5. Теория двух путей развития русского капитализма

5. Теория двух путей развития русского капитализма

Если для познания капитализма эпохи его загнивания основополагающую роль играет ленинская теория империализма, то для русской истории XIX века аналогичную роль играет ленинская концепция двух путей развития капитализма в России. Концепцию «двух путей» нельзя применять к литературе без учета теории отражения, столь важной в подходе Ленина к явлениям исторического процесса. Она учитывает не столько генетическую принадлежность писатели, сколько отражение этим последним социальных сдвигов, не столько субъективную прикрепленность писателя и связанность его с определенной социальной средой, сколько объективную характерность его для тех или иных исторических ситуаций. Так, белогвардейский юморист Аверченко, озлобленный «почти до умопомрачения», дает тем не менее «высокоталантливую», по определению Ленина, книжку «Дюжина ножей в спину революции», талантливую в силу ее пронизанности пафосом представителя «старой, помещичьей и фабрикантской, богатой, объевшейся и объедавшейся России».[54] Аверченко отражает реакцию буржуазии на Октябрьскую революцию, выкинувшую этот класс за борт истории.

Несравненно глубже и социально значительнее отражается действительность в творчестве таких идеологов крестьянской революции, как Белинский, Герцен, Чернышевский, народники. Наконец, особенно замечательным примером отражения является творчество Толстого, одна из статей о котором озаглавлена «Лев Толстой, как зеркало русской революции»[55] — «Сопоставление имени великого художника с революцией, которой он явно не понял, от которой он явно отстранился, может показаться на первый взгляд странным и искусственным. Не называть же зеркалом того, что очевидно не отражает явления правильно? Но наша революция — явление чрезвычайно сложное; среди массы ее непосредственных совершителей и участников есть много социальных элементов, которые тоже явно не понимали происходящего, тоже отстранялись от настоящих исторических задач, поставленных перед ними ходом событий. И если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях».

И в результате блестящего анализа русской политической действительности конца XIX века и начала XX века Ленин приходит к выводу, что «Толстой отразил накипевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости. Историко-экономические условия объясняют и необходимость возникновения революционной борьбы масс и неподготовленность их к борьбе, толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании».[56] Конечно, Белинский, Герцен, народники, Толстой отражали разные этапы борьбы, и Ленин никогда не игнорировал ни внутренних противоречий каждого из них, ни специфики этих этапов.

Теория отражения никогда не означала у Ленина разрыва с историей, она никогда не была абстрактной схемой, открывавшей любую историческую ситуацию одним и тем же ключиком. Наоборот, она всегда служила раскрытию конкретных форм классовой борьбы во всей сложности ее внутренних диалектических противоречий.

«Мы, — писал он, — вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни. Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России».[57]

Вернемся к теории «двух путей». Ленин не только установил картину исторической борьбы этих двух тенденций, но и наметил зависимость русской литературы от этой борьбы. Ниже мы приведем суждения Ленина о зависимости таких огромных литературных явлений, как Герцен, народничество, Лев Толстой, именно от этих существенных сил, двигавших историю нашей страны. Хотя эта теория непосредственно освещает период от 50-х годов прошлого столетия до революции 1917 года, но в то же самое время она гигантски приближает нас к пониманию более ранних явлений, приблизительно начиная с XVIII века… Наконец, массу света бросает ленинская концепция и на все другие страны (в том числе на их литературное развитие).

«Как тонко понимал Владимир Ильич, как мертвое и живое, полезное и вредное сочетается в искусстве, видно из его заключений об отдельных писателях».

(«Ленин в его отношении к науке и искусству»)

«Вы должны к материалу, имеющемуся у Маркса и Энгельса, присоединить как непосредственное продолжение то, что писал Ленин о литературе. Потому что мы только тогда будем иметь законченный цикл идей, ибо у Ленина мы имеем применение этих великих мыслей Маркса и Энгельса к следующей стадии, к стадии начала реализации социализма».

(«Введение в историю английской и германской литератур»)

Теория «двух путей» красной нитью проходит через всю публицистическую деятельность Ленина, намечаясь уже в раннем его полемическом произведении «Что такое «друзья народа»…». С наибольшей полнотой она выражена в статье «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905–1907 годов», написанной Лениным в конце 1907 года.

«Гвоздем борьбы являются крепостнические латифундии, как самое выдающееся воплощение и самая крепкая опора остатков крепостничества в России. Развитие товарного хозяйства и капитализма с абсолютной неизбежностью кладет конец этим остаткам. В этом отношении перед Россией только один путь буржуазного развития.

