История ржавого, слегка согнутого гвоздя

История ржавого, слегка согнутого гвоздя

Вальдемару повезло: наконец-то ему удалось приобрести граммофонный диск, за которым он давно охотился. Своей удачей он решил поделиться со старым чудаком, слывшим подозрительным, Иваном Яковлевичем Булановым, у которого был отличный проигрыватель. Подозрительным он прослыл потому, что никто его не видел пьяным; он не курил, не пил, не ел ни мяса, ни рыбы; не заводил ни кратких, ни долгих связей с женщинами. Был всегда отменно любезен, со всеми очень доброжелателен и старался помочь каждому, если это было в его силах. Наличие таких добродетелей в одной личности казалось немыслимым, и поэтому соседи приписывали Ивану Яковлевичу разные пороки, вплоть до шпионской деятельности в пользу некой державы.

Темень… Было около шести часов утра, когда Буланов открыл глаза и стал прислушиваться – звонит колокол. Ровное гудение меди с правильным чередованием коротких промежутков было чётко, естественно и не оставляло сомнений в своей реальности. Тем не менее, он знал, что на десятки вёрст вокруг нет никакого колокола и никто другой в доме, кроме него самого, не слышит этих звучаний. Он также знал, что в это время где-то в мире надвигается, а может быть происходит, бедствие, что людское сознание напряглось, подобно рукам утопающего, судорожно и тщетно шаря по пространству, задевая там невидимые струны, и эти струны звучат как колокол.

Для него уже давно стал физически ощутимым тот факт, что весь Космос – это единый гигантский живой организм, а он сам – маленькая клеточка в нём, которая ощущает и участвует в его жизненном процессе. Иван Яковлевич встал, отыскал в картотеке карточку с заголовком «Знаки огненного пути» и записал дату звучания.

Он знал, что через несколько дней газеты или радио принесут ему известие или о новом землетрясении, или о наводнении, урагане или другой катастрофе, происшедшей в момент слышания им пространственного колокола.

Снова ложиться в постель уже не было смысла. Он занялся приготовлением завтрака. Во время еды перед его глазами стали всплывать лохмотья багрового цвета, они были небольшие и совершали движения, напоминающие призывное махание руки. Это был давно ему знакомый сигнал из Космоса о приближающемся землетрясении или сокрушительной силы урагане. Иван Яковлевич снова встал и сделал дополнительную запись в картотеке. Заодно порадовался возрастающей способности чувствовать сигналы, подобные этим.

Молодого инженера Вальдемара сблизила с Булановым общая любовь к классической музыке. На этой почве случайное знакомство превратилось в прочную дружбу. Кроме того, у Вальдемара вызывала глубокое уважение огромная эрудиция Ивана Яковлевича по всем вопросам. Незаметно у них сложились отношения учителя и ученика.

Иван Яковлевич оказался дома, когда пришёл Вальдемар. Диск был проигран и высоко оценен хозяином дома, и тут последний произнёс неожиданные слова:

– Музыка обладает способностью не только услаждать наш слух, но и вызывать перед нашим мысленным взором картины, содержание которых находится в прямой зависимости от степени духовной высоты человека.

– У меня, – ответил ему Вальдемар, – мысленные картины прирастают к своим пьесам и повторяются при каждом их исполнении. Например, когда играют «Венгерскую рапсодию» Листа, я вижу венгерскую степь и коней, несущихся во всю прыть. Над ними грозовое небо с прорезанными молниями тучами. Но не только музыка вызывает у меня картины. Иногда и вещи, если я их подолгу держу в руках.

– Это очень интересно, – произнёс Иван Яковлевич и взял со стола старинный бронзовый канделябр и, сунув его в руки Вальдемару, прибавил, – сосредоточьтесь на нём и скажите, что вы видите.

Наступила тишина. Оба собеседника молчали довольно долго. Потом Вальдемар положил канделябр обратно на стол и приглушённо заговорил:

– Я видел письменный стол, уставленный разными безделушками, и между ними – дуэльный пистолет и перекидной календарь, на листке которого красовалась дата 10 ноября 1910 года. За столом сидел совершенно лысый, средних лет человек в военной форме, по-видимому офицер. Он быстро писал что-то на листке бумаги. Закончив писать, взял пистолет, приставил его к виску и выстрелил. Несколько мгновений спустя после выстрела отворилась дверь, вбежала какая-то женщина и с криком отчаяния бросилась к самоубийце. Я не стал дальше смотреть.

