III

III

Адъютант генерала Эйри капитан Льюис Эдвард Нолэн был неординарной личностью. Его отец-ирландец состоял на британской консульской службе, мать была итальянкой. Перу этого привлекательного и необыкновенно умного человека принадлежали несколько книг по тактике кавалерии. Среди офицеров Нолэн пользовался репутацией всезнайки и педанта.

— Он пишет книги, — с долей неудовольствия высказывался о Нолэне полковник Пейджет, — и слишком задирает нос. К тому же он позволяет себе высказывания против кавалерии.

Нолэн презирал как Лекэна, так и Кардигана, но Лекэна, пожалуй, больше, нисколько не скрывая такого отношения к генералам. Все эти качества не мешали Нолэну быть прекрасным наездником. Именно поэтому Раглан решил поручить ему срочно доставить приказ Лекэну. И не ошибся в выборе: там, где другие офицеры ехали на лошади медленно и осторожно, Нолэн скакал на полной скорости. К тому же он выбрал кратчайший спуск с холма на равнину.

Подскакав к Лекэну, Нолэн вручил ему приказ командующего, который генерал тут же начал изучать с той изматывающей тщательностью, которая вывела бы из себя кого угодно, но не Нолэна. И действительно, как позже признал сам Лекэн, он «изучал приказ очень дотошно, с некоторой долей испуга, поскольку не видел ни малейшей практической пользы от его выполнения». Лекэн заговорил с Нолэном о том, что такая атака была бы не только бесполезной, но и опасной.

— Лорд Раглан приказывает, — повторил вышедший из себя Нолэн, — немедленно начать кавалерийскую атаку.

— Атаковать, сэр? Кого атаковать? О каких пушках здесь говорится? Куда мы должны наступать?

— Сюда, милорд! — Нолэн поднял руку в жесте, которым не столько указывал направление наступления, сколько давал выход своему гневу. — Вот противник! А вот наши пушки, о которых вы спрашиваете!

И, оставив Лекэна, который всё ещё пребывал в сомнении, Нолэн направился к командиру 17-го уланского полка капитану Моррису и спросил его, может ли его полк атаковать немедленно.

Проблема была в том, что Лекэн действительно не мог понять, чего же от него хотят. Находясь в низине, он, в отличие от Раглана, не мог видеть того, что творилось за ближайшими холмами. Ему не были видны редуты. И конечно, он не мог наблюдать, как русские артиллеристы забирали с позиций трофейные пушки. Со времени начала боя он не предпринял никаких мер для выяснения обстановки за холмами, которые закрывали участок земли, захваченный русскими. Единственные орудия, которые находились в поле его зрения, были пушки поддержки русской кавалерии, сосредоточенной в Северной долине. Наверное, решил Лекэн, Раглан как раз их и имел в виду. И конечно, этот наглец Нолэн указывал именно на них. Теперь, когда всё вроде бы стало ясно, Лекэн тронул своего коня и направился к Кардигану для того, чтобы передать ему приказ командующего. Тот в ответ с холодной вежливостью отсалютовал саблей.

— Слушаюсь, сэр, — выкрикнул он громким хриплым голосом, — но позвольте мне обратить ваше внимание на то, что, кроме батареи в долине впереди, перед нами, русские держат на наших флангах ещё орудия и своих стрелков!

— Я знаю об этом, — ответил Лекэн, — но и Раглан тоже знает и, очевидно, учёл это. Боюсь, у нас нет другого выхода, кроме как выполнять приказ.

Кардиган вновь отсалютовал и, повернув коня, отправился к полковнику Пейджету, что-то выкрикивая себе под нос. По дороге ему встретились несколько солдат 8-го гусарского полка, которые сидели и курили трубки. Их командир полковник Шивелл сердито выговаривал им, что «курение в присутствии врага позорит полк». Это замечание привело в раздражение полковника Пейджета, который сам в этот момент курил сигару. Потом масла в огонь подлил Кардиган, который, приказав полковнику принять командование второй линией, несколько раз, словно ребёнку, повторил, что надеется, что Пейджет и его люди проявят себя с самой лучшей стороны.

— Конечно, милорд, — ответил Пейджет, — мы сделаем всё, что сможем.

Сигару он решил не бросать.

Кардиган галопом вернулся в расположение бригады и построил её полки в две линии. На правом фланге первой линии построился 13-й лёгкий драгунский полк, в центре — 17-й уланский полк, слева и чуть сзади — 11-й гусарский полк. Во второй линии расположились 4-й лёгкий драгунский и 8-й гусарский полки. В последний момент генерал Лекэн, не поставив об этом в известность Кардигана, приказал полковнику Дугласу отвести 11-й гусарский полк из первой во вторую линию.

Кардиган лично возглавил атаку. С характерной для него посадкой с лёгким наклоном вправо, он спокойно сидел в седле не только впереди строя, но и впереди всех офицеров своего штаба. Наблюдатели расположились на склонах холмов, чтобы видеть то, что француз Камилль Руссе впоследствии метко назвал «кровавым стипль-чезом». Им была видна картина во всех деталях, вплоть до белых бабок гнедого жеребца Кардигана.

Вид был воистину великолепный. Сами наблюдатели находились на Сапун-горе, которая склонами постеленно спускается в долину с запада. На её пологих склонах и расположились с комфортом все, кто не был в тот момент занят другими обязанностями. Внизу расстилалась длинная и узкая Северная долина; справа — Верхний проход; слева — Федюхины высоты. Вдалеке, там, где кончалась Северная долина, построились эскадроны русской кавалерии, отступившие после боя с тяжёлой бригадой. Их поддерживали 12 орудий. На флангах расположились 3 свежих уланских эскадрона. Вдоль Федюхиных высот стояли ещё 4 кавалерийских эскадрона, 8 пехотных батальонов и 14 орудий. А напротив через долину, у Верхнего прохода, находились ещё 11 батальонов, которые ранее штурмовали турецкие позиции на редутах, а теперь медленно вытеснялись оттуда дивизией Кэткарта. Там русская артиллерия насчитывала 32 орудия. Только сумасшедший, как позже заявлял Лекэн, мог решиться идти в наступление в таких клещах.

— Бригаде идти вперёд, — буднично-спокойным тоном скомандовал Кардиган.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.