XI. ТВЕРДОКАМЕННЫЙ БОЛЬШЕВИК

XI. ТВЕРДОКАМЕННЫЙ БОЛЬШЕВИК

Николай Эрнестович приехал за границу осенью 1902 года и направился в Лондон, где в то время находился Владимир Ильич Ленин. Но вскоре, в апреле 1903 года, Бауман вслед за Лениным уехал в Женеву. В это время искровцы усиленно готовились к важнейшему событию — созданию партии нового типа на II съезде РСДРП.

Ленин отмечал, что главная задача II съезда состояла «в создании действительной партии на тех принципиальных и организационных началах, которые были выдвинуты и разработаны «Искрой»{В. И. Ленин. Соч., изд., 4, т. 7, стр. 193.}.

Сталин, освещая задачи этого периода, указывал на «необходимость новой партии, партии боевой, партии революционной, достаточно смелой для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытной для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкой для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели.

Без такой партии нечего и думать о свержении империализма, о завоевании диктатуры пролетариата.

Эта новая партия есть партия ленинизма»{И. В. Сталин. Соч., т. 6, стр. 170.}.

К 1903 году «Искра» сыграла свою историческую роль. Местные социал-демократические организации присоединились к ленинскому организационному плану.

Все это давало возможность приступить, как указывал Ленин, к созданию действенной, боеспособной партии.

Исключительно большое значение Ленин придавал организационным вопросам партийного строительства, которые должен был решить II съезд. Поэтому он обратился к местным социал-демократическим организациям с просьбой представить наиболее полные доклады о состоянии партийной работы. В сопроводительном письме В. И. Ленин писал:

«Наш 2-ой съезд будет носить еще более учредительный характер, чем первый, и потому надо приложить все силы, чтобы доклады были полнее и солиднее: чем большую долю идеальной программы доклада выполнит каждая группа, тем полнее и точнее будет представлено на нашем съезде все движение в целом, тем прочнее будут результаты съезда»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 6, стр. 259.}.

Бауман по поручению Ленина изучил материалы, освещающие положение партийной работы в Москве («Искра», «Работник», «Рабочее дело» и др.). Кроме того, Николай Эрнестович беседовал по этому вопросу с активными работниками московской организации социал-демократов.

В результате тщательной работы был составлен обширный, глубокий доклад о рабочем движении и партийной работе в Москве в половине и конце девяностых годов. Бауман в этом докладе не просто излагал события, — он рассматривал их с позиций ленинской «Искры»: «…ценность доклада Баумана заключается в систематизации почти всего известного в то время материала по истории социал-демократического движения в Москве и в освещении этого материала с точки зрения активного искровца»{«Доклады соц. — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М., 1930, стр. 13.}.

В это время в Москве происходили выборы на II съезд РСДРП. Они шли в весьма сложных и трудных условиях. Нелегальные собрания московских искровцев оказывались под угрозой налета полиции. В июне 1903 года многие старые члены московской организации «Искры» были арестованы. Вследствие этого «выборы на II съезд происходили на нелегальном собрании московских искровцев, в обстановке борьбы с неустойчивыми элементами. После длительного обсуждения кандидатур московская организация РСДРП послала на съезд двух делегатов: Н. Э. Баумана, который был известен московским социал-демократам как стойкий сторонник Ленина, и молодого студента, только что вступившего в московскую организацию «Искры», — Л. С. Цетлина»{«Из истории московской организации ВКП(б) (1894–1904 гг.);». М., 1947, стр. 99.}. Бауман на съезде участвовал под псевдонимом Сорокина, а Цетлин — Белова.

Получив мандат на II съезд, Бауман окончательно обработал свой большой доклад о положении московской организации социал-демократов в 1900–1902 годах.

В этом докладе Бауман особое внимание уделил борьбе с зубатовщиной. Следует отметить, что по своей обычной скромности Николай Эрнестович не называет своего имени в числе имен ведущих работников Московского комитета социал-демократов в период 1900–1901 годов.

