Пророки

Пророки

– Вчера один из друзей прислал моих «Пророков», которые я написал, когда Н.К. [Рерих] был в Харбине. Они были напечатаны в Софии[13]. С огромным удовольствием перечитал свой труд, написанный почти полсотни лет тому назад, и нахожу, что он весьма недурён. Эх, как нам писалось в дни нашей молодости…

Из письма другу, 11 февраля 1981 г., Балхаш

– Что касается «Пророков», то я их, кажется, читал чуть ни полвека тому назад у Асеева. Но прочёл снова с душевным волнением. И встало, друже, передо мной прошлое наше…

Из ответа друга, 1 марта 1981 г Калининградская обл.

I

Если действительно существует магия звука, то больше всего насыщено ею странное, от древности дошедшее до нас слово «пророк». Что-то рокочущее, грозное.

Так шумит, рокочет простор морских вод в ночи, и путник, не видя в темноте самого моря, слышит его пульсацию и догадывается о близости колышащихся за дюнами пучин. Грозное то слово…

Подобно теням, бросаемым вперёд грядущими событиями, появлялись на земле библейские пророки, чтобы возвестить о сужденном, взывали на площадях, у хижин, у дворцов, где по-прежнему продолжалось служение сладострастию и наживе – недобрым богам, как древности, так и нынешнего века.

С точки зрения обывателя, судьба пророка могла казаться только печальной: на площадях в них иногда бросали камнями, а из дворцов, если правитель не хотел прибегать к более крутым мерам воздействия, обличителю-пророку посылалось презрительное внушение, в точности соответствующее современному «быть поосторожнее в выражениях, если не хочешь нажить крупных неприятностей».

Роль пророков в Священной истории огромна. Эти вдохновенные прорицатели, как факелы, вспыхивающие божественным озарением, не могли не заинтересовать пытливые умы западных мыслителей. Один из них, Эвальд, в результате долголетних исследований и тщательного анализа пришёл к следующему: «Когда человек внимает божественному признанию, в нём возникает новая жизнь, в которой он не чувствует себя более одиноким, ибо он соединился с Богом и правдой Его. В этой новой жизни его мысль отождествляется с мировой волей. Он обладает ясновидением настоящего и полнотой веры в конечное торжество божественной истины. Так чувствует пророк – тот, кого неудержимо влечёт проявить себя перед людьми как посланца Божьего. Его мысль становится видением, и эта высшая сила, властно вырывающая истину из его души, разбивая иногда самую душу, и есть дар пророчества. Пророчества появлялись в истории, как вспышки молнии, внезапно освещавшие истину».

Подобное определение дара пророчества как слияния с Высшей Волей исключает обыкновенные человеческие мерила, и поэтому считать судьбу пророков печальной было бы ошибкою. Вернее – это вершина человеческого бытия, счастье, почти непосильное, слишком тяжёлое для слабых плеч человека, горение испепеляющее, но ни с чем не сравнимое в своём восторге духовного вознесения. Только этим можно объяснить просьбу Елисея при расставании со своим учителем Илией: «Дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне».

Заслуживает внимания тот факт, что в исключительных случаях, когда грядущее событие носило общемировой характер, как, например, рождение Христа, пророчества язычников изумительно совпадали с такими же пророчествами библейскими. Певучие строфы Вергилия, написанные им под сенью римского августа, удивляют нас такой тождественностью в той части, где он любовно воспевает божественного младенца: «Уже подходят последние времена, предсказанные Сивиллой из Кума, великий ряд истощённых столетий возникает снова; уже возвращается Дева и с нею царство Сатурна; уже с высоты небес спускается новая раса.

– Возьми, о целомудренная Люцина, под свой покров это Дитя, рождение которого должно изгнать железный век и вернуть для всего мира век золотой; уже царствует твой брат Аполлон.

– Смотри, как колеблется на своей оси весь потрясённый мир; смотри, как земля и море во всей их необъятности, и небо со своим глубоким сводом, и вся природа дрожит в надежде на грядущий век».

Следует ли рассматривать явление пророков как нечто присущее лишь древним векам? Оговариваясь, что профессионалы карт и кофейной гущи, вроде пресловутой мадам Таб, из этой категории исключаются, – мы тем не менее должны признать существование пророков и нашей эры.

Кажущееся их отсутствие обманчиво. Оно объясняется двумя причинами: 1) отсутствием сборника, подобного Библии, где такие пророчества собраны; 2) более тонкими формами прорицаний, выраженных в произведениях великих мастеров кисти и слова последнего времени.

