Глава 6

Глава 6

2005-й год… Прекрасный год. Снова, к сожалению, с печальным окончанием… 300 с лишним дней мы с Давидом Трактовенко пытались то ли объять необъятное, то ли пробить стенку лбом. А потом все закончилось. Как-то грустно, и нелепо. Как будто не было сверхусилий, надежд, острых ситуаций, которые мы, как-никак, решали. Время шло, приближая «Зенит» к его новой жизни. В ней меня уже не было. Но во французских Альпах зимой 2005-го года, глядя на то, как парни осваивают лыжный спорт, я еще об этом не знал, и был сосредоточен лишь на одном – как достойно сыграть в очередном сложном и, как я уже понимал, в плане мыслей о «золоте» довольно-таки бесполезном сезоне.

Но мы укрепились. Наконец-то мы по-настоящему укрепились, получив в свое распоряжение футболистов высокого класса, вроде Эрика Хагена и Ивицы Крижанаца. Получили возможность тренироваться практически безо всяких проблем в наилучших условиях. Давид делал все для того, чтобы «Зенит» мог сосредоточиться только на футболе. И если все зависело только от футбола, мы непременно смогли бы увидеть более качественные плоды этой работы.

Об истории со Спиваком я, честно говоря, вспоминать не хотел, но так уж получилось, что именно она стала единственным спорным моментом нашей подготовки к тому сезону. Хочу, чтобы ребята, оставшиеся сейчас в «Зените», знали: у меня обо всех остались лучшие воспоминания, а о Саше – одни из самых лучших. Конечно тогда, на пути из Петербурга в Марбелью, он сделал большую ошибку, из разряда тех, что профессиональным футболистам прощается тяжело – игрок напился, и я увидел это только в Париже, в аэропорту пересадки. Тогда я отправил его с полдороги домой, с тяжелой мыслью о том, что скорее всего с Сашей придется расстаться. Но со временем и Спивак осознал, что бы не прав, и я понял, что у Саши был повод для того, чтобы «сорваться». Мы поговорили, и сошлись на том, что Спивак остается в команде и больше не дает мне повода раздумывать о том, верно ли я сделал, что пощадил его. Просто так выгнать человека, который в свое время мне поверил и проделал ради «Зенита» столько работы, прежде всего над собой – поступок смелый, рискованный, и, честно говоря, напоминающий сделку с совестью. О том, что я сделал правильно, оставив Спивака, я вспомнил в тот момент, когда Саша спустя полгода забил фантастический гол «Томи» Бышовца и «Зенит» выиграл принципиальную игру.

Я не вспомнил в предыдущей главе о Быстрове? Ну, ему-то точно придется уделить куда более значимую часть повествования. С его уходом, а главное – подоплекой ухода связаны одни из моих самых худших воспоминаний о «Зените». Дело, в конце концов, не в продаже Володи в «Спартак», а в том, что к 2005-му году (вряд ли кто станет это отрицать) мы практически потеряли того игрока, который рос на наших глазах в серебряном сезоне, на которого рассчитывали как на символа команды. С молодыми людьми случается всякое, и Вову уберечь от неприятностей не удалось.

Власта, так кто виноват в потере Быстрова? Тогда, летом 2005-го, самым легкоусваиваемым было мнение о том, что за «неожиданным» трансфером стоит таинственный агент Павел Андреев, в отличие от Сарсании, человек совершенно не публичный, старающийся не появляться на людях и почти полностью исключивший свои контакты с прессой. Некоторые люди откровенно заявляли: «Петржела и Андреев – враги», и масла в огонь этой идеи подливали некоторые выходки собственных же твоих игроков… Аршавина, в частности. Как возможно, что твой же футболист, по его собственному выражению, «говорит правду» в газетах, в том числе и о тех аспектах работы клубы, которые его, игрока, по большому счету не касаются? Кому нужна эта «правда», редактированная под определенные интересы и как сильно она влияла на команду, ее дыхание, ее жизнедеятельность?

Я бы не стал все валить на Андреева. К нему, пожалуй, у меня претензий намного меньше, чем к людям, которые неизменным кольцом окружали мальчишек в повседневной жизни. В начале 90-х годов в России в одночасье появилось множество богатых людей, которые сейчас уже ни в чем себе в жизни не отказывают. Они с радостью летали с нами на выездные матчи одним самолетом, и проводили предматчевые дни в загулах и пьянках. Если так они себя вели в те короткие промежутки времени, что я имел возможность их наблюдать, то могу себе представить, что именно в таком же стиле они общались с моими ребятами в обычной жизни. Знаю, что некоторых товарищей из «новых русских» одолевали отеческие инстинкты, и наверняка (я уж не имел привычки следить за подопечными вне тренировочной базы в Удельной – правильно делал или неправильно, до сих пор вопрос) вовсю реализовывали их на футболистах. Разумеется, они ревниво относились к тем легионерам, которые, бывало, перекрывали место в составе любимцам и вдвойне не представляю, какого рода лекции о главном тренере они игрокам читали. После прилетов с выездов мне, как тренеру, справедливо хотелось, чтобы подопечные шли по домам отдыхать, восстанавливаться, готовиться к следующим матчам, которые, к примеру, по осени ожидали нас через 2 дня на третий. Но далеко не всегда их пути вели в собственную спальню – кончалось дело и ночными клубами и бог еще знает чем. В какой-то момент у меня сложилось стойкое ощущение, что это делается специально, чтобы навредить мне, хотя возьмите любого из этих алкоголиков и каждый из них громко крикнет «Зенит» – чемпион!» и будет безудержно радоваться очередной победе.