Бауман начал свой доклад с освещения рабочего движения в Москве в 1894–1895 годах. В эти годы произошло несколько стачек, рабочие провели свою первую маевку. Стачки возникли в депо Московско-Курского вокзала, на ткацкой фабрике Прохорова, на складе чаеторговцев К. и С. Поповых.

В феврале 1896 года значительным событием была посылка адреса-приветствия французским рабочим от имени 605 рабочих 28 крупных московских предприятий по поводу двадцатипятилетия Парижской Коммуны. Приветствие было приурочено к знаменательной дате провозглашения Коммуны — 18 марта.

Весной возникли стачки на заводе К. Вейхельта, но полиция приняла все меры к их подавлению в связи с коронационными «торжествами» и приездом в Москву царской фамилии. Начались аресты. Однако в июне, под влиянием знаменитой петербургской стачки ткачей, возник Московский рабочий союз. Вновь забастовали рабочие мастерских Курской и Смоленской железных дорог, а также рабочие крупных заводов — «Новый Бромлей» и Гужона. «Еще несколько дней, — писал в своем докладе Бауман, — и в Москве разразилась бы всеобщая забастовка, но 6 (19) июля были произведены большие аресты»{«Доклады соц. — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М., 1930, стр. 109.}. Конец года ознаменовался новым нарастанием стачечной волны: на заводах Дангауэра, «Старый Бромлей», Фогельзанга и других, в железнодорожных мастерских Ярославской, Смоленской, Рязанской железных дорог рабочие активно боролись за уменьшение рабочего дня, за улучшение условий труда.

Последующие три года (1897–1899), несмотря на отдельные выступления рабочих (например, однодневная стачка на Прохоровской бумаготкацкой мануфактуре, стачка на фабрике шелка и парчевых изделий Сапожникова, на парфюмерной фабрике Келлера) характеризовались некоторым уменьшением рабочего движения, спадом стачечной волны. Причина этого понижения боеспособности московского пролетариата заключалась, как отмечает Бауман, в глубоком промышленном кризисе, с одной стороны, и в решительных мерах предпринимателей против революционно настроенных рабочих, с другой стороны: «…с фабрик и заводов рассчитывались прежде всего наиболее развитые, сознательные рабочие, следовательно, самые беспокойные головы»{«Доклады соц. — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М., 1930, стр. 111.}. Сильно тормозил партийную работу также крайний недостаток средств.

Затем Бауман переходит к освещению условий появления в Москве зубатовщины, выявляет подлинное лицо самого Зубатова. Бауман глубоко вскрывает методы провокаторских допросов Зубатова: «Зубатов указывал арестованным, что он сам — социал-демократ, не разделяющий только революционных методов борьбы. На прощание он просил выпущенных заходить к нему так, попросту, чайку попить, о теории поговорить. И некоторые, действительно, ходили к нему». Зубатову удалось поймать в свои сети Л. Рума, Кварцева и некоторых других деятелей молодой социал-демократической организации.

Приводя письма (из архива редакции «Искры») московских рабочих в связи с делом Рума и его сообщников по предательству, Бауман показывает, «как хитро умел воспользоваться новый начальник охранного отделения (Зубатов. — M. H.) гнусностью одних и непростительным легкомыслием других…» Он бичует «непростительное разгильдяйство и полное пренебрежение к революционным традициям» людей неустойчивых, морально разложившихся, легко подпадавших под влияние Зубатова.

Ослабление работы социал-демократического комитета, подорванного провокаторской деятельностью зубатовцев, сказалось особенно сильно в феврале 1901 года: «… когда, можно сказать, вся Москва волновалась… социал-демократический комитет молчал. Рабочие вышли на демонстрацию без вся; кого руководительства. В марте же комитет проваливается почти в полном составе»{«Доклады соц — демократических комитетов Второму съезду РСДРП» М., 1930, стр. 122.}.