Гнёт, который теперь испытывают русские люди, вызывает в обществе повышенный интерес к религиозно-нравственной мысли, поэтому не лишним будет привести несколько пророчеств, в которых ищущие могли бы найти указания на переживаемую ныне эпоху.

Пыльные фолианты полуистлевшей книги в зарубежном хранилище преподносят нам предсказание Иоанна Лихтенберга (1528), то самое, что некогда заинтересовало Достоевского и о котором он размышляет в «Дневнике писателя». В книге Лихтенберга после предсказаний о французской революции (1789) и о Наполеоне I, который именуется великим Орлом, говорится далее о европейских событиях так: «После сего придёт Орёл, который огонь возбудит в лоне невесты Христовой, и будут трое побочных и один законный, который других пожрёт. Восстанет Орёл великий на Востоке, островитяне западные восплачут. Три царства захватит. Сей Орёл великий, который спит годы многие, поражённый восстанет и трепетать заставит водяных жителей западных в Земле Девы и других вершин прегорных, и полетит к югу, чтоб возвратить потерянное. И любовью милосердия воспламенит Бог Орла восточного, да летит на трудное, крылами двумя сверкая на вершинах христианства».

Строки Достоевского в «Дневнике писателя», посвящённые этому предсказанию, свидетельствуют о большой его заинтересованности. Он расшифровывает понятие «Земля Девы» и приводит тому остроумное подтверждение. В восточном Орле он опознаёт Россию, а в невесте Христовой – церковь. Тем не менее, все дальнейшие рассуждения Достоевского носят очень неуверенный характер: ему, несомненно, хочется приурочить предсказание к переживаемому тогда Россией моменту, но в то же время что-то мешает – подходит, да не совсем. Внутреннее чувство лишает Достоевского уверенности, и он заканчивает статью в чрезвычайно осторожных тонах с различными оговорками. Орёл «поражённый» так и остаётся для него вопросом, ибо оправдывающих подобный эпизод поражений Россия того времени не знала. Между тем, у нас нет ни малейших сомнений, с какого времени следует считать Россию поражённой в самое сердце…

Если русский мессианизм, сам по своей природе мистический, нуждается в подкреплении пророчеством со стороны представителя другой нации, – лучшего, чем предсказание Лихтенберга, не найти.

Было бы удивительно, если бы не пророчествовала сама та Русь, которая, по словам Гумилёва, «грезит Богом, красным пламенем и видит ангелов сквозь дым». Были и на Руси пророки: архивы монастырские хранят мало записей предсказаний российских святителей и иноков: кое-где они мелькают и в житиях, но по необъяснимой гордыне так называемого просвещённого класса им не придавали значения, дабы не прослыть отсталыми. Гораздо выгоднее было драпироваться в тогу холодного скепсиса… Часть же пророчеств, ни в какую книгу не вписанных, так и была развеяна по глухим просёлкам, пустырям и придорожным привалам, где в лапти обутый богомолец нехитрым языком передавал спутникам слышанное в глухом скиту пророчество седобородого отшельника…

Глухо перед Великой войной шли в народе толки о грядущем Антихристе и бедствиях, что подвигло Георгия Иванова написать:

Из Сибири доходят вести,

Что Второе Пришествие близко.

Собирая материал о пророчествах русских, мне пришлось натолкнуться на конфузливость лиц, обладающих нужными мне сведениями. Ограничиваясь указанием, что помещённый ниже фрагмент чрезвычайно любопытного пророчества принадлежит высокоинтеллигентному и известному лицу, я принуждён не называть его имени, выполняя поставленное условие. Случилось это в 1916 году, в ноябре. Возвращаясь из кратковременного отпуска к месту службы, в поезде я познакомился с одним пассажиром из торгового класса. Ехали мы в одном купе. По русской привычке молчали недолго, скоро разговорились, и вот во время одной из бесед на тему о текущей войне и связанных с нею всевозможных слухах мой случайный знакомый, преднамеренно взяв с меня честное слово в том, что всё, что он намерен мне сообщить, останется тайной, и, во всяком случае, не вызовет для него по тому времени нежелательных последствий, дал мне для ознакомления рукопись под заглавием «Предсказание курского крестьянина Ильичёва, восьмидесятилетнего старца, на основании Святой Библии».

