами. Битлы четко отработали забавный школярский стиль диалога и прелестного подтрунивания — так они общались с репортерами на пресс–конференциях. Но как только началась пресс–конференция, оператор неожиданно позвал: «Подойдите сюда, Синтия, милая, давайте–ка поговорим с вами одной. Садитесь к свету».
Синтия похолодела. Она была уверена, что Бриан и Джон не хотели, чтобы она выходила, и близоруко вперилась взглядом туда, где находился Джон.
«Послушай, Джон, ты не возражаешь, если мы сделаем пару снимков твоей жены?» — спросил другой фоторепортер. «А может быть, мы вас с Синтией вместе сфотографируем?»
Гомон журналистов и фоторепортеров продолжался до тех пор, пока Джон, пожав плечами, не направился к Синтии. Они сели рядом, а фоторепортеры защелкали вспышками фотоаппаратов. Это был первый случай, когда их фотографировали вместе как мужа и жену. Наконец–то она вышла из тени в свет прожекторов вместе с Джоном.
Все девять часов полета Мэл Эванс и Нил Аспинол занимались тем, что переносили автографы битлов на тысячи фотографий, которые они намеревались раздать фанатам в аэропорту. Мэл и Нил научились отлично подделывать почерк битлов, но потребовалось бы еще человек десять, которые проработали бы месяц, подписывая фотографии, для того, чтобы удовлетворить толпу, ждавшую их в аэропорту Кеннеди. Нью–Йорк помешался на «Битлз» благодаря «Капитол Рекордз». Когда «Я хочу держать твою руку» заняла первое место в хит–параде, «Капитол» истратила неслыханную сумму в 50 000 долларов на рекламу. Песни битлов транслировали по радио, продавали их постеры и печатали фотографии на пуговицах и наклейках для бамперов. Журналисты, пользуясь случаем, с сарказмом писали об их музыке и прическах. «Капитол» также записала ответы битлов на вопросы журналистов, забавно скомпоновав интервью, и разослала магнитофонные записи с их ответами на все радиостанции страны. Радиостанции Нью–Йорка получали ежедневно колоссальный доход за живую трансляцию. Дабл–ю–Эм–Си–Эй, крупнейшая государственная радиостанция, выпускала захватывающие дух бюллетени об их растущем успехе. «Сейчас восемь часов семнадцать минут, время «Битлз», и сейчас великолепная четверка находится за тысячу сто километров на материке…»
К тому времени, как самолет приземлился в Нью–Йорке и ребят подвезли к зданию аэровокзала, перед ними предстало зрелище весьма необычное. Здание международного аэропорта было запружено фанатами, напоминающими пчелиный рой; они вопили, размахивая плакатами, свешивались с площадки для наблюдения, пачками облепляли все стекла, стоя друг на друге пирамидой по пять человек.
Полицейские провели битлов в здание аэровокзала к таможне. Хотя им и не пришлось стоять в очереди, бесстрастные нью–йоркские таможенники тщательно проверили багаж каждого. Снаружи их поджидали более 200 американских журналистов и съемочная группа, которая должна была снять документальный фильм для английского телевидения, фиксируя каждый их шаг. В отличие от прессы Флит–стрит, где было лишь обожание с той поры, как их заметили, американская пресса всячески подкалывала «Битлз». Над неожиданным потоком пластинок «Капитол Рекордз», а также сомнительным качеством песенок типа «Я хочу держать твою руку» всячески насмехались. В лучшем случае нью–йоркская пресса считала «Битлз» прихотью, которая быстро пройдет, и, если ребятам удавалось повалять дурака на пресс–конференциях, они не упускали такой возможности.
Конференция началась с того, что битлы заняли места за столом, перед каждым был установлен микрофон. Бриан откинулся назад, нервно поглаживая подбородок. Поскольку в комнате не сразу наступила тишина, необходимая для того, чтобы начать конференцию, Леннон сам оповестил об открытии процедуры протяжным громким криком: «Шакаарап!»
«Вам нравится, как вас здесь встречают?» — спросил репортер.
«Так ведь это же Америка, — заметил Ринго, осматриваясь. — Похоже, что здесь все не в своем уме».
«А вы не собираетесь подстричься?»
«А мы уже это сделали вчера», — бодро ответил Джон.
«Вы конфликтуете со старшим поколением?»
«Это грязная ложь».
