Приезд моей сестры, племянницы Н. Н. Шебашевой и Н. В. Евреиновой

Приезд моей сестры, племянницы Н. Н. Шебашевой и Н. В. Евреиновой

26 августа я был обрадован приездом ко мне моей сестры, племянницы Н. Н. Шебашевой и моего большого друга Н. В. Евреиновой. Т. к. в Юревичах, где стоял штаб дивизии, я не счел возможным их поместить, считая это небезопасным – в 3-х верстах от позиции, а кроме того я никогда не одобрял, когда семьи жили при штабах и в местах расположения частей передовой линии, поэтому я их устроил в Богодуховском отряде близ дер. М. Жуховичи в 3 верстах от меня.

Сестры очень предупредительно пошли навстречу моему желанию и отлично устроили их, отведя им целую комнату, которая у них пустовала. Таким образом я был совершенно покоен за них, они были окружены и лаской и заботой, приезжая ко мне, когда у меня было свободное время.

Получив депешу об их приезде, я поехал в автомобиле на ст. Замирье в верстах 20 от нас, встретил их и отвез в Богодуховский отряд. Встреча была необыкновенно радостная. Они провели, таким образом, неделю. Каждый день приезжали ко мне или я приезжали к ним, как только я бывал свободен. Чины моего штаба во главе с начальником штаба оказывали им большое внимание, они несколько раз то обедали, то ужинали у нас, раз в штабе устроили вечеринку с танцами, пригласив сестер двух наших отрядов, слушали музыку и пение наших сибиряков-стрелков. Особенно хороши были песенники 27-го полка, пели они исключительно сибирские песни, полные грусти, тоски, но чрезвычайно музыкальные.

Один раз я был с ними в 28-м полку у обедни. Полк этот стоял в резерве в лесу, но очень близко от позиции в 1?-2 верстах, был чудный день, походная церковь была сооружена очень красиво из еловых и сосновых ветвей, священник служил очень благоговейно, хор певчих пел безукоризненно. Весь полк был выстроен покоем среди деревьев. Шла обедня, а невдалеке слышны были разрывы снарядов, несколько шрапнелей разорвались над лесом и в довершение всего над нами реяли немецкие аэропланы. Эта обедня при такой обстановке произвела на меня особенное впечатление. После обедни я обратился к полку с несколькими словами напутствия, т. к. им предстояло в этот день сменить, на весьма серьезной позиции, 25-й полк.

25 августа этот полк, отошедший в резерв, праздновал свой полковой праздник. Был молебен и парад, на котором присутствовали Рагоза и командир корпуса генерал Трофимов. Парад сошел блестяще, по окончании его в офицерском собрании состоялся завтрак, сопровождаемый целым рядом состава.

Накануне этого дня мы получили приказ главнокомандующего фронтом Эверта, отданный им 22 августа, накануне годовщины принятия государем на себя Верховного командования:

«Завтра 23-го августа истекает годовщина с того исторического дня, когда государь император с твердой верой в милость Божию и непоколебимой уверенностью в свои войска и в конечной победе соизволил принять на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий, призывая всех нас исполнить наш святой долг защиты родины до конца и не посрамить земли Русской, вступив в Верховное командование. Его величество принес с собой счастье своим доблестным и верным войскам, минувший год ознаменовался решительным переходом успеха на нашу сторону и целым рядом блестящих побед над врагом.

Приказываю отслужить завтра в частях вверенной вам армии молебствия, призывая Божие благословение на горячо любимого нашего августейшего Верховного главнокомандующего вознося Господу Богу горячие благодарения за дарованные нам под мудрым водительством его императорского величества победы и моля о ниспослании нам конечного одоления над врагом. Государю же нашему и его августейшей семье здравия и сил на многие лета и счастья видеть Россию возвеличенной и процветающей под державным скипетром его величества. Приказ этот прочесть во всех частях и командах. Эверт».

Мои оставались до 2 сентября, навещая меня ежедневно, я их возил то в какой-нибудь полк, то на батарею, побывали и на наблюдательном пункте, осматривая немецкое расположение. Кроме того, т. к. моя сестра в течение целого ряда лет работавшая по Красному Кресту очень интересовалась постановкой лечебного дела, то мы посетили и лазареты нашей дивизии, а затем она уже без меня побывала и в двух лазаретах своих общин, Евгениевской и Александринской, попечительницей коих она состояла.

Время до 2 сентября прошло быстро и незаметно, с грустью я с ними расстался. Испросив разрешение на отлучку в Минск, куда мне необходимо было проехать по делам для дивизии по части снаряжения, я выехал вместе с ними на автомобиле прямо до Минска и устроил их в прямом вагоне на Петроград.

Проводив их, я пробыл в Минске два дня. За это время я успел справиться довольно удачно со всеми делами для дивизии, был в штабе фронта, являлся генералу Эверту и сделал еще несколько визитов. Все были удивительно любезны и предупредительны. Заехал я и в госпиталь Евгениевской общины, где главным врачом состоял Н. И. Раевский[468], очень хороший хирург, я с ним был давно знаком, будучи очень близок с семьей его жены, он мне в подробности показал весь свой лазарет, от которого я не мог не остаться в восторге; меня поразила не только безукоризненная чистота, но и все устройство, согласно последним указаниям науки.

Ha другое утро, в 10 час. я выехал обратно с одним из офицеров штаба 7-й дивизии Губановым[469] и, заехав по дороге к командиру корпуса, вернулся к себе в Юревичи.

В это время на фронте все чаще и чаще стали повторяться случаи заболевания цингой, эта болезнь, сама по себе не заразная, сделалась эпидемической и вырывала из строя здоровенных людей. Издавались всевозможные приказы, принимались соответствующие меры, но болезнь упорно держалась.