– Ты видел и точно описал смерть твоего дяди. Он застрелился 10 ноября 1910 года, потому что проиграл всё своё состояние в карты. Он был совершенно лыс, служил в армии и носил форму. Канделябр, который ты держал в руке, украшал его письменный стол. Всё, что мы делаем, говорим или мыслим, запечатлевается на окружающих нас предметах, стенах и в пространстве. И люди, обладающие в той или иной степени духовным зрением, могут видеть или читать эти записи. В качестве авторитетного подтверждения привожу слова нашей великой соотечественницы Елены Петровны Блаватской: «…на стенах наших самых интимных помещений, где мы думаем, что нескромный глаз совершенно устранён и наше уединение никогда не может быть нарушено, существуют следы наших деяний и отпечатки того, что было явлено нами». Другой великий авторитет Е.И.Рерих говорила: «…так личная летопись не есть фантастическая мечта, ибо мы встречаемся с подобными же летописями в мире грубой материи… По древнему Учению каждая частица существующей материи должна быть рекордом (записью. – Ред.) всего, что случилось». Ты обладаешь ясновидением, которое называется психометрией. Исследователи считают, что способность к психометрии не является редкостью: каждый четвёртый в какой-то степени обладает ею. Насколько мне помнится, Елена Петровна в одном из своих трудов упоминает профессора истории, жена которого была хорошим психометристом. Взяв в руки камешек из разрушенной стены замка, она давала описание сражений, происходивших около него.

Высокой степенью психометрии в наше время обладала болгарская предсказательница Ванга, способности которой заслужили глубокое уважение местного населения и правительства Болгарии.

– Ну что же, поздравляю тебя с открытием в себе новой способности. Отныне ты сможешь узнавать тайны людей, их секреты… Советую очень бережно обращаться с теми сведениями, которые ты узнаешь. Покрой их бронёй молчания и не злоупотребляй своей способностью.

Возвращаясь от Буланова домой, Вальдемар предался мечтам. Никто не знал, что он уже несколько лет, начиная с самого юного возраста, с самого первого балетного представления, на которое он чисто случайно попал, влюблён в балерину Констанцию Цветаеву. Она врезалась в его память как белая сказочно-прекрасная фея, которая носилась по сцене, сливаясь с чудесной музыкой. Её формы казались ему божественными. Все последующие годы он оставался верным рыцарем своей мечты и воздерживался от всяких мимолётных связей, которые могли бы опорочить его чистое стремление к своей богине. Он не знал, как и благодарить своего приятеля – журналиста, который на каком-то вечере познакомил его с Констанцией. Последняя ласково обменялась с ним ничего не значащими репликами. Отметила молчаливость Вальдемара, которую приписала нескрываемому восхищению, с которым он смотрел на неё.

Сейчас Вальдемар думал о том, что открывшаяся в нём сегодня способность, может быть, возвысит его в глазах Констанции и поможет их сближению. В это время нёсшееся по улице такси круто повернуло в сторону Вальдемара и остановилось в трёх шагах от него. В такси сидела Констанция, весело его окликнувшая:

– Как хорошо, что я вас встретила. Идите сюда, мне нужна помощь. Едем ко мне, если вы не возражаете.

Дома она показала Вальдемару две картины, только что приобретённые ею, и, сказав, что их надо повесить, указала место на стене.

Констанция занимала двухкомнатную квартиру, которую Вальдемар нашёл весьма уютной. Будучи любительницей живописи, она обильно украсила стены репродукциями известных и неизвестных художников. Для вновь приобретённых картин пришлось перевешивать другие.

Вальдемар, став на табуретку, вооружился клещами и молотком, вытаскивал старые гвозди и вбивал новые. Особенно ему мешал большой ржавый, чуть согнутый гвоздь. Он вытащил его и, не найдя куда положить, машинально сунул в карман.

В благодарность за проделанную работу Констанция предложила угостить его колумбийским растворимым кофе, который ей преподнесла подруга, совершившая заграничное турне. Вальдемар очень обрадовался такому приглашению, и Констанция начала хлопотать. Но вдруг зазвонил телефон: Констанцию спешно вызывали в театр по какому-то делу. Разочарование на лице юноши, вызванное этим сообщением, было настолько велико, что девушка пожалела его и перенесла своё приглашение на другой день на пять часов вечера.

Просветлевшее при этом лицо Вальдемара свидетельствовало о том, насколько он дорожит приглашением. Это весьма польстило самолюбию Констанции, она даже улыбнулась, сознавая свою власть над молодым поклонником.