Все это не могло не влиять на хрупкую психику молодых ребят, хотя я и не считаю все вышеназванное главной причиной ухода Быстрова в мае 2005-го года. Все-таки тогда «Зенит» получил очень выгодное предложение от «Спартака», а Вова к тому времени стал для клуба и иным человеком, чем был два года назад, и иным игроком. Мне его выходки не сильно мешали – лично от Быстрова впрямую я никогда ничего плохого не слышал. А вот персонал базы нередко жаловался мне на зарвавшегося игрока. Парень грубил направо-налево, и самое что печальное – никак не «отбивал» свое такое поведение игрой. Чем дело шло дальше, тем невнятнее он становился на поле, у меня, честно скажу, в какой-то момент начали опускаться руки. Возникало ощущение, что он мыслями где-то далеко-далеко, и в какой-то момент продолжать борьбу за спасение Быстрова для «Зенита» стало бесполезно. Матч в Казани в середине лета переполнил чашу терпения, притом не только моего. Мы сражались с «Рубином» до последних минут на равных, но хозяева очень хотели выиграть. По большому счету, ничего менять уже не было необходимости, очко стало бы не самым плохим результатом. Однако Владя Боровичка, у которого с Вовой Быстровым как-то изначально сложились дружеские отношения (если бы я знал, что не только с Вовой, но и с его друзьями, о которых говорил выше!) своим советом «давай выпустим Быстрова, он убежит и забьет» склонил чашу весов к тому, чтобы он все-таки на поле вышел. Не хочу переваливать всю ответственность на Боровичку. В конце концов, прежний Вова мог выйти и по-другому. Но в том-то и дело, что прежнего у нас в наличии уже не было: Быстров вышел вальяжно, словно демонстрируя всем нам свою обиду на то, что не оказался с первых минут в составе. На последней секунде «Рубин» подавал угловой, и поскольку было ясно, что рефери сразу после подачи даст финальный свисток, все игроки хозяев ринулись в нашу штрафную площадь, понимая, что ответную атаку у «Зенита» времени нет. Позади всех остался лишь Вовка, «чей» игрок Скотти, оставленный без присмотра, спустя мгновения вбил мяч в сетку наших ворот. Выпусти я Быстрова, как он хотел, с первых минут, учитывая то, что он практически не был готов к той игры, то выглядел бы полным идиотом. Но Вова к тому времени уже все «передергивал» и воспринимал в штыки. По идее, так себя футболисты, которые хотят остаться в команде, себя не ведут. Сколько времени я убил на то, чтобы убедить Володю: Вова, пожалуйста, не надо, получив мяч, бежать сломя голову к угловому флажку и запирать себя в углу. Посмотри, как играют «линейщики» в ведущих чемпионатах Европы – сразу «режут» короткий путь к воротам, никаких компромиссов, никаких бессмысленных движений! Вова был глух, потому что, видимо, его так учили в школе. И для чего в таком случае нужна была его хваленая феноменальная скорость, если он сам же «топил» ее в частоколе ног чужих игроков?! Учитывая то, что в том сезоне Быстров из-за частых травм играл мало, то и переносить мои рекомендации на игру ему было еще тяжелее. Круг, фактически, замкнулся.

Кроме меня некоторыми игроками были недовольны и болельщики. Хотя, считаю, далеко не все их выступления на играх (например, они устроили нам обструкцию перед домашним матчем с «Сатурном») были оправданы и своевременны. Наших поклонником зачастую нечасто информировали, и здесь я склонен видеть роль тех, кому было очень выгодно преподать ситуацию в команде, как конфликт между тренером и питерской молодежью. Раскачать лодку несложно, даже если на море нет шторма. Командный механизм в мае-июне 2005-го функционировал нормально, но некоторые назойливые мелочи не давали футболистам до конца сосредоточиться на футболе. Тем не менее, некоторыми людьми именно я назывался как главный злодей в жизни Быстрова. Господи боже, да кто, как не я настоял в свое время, чтобы с Вовой подписали контракт. Илья тогда еще не хотел этого делать, не любил он ни Быстрова, ни Денисова, и все из-за их дерзкого поведения. Но я убедил его закрыть на это глаза, и думать прежде всего о том, какую пользу «Зениту» эти ребята принесут. Напомню, что в 2003-м ни Володю, ни Игоря не хотели видеть в клубе, причем, возможно, те же люди, которые спустя два года вознесли их до небес, а из меня стали делать врага народа.

И по сей день стану утверждать – у меня личных конфликтов с Быстровым перед его уходом не было, тем более вне поля. Да, я критиковал его на тренировках, но делал это для того, чтобы улучшить его игру и, соответственно, игру команды. Как он на самом деле на это реагировал – это уже не моя забота. Он выбрал свой путь, заиграл, пусть и не сразу в «Спартаке», «Зенит» же, начиная с середины лета, не проигрывал в 13 матчах подряд (не связываю это именно с уходом Вовы – один футболист ничего не решает!), да еще и успешно сыграл в Кубке УЕФА. Все довольны, так чего же, собственно, спорить и выносить сор из избы? Да, Вовка заработал против нас пенальти в злополучном лужниковском матче осенью, но, положа руку на сердце, согласитесь – в нашей штрафной мог упасть и другой футболист, просто Быстрик сделал это с большой охотой. Пожалуй, единственным, для кого уход Быстрова стал настоящим ударом стал мой ассистент Владя Боровичка, который был слаб тем, что любил заигрывать с молодыми футболистами, искусственно сближая с ними дистанцию, что тренер, пусть и второй, ни в коем случае не должен себе позволять! Подозреваю, уже тогда Боровичка полагал, что подобным поведением вызовет к себе расположение в будущем, когда невзначай ему предложат стать главным тренером команды. Будущее пришло довольно скоро, но получилось все совсем не так, как незадачливый Владя рассчитывал…