Ознакомившись с рукописью, я был буквально ошеломлён её содержанием. Вот что, между прочим, Ильичёв писал: «Царь Николай Александрович в 1917 году откажется от своего прародительского престола и уйдёт в народ, и следа от него не останется. После царя Николая Александровича настанет большая смута; всюду будут гробы и гробы; кони по колено будут ходить в крови; глад, мор и братоубийство воцарятся, земля откажется родить хлеб; священное число семь минует, и тогда только Господь воззрит на грешный русский народ и ниспошлёт свою благодать на него. Спасут Россию двое – один духовного звания, а другой из-за границы. И снова прославится русская земля, и солнце засияет над ней. Короли Вильгельмус и Фердинандус потеряют свои короны. Австрия распадётся и будет такой в ней налог, что народ застонет. Вена сгорит. Сгорит и Зимний дворец в граде Святого Петра. Будет ещё война, когда народы, как звери, растерзают друг друга, и останется одна треть людей на Земле: а пройдёт много, много веков, и с Востока прилетит Змий на Запад и покорит под ноги свои Запад, и последнее будет горше первого».

Вышеприведённое мною не исчерпывает всей рукописи, а только то, что я успел записать себе в книжку, оставляя в стороне всё, что я счёл почему-то не столь интересным, например, дату смерти супруги императора Вильгельма. Часть предсказаний, как всем известно, исполнилась: императора Николая Александровича не стало; Австрия распалась; царь болгарский Фердинанд и император германский Вильгельм своих корон лишились; крови и гробов за минувшие войны не счесть.

II

Много удивительного таится в древних книгах старообрядческих подвижников, рукописных, передаваемых из рода в род, бережно хранимых обёрнутыми в расчёсанный лён, – в книгах, полных взрывного устремления в обители горние. Следовало бы удивляться, если бы суровая среда старообрядцев, с непоколебимой верой обрёкшая себя на самосожжение во времена Петра I, не дала своих пророков. Они, конечно, были.

За отсутствием самих книг, нам приходится довольствоваться устным рассказом старообрядца родом из города Кунгура, который он передал в 1925 году. Он признался, что в бытность его на родине некий «старец» на основании известных ему древних пророческих книг поведал следующее: «И восстанут наполовы и иже киттане с ними». Произойдёт столкновение недалеко от озера Байкал; будет оно кровопролитным; с каждой стороны будут огромные небывалые потери, о чём будет свидетельствовать потомству образованная на поле битвы «Великая Гоп погребальная».

Итак, голоса из толщи народной, два русских прозорливца прорекли нам судьбы российские. Но разве их могло быть только двое в стране древних вещунов, в необъятной, лесной на севере, колосяной посредине, а на юге – степной Руси, где так много простора и «пустынь прекрасных», и где арфа души человеческой лучше всего настраивается в унисон с вечностью. Конечно, нет. Но мы их не знаем. Знает лишь толща народная.

Но есть нечто в обоих приведённых пророчествах, что заставляет нас болезненно настораживаться – «Великая Гоп погребальная». Кроме того, тайна грядущего возрождения, её характер – всё это остаётся невыясненным, следовательно, заставляет нас бросаться на поиски других, более подробных указаний. Как ни странно, но за этими подробностями близкого будущего нам придётся обратиться к начертаниям самой глубокой древности, к «Библии на камне», как теперь называют пирамиду Гизе в Египте.

Книга Вальтера Уинна, всецело посвящённая расшифровке символов этого древнего сооружения, даёт нам волнующий материал. Пирамида Гизе, в потайных ходах которой обнаружено иероглифическое начертание: «Я есмь вестник и свидетель Господа, и Господь создал меня с человеческими чувствами и вложил в меня тайну», эта пирамида, по мнению учёных, не является усыпальницею воздвигшего её фараона, а имеет какое-то другое назначение.

Вальтер Уинн, базируясь на пророчестве Исайи (гл. 19, 19–20), пишет: «В тот день жертвенник Господу будет посреди земли Египетской, и памятник у пределов её. И будет он знамением и свидетельством о Господе Саваофе…» Уинн пришёл к заключению, что это древнее сооружение, насчитывающее 5000-летнюю историю, является ни чем иным, как символическим изображением судеб ныне существующей Расы, открывшихся неведомому пророку в минуты величайшего озарения. По мнению Уинна, чуть ли ни каждый дюйм плоскостей пирамиды, а главным образом её потайных ходов, символизирует определённые исторические события.

Не касаясь сущности самого метода исчислений В.Уинна, мы должны указать, что в своих исследованиях по раскрытию символов пирамиды он прибегал к сравнениям: сопоставлял данные исчисления пирамиды с имеющимися у него толкованиями библейских пророчеств. Он одним проверял другое и был поражён их тождественностью. Проследив таким образом прошедшее, он подошёл к настоящему и смело перешагнул черту будущего. Вот что он в нём открыл, непосредственно касающееся нас: «Особый период времени, о котором говорят символы пирамиды, отмечен с мая 1928 года по 16 сентября 1936 года. Период с 1933 года по 1936-й будет занят подготовкой государств к войне, которая начнётся в 1936 году и будет самой масштабной в истории человечества.

