Увидеть снова Баку не суждено

Увидеть снова Баку не суждено

B конце 1917 г. Вильгельм Хагелин целый месяц пробыл в Баку. Там царило спокойствие. Рабочие Советы проявляли сговорчивость, их можно было в чем-то убедить, так что Вильгельм часто ходил к ним на заседания.

B Астрахани положение было хуже. Хагелину предъявили список требований из тридцати с чем-то пунктов – не только экономического, но и политического характера. B воспоминаниях «Мой трудовой путь» он пишет: «Список вручали делегаты от рабочих, все из новых, мне не знакомые, под предводительством молодого жестянщика, который всего месяц назад поступил к нам. Ясно было, что он искал не место жестянщика, а возможность для политической пропаганды. Мы встречались раза два, пытались обсудить требования, но ничего не достигли, более того, в процессе обсуждения число претензий росло, а рабочие не желали и слышать о том, что большинство этих вопросов я решать не уполномочен. Они считали, раз я приехал в Астрахань от правления, значит, могу удовлетворить все их претензии. Наутро после нашей последней встречи всякая работа в цехах прекратилась и объявили о так называемом “митинге”; его созвали в корпусном цехе, который как раз был пустым, там даже воздвигли импровизированную сцену. За мной тоже прислали гонцов, а когда я отказался пойти, меня нашли двое пожилых рабочих и посоветовали сходить, иначе, сказали они, “вас вес одно приволокут силком”. B “зале” пришлось подняться на подмостки, где мне оставили стул. Присутствовало человек 500 рабочих и матросов, на сцене находилась и кучка вожаков во главе с жестянщиком, которые изображали судей. Завели старую песню про требования, но в более резком, угрожающем тоне: дескать, я не хочу дать рабочим то, что им причитается по праву, но они своего добьются. B публике поднялся гул и какое-то движение: оказывается, ко мне протиснулось довольно много наших старых рабочих. Они боялись применения силы, однако все разрешилось мирно, потому что в самом начале собрания из конторы позвонили в штаб революционеров и рассказали о сборище. Из штаба пришел секретарь и объяснил <…>: дело слишком сложное и его нельзя решить на “митинге”. Тогда избрали комиссию, чтобы досконально изучить все вопросы. Назавтра должны были встретиться по пять представителей с каждой стороны. И председатель нашей комиссии, проявив смекалку и благоразумие, повел переговоры наилучшим образом. Он прочитал список требований и заявил, что их следует разбить на три категории: 1) тс, решение по которым могу принять я, 2) те, которые следует оставить на усмотрение правления, и 3) те, которые могут удовлетворить только революционные власти. Пять дней кряду мы утром рассматривали вопросы, подлежащие решению на месте, а после обеда писали протокол, на шестой день председатель комиссии зачитал этот протокол на очередном “митинге”. Думаю, ему потребовалось часа два, чтобы донести до слушателей навит обоснованные решения, причем так, что все остались удовлетворены. Я спросил ребят, довольны ли они. Ответом было единодушное “да”. Будут ли теперь нормально работать? B ответ раздалось столь же единодушное, громогласное “да”. Я поблагодарил их за обещание и объяснил, что теперь должен вернуться в Петроград, на что мне в пятьсот глоток прокричали “счастливого пути!” а многие еще и “ура!” B Петрограде меня встретил на вокзале Эмануэль. Он посоветовал немедленно ехать в Швецию и как следует отдохнуть». B начале июля 1918 г. Хагелин опять в Петрограде. Он приезжает дипкурьером, и его паспорт проверяет бывший лакей Эмануэля Нобеля. «Вот это был сюрприз так сюрприз! Разумеется, мы не подали виду, что знакомы, но знакомство это оказалось мне выгодно, поскольку меня пропустили без очереди и обслужили весьма проворно». A в конторе Вильгельму доложили о конфискации его автомобиля. Bce начальники теперь состояли под надзором рабочих комитетов. За полтора месяца, что Вильгельм провел в Петрограде, руководители нефтепромышленных предприятий устроили несколько заседаний, пытаясь наладить продуктивную работу. Весьма активно вели себя на этих заседаниях Йоста Нобель и Михаил Белямин-младший. «Во время одного заседания я получил странное предложение. Высокий чиновник, ранее сам трудившийся в нефтяной отрасли, попросил меня о разговоре с глазу на глаз. Я проследовал за ним в соседнюю комнату, и он осведомился, не возьмусь ли я за техническое руководство всей бакинской нефтепромышленностью. Я ответил вопросом: как же я смогу руководить, если меня не будут слушаться, если комитеты станут давать мне указания? Нет, на руководящие должности властям нужны были другие люди». B конце августа Вильгельм Хагелин вернулся в Стокгольм. B сентябре 1918 г. он пытается съездить в Баку. Весной 1920 г. предпринимает еще одну попытку. K этому времени запасы сырья там исчерпаны и из Стокгольма тратятся миллионы крон на его закупку. Преодолев множество препон, Вильгельм добирается до Константинополя, где узнает от полномочного министра Густава Валленберга[34], что большевики накануне вошли в Баку и без сопротивления берут власть. Тем не менее, Вильгельм плывет в Батум: директору одного из тамошних дочерних предприятий было поручено oxpaнять и переправлять далее запасы нефтепродуктов. Ha верную смерть в Баку Хагелин не едет. Доложив в Берлине обстановку Эмануэлю, Вильгельм 3 июля 1920 г. снова в Стокгольме.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.