Далее Бауман рисует тяжелую, но правдивую картину состояния московской социал-демократической организации весной — летом 1901 года, то-есть в тот период, когда он по поручению Ленина приехал в Москву для борьбы с зубатовщиной, для укрепления влияния ленинской «Искры». Не указывая своего имени, Николай Эрнестович красочно изображает труднейшую работу «русского отдела организации «Искры», который, «найдя Москву в таком печальном положении, вынужден был при первых же своих шагах обратить особое внимание на восстановление здешнего комитета». «Вся весна и лето проходят в поисках остатков комитета и связей с рабочими… Только в августе удается познакомиться с одним из деятелей комитета. По его словам, он разрывается на части, почти один на своих плечах выносит всю организационную работу. Нужда в людях, нужда в литературе, нужда во всем. Правда, в течение осени ожидается присоединение нескольких новых товарищей и, следовательно, улучшение дела», — отмечает Бауман. Но в начале 1902 года в Москве «жандармы начали генеральную чистку… почти ежедневно арестовывались до 50 человек. Среди захваченных оказались почти все наиболее активные и сознательные рабочие, весь рабочий комитет и студенты-пропагандисты, а часть организаторов-искровцев попала в ловушку в других городах».

Главную причину этих провалов Бауман видит в зубатовщине: «несомненно… здесь вполне оправдываются слова «Искры», что полицейский разврат нам страшнее полицейского насилия».

Бауман отмечает, что «в особенности опасным оказались его (Зубатова) происки в рабочей среде. Он уже тогда, благодаря своему оригинальному, но несомненному таланту, завербовал довольно значительное количество провокаторов из рабочих. Афанасьев, Красивский, Слепов — теперешние лидеры полицейского социализма (1902–1903 годов. — M H.), сначала очень скромно подвизались, расплываясь в рабочей массе»{«Доклады соц — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М, 1930, стр. 126.}.

Кроме зубатовщины, Бауман освещает в своем докладе и другие причины, затруднявшие развитие социал-демократического движения в Москве: отсутствие опытных революционеров («Москва тщательно очищается от неблагонадежных элементов, и раз скомпрометированный человек, если он не желает поступить на службу в охранное отделение, почти на всю жизнь лишается права въезда в Москву»), недостаток революционной молодежи (по сравнению, например, с Петербургом). Наконец Бауман указывает и еще на один тормоз в развитии широкого социал-демократического движения среди рабочих Москвы: жилища московских рабочих «крайне неудобны для пропагандистских и агитационных целей… Не говоря даже о фабричных рабочих, живущих преимущественно в казармах, даже заводская, наиболее оплачиваемая и культурная часть пролетариата ютится обыкновенно в очень многолюдных квартирах с фиктивными перегородками, даже семейные часто не имеют отдельных каморок. Всего чаще рабочие снимают «углы». Поэтому в большинстве случаев приходящий интеллигент принужден агитировать или пропагандировать на глазах совершенно посторонних людей. В такой обстановке всякая конспирация теряет свою силу»{«Доклады соц — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М, 1930, стр. 128–129.}. Бауман подчеркивает вместе с тем, что «работницы почти совершенно не затронуты до сих пор социал-демократическим влиянием».

Какие же пути улучшения, развития социал-демократической работы намечал в своем докладе Бауман?

Он писал, что одни московские работники социал-демократии не в силах добиться крупных успехов. «Но то, что недоступно отдельным организациям, — отметил Бауман, — то может и должна сделать партия». Прежде всего партия при помощи Центрального Комитета должна взять в свои руки распределение революционных сил.

И на самой первой очереди стоит Москва. Сюда необходимо командировать сразу значительную группу истинных революционеров, чтобы они взяли все дело в свои руки, поставили организацию на принципы строгого разделения труда».

В конце своего доклада Н. Э. Бауман выразил уверенность в том, что «московский пролетариат проявит немедленно свою могучую, революционную силу, как только во главе него встанет крепкая социал-демократическая организация»{«Доклады соц — демократических комитетов Второму съезду РСДРП». М., 1930, стр. 129.}.