30 августа мною был отдан следующий приказ:

«Ввиду непрекращающихся заболеваний цингой подтверждаю к неуклонному и точному руководству приказ главнокомандующего армиями Западного фронта от 7-го августа сего года за № 148. Во исполнение сего приказываю:

1) Цинготных больных, требующих продолжительного лечения, немедленно эвакуировать в тыловой госпиталь, направив их через эвакуационный пункт в Осиповичах, больных из Александринского подвижного лазарета отправлять по узкоколейке, для чего главному врачу означенного лазарета потребовать подвижной состав к д. Сбытень. Дивизионному врачу оказать содействие, больных из дивизионных лазаретов присоединить также к означенным больным Александринского лазарета и отправить по узкоколейке, доставив их на ст. Сбытень к моменту отхода поезда.

2) До ст. Сбытень доставить в двуколках транспорта или Богодуховского отряда. Больных, не требующих продолжительного лечения и слабосильных, предрасположенных к заболеванию, выделить из полков и снабдив их аттестатами к утру l-го сентября сосредоточить в сел. Бол. Жуховичи. Начальникам хозяйственных частей 26-го и 28-го полков озаботиться приготовлением для них пищи: 26-й полк для стрелков 26-го и 27-го, и 28-й полк для стрелков 25-го и 28-го полков. После обеда направить их всех командой в Оюцевичи в устроенную для сего распоряжением Красного Креста армии санаторию в лесу между Оюцевичами и Симоково. Для слабых больных иметь при следовании команды 5 двуколок транспорта.

Командиру 28-го полка назначить одного опытного офицера для наблюдения за командной слабосильных в санатории и ведения с ними занятий и бесед, а командиру 27-го полка в помощь означенному офицеру назначить 2-х младших офицеров.

Означенным трем офицерам явиться 1-го сентября к 9 часам утра в с. Бол. Жуховичи к начальнику гарнизона и принять от него команду.

В санатории ежедневно вести строевые занятия со стрелками не менее 2-х часов.

Дивизионному врачу обратить особое внимание на соблюдение в частях дивизии пункта 7-го приказа главнокомандующего за № 148. Командирам полков в местах расположения резервов озаботиться приведением в порядок землянок, а где нужно и постройкой новых, дабы, ввиду наступивших холодных осенних дождливых дней, можно было бы всех стрелков разместить в землянках. Дивизионному врачу произвести осмотр всех землянок в санитарном отношении.

Только постепенной заботой и вниманием и дружной работой как строевого начальства, так и врачебного надзора можно в корне пресечь печальное и недопустимое явление распространения цинги».

Но на другой день я получил от командира корпуса распоряжение временно приостановить его выполнением, т. к. Красным Крестом устраивается специальная санатория для такого рода больных при дер. Оюцевичи.

Между тем оказалось, что полки выполнили мое распоряжение уже 31 августа и потому отмены получить не успели. Это вызвало мой следующий приказ:

«В моем приказе, от 31-го сего августа за № 881, было предписано сосредоточить всех больных легкой формой цинги к утру 1-го сентября в сел. Бол. Жуховичи. Между тем по полученным мною сведениям означенное распоряжение было выполнено 31-го августа благодаря чему, когда последовало приказание командира корпуса временно приостановить мое распоряжение, они уже были собраны в с. Бол. Жуховичи. Приказываю впредь выполнять мои приказы в точности не допуская отступлений.

Приказ мой за № 81 временно приостановить исполнением, оставив больных цингой легкой формы 25-го Сибирского стрелкового полка – в дер. Бурдзевичи, озаботившись устройством их в возможно теплых помещениях отдельно от здоровых и усилении питания».

Прошло три недели и я получил следующее приглашение на открытие санатория:

«Начальнику 7-й Сибирской стрелковой дивизии. Завтра субботу 10 часов в присутствии командующего армией будет отслужено молебствие в санатории Оюцевичи по случаю открытия. Покорнейше прошу Ваше превосходительство пожаловать. И.о. особоуполномоченного барон Бильдерлинг[470]».

Ко дню открытия в санаторий переведены были все страдавшие более или менее тяжелой формой цинги, больные же легкой формой оставлены были при полках. Санатория была великолепно оборудована и принесла огромную пользу войскам. Больные быстро поправлялись и возвращались в строй. Этому способствовала и здоровая местность в сосновом лесу. Все больные составили слабосильную команду, и распределение времени, порядок были установлены особыми инструкциями, которые привожу целиком:

Инструкция для соблюдения порядка в слабосильной команде санатории Красного Креста

§ 1. В видах ближайшего удобства управления команды слабосильных при санатории Красного Креста подразделяется на роты, число коих может быть различно в зависимости от числа пользуемых в санатории нижних чинов, роты в свою очередь подразделяются на полуроты, взводы и отделения: в случае же наибольшего числа слабосильных в команде, последняя может быть подразделена на полуроты. Распределение слабосильных нижних чинов по ротам, полуротам производится по мере прибытия, причем однако, нижние чины одной и той же войсковой части должны быть назначены в определенные, а не вперемешку с нижними чинами других войсковых частей.

§ 2. Общее заведывание командою возлагается на одного из старших обер-офицеров в чине капитана, назначаемого распоряжением корпусного командира, ротами же и полуротами на обер-офицеров, нуждающихся в отдыхе для поправки здоровья. Начальники из нижних чинов (взводные и отделения) назначаются из числа слабосильных унтер-офицеров и ефрейторов. В случае недостаточного числа таковых из наиболее подходящих к сему по своим знаниям строевой и словесной подготовке нижних чинов.