Положение будет ужасное. Я верю, что большое число самых высоких духом людей как-то будут укрыты от её ужасов. Каким образом они будут спасены – не знаю. Я верю, что будет изумительная психическая манифестация, которая докажет существование мира духов. Признание людей, посвятивших себя Богу, будет состоять в том, чтобы утешить и освещать страдающие души. Материалистическая концепция мира будет сражена фактами. Золотой идол, экономический божок, будет повергнут в прах, и Христос под какой-то оболочкой, которая будет видна всем, появится и будет любим многими. Я не верю, что мировые неприятности могут быть преодолены силою. Только практическое претворение в жизнь Учения Христа может спасти мир. Я думаю, что нации охотно примут закон Христа. И всё же Он придёт, чтобы судить не отдельных людей, а государства. Я нахожу, что все души, которые верят в Бога, могут поднять голову, когда эти события начнут осуществляться. Я верю, что в данное время мы находимся в предсказанном периоде Армагеддона (Откр. Иоанна), который пока что протекает в экономической фазе. Уже теперь убивают женщин и детей. Разрушается экономическое благополучие, и скоро начнут бомбардировать друг друга с воздуха. Но с 16 сентября 1936 года мы будем видеть необыкновенные вещи. Невозможно предсказать, как будут разворачиваться события после этого. Но пирамида даёт указания, что на дальнейшие события будет влиять какое-то откровение».

Вышеприведённое толкование символов пирамиды в некоторой своей части страдает отсутствием той категоричности, какую мы обыкновенно встречаем в пророчествах. Многочисленные – «я верю, я думаю, я нахожу» – вносят элемент частичной неуверенности. Но всё же, как новый узор в мистической ткани пророчеств, толкование символов пирамиды Гизе В.Уинном лишь дополняет ранее пророченное другими, подтверждает, вносит отсутствующие у других подробности и указывает более точные сроки.

III

Накануне внезапно грянувшей Русско-японской войны один из русских художников неожиданно отступил от общепринятых сюжетов того времени: он написал картину «Поход» и сразу же после неё, точно предвидя гибель эскадры адмирала Рождественского в Цусимской катастрофе, создал другое полотно – «Морской бой». Необыкновенный то был художник. Как мы увидим из дальнейшего, он всегда шёл впереди событий, точно провозвестник. Но, кроме узкого круга высокохудожественных натур, широкая публика ограничилась лишь восторгами исполнению его картин, совершенно игнорируя их пророческую особенность.

В 1912 году российское благополучие, лоснящееся от избытка индустриального и земледельческого расцвета, достигло апогея. Сногсшибательные барыши коммерсантов, эстетизм, пьяный угар и румынские скрипки… Всё было доступно устремившимся к жизненным благам…

Некуда было деваться представителю среднего класса от этой самой доступности, от всеобщего достатка, тиши, глади – даже скучно становилось. После сытного ужина обыватель запевал: «Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить…»

И в эту эпоху всеобщего тучнения, накапливания и кутежей, когда ещё и не снились мировая война и ужасы революции, тому же художнику пришла в голову мысль написать символическую, полную грозного предзнаменования картину «Ангел последний», да ещё с такой надписью: «И пролетит над землёю грозный прегрозный Ангел последний».

Упомянутые картины академика Н.К.Рериха – только первые, что закладывались в основу его пророческой серии, в дальнейшем ставшей апокалиптической. Душа художника полна предчувствий: она ощущает не только грандиозность приближающейся катастрофы и её специфический характер, каким не обладала ни одна из предыдущих войн, ибо следующим произведением Н.К.Рериха является: «Змий проснулся» (1913) или, как ещё называют эту вещь, «Крик змия». Кто не помнит по репродукциям этого «Змия», который выползает из мрачной щели скал после продолжительной спячки и спускается в тихие долины. Да, да. Змий кричит, предвкушая наслаждение душить в могучих кольцах человечество.

Но ведь Рерих – сын России. Он может прозреть войну, но это не лишает его уверенности, что родина достойно встретит сужденное сомкнутыми рядами и пылающим сердцем. Рерих пишет «Меч мужества» (1913). Воля к победе и меч мужества – чего же другого в грозный час пожелать Родине? Пока мужество – в сердцах, теплится и надежда. Картина изображает Огненного Ангела – он несёт меч мужества спятим воинам града: воины ведь не знают о притаившейся в темени опасности – знает Ангел.