II съезд открылся в Брюсселе 30 июля (12 августа) 1903 года, в 2 часа 55 минут дня. На съезде присутствовало 43 делегата от 26 организаций. Но так как не все организации использовали свое право послать двух делегатов, а некоторые послали лишь одного делегата, то у 43 делегатов был 51 решающий голос. Явные «экономисты» на съезд не были выбраны: к моменту II съезда в результате энергичной работы искровцев они были уже в достаточной степени разоблачены. Однако некоторые делегаты все же оказались скрытыми «экономистами»; они ожесточенно нападали по всякому поводу на ленинскую группировку искровцев. На позициях «экономистов» стояли, по сути дела, и делегаты Бунда (Всеобщий еврейский социал-демократический союз, созданный в октябре 1897 года в западных губерниях России).

Расстановка сил на II съезде оказалась следующей: «сторонников «Искры» было 33, то-есть большинство. Но не все причислявшие себя к искровцам были настоящими искровцами-ленинцами. Делегаты разбились на несколько группировок. Сторонники Ленина, или твердые искровцы, имели 24 голоса, 9 искровцев шли за Мартовым. Это были неустойчивые искровцы. Часть делегатов колебалась между «Искрой» и ее противниками — таких на съезде насчитывалось 10 голосов. Это был центр. Открытые противники «Искры» имели 8 голосов (3 «экономиста» и 5 бундовцев). Достаточно было искровцам расколоться, и враги «Искры» могли взять верх»{«История ВКП(б). Краткий курс», стр. 39.}.

С большой страстностью происходило на II съезде обсуждение важнейшего вопроса — принятия программы партии, когда против ленинских предложений с ожесточением выступили оппортунисты, не согласные с важнейшим требованием Ленина — признать необходимость диктатуры пролетариата. I Возражали оппортунисты и против включения в программу партии требования по крестьянскому вопросу. При обсуждении съездом вопроса об уставе партии особо острые споры вызвало требование Ленина считать членом лишь того, кто признает программу партии, поддерживает партию в материальном отношении и состоит членом одной из ее организаций. Мартов, опираясь на неустойчивых искровцев и всех оппортунистов съезда, предлагал рассматривать партию «как нечто организационно неоформленное, члены которого сами зачисляют себя в партию и не обязаны, стало быть, подчиняться дисциплине партии, коль скоро они не входят в одну из организаций партии»{«История ВКП(б). Краткий курс», стр. 41.}.

При голосовании этого важного вопроса неустойчивые искровцы пошли за Мартовым, а не за Лениным, и съезд первый параграф устава партии принял (28 голосов — за, 22 голоса — против, 1 воздержался) в формулировке Мартова. Этот раскол искровцев еще более обострил борьбу на II съезде.

Вскоре работа съезда привлекла внимание полиции. За делегатами началась усиленная слежка со стороны бельгийской секретной службы и русских охранников, посланных главным образом из Берлина, где известный царский охранник Гартинг (Линднер) организовал отделение тайного политического сыска. Следили и за Бауманом и за его товарищами, в особенности когда делегаты по окончании вечерних заседаний расходились по гостиницам. Один из делегатов приводит характерный эпизод этой слежки за Николаем Эрнестовичем:

«Помню, пошли мы как-то после заседания прогуляться с Бауманом… Замечаем, что кто-то в десяти шагах от нас идет упорно за нами. Мы ускоряем шаги — он тоже, мы замедляем — он тоже. Явный шпик. Ну, мы попробовали русский прием: повели его за товарные склады на станцию. Людей, а тем паче полиции тут уже не было: дело было позднее. Он идет за нами. Мы быстро и неожиданно для него оборачиваемся и довольно внушительно заявляем ему, что если он моментально не исчезнет, будет жестоко избит. Для большего форс> делаем вид, что в карманах у нас имеется по револьверу, хотя, конечно, никакого оружия с собой не было. Маневр подействовал: шпик очень быстро исчез куда-то, а мы по путям выбрались на вокзал и оттуда в гостиницу»{M. H. Лядов. О Втором съезде партии М… 1933, стр 7.}.

Но так как за рядом делегатов слежка продолжалась, а четырем делегатам бельгийская полиция предложила даже в двадцать четыре часа покинуть Бельгию, то съезд решил перенести свою работу из Брюсселя в Лондон. Там и проходила вторая часть работ II съезда.