§ 3. Размещаются слабосильные в отведенных помещениях и санатории по взаимном обсуждении заведывающего командой слабосильных с заведывающим санаторией врачом, причем однако, нижние чины одной части должны размещаться в близлежащих помещениях, дабы ротным командирам легче было бы наблюдать за поддержанием внутреннего порядка и благочиния среди вверенных им нижних чинов.

§ 4. Внутренний распорядок жизни слабосильных нижних чинов должен, по возможности, быть во всем согласован с уставом внутренней службы.

Для наблюдения за порядком и благочинием в районе санатории в команде слабосильных ежедневно должны назначаться из числа слабосильных нижних чинов дежурные по кухне и чайной, если таковая будет заведена при санатории. Обязанность дежурных и дневальных по команде слабосильных должны быть согласованы с уставом внутренней службы. На дежурство и дневальство могут назначаться нижние чины, каковые, по осмотре их врачом, могут без ущерба для их здоровья выполнять свои обязанности.

§ 5. Внутренний порядок в санатории, как то приготовление пищи, лечения слабосильных, приспособление для них жилых помещений и т. д. лежит на обязанности персонала санатории, причем офицеру, заведывающему командой слабосильных, надлежит следить за тем, чтобы все требования медицинского персонала санатории неукоснительно выполнялись находящимися в санатории на пользовании нижними чинами.

§ 6. На обязанности начальника команды слабосильных лежит наблюдение за чистотой и порядком в районе санатории и в занимаемых слабосильными нижними чинами помещениями, для уборки коих, а равно и места расположения санатории должно ежедневно назначаться в помощь санитарам некоторое число людей из числа слабосильных, могущих, по мнению врача санатории, без вреда для их здоровья выполнять таковые работы.

§ 7. На обязанности начальника команды лежит следить за тем, чтобы нижние чины не отлучались самовольно из санатории, чтобы при отправке их в бани или куда-нибудь в иное место они обязательно отправлялись бы партиями под начальством особо назначаемого для сей цели старшего из числа унтер-офицеров, ефрейторов или рядовых.

§ 8. На обязанности начальника команды слабосильных лежит следить за тем, чтобы на занятие гимнастикой и строем назначались лишь те слабосильные нижние чины, каковые, по мнению медицинского персонала санатории, могут быть без ущерба для здоровья назначаемы на таковые занятия.

§ 9. Начальнику команды слабосильных надлежит следить за тем, чтобы занятия с нижними чинами велись сообразно с состоянием их здоровья и применительно к объявленной в приказе главнокомандующего армиями Западного фронта от 31 августа 1916 года за № 872 «программе занятий по недельно с нижними чинами запасных пехотных полков и батальонов и согласно прилагаемому при сем «Распределении, времени и повседневному порядку в команду слабосильных при санатории Красного Креста».

Начальник санитарного отдела штаба 1-й армии

генерал лейтенант Абаканович[471]».

Распределение времени и повседневный порядок в команде слабосильных при санатории Красного Креста были следующие:

«Замечание. 1. По воскресным и праздничным дням занятия гимнастикой и словесностью, а равно легкие хозяйственные работы не производятся.

2. На гимнастику, строевые занятия и хозяйственные работы назначаются лишь те нижние чины, для которых таковые, по мнению медицинского персонала санатории, возможны без ущерба для здоровья.

Генерал-лейтенант Абаканович».

Я часто посещал своих больных в санатории, все они чувствовали себя в ней так хорошо, что когда я, уходя от них, желал им поскорее поправиться, то они без особенного подъема отвечали мне: «покорнейше благодарим». Было видно, что они не особенно охотно выздоравливали.

По дороге в санаторию приходилось всегда проезжать местности, где были расположены тыловые учреждения дивизии, при этом часто приходилось убеждаться в недостаточной дисциплинированности среди чинов этих учреждений.

Последствием этого явился следующий мой приказ по дивизии:

«Проезжая последнее время среди расположений частей временно командуемой мной дивизии я, к сожалению, не мог не обратить внимание на отсутствие должного вида и дисциплины среди нижних чинов. Зачастую при моем проезде люди даже не вставали или вставали слишком поздно, что же касается отдания чести, то исполнялось это небрежно. Отвечали стрелки на мое приветствие тоже зачастую вяло и без должного перцу.

Особенно заметно это в местах расположения обозов 1 и 2-го разряда и в лазаретах. Мне не раз приходилось останавливаться и делать замечания. Проезжал я большей частью на автомобиле, следовательно, и отговариваться, что меня не заметили, нельзя. Все это доказывает отсутствие надлежащего внутреннего порядка и сознания долга среди нижних чинов.

Приказываю обратить на выправку, отдание чести самое серьезное внимание, особенно быть строгим к этому в обозах, где люди имеют склонность быстро распускаться.

Вменить стрелкам, что при проезде или проходе начальника первый увидавший его должен скомандовать «смирно», «встать», за исключением тех случаев, когда люди стоят или идут целой командой, имея старшего, который только и командует.

Обратить внимание и на одежду, приняв все меры, чтобы у всех обязательно были погоны, кокарды; командирам полков возложить за это ответственность на ротных командиров; вообще не давать людям распускаться. При следовании обозов, какого бы разряда они не были или дивизионного, сколько бы двуколок не назначалось, всегда должен быть старший, назначаемый сверх двуколочного обозного. При следовании более 5-ти двуколок старший должен быть верхом, он и будет всегда ответственным лицом за порядок при следовании обоза».