Но формы этого развития могут быть двояки. Остатки крепостничества могут отпадать и путем преобразования помещичьих хозяйств и путем уничтожения помещичьих латифундий, т. е. путем реформы и путем революции. <…>

Эти два пути объективно-возможного буржуазного развития мы назвали бы путем прусского и путем американского типа… В первом случае основным содержанием эволюции является перерастание крепостничества в кабалу и в капиталистическую эксплуатацию на землях феодалов — помещиков-юнкеров. Во втором случае основной фон — перерастание патриархального крестьянина в буржуазного фермера.

В экономической истории России совершенно явственно обнаруживаются оба эти типа эволюции. Возьмите эпоху падения крепостного права. Шла борьба из-за способа проведения реформы между помещиками и крестьянами. И те и другие отстаивали условия буржуазного экономического развития (не сознавая этого), но первые — такого развития, которое обеспечивает максимальное сохранение помещичьих хозяйств, помещичьих доходов, помещичьих (кабальных) приемов эксплуатации. Вторые — интересы такого развития, которое обеспечило бы в наибольших, возможных вообще при данном уровне культуры, размерах благосостояния крестьянства, уничтожение помещичьих латифундий, уничтожение всех крепостнических и кабальных приемов эксплуатации, расширение свободного крестьянского землевладения. Само собою разумеется, что при втором исходе развитие капитализма и развитие производительных сил было бы шире и быстрее, чем при помещичьем исходе крестьянской реформы».[58]

В этих строках содержатся указания исключительной методологической ценности, освещающие исторический процесс всей пореформенной поры. «Борьба крестьянских и помещичьих интересов, которая проходит красной нитью через всю пореформенную историю России и составляет важнейшую экономическую основу нашей революции, есть борьба за тот или другой тип буржуазной аграрной эволюции».[59] Вопрос о том, по какому пути двигаться русскому историческому процессу — по пути «революции» или по пути «реформы», — оставался глубоко актуальным на протяжении всей эпохи развития русского промышленного капитализма и был снят с порядка дня лишь в октябре 1917 года. <…>

Концепция Ленина придает строгое единство всему историческому процессу, имевшему место в нашей стране, и крепко связывает наше настоящее и будущее с нашим прошлым. Наша демократическая тенденция, главной опорой которой, главным фактическим носителем которой являлось разрозненное, невежественное крестьянство, была слаба, хотя она и смогла выдвинуть гигантов в области мысли и литературы. В общем развитие России пошло по прусскому пути, и это определило собою, так сказать, официальное убожество всей нашей культуры, исключением из чего являются только постоянно находящиеся в меньшинстве герои первого пути. <…>

Выводы из теории «двух путей», которые должен сделать для себя литературовед, оказываются чрезвычайно значительными. Вслед за Лениным, подчеркивающим значительность влияния крепостнической части дворянства, сумевшей обкорнать и изуродовать и без того умеренные реформы, литературовед должен будет, во-первых, установить факт наличия в русской литературе околореформенной поры значительной группы писателей — идеологов крепостничества. Этот лагерь не очень многочислен, но в него войдут такие писатели, как Сергей Аксаков, этот прекраснодушный идеализатор феодальных отношений между помещиками и крестьянством («Семейная хроника»), такой зубр феодальной аристократии, как Маркевич, такой реакционный поэт-усадебник, как Фет, и некоторые другие. Это — лагерь людей, отрицавших какой бы то ни было путь капиталистического развития, мечтавших о возвращении к дореформенным социальным отношениям, лагерь защитников реакционной крепостнической утопии. Более широк и влиятелен второй лагерь — либералов, куда войдут и писатели обуржуазившегося дворянства, и представители буржуазии, вроде Лескова или Гончарова. Ленин — беспощадно боролся с легендой о демократизме либералов, всеми средствами обнажал умеренность всяческих Кавелиных, лицемерно предостерегавших от излишеств революционного движения, а на самом деле по мере своих сил ливших воду на мельницу правительственной реакции.[60] Лагерь сторонников «прусского пути» возглавлялся в русской литературе 60-х годов такими писателями, как Тургенев, как Гончаров. Но, разумеется, идеологи либеральной реформы не переводились в буржуазно-дворянской литературе до самых последних лет существования самого строя. И, наконец, в противовес либеральным сторонникам реформы — лагерь, требовавший полной ликвидации крепостничества, литература «американского пути», объективно отражавшая собой интересы закрепощенного крестьянства. Так намечается дифференциация внутри русской литературы 60-х годов, так вскрываются в ней внутриклассовые противоречия, позволяющие установить пути социальной борьбы. Между Фетом и Тургеневым, бесспорно, существуют разногласия, но и тот и другой оказываются союзниками в борьбе против Чернышевского и народников. В новых формах на новом этапе развития эта борьба двух лагерей остается действенной на протяжении всей последующей поры вплоть до Октябрьской революции. <…>

Данный текст является ознакомительным фрагментом.