По воспоминаниям М. Н. Лядова{В беседе с автором этой работы.}, Николай Эрнестович во время переезда в Лондон на пароходе оживленно беседовал с Лениным о складывающейся на съезде расстановке сил. Бауман был полон уверенности в победе «твердых искровцев».

Действительно, «своим голосованием по вопросу о центральных учреждениях партии съезд закрепил поражение сторонников Мартова и победу сторонников Ленина.

С этого момента сторонников Ленина, получивших на съезде большинство голосов при выборах, стали называть большевиками, противников же Ленина, получивших меньшинство голосов, стали называть меньшевиками»{«История ВКП(б) Краткий курс», стр 42.}.

На протяжении всего съезда Бауман боролся с явными оппортунистами, сторонниками Мартова — антиленинцами.

Свой весьма обстоятельный доклад о социал-демократической работе в московской организации Бауман сделал 6 (19) августа, на тринадцатом заседании съезда.

Выступая в прениях по докладам других делегатов под псевдонимом Сорокина, Бауман неуклонно поддерживал «твердых искровцев», группировавшихся вокруг Ленина. Подробно освещая в своей знаменитой книге «Шаг вперед, два шага назад» ход борьбы на II съезде между искровцами и их противниками, Ленин все время считает Баумана в числе «твердых искровцев».

Так, излагая ход прений о приглашении группы «Борьба» на II съезд, Ленин отмечает, что рабоче-дельцы высказываются за участие этой группы в работе съезда, а искровцы (Павлович, Сорокин и др.) — против.

Бауман решительно и твердо отстаивает принципиальность, независимость убеждений каждого члена партии. Единственный критерий выступления члена партии, по мнению Баумана, — это политические задачи, политические соображения, а не временные преходящие мотивы, зачастую носящие недостойный члена партии узко личный характер. Именно в этом духе Бауман и выступил на съезде с резким протестом против меньшинства, пытавшегося занять «принципиально неправильную и недопустимую позицию обывательских соображений»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 7, стр. 291.}.

Ленин в своей классической работе «Шаг вперед, два шага назад», разгромившей меньшевистский оппортунизм в организационных вопросах, указывает на совершенно справедливые протесты Сорокина, выступившего против Дейча, который пытался, по определению Ленина, «пригвоздить к позорному столбу товарищей, несогласных с ним»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 7, стр. 291.}.

Бауман заявил Дейчу: «мы здесь члены партии и должны, следовательно, поступать, руководствуясь исключительно политическими соображениями»{«Протоколы II съезда РСДРП». М., 1932, стр. 369.}. При всех голосованиях (заседания съезда нередко носили крайне бурный характер, причем оппортунисты, например, в лице «экономиста» Акимова, устраивали настоящие обструкции, внося по 20 «поправок») Бауман неизменно оставался на стороне Ленина. Второй член московской делегации, Л. С. Цетлин, «перешел на сторону Мартова и определился как меньшевик»{«Из истории московской организации ВКП(б) (1894–1904 гг.)». М., 1947, стр. 99.}, так что московская делегация на II съезде раскололась.

Бауман твердо и решительно отстаивал на съезде позиции Ленина, позиции твердых искровцев. Он неизменно голосовал вместе с Лениным, поддерживал все вносимые Лениным предложения и формулировки. При принятии первого параграфа устава партии («а 23-м заседании, 2 (15) августа) о членстве в партии Бауман голосовал в числе 22 сторонников Ленина за формулировку Ленина, против формулировки Мартова{«Протоколы II съезда РСДРП». М., 1932, стр. 282.}.

Съезд работал до 10 (23) августа 1903 года и провел 38 заседаний.