6 сентября начальник штаба 7-й дивизии генерал-майор Воскресенский получил новое назначение и должен был покинуть штаб командуемой мной дивизии. По моей просьбе командир корпуса командировал из штаба 8-й дивизии капитана Афанасьева для принятия должности от генерала Воскресенского впредь до назначения нового начальника штаба. Я был очень рад опять поработать с Афанасьевым, который знал хорошо сон взгляды и был мне очень предан, да и с чинами штаба он был со всеми в хороших отношениях. Накануне отъезда Воскресенского мы устроили ему прощальный обед, пригласив всех командиров полков, все очень любили и уважали его и потому проводы носили весьма сердечный характер. Я же лично отдал по дивизии следующий приказ:

«Приказом главнокомандующего армиями Западного фронта начальник штаба временно командуемой мной дивизии генерал-майор Воскресенский допущен к исправлению должности начальника штаба 26-го армейского корпуса.

Расставаясь ныне с глубокоуважаемым Владимиром Ивановичем, как начальником штаба, я не могу не выразить своего искреннего сожаления, что мне так мало пришлось поработать с таким выдающимся талантливым сотрудником.

Генерал-майор Воскресенский пробыл в должности начальника штаба 7-й Сибирской стрелковой дивизии с 2-го февраля сего года и за все это время он проявил себя деятельным энергичным работником, опытным организатором, принимая все интересы дивизии очень близко к сердцу.

Как генерал с большим боевым опытом, с отличием командовавший во время настоящей войны полком и бригадой, он внес в работу дивизии и ее штаба очень много ценного, а за время моей краткой совместной службы с ним он, благодаря своему прекрасному знакомству с дивизией значительно помог мне быстро ориентироваться и ознакомиться со всеми сторонами жизни дивизии – этот момент нашей совместной службы, когда я нашел в нем большую нравственную поддержку, я всегда буду вспоминать с глубокой сердечной признательностью.

От всего сердца желаю дорогому Владимиру Ивановичу боевого успеха и счастья в новой ответственной должности начальника штаба корпуса и чтобы то уважение и любовь, которые он оставляет по себе в рядах нашей дивизии, сопутствовали бы ему и в последующей его жизни.

Счастливого пути, благополучия, дорогой Владимир Иванович, и не забывайте 7-ю Сибирскую дивизию, которая сохранит о Вас навсегда светлую память».

7 сентября я переехал в новый дом, построенный саперами для начальника дивизии на зиму. Такого помещения у меня за все время пребывания на войне не было. Саперы постарались, и вышел уютный, чистенький и изящный домик. Т. к. я командовал дивизией временно и домом этим предстояло воспользоваться не мне, а Братанову, то я и позволил поэтому себе такую роскошь. Вечером в тот же день я был на лекции в штабе армии, куда поехал с капитаном Афанасьевым. Лекция была очень интересная по поводу защиты крепости Верден[472] на французском фронте, но она сильно затянулась, потом еще был ужин, так что я усталый вернулся только в 3 часа ночи.

8-го числа, в день Рождества Богородицы, у меня в новом помещении отслужено было молебствие, на которое я пригласил весь штаб и Богодуховский отряд. Приехали случайно и две сестры из Гродненского отряда 8 дивизии. После молебствия отпраздновали новоселье, был подан чай, вино, фрукты.

9-го числа я посетил 26-й полк, подробно осмотрел строившиеся землянки, обошел полк и уехал под очень хорошим впечатлением.

В этот день была смена на позиции, и я отдал по сему поводу следующий приказ:

«9 сентября 1916 г. 16 час. 20 мин.

Приказ штаба дивизии

д. Юревичи

1. Противник продолжает занимать укрепленную позицию по западному берегу р. Сервечь, причем установлено, что в районе Карчева расположен 21-й германский ландверный полк, в районе г дв. Тугановичи – 63 пехот. австрийский полк, в районе д. Подгайная – 51-й пехотный австрийский полк, в районе Треугольной рощи – 404 германский пехотный полк.

2. Правее нас на позиции 3-я Сибирская стрелковая дивизия, левее – 55 пехотная дивизия.

3. Вверенной мне дивизии приказано: а) оборонять позиции до от д. Рукавчицы включительно до ф. Дробыши включительно, б) продолжать усиленные поиски и огневые нападения, в) энергично продолжать работы по усилению и совершенствованию занимаемых позиций и по устройству передовых плацдармов у ф. Трацевичи и против д. Бытковщизна и тылового от левого нашего фланга до ф. Трацевичи.

4. Приказываю:

5. 27-му Сибирскому стрелковому полку оставаться в корпусном резерве: два батальона в д. Далматовщизна и два – в ф. Негниче-Рофалово. Со штабом корпуса иметь телефонную связь.

6. Начальникам боевых участков продолжать усиленные и огневые нападения с целью захвата пленных и тревожения противника; энергично продолжать работы по усилению и совершенствованию занимаемых позиций, а в 25-м полку, кроме того, и по устройству передовых и тылового плацдармов. В отношении работ руководствоваться моими приказами №№ 74 и 80.

7. Связь по указанию начальника штаба дивизии.

8. Срочные донесения представлять ежедневно: а) оперативные к 12 час. и 15 часам, б) по разведке к 8 час. в) о потерях к 17 часам, г) сводка наблюдений за сутки к 11 часам.

9. Приказом по 3-му Сибирскому армейскому корпусу № 148 для борьбы с неприятельской артиллерией на участке временно вверенной мне дивизии образована левая группа батарей в составе: 1-й и 3-й батарей 6-го Отдельного тяжелого дивизиона и 3-го и 4-го батарей 7-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады под начальством командующего этой бригадой.

10. Начальнику группы поставлена задача – подавлять огонь неприятельских батарей, непрерывно следить за обнаруженными уже батареями и наблюдать за появлением новых.