Год спустя мы встретились в Либерце, когда «Спартак» приезжал в мой город играть со «Слованом». Вова был травмирован и сидел на трибуне. Поздоровался, как ни в чем ни бывало. Перекинулись парой шутливых фраз, поспорили, кто больше о ком говорил журналистам. И расстались если не друзьями, то без камня за пазухой, еще раз подтвердив – футбол – особая жизнь, в которой переплетается много разных судеб, и в котором ничто нельзя воспринимать как личную трагедию, оскорбление или какое-либо иное острое чувство. Ведь мы все, прежде всего, играем, а не сражаемся друг с другом. Жаль, не получилось с ним поговорить, когда Вова уходил – все произошло быстро, и, мне кажется, Быстрик знал, что уходит. И не очень верю тому, что говорит Аршавин. Мол, Володя хотел остаться. В «Спартаке» ему предлагали очень большие деньги и Быстрик наверняка на них рассчитывал. То, что он потом говорил в газетах – дескать, у него не было взаимопонимания с тренером – так это полная чушь. Достаточно вспомнить, что именно при этом тренере Вова заработал себе имя, и при этом тренере попал в сборную страны. Наверное, плохо, что сам я объяснить причину расставания не смог. Волна, которая поднялась потом – что-то из разряда экзотики, хотя болельщиков я готов был понять, несмотря на то, что в той же Чехии уход игрока забыли бы спустя пару дней. Разное отношение, что и говорить.

Точно так же не следует ссорить меня и с Андреем Аршавиным. У меня с ним также были ровные, в целом положительные отношения. То что он что-то делал или говорил за моей спиной?. Так поймите, что это НОРМАЛЬНАЯ ситуация не только для футбольной команды, но и для обычной жизни. Выйдите из какого-либо помещения, закройте дверь за собой, и тут же приложите к ней ухо – обязательно услышите, что о вас кто-то что-то сказал. Меня дела Андрея абсолютно не интересовали – он игрок, я тренер. Точно так же, между прочим, и Арши не знал о том, что я говорил о нем. Логично? Полагаю, да. Если бы я велся на различные провокации игроков (а провоцируют футболисты всегда и любого тренера), то был бы не тренером, а придурком. Поэтому-то я игнорировал всю «комсомольскую» работу Андрея, поэтому старался прежде всего сосредоточиться на футболе, а не заниматься репрессиями и полемикой с игроком. И, представьте себе, на тренировках и в играх у футболистов не было ни времени, ни, полагаю, желания думать о своей личной административной деятельности. Аршавин что-то болтал в газетах о том, что, дескать, я развалил дубль? Не удивляйтесь, но и на это мне плевать, потому что свои прямые обязанности – играть в футбол, давать результат и развлекать зрителей – Андрей выполнял образцово. Так какие проблемы мы ищем, господа? Да, Андрюша представлял профсоюз молодых футболистов страны и должен был публично обозначать, что представляет их интересы. Его можно понять – в русской лиге действительно должны в большей мере играть русские футболисты. Правда, когда на мы на тренировки привлекали ребят из дубля, он одним из первых выходил из себя, когда оказывалось, что кто-то из футболистов откровенно не готов для того, чтобы работать с главной командой. Одним словом, Арши сам себе противоречил – с одной стороны профсоюз, с другой – желание выигрывать с «Зенитом», забивать голы, заниматься любимым делом. А одних русских парней, увы, в Питере для того, чтобы держаться на высоком уровне, не хватало, и Андрей сам это понимал. И лично на себя работал изо всех сил – стал нашим лидером, попал в сборную, где тоже оказался на первых ролях. Так почему я должен, имя такого игрока в команде, обращать внимание на всякую ерунду? По большому счету своим появлением в сборной он повысил мой имидж, как тренера. Если помните, когда я пришел, Аршавин в сборной не играл.

Сразу после ухода Быстрова мы играли дома с «Амкаром». Несмотря на то, что мы победили 5:1 журналисты предпочитали обсуждать не саму игру, а то, что Аршавин, безусловно, ставший в том матче главной звездой, не праздновал голы, а шел к центру поля с опущенной головой без признаков эмоций. И здесь, наверное, кого-то огорчу: за поведением Арши во время матча я не следил, и даже не знал, что он устроил какое-то там шоу, посвященное памяти Быстрова. Я, как и все на стадионе, радовался, что «Зенит» выигрывает и показывает красивый футбол. Я был не прав?

В принципе, русские футболисты вообще не особо умеют радоваться забитым голам. Всякие индивидуальные прибамбасы ребята стали придумывать не сразу, а вообще русские обходятся без эмоций. Это я еще по хоккею помню – побили друг друга по плечам, вот тебе и вся радость. Мне как-то и в голову не пришло, что Аршавин что-то там показывает из солидарности с Быстровым – такая мысль казалась полной глупостью. Чтоб он так «протестовал» во всех матчах! Увы, далеко не всегда, когда это было нужно, Андрюша так блистал. Бывало, что о нем зрители вспоминали минуте к 30-й. Вспомните «Спартак», тот самый, когда Вова сделал нам пенальти, «Севилью», когда получил красную карточку на ровном месте. Были такие игры, были… Но это – спорт, и я бы даже не вспомнил об этом, не встань некоторые вопросы ребром по отношению ко мне.

Арши якобы говорил, что я, как тренер, привожу в клубе не самых сильных футболистов. Давайте перечислять – кого. В конце сезона-2005 Андрей сказал, что сильнейшим укреплением состава стал Хаген, хотя в начале чемпионата ребята между собой называли норвежца самое ласковое – «трупом». Мартин Шкртел также стоил мне седых волос – я заставлял его играть, через матчи расти и набирать опыт, в результате чего сейчас этот футболист стоит больших денег. Но он допускал ошибки, и навлекал на себя гнев болельщиков, прессы и, увы, партнеров. Рос под серьезным прессом, но выдержал, потому что постоянно играл. Что теперь скажут, когда Мартином интересовались «Гамбург» и «Тоттенхэм», а руководство «Зенита» отказалось его продать?