На другой же день после окончания работы съезда, II (24) августа, делегаты-большевики во главе с Лениным посетили могилу Карла Маркса на Хайгейтском кладбище. Когда Ленин предложил делегатам съезда поехать с ним на кладбище Хайгейт, на могилу Карла Маркса, вспоминает M. H. Лядов, делегат II съезда, то «мы с радостью согласились. Ленин хорошо знал Лондон, и он повез нас через весь громадный город. Мы несколько раз пересаживались с одного омнибуса на другой. Владимир Ильич предложил попробовать спросить у сторожей кладбища, знают ли они, где расположена могила Маркса. Ни один из сторожей этого не знал. «Могила мистера Маркса редко посещается, поэтому они ее не знают. Они знают только могилы известных людей». Ленин сам хорошо знал, где она, и прямиком провел нас к ней»{M. H. Лядов. О Втором съезде партии. М., 1933, стр. 36.}.

На могиле — «простая каменная потрескавшаяся плита с надписью: «Карл Маркс». По всему видно — забыта эта могила. Вокруг нее собралась лишь маленькая кучка рядовых партийцев, — пишет M. H. Лядов, — съехавшихся со всех концов необъятной России, во главе с Лениным, с человеком, который тогда был известен только очень небольшой прослойке русских профессионалов-революционеров. Но эта кучка уже хорошо изучила своего вождя, твердо поверила в него и готова была итти с ним до конца. И как раз у могилы великого учителя мирового пролетариата Карла Маркса мы поняли, что во главе с нашим вождем Лениным на «ас, большевиков, ляжет не только забота о могиле Маркса, но и великая задача — во весь могучий рост возродить его революционную теорию, создать ту партию, которую именно он мечтал когда-то создать»{M. H. Лядов. О Втором съезде партии. М., 1933, стр. 36–37.}.

В глубоком молчании стояли с обнаженными головами большевики — делегаты II съезда РСДРП перед скромной могилой великого ученого, борца, мыслителя. Двадцать лет прошло с тех пор, как К. Маркс, подорвавший свое здоровье поистине гигантской работой на благо трудящегося человечества, тихо уснул навеки в своем рабочем кресле 14 марта 1883 года…

И теперь у его могилы, обрамленной невысокими столбиками — оградой, украшенной лишь свежей травой и двумя-тремя кустиками вечнозеленого кустарника, склонились продолжатели великого дела освобождения всех трудящихся.

Чувствуя огромный прилив энергии, уверенные в своей окончательной победе, покинули Хайгейтское кладбище делегаты-искровцы во главе с Владимиром Ильичем.

Они знали, что II съезд, несмотря на колебания, сыграл исключительную роль в истории борьбы российского рабочего класса за свое освобождение:

«1) Съезд закрепил победу марксизма над «экономизмом», над открытым оппортунизмом;

2) Съезд принял программу и устав, создал социал-демократическую партию и построил, таким образом, рамки для единой партии;

3) Съезд вскрыл наличие серьезных организационных разногласий, разделивших партию на две части, на большевиков и меньшевиков, из которых первые отстаивают организационные принципы революционной социал-демократии, а вторые катятся в болото организационной расплывчатости, в болото оппортунизма;

4) Съезд показал, что место старых, уже разбитых партией, оппортунистов, место «экономистов»— начинают занимать в партии новые оппортунисты, — меньшевики»{«История ВКП(б). Краткий кур», стр. 42–43.}.

После II съезда перед большевиками встала громадной важности политическая задача — разоблачить меньшевиков в глазах широких рабочих масс. Ленин подчеркивал, что «экономизм» видоизменился в «меньшевизм». «Отстаивание революционной тактики старой «Искры» создало «большевизм»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 21, стр. 302.}. Большевизм выковывался и крепнул при неуклонном проведении в жизнь ленинского организационного плана.

Как отмечает Сталин, «победа этого плана заложила фундамент той сплочённой и закалённой коммунистической партии, равной которой не знает мир»{И. В. Сталин. Соч., т 4, стр. 309.}.

Вскоре же после окончания работ съезда выяснилось, что меньшевики^- не намерены всерьез выполнять резолюции съезда. II съезд партии «оказался не на высоте своего положения в области организационных вопросов, испытывал колебания, иногда давал даже перевес меньшевикам, и хотя он поправился под конец, все же не сумел не только разоблачить оппортунизм меньшевиков в организационных вопросах и изолировать их в партии, но даже поставить перед партией подобную задачу»{«История ВКП(б). Краткий курс», стр. 43.}. Меньшевики немедленно после съезда решили овладеть центральными органами партии, надеясь затем сорвать решения съезда.