11. Для корректирования стрельбы и наблюдения группе придается станция № 1 20-й воздухоплавательной роты, расположенная у ф. Бурлаковщизна. Для этой же цели могут быть использованы и самолеты, для чего начальнику группы обращаться к инспектору артиллерии корпуса[473].

12. Все поименованные батареи группы, когда они не заняты борьбой с артиллерией противника обязаны по требованию начальников боевых участков выполнять боевые задачи, указанные в приказе корпусу № 129 и объявленные в приказе дивизии № 69 пункт 6.

13. Общее руководство борьбою с неприятельской артиллерией и согласование действий групп, образованных на участках 8-й и 7-й Сибирских стрелковых дивизий возложено на инспектора артиллерии корпуса.

14. Начальнику группы ежедневно к 13 и 18 часам доставлять инспектору артиллерии корпуса сведения о ведении стрельбы и результатах ее. Кроме того в 13 часовом донесении сообщать о всех наблюдениях и вновь открытых батареях, точно указывая их места, какие батареи вели по ним огонь и кем корректировалась стрельба.

15. Впредь до возвращения из отпуска командующего 7-й Сибирской стрелковой бригадой полковника Степанцова во временное командование группой вступить полковнику Штедингу[474].

16. Боевые функции командира бригады над четырьмя батареями 7-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, остающимися в ведении начальников боевых участков, возлагаю на командиров дивизионов по принадлежности. Впредь же до возвращения командующего артиллерийской бригадой 1-й и 2-й батареями командовать командиру 1-й батареи подполковнику Буржинскому[475].

17. Командирам дивизионов оперативные донесения представлять непосредственно в штаб дивизии ежедневно к 12 и 17 часам и о потерях к 17 часам.

18. Тыловым учреждениям оставаться: головному парку в Полонецом лесу. Передовому перевязочному отряду, дезинфекционному отряду и 10 Военно-Санитарному транспорту в д. Юревичи и в лесу севернее этой деревни; 1 лазарету – в ф. Гусаки, 2 лазарету – в д. Мал. Недзвятка, обозам 2 разряда 25 и 27 полков и артиллерийской бригады в д. Мал. Жуховичи, 26 и 28 полков в Бол. Жуховичи; дивизионному обозу в д. Оюцевичи; 55-му передовому отряду Красного Креста в ф. Мал. Жуховичи.

19. Ближайший головной этап – м. Мир.

20. Заместители: генерал-майор Панафутин, полковники Степанцов и Кондра».

10-го сентября я посетил сапер, осмотрел у них строящиеся на зиму землянки и очень остался всем доволен, проехал оттуда в 25 полк. В это время немцы открыли небывалую пальбу из тяжелых орудий, снаряды пролетали над головой в тыл. Потом оказалось, что они стреляли по дер. Серафимовичи, где у нас стояли обозы и по дороге из этой деревни в Юревичи – расположение нашего штаба. Первый раз они стреляли на такое дальнее расстояние и произвели порядочную панику среди обозов. К счастью, потери были незначительны.

В 25 полку я осматривал блиндажи в резервах и для той же цели заехал и в 28 полк.

11-го сентября поехал верхом в Долматовщизну к обедне в 27 полк, осмотрел строящиеся землянки и остался очень недоволен, приказал прекратить работы, найдя землянки и непрочными, и темными. Снесся оттуда же с командиром саперной роты, приказав отрядить сапер для руководства работами. Обедал я в Елисаветинском отряде, где, как всегда, приняли меня более чем радушно. Вернувшись к себе, переоделся и в 6 час. отправился в своей двуколке в штаб 33 корпуса на лекцию. Было очень интересно, а главное я рад был повидать многих своих соседей – боевых товарищей и поговорить с ними. После лекции был чудный ужин.

12 сентября рано утром, часов в 6, я поехал в дер. Бол. Жуховичи, где я назначил сбор всех цинготных легкой формы для отправки их в санаторий Оюцевичи. К моему удивлению, застал только команду 28-го полка, остальные не собрались. Пришлось вызывать по телефону командиров полков, наговорить им неприятностей. Только к 11 час. собрались все команды. Сказав несколько слов наставления цинготным больным, которых со всей дивизии собралось 220 человек и дав надлежащие указания офицеру, командированному мною с ними, я уехал.

После доклада вечером поехал в 32-й полк к командиру полка Костяеву по делу о награждении его Георгиевским оружием и оттуда, поблизости, заехал в Гродненский лазарет.

13-го числа у меня был ряд неприятностей. Приехал командир 28-го полка и доложил, что у него пропал один стрелок без вести с винтовкой, кроме того из 1-й батареи пропал бомбардир. При этом он мне сказал, что это 2-й случай у него, что 13 августа тоже таким же образом пропал стрелок. Сомнений не было – ушли к немцам. Меня это страшно расстроило, за время моего командования дивизией это было первый раз, т. к. случай 13 августа мне не был доложен, Воскресенский от меня скрыл, я настрочил по этому поводу ряд приказов и донесений. На другой день был пойман немец-перебежчик, который рассказал, что они узнали, какие части стоят перед ними от одного перебежчика, перебежавшего к ним накануне.

Весь день я ходил сам не свой, только за всенощной по случаю накануне Воздвижения я немного отошел. Всенощную я слушал в перевязочной передовом отряде, где было очень красиво устроена походная церковь, причем весь иконостас был убран очень красиво живыми цветами, которые они достали из оранжерей князя Радзивилла, чудом уцелевших. 14-го я был там же у обедни, потом проехал в Туркестанскую казачью дивизию, куда меня пригласил начальник дивизии[476] смотреть джигитовку. Было очень интересно, чего только эти молодцы казаки не выделывали, по временам было жутко смотреть.