Тут имеет смысл вернуться к продаже Быстрова. Всех этих, как говорят, «плохих» футболистов «Зенит» смог купить на средства, вырученные за его трансфер. Заметьте, объективно не самого лучшего игрока нашего клуба, далеко не самого лучшего. С такой политикой Банк априори не мог с «Зенитом» прогадать. Получилось так, что в данных рамках основную работу по трансферам приходилось осуществлять мне. Мы сразу договорились с руководством: не имеет смысла связываться с незнакомыми бразильцами и аргентинцами. Был в этой связи с этим негативный опыт на самом первом сборе, еще при Мутко. Какой-то южноамериканский агент привез нам «вслепую» нападающего, который, оказалось, толком не умел играть в футбол. Меня спросили: можно приедет на просмотр? Я ответил – пожалуйста. Оказалось, что когда пришло время отправлять аргентинца назад, у футболиста и агента не оказалось даже денег на обратные билеты! Они, с чьих-то слов (может, Рапопорта, откуда я знаю) уже убедились, что могут смело «переезжать» в «Зенит» и им даже в голову не приходило, что я могу форварда забраковать. Насилу нашли средства для того, чтобы отправить домой игрока, а вот агент еще неделю жил на сборах за наш счет. Зачем нужны были такие прецеденты? Это уже цыганщина, а не работа…Потому я предпочитал приглашать футболистов, которых хорошо знал и имел возможность получать информацию о них от тех людей, которым доверяю. В результате основы футбола команда постигала благодаря иностранцам, а «вишенкой на торте» стала гениальность Аршавина, Кержакова, Спивака, Денисова, которые смогли раскрываться на поле в полной мере.

То, что Давид старался вникать в тонкости футбола, помогло мне осуществить идею приглашения игроков из «Академики». Опять же, пресловутая тема, опять же я кому-то там якобы перешел дорогу. Трактовенко, как и я, видел, что возможности дубля практически исчерпаны, что все сильнейшие и так играют в каждом матче за вторую команду. Вторых быстровых, аршавиных, денисовых не было. И мы пригласили ребят из Москвы, один из которых – Илья Максимов – пытался закрепиться в основном составе и при тренере Адвокате. Другое дело, что он, говорят, «сломался». Это уже индивидуальные проблемы, особенности. Но его талант никто не отменял! Каждый русский тренер вам наверняка скажет: если дубль за один год дал хотя бы одного игрока для основного состава, то это – сумасшедший успех.

Хотел бы вспомнить, что у Аршавина были специфические отношения с Владом Радимовым. Я знал об этом, но умышленно не вмешивался в их, так скажем, общение и сосуществование, поскольку нерв команды жил, все нормально работало и не было необходимости в том, чтобы кто-то в это дело влезал. У Влада и Андрея шла тихая война и объяснялась она просто: Радимов имел за плечами огромный опыт, в том числе и выступления за границей, а потому объективно был большим профессионалом, чем Арши. Андрей кроме своего города Петербурга, по большому счету, нигде больше не «варился», играл только в «Зените» и хотел претворять в жизнь свои мысли, на которые его в то же время кто-то регулярно направлял. Кто это был – агент Андреев, не агент Андреев – это меня не особо интересовало. Несколько раз я говорил Аршавину: «Давай, беги за границу и докажи нам всем, какой ты мега-игрок! Только для начала выучи язык, потому что тебе придется очень несладко – глухому и немому. Если ты думаешь, что в той же «Барселоне» ты будешь себя чувствовать точно так же комфортно, как и в «Зените», где все с тобой носятся, то сильно ошибаешься».

* * *

Все шло более или менее гладко до злополучной осени, когда мы снова стали разрываться на несколько фронтов. Благодаря фантастически дисциплинированной игре в очередном противостоянии с АЕКом, мы прошли в групповой турнир Кубка УЕФА, после того как Арши залепил мяч в «девятку» с дальней дистанции и ошарашенные греки, которые рассчитывали побить нас по пенальти, даже не смогли собраться и как следует доиграть оставшиеся 3 минуты. Радость радостью, но у нас опять еле-еле хватало игроков для того, чтобы закончить чемпионат на полной мощности, и при этом выйти наконец-то из группы в евротурнире. Травмы сыпались одна за другой, и приходится повторяться, что такого ужаса я за всю свою карьеру не переживал. Когда у нас одновременно сломались все игроки на левом краю – Ширл, Спивак и Мареш – впору было идти ставить свечки в церкви. Состав латался перед каждым матчем, и вопрос, по большому счету стоял так: не сыграть, как лучше, а выжить. И я хочу поблагодарить команду, что она не только выстаивала, но и дарила такие матчи, как с «Севильей» (2:1). В чемпионате мы все-таки рухнули – добили нас «Рубин» с «Москвой». Клубы крепкие, без фанатичных амбиций, но умеющие сыграть один конкретный матч и обладавшие длинными скамейками. После домашнего поражения от «Рубина» Давид признался мне, что едва сдерживал слезы – на глазах умерла его мечта что-то сделать для «Зенита», в который он вложил столько души. Болельщики кругом злились, свистели… Они не хотели забивать себе голову тем, что чтобы их радовать нужно иметь футболистов. Здоровых, отдохнувших морально и физически. А у нас их не было. 7-8 жизненно необходимых людей постоянно не хватало. Никогда еще не было такого в моей практике, чтобы я регулярно приглашал к себе всех ассистентов, и просил их написать свой вариант состава. Выпустить дублеров? Но речь шла о финише чемпионата и решающих играх Кубка УЕФА. Какой молодой парень, или два могли кардинально поменять картину? Я не спал ночами, пил лекарства, сходил с ума и только когда чемпионат завершился, а мы упали на 6-е место, появилось время для передышки. От неудачной концовки осталось чувство горечи, но в начале декабря нас еще ждал «Бешикташ», и нам нужна была ничья, чтобы продолжить заявлять о себе Европе. Нужный, дорогой шанс, которым мы не имели права не воспользоваться. Все было бы еще проще, не попади мы в историю в Болтоне, где англичане, как мне кажется, специально не стали спасать газон от проливного дождя. В грязи у них было больше шансов переиграть нас, тогда как на ровном поле, как мне показалось в ходе игры – никаких. С тоской я наблюдал, как поле стадиона превращается под ногами 22-х игроков в пастбище, в котором наша техничная команда все больше увязала. Пропустив гол на 20-й минуте мы так и не смогли отыграться, хотя, например, те же Шумуликоски и Власов провели тогда едва ли не лучшие свои матчи за «Зенит». Что ж, и это маленькие футбольные хитрости, которым клубу высокого уровня обязательно нужно учиться. Спустя четыре дня смотрел игру того же «Болтона» с «Тоттенхэмом» – мы смотрелись намного сильнее лондонцев и от этого вдвойне горько, что проиграли.