Вечером того же дня, ложась спать, Вальдемар, прежде чем повесить пиджак на спинку стула, случайно сунул руку в карман и обнаружил там гвоздь. Он тут же решил испробовать на нём открывшуюся в себе способность: зажав гвоздь в руке, он прилёг на кровать, зажмурился и сосредоточился. Спустя короткое время перед ним замелькали обрывки чьих-то жизней. Они проносились быстро, одна сменяя другую, но так как интерес Вальдемара главным образом был сосредоточен на Констанции, то стали попадаться кусочки её детства, отрочества, и из них, в общей сложности, стали вырисовываться события тех дней.

Он увидел двух молодых инженеров, которые уже занимали довольно высокие посты: один в родном городе, а другой – в Якутии, где возглавлял крупное строительство. Приехав в родной город, покончив там с делами, он зашёл в столовую пообедать. И тут за соседним столиком он увидел привлекательную девушку. Не теряя времени, он подошёл к ней и сказал, что через два часа уезжает в Якутию и просит её стать его женой.

Девушка отметила, что молодой человек недурён собой, и дала согласие. Брак оказался удачным, они прожили в Якутии много лет, и у них родилась дочь Констанция. Потом, в один чёрный день, заключённые, работавшие на стройке (среди которых было немало отпетых головорезов), проиграли в карты начальника, и проигравший зарубил его топором.

Несчастная вдова вместе с дочерью вернулась в родной город, где встретила старого друга мужа, Виталия Ардальоновича, который проявил самое сердечное отношение к её судьбе: устроил на хорошо оплачиваемую работу и принял живейшее участие в воспитании её подрастающей дочери. Последняя вскоре поняла, что Виталий Ардальонович не безвозмездно оказывает услуги матери. Она догадалась о близких отношениях между ними. Это открытие она сделала не сразу, но не нашла в этом ничего предосудительного.

Вальдемар смотрел дальше. Мелькание стало затормаживаться, замедляться, и как на киноплёнке стали вырисовываться события недавних лет. В них начали проявляться персонажи, которых Вальдемар видел в годы студенческой жизни. И наконец, перед ним появилась картина, которую он проклял и дорого бы заплатил, чтобы её никогда не было.

Он увидел Констанцию совсем молодой, наполненной ароматом весны и юной красоты. А перед ней стоял лысый, пожилой человек в очках и медленно расстёгивал на ней пуговицы… В этот момент горло Вальдемара перехвалила спазма – мучительная, долгая, едва ли не стоившая ему жизни. Тяжело дыша, он отвернулся и возненавидел лысого человека. Появилось желание убить его при первой встрече. Потом он решил уточнить, когда это было? Он шарил взглядом по комнате в надежде увидеть календарь, нашёл его и запомнил дату. Он прекратил сеанс и водворил волшебный гвоздь, причинивший ему такое страдание, в карман пиджака.

Он припомнил, что видел лысого человека в театре. По-видимому, от него зависело или поступление, или успех на сцене юной балерины. Мечта его была растоптана грязным сапогом. Алтарь его молитвы и красоты загажен, и в груди поднимался бурный протест: почему это должно было произойти именно с его Идеалом?!

Немного успокоившись, он стал думать: пойти на чашку кофе к Констанции или нет. Сперва он решил, что не пойдёт. Обманувшая его лучшие мечты не стоила внимания, её надо выбросить из головы.

Но тут он сделал страшное открытие: Констанция после своего падения сделалась для него ещё дороже, и выбросить её из памяти он был не в силах. Тогда Вальдемар решил: пойдёт к ней в указанный день и скажет… Но что он скажет, он так и не мог придумать. Наконец, он пришёл к заключению, что обстоятельства встречи сами подскажут, что и как ей сказать, а там – будь что будет.

В назначенный час, даже немного раньше, Вальдемар нажал кнопку звонка квартиры Констанции. Она встретила его весёлой непринуждённой улыбкой и показалась ему привлекательнее, чем когда-либо. Но как только они сели за стол с необыкновенно ароматным кофе и особенно вкусным печеньем, зазвонил звонок в передней.

– Кто бы это мог быть? Я никого, кроме вас, не приглашала, – сказала Констанция и пошла открывать дверь.

Она вернулась в сопровождении мужчины, при виде которого Вальдемар чуть не ахнул от удивления и весь напрягся: перед ним стоял лысый пожилой человек – тот самый из его видения.