Меньшевики старались провести в редакцию «Искры» такое количество своих представителей, чтобы они имели явный перевес над представителями большевиков. Это требование шло вразрез с резолюцией II съезда по организационному вопросу, но меньшевики не остановились перед прямым и явным нарушением решений только что закончившегося съезда. Меньшевики одновременно потребовали, чтобы в ЦК партии было столько же представителей меньшевиков, сколько и большевиков. Это требование также открыто противоречило постановлениям II съезда. Более того: меньшевики, во главе с Троцким, Мартовым и Аксельродом, решили поднять «восстание против ленинизма» (выражение Мартова) и создали свой особый центр — «Заграничную Лигу» русских социал-демократов. Эта оторванная от широких масс рабочего класса России интеллигентская группа и явилась «крепостью меньшевизма», из которой меньшевики пошли в открытый поход против большевизма. На помощь им пришел Плеханов. «На II съезде Плеханов шел вместе с Лениным. Но после II съезда Плеханов дал меньшевикам запугать себя угрозой раскола. Он решил во что бы то ни стало «помириться» с меньшевиками. К меньшевикам Плеханова тянул груз его прежних оппортунистических ошибок. Из примиренца к оппортунистам-меньшевикам Плеханов вскоре стал сам меньшевиком»{«История ВКП(б). Краткий курс», стр. 44.}.

Все более переходя на сторону меньшевиков, Плеханов совершил крупнейшее нарушение решений II съезда по вопросу о составе редакции «Искры». Он кооптировал в редакцию старых редакторов, представителей антиленинской группы. Эта меньшевистская часть редакции только что была съездом отвергнута. Но Плеханов, несмотря на это решение, все же создал такую редакцию, в которой меньшевики, после включения в ее состав «кооптированных», получили большинство голосов. Тогда Ленин вышел из состава редакции.

Таким образом, начиная с № 52, появилась новая «Искра», меньшевистская, оппортунистическая. Ленин перенес борьбу в ЦК партии, чтобы влиянием ЦК укрепить местные комитеты (в крупнейших районах России) на большевистских принципиальных позициях четкой классовой борьбы с капиталистами, четкой борьбы с оппортунизмом. Ленин работал в это время над своей знаменитой книгой «Шаг вперед, два шага назад». Положения, изложенные Лениным в этой работе, стали, как отмечает товарищ Сталин, «организационными основами большевистской партии»{«История ВКП(б6). Краткий курс», стр. 45.}. Ленин дал исключительно глубокий анализ создавшегося после II съезда положения в партии, вскрыл дезорганизаторский, оппортунистический характер действий меньшевиков. Вместе с тем Ленин в этой классической работе разработал учение о партии, о значении партии как передового отряда пролетариата. Пролетариат должен выковывать свое главнейшее оружие — партию, стремясь к победе над буржуазией, стремясь к своей диктатуре.

Книга Ленина «Шаг вперед, два шага назад» появилась в мае 1904 года. Это произведение явилось грозным оружием большевизма: большинство местных партийных организаций стало на платформу большевиков, сплотилось вокруг Ленина.

Период времени с окончания работ II съезда (август 1903 года) до появления книги «Шаг вперед, два шага назад» (май 1904 года) был чрезвычайно ответственным в ожесточенной идейной и организационной борьбе большевиков с меньшевиками. Меньшевики подготовляли атаку (после «завоевания» редакции «Искры», вследствие измены Плеханова) на ЦК партии, надеясь и там создать свое оппортунистическое большинство. Мало того, «меньшевики, захватившие после II съезда в свои руки центральные учреждения партии, вместе с тем захватили и все технические возможности общения с партией: и полиграфическую базу, и аппарат связи, и партийные финансы. Все это В. И. Ленину и горстке большевиков, остававшихся в Женеве после съезда около В. И. Ленина, и среди них Бауману, пришлось заново налаживать»{Сборник «Н. Э. Бауман». M. 1937, стр 20.}.

