Хирурги не выходили из операционной сутками Сергей Пятовский (1935–2010)

Хирурги не выходили из операционной сутками

Сергей Пятовский (1935–2010)

Историк, художник, журналист, контрразведчик, подполковник в отставке, ветеран органов госбезопасности, член Союза журналистов с 1964 г.

С ноября 1943 года по 12 августа 1945-го моя жизнь была связана с фронтовым эвакуационным госпиталем № 1394. Ранее он был военно-полевым и формировался в Курске. Госпиталь продвигался вместе с фронтом. Здесь оперировали поступивших с передовой бойцов. Оказался я в госпитале потому, что вся моя семья находилась на фронте. Отец, заместитель начальника госпиталя, рассудил так: как бы военная судьба ни распорядилась, примем ее вдвоем. Так и прошагал я с отцом по фронтовым дорогам сначала на Волховском, потом Ленинградском, Третьем Прибалтийском, а затем на Втором Белорусском фронтах до Берлина. В госпитале я оказывал посильную помощь раненым, санитаркам, читал бойцам письма от родных, исполнял поручения при штабе, трудился на хоздворе.

Помню, госпиталь дислоцировался в Тихвине Ленинградской области. Бомбили нас немцы жестоко и днем и ночью. От взрывов фугасов вылетали окна и двери. Раненые при этом паниковали, кричали, пытались бежать, ползти – спасаться… Все это представляло страшную картину. Отец нередко при обходе палат во время бомбежек брал меня с собой. Присутствие мальчишки, видимо, дисциплинировало и успокаивающе действовало на раненых. Мне было очень страшно, но я чувствовал крепкую ладонь отца и даже пытался петь популярную тогда песню «Гибель „Варяга“».

Отец нередко при обходе палат во время бомбежек брал меня с собой. Присутствие мальчишки, видимо, дисциплинировало и успокаивающе действовало на раненых. Мне было очень страшно, но я чувствовал крепкую ладонь отца и даже пытался петь популярную тогда песню «Гибель „Варяга“».

У меня был приятель Генка – мой ровесник из местных жителей. Во время ночных бомбежек мы с ним не прятались в бомбоубежище, а убегали в огород, бросались в междурядье капусты и оттуда наблюдали, как лучи прожекторов ловят в черном небе вражеские самолеты. И когда в скрещении лучей появлялся вражеский самолет, кричали: «Огонь!» Мы представляли, что руководим зенитной батареей. Однажды мы «попали»: гитлеровский стервятник вспыхнул и, оставляя огненный шлейф, повалился в ближайший лес. От восторга мы орали как сумасшедшие.

Помню страшную бомбежку тихвинской железнодорожной станции, по соседству с которой размещался госпиталь. Тогда на путях были взорваны скопившиеся железнодорожные составы с боеприпасами, ранеными и беженцами из блокадного Ленинграда.

Весной 1944 года госпиталь передислоцировался из Тихвина в Лугу Ленинградской области. Путь лежал через Ленинград, только что освободившийся от блокады. Запомнились закопченные стены, голые проемы окон, завалы и противотанковые надолбы на перекрестках, серые, изможденные голодом лица людей.

Бои тогда шли за освобождение Пскова. Поступал большой поток раненых. Чтобы их принять, госпиталю надо было подготовить помещение. В Луге это была бывшая школа, которую немцы приспособили под конюшню. Казалось невозможным очистить ее от грязи, навоза, мусора и превратить в стерильно чистое помещение, где разместились бы и хирургическое отделение, и перевязочная, и палаты для раненых. За трое суток это было сделано. Люди валились с ног от усталости.

Из-под Пскова поступали обгоревшие танкисты. Их было так много, что хирурги не выходили из операционной сутками.

Однажды через окно увидел в пустом дворике странную фигуру. Это был высокий человек, ссутулившийся под накидкой из клетчатого одеяла. Незнакомец наклонился, чтобы открыть дверцу хозяйственной постройки, и я увидел показавшиеся из-под накидки сапоги… Примчавшись в военную комендатуру, я сообщил об увиденном. Комендантский взвод обнаружил в погребе группу спрятавшихся гитлеровцев.

Видел я разрушенную Варшаву, но запомнился мне пограничный немецкий город Бромберг. Чистенький, уютный и совершенно целый. Немцы оставили его без боя. Дома были брошены. Меня интересовали красочные иллюстрации в книгах и журналах, которые я находил в пустующих квартирах. Я с удовольствием их рассматривал и однажды за этим занятием через окно увидел в пустом дворике странную фигуру. Это был высокий человек, ссутулившийся под накидкой из клетчатого одеяла. Незнакомец наклонился, чтобы открыть дверцу хозяйственной постройки, и я увидел показавшиеся из-под накидки сапоги… Примчавшись в военную комендатуру, я сообщил об увиденном. Комендантский взвод обнаружил в погребе группу спрятавшихся гитлеровцев.

Сергей Пятовский

Однажды ночью я проснулся от грохота залпов расположенной неподалеку зенитной батареи. Слышалась беспорядочная стрельба. Прямо под окном кто-то палил из пистолета. Выскочив на крыльцо, я увидел наших офицеров и солдат. Многие были полуодеты. Они стреляли в небо, кричали и обнимались. Так в госпиталь пришла весть о Победе.

В обгоревшем Рейхстаге я поднялся в рыцарский зал и там, послюнявив химический карандаш, написал на стене: «Сережа из Курска. 10 лет».

Утром следующего дня состоялся митинг. Начальник госпиталя поздравил всех с долгожданным праздником. Выступил отец. Люди обнимались и целовали друг друга. У многих на глазах были слезы.

В мае с офицерами госпиталя я побывал в Берлине. Германская столица была сильно разрушена. На площадях и улицах – нагромождения из разбитой военной техники. На ступенях метро плещется вода. Бранденбургские ворота «изранены» снарядами. В обгоревшем Рейхстаге я поднялся в рыцарский зал и там, послюнявив химический карандаш, написал на стене: «Сережа из Курска. 10 лет».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.