Во второй половине сентября стало плохо с продовольствием, стали отпускать только постное масло, сена вместо 12 фунт. на лошадь – 5 фун. и т. д. С одеждой тоже не легче; пришла бумага, что шинелей отпустят всего на ? состава, шаровар и рубах на ?, сапог на ? и что окончат выдачу только к февралю будущего года. Все это меня приводило по временам в отчаяние, всю надежду я возлагал на дорогих москвичей, что они не забудут меня своими подарками.

Трудно было при этом и с офицерством, состав коих все ухудшался. Эти скороспелые прапорщики без воспитания и образования были чистое горе, а их между тем присылали все больше и больше.

Но все же работа у меня шла сравнительно хорошо. С Афанасьевым было легко работать, он никогда ничего не скрывал от меня, тогда как Воскресенский, как выяснилось уже после его ухода, из всех поступавших бумаг и донесений докладывал мне ? и скрывал от меня зачастую разные происшествия в полках. Кроме того и командиры полков не всегда доносили о пропавших без вести, из коих большая часть были перебежавшие к немцам и меньшая в тыл. Этих всех они накапливали к моменту боя и показывали убитыми в сражении. Я все меры употреблял, чтобы искоренить это явление и чтобы заставить всегда говорить только правду, ничего не скрывая, но в 7-й дивизии, как оказалось, это вошло в правило и было поощряемо начальником дивизии Братановым, поэтому мне было очень трудно бороться с этим злом, все же кое-что в этом направлении мне удалось сделать. 16-го сентября неожиданно в расположении дивизии приехал командующий армией генерал Рагоза. Как только из 27 полка мне сообщили об этом, я тотчас выехал туда и застал Рагозу на тактическом учении 4-го батальона.

Результат этого посещения я изложил командиру корпуса в полевой записке:

«16 сентября 1916 г. 15 час – мин. № 300

Командиру 3 Сибирского армейского корпуса

д. Юревичи

Доношу вашему превосходительству, что сего числа, в 10 часов, командующий армией прибыл в расположение 27-го полка в Далматовщизцу к месту построек землянок и, спросив у дежурных по гарнизону, отрапортовавшему ему, где происходят занятия, проехал к 4-му батальону, который в это время производил тактическое учение на устроенном плацдарме у церкви.

Первой была произведена сквозная атака двух рот против остальных двух. Атака не вызвала замечаний. Затем командующий армией приказал стать двум ротам во взводной колонне, приказал вздвоить ряды и задним частям войти в интервалы передних. В таком виде было проделано движение вперед, назад, вправо, влево и захождение. Замечания при этом были следующие: при прохождении люди пытались попасть в свои взводы и поправляли людей и не указывали ошибок, ротный командир командовал тогда, когда это было дело полуротного.

После этого все роты были отпущены, осталась 13-я рота: 2-м взводам было приказано идти в цепь, 2 взвода остались в резерве, цепям, отойдя от резерва на 50 шагов, залечь. При поверке дистанции оказалось не 50, а 70 шагов. В цепи командующим армией был произведен опрос каждого отделенного и каждого начальника звена. Было сделано замечание, что в одном отделении – один стрелок оказался не принадлежащим ни к правому, ни к левому звену, не знал что ответить, мне кажется, он просто ошалел. После этого лежащим в цепи приказано было одеть маски, что было выполнено быстро и сноровисто, только один взводный сзади не одел маски – это вызвало замечание.

В 2-х взводах резерва была произведена проверка расхода. Сначала были опрошены взводные командиры, затем каждый отделенный, после чего результаты были соединены. Все сошлось, но были сделаны замечания, что два отделенных ошиблись, один не мог припомнить, где у него один стрелок, другой ошибся в числе командированных в учебную команду; кроме того один перепутал команду пополнения с командой слабосильных. Поверка патронов никаких замечаний не вызвала, а при поверке шанцевого инструмента и баклаг оказались следующие недочеты: трое вышли без оных, один без фляги, два топора найдены были с зазубринами и взводные не могли точно доложить о количестве шанцевого инструмента во взводе. После этого, поблагодарив стрелков и ротного командира поручика Решетина[477] и батальонного полковника Лушпа[478], командарм проехал к кухням, где очень остался доволен пищей и два раза благодарил командира полка, суп и кашу командарм испробовал из всех котлов.

Уезжая, командарм еще раз выразил благодарность командиру полка и, обратившись ко мне, сказал, что он замечает стремление к внутреннему порядку и к навыку взводных и отделенных, что вспоминая свое посещение 25-го полка видит большие успехи в том, что он именно всегда требует и находит важным. В общем, у меня осталось впечатление, что проверка дала очень хорошие результаты, и командарм остался очень доволен, стрелки выглядели отлично.

Свиты его величества

генерал-майор Джунковский».

В это же время мне было приказано составить мои соображения относительно наступления частей командуемой мной дивизии на Кутовщинский лес для поддержки общего наступления 3-го Сибирского корпуса с целью овладения Новоселковским лесом с высотами севернее его. При этом у меня возник ряд вопросов, которые я считал крайне важными для успеха дела, особенно меня тревожил вопрос о количестве снарядов, я находил, что число снарядов в сутки по 100 снарядов на легкие и по 50-ти на тяжелое орудие крайне недостаточно, а кроме того опять возник большой вопрос о порядке подчиненности артиллерии.

Опять по-видимому склонны были повторить ошибку Нарочских боев, когда главный неуспех произошел от обособленности артиллерии. Это конечно не могло не вызвать во мне тревоги и я, составив свои соображения, приводимые ниже, одновременно обратился к командиру корпуса со следующим рапортом:

«16 сентября 1916 г. № 193 на № 3766 с.г.

Рапорт командиру 3-го Сибирского армейского корпуса.