Николай Эрнестович, в течение всего съезда последовательно и безоговорочно проводивший линию большевиков, все время шедший в тесных рядах ленинцев, так же твердо и решительно проводит идеи Ленина и после II съезда, в напряженных условиях борьбы с меньшевиками. Талантливый организатор, неутомимый пропагандист ленинской «Искры», подготовившей победу большевизма на съезде, оказался и после съезда незаменимым и убежденным агитатором.

Для настроения Баумана в период работы съезда характерно его письмо сестре Эльзе, отправленное из Брюсселя 25 августа (7 сентября) 1903 года:

«Милая Эльзурка. Давным-давно у меня нет никаких сведений от тебя. Быть может, ты писала мне, но твои письма могли случайно еще не дойти до меня, так как я все еще скитаюсь по белу свету.

На жизнь свою пожаловаться не могу: дни, недели, месяцы пролетают незаметно, не успеваешь справляться с впечатлениями».

Затем Николай Эрнестович участливо спрашивает о настроении, об условиях работы сестры, просит ее «не полениться и немедленно ответить».

Бауман шлет Эльзе сердечный привет, кланяется и просит передать поцелуй братьям Саше и Эрочке, справляется об их службе.

Бодрость духа и твердость характера Баумана сказываются с особой силой в эти дни создания партии, в период сплачивания лучших ее сил вокруг В. И. Ленина.

Бауман выступает как непреклонный сторонник Ленина на состоявшемся 26 октября 1903 года II съезде «Заграничной Лиги» русских социал-демократов. Из конспиративных соображений он принял псевдоним «Сарафский». «Лига» оказалась в руках меньшевиков. Меньшевики «окопались в «Заграничной Лиге» русских социал-демократов, 9/10 которой составляли оторванные от работы в России интеллигенты-эмигранты, и стали обстреливать оттуда партию, Ленина, ленинцев»{«История ВКП(б). Краткий курс», стр. 43.}. Эти вылазки не могли смутить верных Ленину твердокаменных большевиков (так В. И. Ленин называл товарищей, до конца преданных партии пролетариата). Бауман ведет среди находившихся за границей социал-демократов разъяснительную работу о значении II съезда, о правильности ленинской принципиальной линии.

Ц. С. Зеликсон-Бобровская в своих воспоминаниях о совместной работе с Николаем Эрнестовичем именно в этот период пишет:

«Непосредственно после съезда Бауман группирует вокруг себя временно очутившихся в заграничной эмиграции товарищей, не успевших еще как следует разобраться в существе происшедшего раскола, разъясняет им правильность ленинской линии, заражает энергией и бодростью…»{Сборник «Н. Э. Бауман», изд. 2. М., 1937, стр. 19.}

Ленин высоко ценил работу Баумана. В конце 1903 года великий учитель и вождь большевиков дает своему верному ученику новое, крайне важное поручение; Ленин направляет Баумана на подпольную работу в Россию для завоевания местных комитетов на сторону большинства. Ленин переносит работу с меньшевиками непосредственно в рабочую массу, зная, что рабочие отбросят оппортунистов со своей дороги и присоединятся к ленинской, большевистской партии. Но для этого необходимо было внести живое, могучее слово большевистской агитации в широкие слои рабочих, обратиться непосредственно к местным комитетам.

Ленин направил в Москву, на Кавказ, в Киев ряд большевиков для разоблачения дезорганизаторской политики меньшевиков после II съезда РСДРП.

«В целях создания в Москве Северного бюро Центрального Комитета из крепких, устойчивых большевиков, — пишет Ц. С. Зеликсон-Бобровская, — Владимир Ильич прежде всего отправил туда нашего общего любимца Николая Баумана, беглеца из Киевской тюрьмы и главного организатора этого известного в истории нашей партии смелого побега 10 искровцев»{Ц. С. Зеликсон-Бобровская. Незабываемые встречи. Воспоминания о Ленине. М., 1947, стр. 44.}.

Вторым членом «Северного бюро» Ленин направил в Москву Ф. В. Ленгника. Партия Ленина — Сталина шла в новые бои, к новым победам.