Страшен дар провидческий, ибо провидец знает неизбежность и, не будучи в силах отвратить её, заранее тоскует и сокрушается, подобно Иеремии, на руинах будущего, лишь одному ему зримых. Эта тоска Рериха выливается в картине «Дела человеческие». Группа святых взирает с холма на разрушенный уже град, взирает с укором немым, поникшими головами, ибо то дело безумного человечества, которое устремилось к бездне хаоса.

Ещё только начало 1914 года, март, ещё не прозвучал сараевский выстрел, этот запальник ко всем пушкам Великой войны, но уже перед духовными очами художника возникают «Три короны». Три короля клянутся на мечах, а над ними по облачному небу улетают три царственных венца. Не нужно перечислять читателю трёх венценосцев, лишившихся корон в громе войны.

Предвоенная пророческая серия картин Н.К.Рериха этим не могла закончиться: в ней ведь ещё не было отведено место трагической роли Бельгии, дух которой выразился в рыцарской натуре короля Альберта и в потрясающем героизме защитников своих твердынь. Вот эту-то фигуру закованного в латы рыцаря и изобразил Рерих в картине «Зарево» (апрель 1914). Непреклонный, неподкупный стоит рыцарь с мечом и щитом у каменного бельгийского льва. Горит за ним небо в багряном зареве, и в дымных тучах громоздится твердыня замка.

Когда до начала неслыханного столкновения народов оставалось всего два месяца, вещим, символическим изображением «Града обречённого» Н.К.Рерих на время оборвал вещание: высказав всё, пророк должен замолкнуть.

Пророки – стражи человечества. Они несут священный дозор на вершинах Духа. Тревожными гудками, ночным набатом несутся над миром их предупреждения, оповещая спящее человечество как о надвигающейся опасности, так и о радости нежданной. Они ведь за века провозвестили явление Христа. Но немногие внемлют… Последнее больше всего относится к нынешнему поколению: если бы скульптор задался целью воплотить в мраморе человечество XX века, ему пришлось бы высечь поникшие и порочные старческие лица, искажённые кривою, саркастическою улыбкой недоверия…

Дар пророческий – не случайность: он закрепляется за определённой личностью, и таким образом пророк жизни остаётся им до конца, поэтому человечество должно со вниманием отнестись к тем, кто уже однажды выявил свою прозорливость. Какие же иероглифы будущего начертала рука Н.К.Рериха в послевоенную эпоху?

1918 год застаёт его в Финляндии погружённым в создание серии полотен «Героика» и сюиты «Всадник». В «Героике» приковывает к себе внимание непередаваемо выполненная, вызывающая мистический трепет картина «Ждущие». На валунами усеянном берегу – то ли залива, то ли затерянного в горной глуши озера, средь красноватых скал стоит одинокая избушка, древняя-древняя. Её древность колдовская: её нельзя объяснить, но зрителю достаточно одного взгляда, чтоб ощутить наслоения застывших в неподвижности веков. А на валунах расселись какие-то безмолвные фигуры в длинных одеяниях, и они, эти фигуры, ждут… Ждут упорно, настойчиво, как бы в молчаливом отчаянии. В их позах обречённость! Они не покинут этого места, не оторвут застывших в устремлённости взглядов от синеющей дали водного пространства, где непременно кто-то должен появиться… Может быть, они ждут конца мира. Или вестника новой, всеобъемлющей истины?! Последнее вернее. Разве зашатавшийся под ударами кризисов строй мира, когда бесчисленные конференции не в состоянии ничего сделать ни с армией безработных, ни с ростом вооружений, когда лучшие умы тщетно ищут выходы из тупика, – разве этот строй не заставляет всех и вся сосредоточиться в напряжённом ожидании какого-то откровения, могущего преобразить мир…

Следующее затем полотно носит название «Святой Тирон получает небесную весть». Гонец вручает стрелу с привязанной к ней грамотой. Стало быть, ожидаемая истина достигла уже Земли, вручена человеку; остаётся спросить: в чём она заключается?

Тайна небесной грамоты расшифрована Н.К.Рерихом в ряде символических изображений, которые могут быть охарактеризованы немногими словами – подвиг, осенённый участием небесного воинства, и самоотверженное строительство новой жизни. Такова картина «Святой Меркурий Смоленский», который изображён после победы над врагом, когда он возвращается в родной город, неся свою голову в руках. Здесь впервые после Великой войны Рерих даёт указание на будущую битву и победу светлого воинства, которая может быть куплена только подвигом – беззаветным горением духа.

г. Харбин, 1935 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.