«Как вы расцениваете кампанию, развернутую в Детройте, по уничтожению «Битлз»?»
«Мы проводим кампанию в нашем родном городе по уничтожению Детройта», — произнес Пол.
«Чем вы занимаетесь в своих номерах в промежутках между концертами?»
«Катаемся на коньках».
«Вы, ребята, собираетесь захватить что–нибудь с собой?»
«Центр Рокфеллера».
Теперь уже пресса с удовольствием развлекалась.
«Как вы относитесь к Бетховену?»
«Я его очень люблю, — ответил Ринго, — особенно его стихи».
«В вашей семье кто–нибудь занимался шоу–бизнесом?» — спросили Джона.
Джон тонко улыбнулся: «Ну, папа часто говорил маме, что она большая актриса».
Когда стало очевидно, что ребята очаровали большинство скептически настроенных журналистов, Бриан закрыл конференцию, и битлов проводили из зала к ожидающей колонне лимузинов. Их сопровождали четыре нью–йоркских полицейских машины и два мотоцикла. Сирены гудели всю дорогу до отеля «Плаза», где были забронированы номера для «Битлз». Полиция забаррикадировала Пятую авеню, сдерживая поток фанатов, запрудивших «Гранд Плаза» и рвущихся в отель. Все службы отеля нарушили свой привычный режим, включая дежурного, которому беспрерывно звонили. Охрану пришлось вдвое усилить, а гостей, обедавших в изысканном ресторане Палли Корт, попросили освободить места для битлов и их свиты.
Не имея возможности покинуть отель из–за напирающей толпы, битлы поднялись на двенадцатый этаж в десять совмещенных между собой комнат. Весь день они смотрели американские телепрограммы, широко освещавшие их прибытие, и пресс–конференцию, весьма дружелюбно болтали с диск–жокеями, которым удалось уговорить служащих и прорваться сквозь строй обескураженных фоторепортеров. Телефонные разговоры записывались на магнитофоны или транслировались «вживую» по местным радиостанциям, а «Битлз» наивно выбросили тысячи долларов, дав согласие на бесплатную передачу. Узнав об этом, Бриан ворвался в номер как ураган и запретил им подходить к телефону. Остаток дня они провели, развлекаясь тем, что дразнили уличную толпу, пока полицейский сержант не потребовал, чтобы они отошли от окон. После этого окно, к отчаянию нью–йоркской полиции, стало их главной игрушкой.
В первый же вечер Джордж Харрисон заболел гриппом, у него поднялась температура и разболелось горло. Луиза, сестра Джорджа, несколько лет назад вышедшая замуж за американца, прилетела в Нью–Йорк, чтобы ухаживать за своим двадцатилетним братом.
В течение всего дня передавались бюллетени с двенадцатого этажа, в которых сообщалось, что Джордж действительно поправляется и может выступить с группой в вечерней программе. На самом деле Джордж Харрисон был серьезно болен, и температура у него держалась высокая. Однако Бриан и все остальные решили, что Джорджу, если только он не умрет, нельзя ни в коем случае пропустить первое выступление в Америке. В номер привели врача, он напичкал Джорджа лекарствами и, по словам Нила, всадил лошадиную дозу амфетамина, который остальные ребята уже приняли. Его погрузили в лимузин, привезли в студию Сулливана и дали в руки гитару. Надо отметить, что только благодаря Джорджу группе удалось в тот вечер выступить вживую.
Эд Сулливан переживал один из труднейших периодов своей программы. Для человека, который только что представлял марширующие вооруженные войска Советского Союза при полном параде, а следом за ними через несколько секунд на той же сцене хор мормонов, приглашение квартета было просто кошмаром. Эд Сулливан, великий труженик, но еще больший циник, думал, что повидал все за ту неделю, когда представлял в своем шоу Элвиса, но это были цветочки в сравнении с «Битлз». Пресса не оставляла их, график записи ломался, планы рушились. Как и отель «Плаза», театр превратился в вооруженный лагерь. Эд Сулливан получил 50 000 заявок на билеты в театр, рассчитанный чуть более чем на 700 мест. Несколько тысяч заявок поступило и от правительства, поэтому сильную головную боль вызывала проблема, как бы их подипломатичнее вернуть. Непосредственно перед выступлением Бриан разыскал Сулливана за сценой: «Мне бы хотелось знать точный текст вступительного слова».