Пришедший назвался Виталием Ардальоновичем, театральным деятелем. Своё незванное появление он объяснил тем, что случайно очутился в этой части города и решил навестить Констанцию Владимировну, о матери которой он сохранил самые лучшие воспоминания как о человеке высокой нравственности и благовоспитанности. Жаловался на современную молодёжь, упрекал её в отсутствии трудового энтузиазма и патриотизма, давая при этом понять, что говорящий сам в дни молодости вёл себя по-иному.

Пока он это говорил, Вальдемар решал трудную задачу, как ему быть? Как вести себя с этим человеком, нанёсшим его мечтам сокрушительный удар? Поддержать ли притворный разговор или вступить с ним в бой, сказать ему то, что он заслуживает… И тут произошло событие, которое как бы подтолкнуло его ко второму решению.

В передней раздался звонок, и когда Констанция пошла отворять и заговорила с пришедшим мужчиной, то оказалось, что это был сосед. У его жены случился острый сердечный приступ. Он должен бежать в аптеку за лекарствами и просил Констанцию присмотреть за его женой, пока он не вернётся. Хозяйка попросила своих гостей не скучать, пообещав вернуться через полчаса.

Когда она ушла, буря, клокотавшая в груди Вальдемара, набрала такую силу, что сдерживаться более он не мог.

– Виталий Ардальонович, – сказал он, – мне было до тошноты противно выслушивать ваши лживые речи о патриотизме, высокой нравственности и благовоспитанности матери Констанции Владимировны, с которой вы (будучи женатым), сожительствовали много лет. Мало того, вы польстились на её дочь и благодаря своему положению и деньгам уговорили мать, чтобы она склонила ту вам ответить. Вы не имеете никакого права говорить о высокой нравственности, патриотизме и подобных вещах.

Ответом на эту тираду было долгое молчание. Потом Виталий Ардальонович заговорил:

– Ваши обвинения необоснованны. У вас нет никаких доказательств того, что вы сказали.

– Доказательств? – засмеялся Вальдемар. – И он описал в подробностях всё, что происходило в этой комнате. – Так ли это было?

– Поразительно. Видно кто-то распустил язык. Вы судите меня с точки зрения общепринятой морали, но общепринятая мораль – это только наружные покровы и лживое прикрытие собственной безнравственности: её признают, но ею не пользуются, и каждый живёт так, как ему хочется. Я знаю, что живу только один раз, и поэтому вправе брать от жизни всё, что она может дать. А вы разве живёте иначе?

– Да, совершенно иначе, – с жаром заговорил Вальдемар.

– Я сознаю себя частью великой живой Вселенной. Я вечно живой, как жива она. Я не могу умереть и никогда не умирал, ибо я – сама жизнь. Формы мои – телесное одеяние – разрушаются и умирают: я неразрушим и творю добро, которое приносит мне счастье. Во Вселенной властвует закон: «Что посеешь, то и пожнёшь». Я сею доброе, чтобы и другие могли пожинать от этого счастье.

Высказав эти мысли, вложенные в него Булановым, Вальдемар замолк. Наступила тишина. Её нарушил слегка насмешливый голос Виталия Ардальоновича.

– Наговорили с три короба высокой, никого не убеждающей философии. Она тут ни к чему, так как дело гораздо проще: вы испытываете жгучую ревность и зависть, что я опередил вас и сорвал цветок, на который вы сами имели виды. Констанция – моя последняя радость. Я вас прекрасно понимаю, – вы влюблены в неё и вам обидно.

Последние слова Виталия Ардальоновича огорчили и разозлили юношу. В нём заклокотал гнев. Приглушённым голосом, в котором чувствовалась сдержанная ярость, он сказал:

– Ваши подлые рассуждения аморальны и оскорбляют слух, но в одном вы правы – я влюблён в Констанцию и отныне встаю между нею и вами. А сейчас предлагаю вам уйти отсюда и никогда больше не возвращаться.

Собеседник усмехнулся:

– Логически оправданный финал. Я ухожу. – Не могу мешать вашему счастью.

Звякнула входная дверь. Вальдемар остался в комнате один. Едва он погрузился в мысли о только что развернувшихся событиях, как на пороге появилась Констанция. Она обвела взглядом комнату.

– А где же Виталий Ардальонович? – спросила она удивлённо.

– Я его прогнал, – ответил Вальдемар.

– За что же вы так круто поступили?