Несмотря на наши сверхусилия, кое-кто продолжал смеяться. Особенно меня почему-то начали задевать после того, как я на матч в Перми принял решение поставить левым защитником Аршавина. Один «домашний», как я называю (в смысле, непрактикующий) специалист даже назвал меня в газете «хулиганом». Мол, как же так – атакующего игрока и в оборону! Мало кто на самом деле обратил внимание на то, что Аршавин-то со своей задачей справился блестяще, потому что у него прекрасное футбольное мышление, интеллект. При том, что играл с зашитой губой, и в нападении в таком состоянии пользы бы не принес. Налево было ставить некого – спросил парня из дубля: «Сыграешь?». А он – заметьте, в ответ на предложение сыграть в основе – «Ой, а я слева никогда не играл…». Арши же сам вызвался помочь («тренер, я знаю, что у нас проблемы с этим постом. Я все равно полноценно в атаке не сыграю, попробуйте меня слева в защите») и, повторяю, справился. Проиграли же мы из-за кошмарной ошибки стопперов.

К «Бешикташу» мы улетели готовиться в Анталию, за 4 дня до матча. К тому времени нам удалось поставить на ноги некоторых травмированных, иначе бы турки нас задавили. Спокойно провели несколько тренировок, и отбыли специальным чартером в столицу Турции, где, помню, окна моего номера прямо выходили на стадион, где предстояло играть последний и, считаю, самый важный матч сезона 2005-го года. Титаническую волю моей команды в том матче трудно переоценить. Над моей головой орали турецкие болельщики, я спиной чувствовал ненависть всего стадиона. «Бешикташ» атаковал с безудержной яростью и довольно быстро забил. Мои слова едва долетали сквозь грохот стадиона до игроков, но они сумели взять себя в руки. Навыки, опыт предыдущих еврокубковых встреч сказался. Сначала Саша Горшков замкнул головой навес Радимова со штрафного, и меня чуть не убили соседи по скамейке запасных, а потом был второй тайм, по ходу которого мы сдерживали злые атаки «Бешикташа» и старались ловить турок на контратаках. Когда прозвучал свисток, у нас не было даже сил радоваться – мы сделали свою работу честно, профессионально, и прорвались в весну. На пресс-конференции я еле управлял собственным голосом – адреналин бил через край. Передо мной сидели турецкие журналисты, и совсем немного наших. Мне показалось, это были самые счастливые люди на свете…

* * *

Даже то, что далеко не все у нашего «Зенита» получалось гладко (в первую очередь, когда речь шла о чемпионате России) у меня по ходу сезона-2005 и мысли не возникало о том, чтобы уехать из Петербурга. Даже в минуты разочарований, даже после сильных эмоциональных срывов. «Зенит» становился узнаваемым в Европе клубом, стабильно боролся за высокие места в таблице российского первенства, чего раньше, как я понимаю, не наблюдалось. И поэтому когда вокруг меня начали шушукаться люди – мол, у «Зенита» будет новый владелец – я этому верить не хотел. «Болтовня», – думал я и укреплялся в этой мысли после того, как Давид успокаивал меня – ничего подобного не произойдет. Да, дескать, усиление роли «Газпрома» в жизни «Зенита» планируется, но в целом все останется на местах и наш с ним тандем по-прежнему будет функционировать. По большому счету я не особо противился созданию вокруг себя информационного вакуума – если что, все равно ситуацию не изменишь, а лишний раз нервировать самого себя не хотелось. И только спустя три недели после матча с «Бешикташем», когда я уже сидел дома в Либерце у камина, мне не дала спокойно усидеть на месте какая-то навязчивая мысль, приступ интуиции. Я набрал телефон Давида и прямо спросил: «Что происходит? Правда ли что владелец поменялся, и что ты уходишь?». В случае положительного ответа, я твердо намеревался сдать обратный билет и в Питер уже не возвращаться. Но и на сей раз услышал, что существенных изменений не будет. Что ж, продолжим, подумал я…

Ждать продолжения истории, впрочем, пришлось недолго. Буквально через пару дней мне уже звонил наш будущий президент Сергей Фурсенко и сказал, что специально прилетит в Прагу для того, чтобы поговорить со мной о будущем сотрудничестве. Ладно. Надо, так надо…По удивительном совпадению мы встретились в отеле «Мариотт» – спустя несколько месяцев в нем же мы и будем расставаться, в нем же я услышу о своей отставке, только тот «Мариотт» будет московским. А пока…