Сулливан посмотрел на Бриана долгим взглядом: «А мне бы хотелось, чтобы ты исчез».
Принимая во внимание благополучное течение событий, настоящее вступительное слово было излишним. В своей бесстрастной речи, произнесенной с видом агента похоронного бюро, Сулливан прежде всего зачитал поздравительную телеграмму от Элвиса Пресли, в которой тот желал им удачи. (Много лет спустя «Битлз» узнали, что Элвис не присылал этой телеграммы и даже не знал о ней. Автором телеграммы был полковник Том Паркер.) Битлы, занявшие свои места за занавесом, пришли в сильное возбуждение. Затем, перекрывая вопли публики, Сулливан произнес: «Америка, суди сама».
В тот снежный холодный февральский вечер семьдесят три миллиона американцев смотрели программу Эда Сулливана. Семьи, запертые в своих домах из–за плохой погоды, собрались вместе, чтобы впервые увидеть то, что именуется «Битлз». Говорят, в Нью–Йорке с автомобилей не было украдено ни одного колеса, серьезное преступление совершил лишь какой–то подросток.
2
В тот вечер Америка обсуждала только «Битлз». К утру потребность в информации возросла настолько, что Бриану пришлось организовать еще одну пресс–конференцию в танцевальном зале отеля «Плаза». Присутствовали представители более 250 газет, теле- и радиостанций, телеграфа, в том числе представители Би–би–си, трех крупнейших американских корпораций, журнала «Тайм» и д–р Джойс Бразерз, известный психолог, который должен был определить психологический эффект выступлений «Битлз».
На следующий день пурга занесла снегом все аэропорты, и Бриану пришлось организовывать транспортировку своего «драгоценного груза» поездом до Вашингтона, где они должны были выступать в «Колизее». Три тысячи молодых людей ждали их на вокзале под снегопадом, а остальные 7000 появились за «Колизеем».
Во время концерта возникло несколько новых проблем. Как–то в одном из интервью Джордж капризно упомянул, что любит мармелад, и теперь его кидали на сцену в огромном количестве. Коробки с мармеладом, снабженные хлопушками, взрывались, ослепляя музыкантов искрами. Другая проблема заключалась в том, что усилители, установленные в зале, были слабыми и не проводили звук. Впоследствии у битлов появились мощнейшие усилители, но в 1964 году необходимого оборудования просто не существовало. Впрочем, зал так визжал, что никакой усилитель не смог бы сделать слышным даже взрыв бомбы.
После концерта в Вашингтоне «Битлз» пригласили на вечер в английское посольство, и Бриан решил, что им следует туда пойти. Английский посол Дэвид Ормсби–Гор, впоследствии лорд Гарлех, встретил их в вестибюле. «Привет, Джон», — сказал он, протягивая руку.
«Я не Джон, — ответил Леннон. — Я Чарли. Вон Джон».
«Привет, Джон», — обратился посол Ормсби–Гор к Джорджу Харрисону.
«Я не Джон, — произнес Джордж и указал на Ринго. — Я Фрэнк, вот Джон».
Остальную часть вечера ребят осаждала толпа, требуя, чтобы они подписали автографы. Один из гостей, глядя, как Джон расписывается, сказал: «Посмотрите, а он и вправду умеет писать». Бриан и остальные в ужасе застыли, ожидая, что Джон взорвется и поколотит говорившего. Но вместо этого Джон убрал ручку и отказался подписывать автографы. Один чиновник из министерства иностранных дел прилепил клочок бумаги под нос: «Подпишите, вам это понравится». Ринго миролюбиво пожал плечами: «Давай, Джон, подпиши, нужно с этим кончать». Но и Ринго потерял терпение после того, как какая–то дама в вечернем платье вытащила ножницы из сумочки и отрезала у него прядь волос на память для своей дочери. Взбешенный Бриан увел ребят из посольства. По дороге в отель он пообещал, что больше никогда им не придется терпеть подобного унижения. С того вечера «Битлз» просто не посещали официальных правительственных церемоний.
Как только сообщение об инциденте появилось в английских газетах, оно вызвало взрыв возмущения. Эмоции публики наполнили битлов гордостью, безобразное обращение с ними англичан было воспринято как грубое оскорбление. К министру иностранных дел Бутлеру обратились с вопросом, имел ли место такой инцидент на самом деле. Бриан, не желая привлекать еще большее внимание, поступил мудро, написав слащавое письмо послу Ормсби–Гору и его жене с благодарностью за вечер в посольстве. Копию письма направили министру иностранных дел, как подтверждение того, что «Битлз» замечательно повеселились, и историю замяли.