– За величайшую боль. Он разрушил мою мечту о девушке, ждущей своего принца-героя, чтобы вместе сражаться с невзгодами и превратностями жизни и прокладывать путь вперёд. Я влюбился в эту девушку с первого взгляда. Тот, кого вы называете Виталием Ардальоновичем, стал на пути этой девушки.

– Где же и когда это происходило? – спросила Констанция.

– В этой комнате 25 января 1960 года.

Глубокое гнетущее молчание наступило в комнате. Лицо Констанции как-то посуровело, и она сжала губы. Наконец она произнесла:

– Я поняла, вы имеете в виду меня?

– Да, – глухо ответил Вальдемар, – но я не осуждаю вас. Вы были жертвой…

Продолжительный звонок входной двери прервал его слова. Констанция вновь пошла к двери и вернулась с Виталием Ардальоновичем. Он был возбуждён до крайности, хотя старался это скрывать.

– Я… я вернулся, чтобы сказать вам обоим то, что вы заслуживаете. То, что мне рассказал этот человек, – он указал рукой на Вальдемара, – он смог узнать только от тебя, Констанция. После всех благодеяний, которые я оказывал твоей матери и тебе, ты предала меня. Так вот знай! Я лишаю тебя своего покровительства в театре, а без него ты долго не протанцуешь. А вы, молодой человек, не получите того счастья, на которое рассчитываете.

Он злобно усмехнулся, круто повернулся и ушёл, хлопнув дверью.

Вальдемар обратился к Констанции и открыл было рот, чтобы заговорить, но девушка перебила его:

– Не говорите ничего и уходите вслед за Виталием Ардальоновичем. Я оглушена всем тем, что здесь произошло, и я устала, очень устала, а у меня завтра премьера. Уходите, прошу вас. Не говорите ничего. Я ничего не хочу слышать. Уходите… – на глазах у неё навернулись слёзы.

Вальдемар как-то отупело потоптался на месте, а потом молча двинулся к выходу.

Он проснулся на рассвете, разбуженный подземным гулом. Казалось, внутри земли перекатывались горы, глухо ударяясь друг о друга. Потом кровать Вальдемара как бы подпрыгнула, на стенах закачались картины, с этажерки со звоном упала ваза и разбилась, а на кухне загромыхали кастрюли. «Землетрясение!» Мысль молнией обожгла сознание. Надо было скорее бежать на улицу, пока не обрушился потолок. Быстро одевшись, он выбежал, наконец, на улицу, где его окутало облаком пыли от разрушившегося соседнего здания. Крики о помощи, детский плач и зовы потерявших друг друга членов семей раздавались со всех сторон.

Вальдемар шёл быстро, почти бежал. Сперва он даже не отдавал себе отчёта, куда спешит, так как решение возникло в нём почти автоматически: он бежал спасать Констанцию, которая жила на первом этаже старого двухэтажного дома, наверняка подвергшегося разрушению.

Так оно и оказалось – второй этаж обрушился и своими обломками засыпал нижний этаж и все подходы к нему. Мысль, что он может спасти Констанцию и доказать свою любовь той, которая отвергла его, не оставляла его и придавала богатырские силы. Он раздобыл лом и лопату и стал ворочать глыбы упавших стен с невиданной лёгкостью. Мимо него проходили спасательные отряды, проносились грузовики и кареты скорой помощи – искалеченный и раненый город старался скорее зализывать нанесённые раны. А Вальдемар продолжал работать. Пот лил с него градом, но зато и проход к знакомому подъезду стал приобретать явственные очертания.

Было около полудня, когда рука подошедшего сзади человека легла на его плечо и знакомый голос произнёс:

– Не надо больше трудиться, – я жива. Я ночевала у подруги в дачном домике и тем спаслась.

Вальдемар обернулся и замер, прижался лицом к лицу Констанции. Он был страшно рад, что она жива, и в то же время ему хотелось сказать, что он не жалеет о проделанной работе, так как она лучший свидетель тех чувств, которых он сейчас настолько полон, что не может выразить.

Констанция всё это прочла на растерянном лице Вальдемара и сказала:

– Не надо слов. И так всё ясно. Иногда лом и лопата говорят громче и убедительнее, чем самые изысканные признания в любви.

Она взяла обеими руками его голову, притянула к себе и крепко поцеловала. Потом сказала:

– Я только что узнала, что Виталий Ардальонович погиб под руинами своего дома.

Впоследствии, когда они поженились, Вальдемар часто вспоминал о том, какую роль в его жизни сыграл старый, слегка согнутый гвоздь, и он его хранит среди семейных реликвий.

г. Змеиногорск, 1988 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.