«Я представляю «Газпром», который только что купил «Зенит», – простенько так сказал мне Сергей. От этих слов я ощутил легкое головокружение, потом тошноту. Нет, в том, что «Зенит» приобрел богатого спонсора ничего плохого не было. Но все, что сказал Фурсенко, означало одно – смену руководства, чего я не хотел больше всего. По большому счету, я только что получил третьего президента за три года. Это, по-моему, чересчур. Разговор мне не понравился. Тем более, что для начала Фурсенко раскритиковал меня за то, что я какую-то там ерунду сказал в газетах. Кажется, о том, что мы будем встречаться. Ну, сказал и сказал. Что тут, казалось бы, такого? Я же, в конце концов, не на интимное свидание с ним собирался…

Дальше – больше. Тоном хозяина Сергей заявил, что теперь «трансферами заниматься будем мы». Кто мы, впрочем, не уточнил. И когда потом, в течение всего межсезонья нам не везли на просмотр ни одного игрока, я не знал, с кого я должен за это спрашивать. Или у кого об этом спрашивать. Представьте себе – команда готовится по облегченной программе к рано начинающимся матчам Кубка УЕФА, фактически жертвует временем для полноценной подготовке к сезону и даже ребенку понятно, что компенсировать недостаток запаса сил можно будет только новыми игроками (тем более, серьезное заболевание нашли у Мареша и мы, как обычно, остались без левого защитника). Но сборы шли, мы ждали, ждали и в конце концов я окончательно понял, что меня тихо убирают из «Зенита», «подставляют», чтобы как можно скорее меня можно было уволить из-за плохих результатов. С таким подходом к межсезонью они немедленно пришли бы, так что времени у меня практически не оставалось.

Второй странный момент в подходе «Газпрома» заключался в том, что фактически питерским клубом руководили в московском офисе компании и все судьбоносные решения принимались там. Что, насколько мне известно, подтвердилось и в случае, когда Сашу Кержакова можно было летом прошлого года отпустить в «Севилью», но этого не произошло. Такая ситуация означала одно – у меня нет прямого выхода на руководство, у меня нет контакта с руководством, а значит и нет полного понимания той роли, которую тренер играет в этой команде. Мое отношение к беспрекословному подчинению кому-то невидимому, вы, думаю, уже знаете. Да, Фурсенко президент, но президент-марионетка, который в свою очередь должен беспрекословно слушаться тех людей, наверху, которые о футболе вообще не имеют ни малейшего представления, и ориентируются в нем лишь благодаря газетам и телевидению. А и тем и другим, понятное дело, можно легко управлять…

Кроме всего прочего, до меня регулярно доходили новости о том, что новое руководство активно контактирует с президентом РФС Виталием Мутко, что, опять же понимаете, вряд ли мне сулило что-то хорошее. Мало того, что Виталий оказался мстительным человеком, так еще и имел какие-то обязательства перед голландцем Адвокатом. Вроде как за то, что сборную России возглавил вопреки его, Адвоката, ожиданиям, не он, а Гус Хиддинк. В результате в пропасть толкали меня, а я какое-то время по инерции еще шел к ней добровольно… Единственное, что затуманило мне сознание и заставило продолжать, это мысль о том, что наши болельщики, я и ребята все-таки заслужили возможность оставить о себе память в Кубке УЕФА. Думаю, не хотел на данном этапе моего ухода и сам Фурсенко. Фурсенко, впрочем, на той первой встрече сумел сказать и успокаивающие вещи, которые, впрочем, в результате не оказались истинной правдой. По его версии, каждый из нас должен был заниматься своими делами, то есть он финансами, а я – спортивной работой. И он, как будто, влезать в мои дела не собирался. Когда-то подобное я уже слышал от Мутко. Сомнения, сомнения, неопределенность… Вот чувства, с которыми я возвращался в Либерец.

«Русенборг», «Марсель», потом «Севилья». Думаю, те матчи до сих пор вспоминают болельщики Петербурга. Нет смысла описывать их в этой книге – кто захочет, наверняка найдет возможность еще раз посмотреть на видео голы наших ребят из тех встреч. Даже в таких тяжелых лично для меня условиях «Зенит» продолжал расти и заявлять о себе. В основу начал активно стучаться Олег Власов, который до этого пребывал в затянувшемся анабиозе. С каждым матчем он выглядел все лучше и лучше, оттого вдвойне забавнее звучит фраза моего преемника Дика Адвоката о том, что ему досталась команда в плохом состоянии. Вообще, непонятно: свой, питерский игрок, которых, согласно заявлениями нового руководства, всеми силами будут возвращать обратно, начал показывать признаки жизни, а его сразу же после моего ухода отдают в «Сатурн», чтобы взять корейца, который был как минимум не лучше Олега! Ну да ладно, темный лес это все…

Все худшие предположения подтвердились. Система нового спонсора заработала с первых дней и мои распорядок в «Зените» стал совершенно не похожим на тот, что был раньше. Да, Фурсенко совершенно искренне интересовался некоторыми футбольными деталями, задавал вопросы, многие из которых были наивными, но вполне понятными по своей природе. Помню, как он спросил меня на сборе во время контрольного матча с «Аустрией» с недоумением в голосе: «Почему мы гол пропустили?», как будто такого вообще не могло случиться. Его терпеть было можно и ровные отношения с ним лично я довольно легко поддерживал. Но в то же время, повторяю, система работала. Меня постоянно дергали в офис «Газпрома» по разным несущественным на мой взгляд вопросам, а для того, чтобы туда приехать нужно было ехать через весь город, в сторону аэропорта. Времени тратилась уйма, я начал терять контроль над командой. Приедешь весь взмыленный, переоденешься, ничего не успеваешь, все идет кувырком.