Большое вечернее выступление в «Карнеги Холл» в Нью–Йорке было особенно праздничным и стало очередным триумфом шоу, устроенного для избранной публики и представителей ВИП. После концерта Бриан покинул театр вместе с концертмейстером Сидом Бернштейном. Бернштейн предложил пожертвовать Британскому фонду по борьбе с раком 5 000 долларов, если Бриан позволит ему организовать шоу. Но Бриан предпочел подождать. Его ребята могли заполнить театры и побольше, чем Мэдисон Сквер Гарден. Бернштейн напомнил, что вряд ли существуют залы больше Мэдисон Сквер Гарден.
«Тогда мы снимем стадионы, — пообещал Бриан. — Мы заполним самые большие арены мира».
3
22 февраля Бриан и «Битлз» вернулись в Англию. Из–за «Битлз» все посходили с ума по обе стороны Атлантического океана. Статистика свидетельствовала, что они превзошли даже величайшего Пресли. На следующий день после отъезда «Битлз» журнал «Ньюсуик» посвятил им первую полосу. Сообщалось, что они очень молоды — двадцатичетырехлетний Джон был самым старшим, а их менеджер, который раньше был менеджером в магазине грампластинок, — самый выдающийся бизнесмен в области развлекательной индустрии и так же знаменит, как и его подопечные.
Но какое это имело значение для несчастного молодого человека, летевшего домой в салоне первого класса с двойным коньяком в руке, если душа его разрывалась на части? Бриан испытывал страдания, о которых битлы даже не подозревали. Во–первых, у него появилась сильнейшая зависимость от амфетамина, и это сделало его вспыльчивым. Хотя битлы принимали эти таблетки в таких же дозах, на них, похоже, они не оказывали такого действия. Бриан закатил истерику газетчику Тонни Бэр–роу и едва не уволил его. Он выходил из себя из–за коммерческих ошибок — одна из них могла стоить им около 50 миллионов долларов.
Вскоре после того, как «Битлз» выступили в программе «Воскресный вечер в Палладиуме», офис Бриана завалили предложения на лицензирование. В течение нескольких недель он получил предложения на производство поясов, мячей, воздушных шаров, покрывал, пуговиц, пирожных, конфет, игральных карт, точилок для карандашей, полотенец, зубных щеток, фартуков, подставок для пластинок, блокнотов, всякого рода одежды и, конечно же, париков «Битлз». Бриан знал наверняка, что битлы не собираются наживаться за счет своей популярности. Он не потерпит ни дешевых гитар «Битлз» с пластиковыми струнами, которые разваливаются пополам через неделю после покупки, ни коробочек для ланча, в которых лежит мокрый бутерброд с тунцом. Продукция с именем «Битлз» будет стоить дорого, но она будет лучшего качества.
Поначалу контора Бриана сама стала заниматься торговыми предложениями, решая, каким оказать предпочтение, а какие отвергнуть. Но вскоре Бриан заскучал среди кукол и ботиков и начал осматриваться в поисках кого–нибудь, кто бы взял посредничество на себя. Он навел справки в Лондоне, ища человека, которому можно довериться. Бриану был нужен поверенный, который был бы одновременно конфиденциальным и официальным советником, и все расспросы неизменно приводили его к фирме Дэвида Джекобса. Бриан, разумеется, уже и раньше слышал о Дэвиде Джекобсе, знаменитом рыжеволосом поверенном, чьи дела так тщательно покрывались прессой Флит–стрит. Клиентами Джекобса были Даяна Дорс, Джуди Гарлавд, Лоуренс Харвей, и его часто фотографировали не за столом в конторе, а в дорогих ресторанах или выходящим из лимузина под руку с какой–нибудь кинозвездой мирового уровня. Джекобс как нельзя лучше соответствовал случаю. Ростом в шесть футов два дюйма, всегда с толстым ярко–оранжевым слоем грима на лице. Волосы были зачесаны назад артистической волной, пряди волос переходили в неестественно черный цвет, словно их покрыли гуталином. Шутили, что Дэвид Джекобс очаровывает судей и присяжных не только юридической экспертизой, но и ошеломляющим гримом.