При составлении соображений относительно выполнения боевых задач, возложенных на части 7-й Сибирской стрелковой дивизии возникли следующие вопросы:

1) по условиям расположения на позиции легких батарей для пробивания проволоки против Кутовщинского леса назначаются 4-я и 3-я легкие батареи, которые необходимо будет продвинуть ближе к передовым позициям.

Третья батарея входит в состав группы, назначенной для борьбы с артиллерией противника, согласно приказа по корпусу с.г. 148.

Ввиду того, что эта группа выполняет свои задачи, согласно того же приказа по указанию инспектора артиллерии корпуса, прошу разъяснить, могу ли я воспользоваться третьей батареей для решения поставленной дивизии задачи телеграммой командарма-4 № 1313.

2) Для обсуждения задачи дивизии мною были вызваны командиры полков, 7-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, 6-го тяжелого и 3-го мортирного дивизионов и командиры батарей этих дивизионов. При обсуждении вопросов об обстреле целей комбинированным огнем легкой и тяжелой артиллерии возник вопрос о подчинении гаубичных и тяжелых батарей. Командиры батарей высказались за желательность подчинения начальникам боевых участков для более быстрого и успешного решения поставленных задач.

Ввиду этого, не будет ли признано возможным 1-ю и 3-ю гаубичные батареи подчинить на время операции мне.

3) Для выполнения поставленной задачи каждое легкое орудие, как Вы изволили говорить, будет обеспечено на сутки – 100 снарядов на легкое орудие и 50 снарядов на гаубичные и тяжелое.

Из личных переговоров с начдив-55 выяснилось, что в 35-м корпусе на каждое легкое орудие на сутки назначено 200 снарядов и на гаубичное и тяжелое по 75 снарядов. Кроме того возбуждено ходатайство о снабжении тяжелых орудий до 120 снарядов в сутки.

Ходатайствую со своей стороны о возможном увеличении числа снарядов на орудие для возможно большого обеспечения успешности артиллерийской подготовки и артиллерийской борьбы.

Вр. командующий дивизией

Свиты его величества генерал-майор Джунковский».

Соображения же мои относительно наступления частей 7-й Сибирской стрелковой дивизии на Кутовщинский лес были следующие:

Задача дивизии

Директивой командарма-4 14 сентября № 1313 3-му Сибирскому армейскому корпусу поставлена задача выбить противника из рощи восточнее Грездичи и овладеть Новоселковским лесом с высотами севернее его.

Одновременно с этим приказано для содействия правофланговым частям 35-го корпуса вести наступление на Кутовщинский лес. Эта задача возложена на части 7-й Сибирской стрелковой дивизии.

Силы

а) Пехота.

При решении поставленной задачи дивизия может рассчитывать только на свои силы, два полка дивизии занимают позицию, из которых левофланговый, на который и возложено будет наступление на Кутовщинский лес, занимает свой участок 2-мя батальонами, имея 2 батальона в полковом резерве. Один полк дивизии находится в дивизионном резерве и один в корпусном.

Для выполнения поставленной задачи полагаю возможным назначить 5 батальонов: 2 батальона полкового резерва левофлангового участка и 3 батальона полка дивизионного резерва.

б) Артиллерия. На участке дивизии на позициях находятся:

7-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады – 6 батарей = 36 легких орудий

3-го Сибирского мортирного дивизиона – 1-я и 3-я батареи = 8 гаубиц.

6-го Отдельного тяжелого дивизиона 1-я и 3-я батареи = 8 6-ти дюймовых орудий.

Всего: 36 легких орудий, 8 – 48-ми линейных гаубиц и 8 – 6-ти дюймовых.

Непосредственное участие в выполнении поставленной дивизии задачи – наступление на Кутовщинский лес – примут участие 1-я, 2-я, 3-я и 4-я легкие батареи, 3-я батарея 3-го Сибирского мортирного дивизиона и 3-я батарея 6-го Отдельного тяжелого дивизиона.

Остальные батареи назначаются для содействия наступлению и будут иметь задачами:

5-я легкая батарея будет обстреливать позицию противника против своего участка на правом фланге дивизии.

6-я легкая батарея будет обстреливать участок позиции противника у д. Карчева, для чего она займет новую позицию, более выдвинутую вперед.

1-я батарея 3-го Сибирского мортирного дивизиона назначается для борьбы с артиллерией противника и обстреливания целей на участке севернее д. Тугановичи.

1-я батарея 6-го Отдельного тяжелого дивизиона по имеющимся сведениям переходит на участок 8-й Сибирской стрелковой дивизии и поэтому рассчитывать на нее не могу.

Число снарядов

По предположениям батареи будут снабжены следующим числом снарядов на орудие на сутки:

легкое – 100;

48-ми линейное – 50;

6-ти дюймовое – 50;

Имея в виду сильную демонстрацию с нашей стороны, полагаю, что число снарядов необходимо будет увеличить, как мною донесено было рапортом 16 сего сентября № 193 (Секретно).

Выполнение задачи

Выполнить поставленную задачу наступления на Кутовщинский лес полагаю следующим образом:

1. Наступление на Кутовщинский лес вести в направлениях на высоту 85,8 и песчаные бугры против д. Бытковщизны.

Последнее направление считаю более важным: захватить высоту 85,8 необходимо только для того, чтобы парализовать фланкирование подступов к буграм впереди д. Бытковщизна, захват же этих бугров с выходом на Кирпичный завод вдоль долины р. Сервечь дает возможность войти в непосредственную связь с частями 55-й пехотной дивизии.

Для первого удара назначаю два батальона полкового резерва от полка, занимающего левый боевой участок. Для атаки высоты 85,8 предположено назначить две роты, первоначальной целью которых будет захват этого отрога и удерживание его в своих руках, насколько это потребуется общим положением дела на участке.