Помимо этого, в клубе начало трудиться такое немыслимое количество людей, что я даже не помнил их всех по лицам. Что они все там делали, за что отвечали – оставалось загадкой. «Сотрудники» летали с нами и на выезды, и на сборы опять же с непонятными целями. Вместо Арабова и К появились другие люди, которые хоть и не пили, как лошади, но вели себя как-то странно и даже умудрялись пройти мимо, не поздоровавшись. Несколько раз мы должны были на выезде подстраиваться под график этой туристической группы, которая жила в других отелях и приезжала в аэропорт с опозданием. Это нервировало и меня, и игроков, которые всегда болезненно воспринимают чужаков, которые приближаются к их коллективу.

Не было у меня уже особой поддержки и в тренерском штабе. Главным образом меня стремительно разочаровывал Владя Боровичка. Можно долго рассуждать, обязан главный тренер принимать участие в тренировочном процессе или нет, но я, как это, к примеру, делает в «Манчестер Юнайтед» Алекс Фергюсон, предпочитал наблюдать за занятиями команды со стороны, или вовсе отдавать их на откуп ассистентам. В Чехии – точно такая же система, все на доверии, все – профессионалы, дополнительная стимуляция в виде тренера-цербера никому не нужна. Сейчас, когда я только возглавил «Сигму» из Оломоуца я, конечно же, с целью поставить на ноги молодых ребят уделял им куда большее внимание. Но что говорить об опытных игроках «Зенита», которые знают мои требования, прошли огонь и воду? Им нужен дядя с палкой? Или другой пример: мои коллеги едут работать в Турцию, никто не знает местного языка. Они что, сами ведут тренировки, бегая между игроками по полю?

Боровичка в этой ситуации поплыл по течению. Скорее всего, он чувствовал, что мое время уходит, но его планы шли вразрез с моими. Он уже тогда знал, что наверняка останется, и не собирался особо усердствовать в отношении игроков. Его, повторяю, почти все любили. Почти…

Пока мы выигрывали в Кубке УЕФА, Фурсенко не скрывал своего удовлетворения. В конце концов футбол затянул и его, он переживал, нервничал, жил очередным матчем. И может быть, может быть мы были близки к тому, чтобы создать между друг другом здоровую коммуникацию.

Но «Газпром» – тяжелая организация, не подразумевающая в своей системе свободомыслия. Давление высшего руководства заставляло Сергея метаться из стороны в сторону, слишком активно принимать участие в делах команды, заходить в раздевалку и произносить какие-то безумные ободряющие речи, от которых игроки начинали хихикать, едва он выходил. Чем дальше, тем больше его участие становилось навязчивым, я стал раздражаться, благо почва для этого уже была подготовлена неурядицами, суматохой и главное – отсутствие новых игроков. С таким подходом я в любой момент мог потерять всякое уважение в глазах игроков. Они могли почувствовать, что я – «мертвец» и окончательно потухнуть. Единственное, что нас до поры до времени держало всех в тонусе – это Кубок УЕФА, который был лучиком света в беспросветной тьме.

Фурсенко влезал в чужую кухню все дальше, и однажды настал момент, когда мне пришлось проявить характер. Перед матчем в Севилье он напористо так спросил: «А что ты Хена не ставишь? Он ведь самый быстрый в команде игрок!». Тут я пришел в ярость. Такого себе не позволял даже Мутко. Виталий любил похлопать ребят по плечам, по отечески с ними пообщаться, выведать то, что происходит внутри коллектива – это да. Но чтобы рассказывать мне, тренеру, каким должен быть состав?!.

За час до самого ответственного матча я думал о том, как же теперь, собственно, работать дальше, если начались уже такие провокации, пусть и неосознанные. Моя жена Зузана, которая прилетела тогда на матч в Испанию, даже сказала Сергею (благо, умеет говорить людям правду в лицо): «Сережа, пожалуйста, занимайтесь в первую очередь своими делами». Капля в море…

Пресловутый вопрос проклятой «футбольной дипломатии» всплыл и в четвертьфинале Кубка УЕФА, в первой встрече с «Севильей» на ее поле. Самое интересное, что я-то заранее догадывался, чем дело обернется, и ситуацию с судейским пристрастием к испанцам можно и нужно было предупредить. Сколько раз я говорил, что клубу нужны специальные люди, своеобразный отдел, который, используя связи на высоком уровне, не давал бы убивать команду судьям, умел решать вопросы как в Москве, так и за рубежом. Мне и ребята так говорили: «Тренер, не надо покупать нам матчи, мы хотим играть честно. Но мы хотим чувствовать, что наши усилия защищены». Потом и меня, и команду уже мало волновали те заламывания рук, которые начались после игры: мы бедные, нас убили. Работа с судьями – нравится это кому-то или нет – неотъемлемая часть футбола. Я никогда не просил, чтобы арбитры нам помогали, но следить за тем, чтобы тебя не превратили в посмешище, клуб высокого уровня обязан.

Как всегда, я полетел в «Севилью» заранее, просматривать соперника в деле. Отвратительные условия, в которых я оказался на трибуне – грязные сидения и почти угловой сектор – не шли ни в какое сравнение по брутальности с тем, что происходило на футбольном поле. «Валенсию», команду крепкую и конкурентоспособную, крепко придушил «человек в черном» и в результате «Севилья» не только имела на одного футболиста больше, но и била пенальти, а в конечном счету вырвала победу на последних минутах. Такое несколько раз наблюдалось в матчах с участием «Севильи» и до этого. Обо всем этом я рассказал Фурсенко. И что? Да ничего! В матче с нами все повторилось практически в точности. Основной игрок нашей обороны был удален люксембургским арбитром Хамером за фол последней надежды, который казался более чем сомнительным. Бог с ним с назначенным пенальти – мы остались вдесятером, что стало серьезным подспорьем для «Севильи». Первый тайм мы закончили 1:1, на глазах улучшали игру, и начинали владеть инициативу, и именно в этот момент получили! Да проиграй мы даже 1:2, все еще можно было исправить дома. Но вскоре последовало еще и удаление Аршавина.