Дэвид Джекобс боготворил Бриана Эпштейна и взял его под свое крыло. У молодых людей было очень много общего. Обе семьи занимались мебельным бизнесом, оба родились и воспитывались в богатстве, и у обоих были еврейские мамы, которые их обожали. Оба были гомосексуалистами. Дэвид Джекобс стал главным поверенным Бриана. С той поры все официальные решения принимались после консультации у Дэвида Джекобса, и именно юридическая контора Джекобса взяла на себя задачу сортировать коммерческие предложения. Он посоветовал Бриану учредить независимую компанию, которая занималась бы торговыми делами, а Бриан и «Битлз» просто получали бы проценты от прибыли. Джекобс сказал, что знает кое–кого, кто сможет «забрать у них торговый бизнес». Звали его Ники Бирн, Джекобс восхищался Бирном, потому что тот устраивал великолепные вечеринки, а Джекобс, очень любивший вечеринки, считал себя экспертом в этой области. Бирн согласился взять на себя работу по торговым сделкам и подобрал пять компаньонов. Всем компаньонам было до 30 лет, и одному из них разрешили купить 20% акций всего за 1000 долларов. Ассоциация получила название «Страмсакт» в Великобритании и ЗЛТИБ («БИТЛЗ» наоборот) в Америке.
У Бирна были собственные поверенные, через которых заключались контракты между ЗЛТИБ, «Страмсактом» и НЕМЗ. Дэвид Джекобс заручился доверенностью Бриана на подписание контрактов в его отсутствие. Оставался лишь один неоговоренный пункт: проценты для каждой из сторон. Бриан и Джекобс знали, что на этом деле можно сделать большие деньги, но ни один из них и понятия не имел, сколько именно. Джекобс мимоходом спросил Ники Бирна, сколько процентов он хочет получать. Бирн опасливо ответил, что для себя он хочет 90%, Джекобс кивнул: «Ладно. 10 процентов — лучше, чем ничего», и подписал контракты. Бриан так и не увидел окончательные соглашения и не задумывался об условиях до тех пор, пока не встретился с Ники Бирном в Нью–Йорке. Ники выглядел весьма респектабельно в длинном пальто с роскошным меховым воротником и был полон чувства собственного достоинства. Он объяснил, что заработал уже более 100 000 долларов, и после уплаты всех налогов получилось 97 000, из которых Ники оставил себе 88 штук. И это только начало. «Коламбиа Пикчерз» предложила ему полмиллиона долларов за акции ЗЛТИБ и, как утверждал Ники, каждому компаньону кинули по автомобилю «феррари». Он признался, что они устроились в отеле «Дрейк» на Парк–авеню и что у них офисы в лучшем квартале Пятой авеню. Ники пользовался услугами лимузина по вызову в течение 24 часов и арендовал частный вертолет для доставки бизнесменов из аэропорта и обратно. Одну из первых сделок Бирн заключил с корпорацией «Релиант» по пошиву мужских сорочек на производство теннисок, за что те должны были заплатить 100 000 долларов. Сначала Бриану показалось, что сумма чрезмерно завышена, но затем он выяснил, что в течение трех дней «Релиант» продала теннисок «Битлз» на сумму свыше миллиона долларов, так что прибыль получилась трехкратной. ПЕМКО, одна из крупнейших и известнейших производителей игрушек в Америке, купила лицензию на производство кукол. Они уже изготовили 100 000 кукол и заказали еще полмиллиона. А парики «Битлз» стали настолько популярны, что «Лоуэл Той Корп» не успевала их производить, хотя заводы выпускали свыше 35 000 штук ежедневно. Проводя анализ коммерческих успехов «Битлз», журнал «Уолл Стрит» подсчитал, что к концу первого года их успеха в Америке продукции «Битлз» купят на сумму свыше пяти миллионов долларов, и это, разумеется, лишь начало, если им удастся сохранить свою популярность. Доход одного только Ники Бирна, по подсчетам Бриана, мог составить 5 миллионов долларов. Бриану стало дурно. Огромные деньги ушли ни на что! Он подумал, что скажут битлы, если узнают об этом, и решил пока скрыть от них все. Задача вернуть деньги обратно не давала ему покоя. Это была первая его большая неудача, и, несмотря на успехи, он чувствовал себя глупцом.