Для наступления на бугры против д. Бытковщизны предположено назначить 6 рот; эти роты должны будут наступать на бугры, охватывая их с юга.

Роты, назначенные для наступления, для исходного положения должны будут занять передовой Дробутевский плацдарм и мокрый севернее его.

Для поддержки этих 2-х батальонов и развитая удара из дивизионного резерва будут выдвинуты 3 батальона, из которых один займет щели за первой линией окопов на крайнем левом фланге участка; другой батальон расположится в убежищах и землянках участкового резерва за левым флангом близ дороги на Городище и третий батальон будет переведен в лес «Семерка». Четвертый батальон дивизионного резерва остается на своем месте, как последний резерв дивизии.

Время перехода в наступление и момент атаки будут определены успешным действием артиллерии, которая должна подготовить атаку, пробив необходимые проходы и разрушив блиндажи пулеметов и т. д., но при этом необходимо иметь в виду, что на позиции противника по условиям освещения представляется выгодным до 16 часов, после этого солнце, садясь за горизонтом, настолько слепит наступающего, что представит крайнее затруднение для движения, ведения огня и для управления, равным образом наблюдения с артиллерийских наблюдательных пунктов почти парализуется; после 18 часов снова лучи видно, но в настоящее время так быстро начинает темнеть, что около 18 час. 45 мин. наступают уже густые сумерки. Поэтому полагаю, что вообще желательно атаку начать или рано утром, или днем до 16 часов, когда освещение в нашу пользу и в глаз противнику.

2. Задача артиллерии. Для успешности атаки считаю необходимым сделать не менее 4-х проходов, как указано на схеме.

Для пробивания проходов назначаются 1-я и 3-я легкие батареи; 3-я батарея должна будет выдвинута для этого вперед. 2-я легкая батарея назначается для обстрела высоты 85,8, с целью попытаться взорвать предполагающиеся пред проволокой фугасы.

4-я легкая батарея для флангового обстрела атакуемого участка.

3-я батарея 3-го Сибирского мортирного дивизиона назначается для борьбы с артиллерией противника и для стрельбы по другим целям у д. Карчева и кирпичного сарая.

3-я батарея 6-го Отдельного тяжелого дивизиона для стрельбы по выс. 85, 8, песчаным буграм и Кирпичному заводу.

Совместное действие с частями 55-й дивизии

Действия частей 7-й Сибирской стрелковой дивизии будут вестись в полной связи с действиями частей 55-й пехотной дивизии, с начальником которой лично переговорил по этому вопросу.

Близ стыка обоих дивизий в резерве 55 дивизии будет находиться целый полк, который в случае успеха у них или у нас будет двинут в направлении дороги на Городище, имея целью содействовать захвату леса «Австралия» и содействовать продвижению наших частей вдоль р. Сервечь.

Приложение: схема 250 саженей в дюйме.

Bp. командующий дивизией Свиты его величества,

генерал-майор Джунковский

Вр. и. д. начальник штаба

Генерального штаба капитан Афанасьев».

Этому наступлению, к сожалению, не суждено было осуществиться, и вся наша подготовка к оному оказались впустую.

Почему последовала отмена, я не знаю, т. к. скоро по представлении мною соображений, я покинул 7-ю дивизию, думаю, что это вызвано было распоряжением из ставки от Верховного командования о переформировании полков действующей армии из 4-х батальонного в 3-х батальонный состав, почему нашли несвоевременным всякие наступления.

18-го сентября я решил сделать опыт с миной Семенова на позиции у песчаного бугра, занятого немцами, близ Цирина. Я уже говорил об этой мине, представлявшей из себя длинную узкую коробку, в виде лыжи, начиненную 1? пуда динамита.

Назначение ее было для устройства проходов в проволочных заграждениях, для этого сначала надо было прикрепить кошку к колу немецкого проволочного заграждения и затем стальным тросом тянуть, отчего мина сама начинала ползти и подойдя под проволоку, ударившись о приспособление при кошке, взрывалась с неимоверной силой. Пробу я назначил в 12 часов ночи на 19-е число, в случае удачи я наметил тотчас после взрывов (их предполагалось два) обрушиться тяжелыми снарядами на песчаный бугор из 2-х батарей, а легкими устроить заградительный огонь между буграми и треугольной рощей.

Приехав на место, я уселся на горке над наблюдательным пунктом. Темень была страшная. К сожалению, опыты не увенчались успехов. Одна мина взорвалась, как только ее стали заряжать, но взорвались только пироксилиновые шашки, динамит, к счастью, остался цел, а то бы катастрофа была бы ужасная, от взрыва шашек ранило только саперного унтер-офицера в лицо и ногу. Другая мина дошла до проволоки и остановилась, не взорвавшись, причину установить нельзя было. Это было ужасно досадно, тогда я все же, не желая оставить немцев в покое, приказал 2 тяжелым батареям открыть огонь по бугру, а легким – одной по границе бугра и леска, другой по проволоке по тому месту, где остановилась мина, с целью попасть в нее и взорвать. В тоже время прожекторной роте я приказал освещать бугор и слепить глаза немцам, чтобы они не могли уловить места наших батарей. Картина была величественная, особенно когда по всему фронту стали вспыхивать пускаемые ракеты, как с нашей, так и с немецкой стороны под оглушительный гул снарядов и разрывов их. В мину к сожалению не попали и она осталась под проволокой немцев.

У немцев переполох произошел страшный, они думали, что мы будем наступать и стянули все резервы к бугру. Это нам сказал перебежчик-румын, перебежавший к нам на другой день из австрийского полка.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.