Вылет из Кубка УЕФА без преувеличений стал для команды трагедией. Мы жили этим турниром, он нас подпитывал энергией. Бились мы и в ответной встрече с «Севильей», где особенно хорошо себя проявили некоторые молодые ребята, вроде Власова. Вся Европа видела фрагменты той игры и исходя из них было очевидно, что не проиграй мы в 3 мяча на выезде, то могли бы пройти в полуфинал. Если бы, если бы. Если бы мы, ФК «Зенит», не наблюдали бы со стороны за тем, как судьи в перерыве легко общаются с представителями «Севильи», что, вообще-то, запрещается…

* * *

Конец приближался. Довольно скоро я встретился с президентом и прямо заявил ему: подобный стиль работы мне не по душе и лучше бы было нам расстаться. И для меня, и для него, и, наверное, для команды, которая в таких условиях воспринимала бы меня все хуже, и хуже. За моей спиной вовсю велись переговоры с Адвокатом, который должен был везти на чемпионат мира сборную Кореи, повысили некоторым футболистам контракты на астрономические суммы также втайне от меня. Параллельно не усилили команду никем, но при этом требовали результата, говорили что он нужен здесь и сейчас (вспомните, что потом было сказано руководством, когда пришел Адвокат – тренеру необходимо время). Тратили деньги, которые клубу, в отличие от периода, когда у власти было другое руководство, никогда не вернутся. Проще говоря, от меня, очевидно, ждали, что я дотащу воз до перерыва в чемпионате, после чего стопроцентно сказали бы: «Посмотри, что ты написал про нас в газете! За это мы тебя увольняем»… Позволять делать из себя идиота, уподобляться собачке, которую утопили с камнем на шее я не хотел…

Солнечный день. Москва. В середине дня мы играем первый полуфинальный матч с ЦСКА. На поле – молодые ребята Кожанов и Власов, но нет Аршавина. Андрюша, кажется, одним из первых потерял веру в эту команду, и мое будущее. Так какой смысл? Нам надо выплывать в матче с чемпионами, увозить в Питер обнадеживающий результат перед ответной встречей. Пусть это делают те, кто верит хотя бы себе, готов сыграть за себя. Те же два Олега. Правда, знали бы они, какое будущее их ждет!

В Лужниках не очень много народу, хотя питерских болельщиков, как всегда слышно лучше всех. Я смотрю на поле, болею, переживаю, но пятое чувство подсказывает, что «Зенит» я вывожу на поле в последний раз. Объяснить руководству, почему не играет идол Аршавин не представлялось возможным. Да и времени не было. Для них я был уже практически врагом.

Перед игрой ко мне в номер в «Мэрриотте» пришли чешские и югославские ребята: «Властимил, имейте в виду – Боровичка оказался большим лгуном. Следите за ним повнимательнее». Объяснить почему они не хотели. Да я и сам скоро все понял. Владя окончательно спелся с теми алкашами, что так любили летать на выезды, и так любили таскать наших футболистов на вечеринки. Они его хвалили, лезли в душу, называли, видимо, как это принято у некоторых слоев населения в России, «нашим человеком» и обещали всяческую поддержку, когда «твоего босса снимут». А ребята, которым дышали в лицо перегаром, уже не видели своим тренером Властимила Петржелу. Да, эти богатые люди любили «Зенит» и игроков. Но далеко не всех игроков одинаково. И для одних они готовы были на все, а другие, кто не входил в узкий круг, их просто не интересовали. Меня же они и вовсе ненавидели, и поливали грязью где только можно. Сами товарищи-господа могли выпадать от выпитого из самолета, блевать в сортире половину пути, но потом я читаю, что кто-то обо мне якобы в Питере сказал, что я – алкоголик, все время сидел в кабинете и смотрел в подзорную трубу. Кто весь этот бред рассказал новому тренерскому штабу? Футболисты? Ни за что не поверю. Под конец в меня вообще начали плевать по поводу, и без повода. Доходило до того, что в прессе обсуждалась моя частная жизнь, хотя никто не имеет права никого попрекать такими вещами и лично я этого никогда себе не позволял даже в отношении собственных игроков! Читал и слышал о себе оскорбительные вещи, которые вообще к футболу не имели ни малейшего отношения. Теперь я окончательно понял, что успех – это преступление, и в Чехии, и в России. Будь наравне со всеми, будь в системе. В сторону или выше – нельзя. И в этом наши страны очень близки. К самому жестокому сожалению в моей жизни.

* * *

Около половины восьмого вечера в дверь моего номера постучали опять. На пороге стоял Фурсенко с каким-то очень спокойным видом. «Властимил, мы тебя увольняем», – слова эти рождались давным-давно, но в тот момент звучали буднично, легко, разом закрывая 3 с половиной года моего романа с Питером. Сергей очень хотел как можно скорее со мной попрощаться и, переступая с ноги на ногу добавил, что завтра в 9 утра я должен явиться в офис клуба к Саше Поваренкину, с который должен утрясти все детали по расчету. Тут я уже буквально на него выкатил глаза:

– Как ты себе представляешь, что я смогу столь оперативно добраться до Питера? Почти восемь часов. Последний рейс – через два с половиной часа. Я не знаю Москвы, не знаю, как оперативно доехать, и в конце концов, у меня нет билета!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.