Удивительная супружеская пара Грейс Гудхью Кулидж (1879–1957)

Удивительная супружеская пара

Грейс Гудхью Кулидж (1879–1957)

Грейс Гудхью Кулидж и Калвин Кулидж действительно были удивительной парой. Даже их друзья не могли понять, как два совершенно разных характера создали гармоничный брак. Грейс была единственной женщиной, которая когда-либо интересовала Кулиджа.

Однажды в летний день 1903 года Грейс поливала цветы перед школой глухонемых в Нортгемптоне, где она преподавала. Подняв глаза, в окне дома напротив она обнаружила мужчину в пижаме и шляпе, который брился. Его вид рассмешил ее. Кулидж заметил это, но невозмутимо продолжал свое занятие. После знакомства он объяснил ей, что длинные волосы мешали ему бриться, поэтому он всегда надевал шляпу.

Грейс — живая, дружелюбная и общительная девушка, буквально излучала энергию и радость. Кулидж, напротив, был всегда спокоен, задумчив, робок и аскетичен. Ее губы всегда смеялись, а его — молча сжаты.

Грейс была полной противоположностью тихого супруга. Кулидж пошутил однажды, что Грейс учит глухонемых слышать, может быть, она сможет и немых научить говорить.

Уже в конце жизни Грейс на вопрос, почему она вышла замуж за Кулиджа, ответила: «Я думала, что мне удастся научить его радоваться жизни, но он оказался неподатливым». На вопрос репортера об их первом свидании с Кулиджем она рассмеялась: «А вы когда-нибудь встречались с моим мужем?»

Как-то Грейс показала подруге первое любовное письмо от Калвина. Оно состояло из четырех сухих строчек без единого намека на какие-либо чувства.

Грейс Энн Гудхью, как и Калвин Кулидж, была родом из штата Вермонт. Она была на шесть с половиной лет моложе него. Родилась 3 января 1879 года в Берлингтоне и была единственным ребенком в семье. После окончания начальной и средней школы в родном городе в 1898 году поехала учиться в университет Вермонта. Она имела привлекательную внешность: красивая брюнетка, среднего роста, с серо-зелеными всегда смеющимися глазами и особым пристрастием к серому цвету. Хорошо пела в университетском хоре, а в свободное время совершала прогулки в горы, каталась на лыжах. И конечно, всегда имела успех у мужчин.

Отец Грейс, Эндрю Гудхью, инспектировал корабли на озере Шамплейн. Ее мать, Лемира Банет Гудхью, была энергичной женщиной и всегда откровенно говорила то, что думала. Она не скрывала своих сомнений в том, что Кулидж не совсем подходящая партия для дочери, и советовала ей повременить со свадьбой. Лишь тогда, когда Калвин Кулидж стал подниматься по лестнице политической карьеры, его признали зятем.

Гудхью были методистами и не одобряли различные увеселения и танцы и этого же требовали от Грейс. По их мнению, церковь предоставляла человеку достаточно возможностей для развития личности. Под влиянием дочери они изменили религиозную ориентацию и перешли в конгрегационную церковь.

В 1902 году Грейс закончила университет и начала работать учительницей в школе для глухонемых детей. Тогда она и познакомилась с Калвином Кулиджем. Он влюбился в нее с первого взгляда, но его пуританское воспитание не позволяло ему проявлять чувства. Как пишут биографы, он, в конце концов, попросил хозяйку дома представить его молодой учительнице.

Странным образом добивался Кулидж внимания Грейс. Однажды, чтобы ей понравиться, он поехал с ней на каток, хотя совершенно не умел кататься на коньках, даже надел коньки, но чувствовал себя на льду очень неуверенно и, боясь показаться смешным, снова снял их и коротко заявил, что пойдет домой. Это было в первый и последний раз, когда он надевал коньки. Она охотно танцевала, он — нет. Она любила театр и музыку, в то время как он совершенно не признавал подобные развлечения. Она была общительной, он предпочитал одиночество. Несмотря на все эти различия, Кулидж утверждал, что «мы с самого начала знакомства заинтересовались друг другом».

Лишь после двухлетнего знакомства Калвин набрался мужества сделать Грейс предложение. Он подошел к дому Гудхью и увидел на веранде отца подруги.

— Здравствуй, Калвин. Что привело тебя сюда?

— Я бы хотел повидать Грейс.

— Она ждет тебя?

— Нет. Но я пришел, чтобы попросить у вас ее руки.

— Она знает об этом? — спросил отец с любопытством.

— Еще нет, я ей сейчас скажу.

И его предложение было довольно необычным. «У меня есть намерение жениться на тебе», — сообщил он Грейс, и она тут же согласилась. Свадьба состоялась 4 октября 1905 года в Берлингтоне, в доме родителей невесты. Молодому мужу было уже 33 года, а Грейс почти 27 лет. В свадебное путешествие они уехали в Монреаль. Через неделю Калвину вдруг пришло в голову: «Грейс, нам нужно вернуться». Причину Грейс пришлось выуживать из него: «Я выставил свою кандидатуру в школьный комитет и должен выступить с речью». Они вернулись в Нортгемптон, где снимали квартиру. Вскоре после свадьбы он писал теще: «Если бы вы знали, каких платьев накупила себе моя жена. Кто впервые увидит все эти платья, тот поймет причину, почему я не могу себе позволить снять квартиру лучше этой». Позже Калвин купил половину дома на две семьи. В нем они и прожили до его выборов на пост президента Соединенных Штатов.

Как-то Кулидж привез из Бостона мешок, в нем были 52 пары дырявых чулок. Тщательно заштопав, Грейс вернула их ему и захотела узнать: «Ты женился на мне, чтобы я штопала тебе чулки?» Он ответил спокойно: «Нет, но брак, я считаю, очень удобный союз». В 1906 году родился их первый сын, Джон, а через два года — второй сын, Калвин.

Кулидж часто бывал в отъезде, потому что работал в Бостоне. Грейс сама заботилась о детях. Она хотела дать им хорошее образование, играла с ними в бейсбол и была им хорошим товарищем.

Кроме того, Грейс была великолепной хозяйкой. У Кулиджа был больной желудок, и чтобы он соблюдал диету Грейс готовила еду строго по рекомендации врача. Однажды она испекла яблочный торт для гостей, который, к сожалению, не совсем удался. Калвин настоял на том, чтобы этот твердый, подгоревший, почти несъедобный пирог подали гостям. Проглотить его было довольно сложно. Калвин пошутил: «Как вы думаете, министр путей сообщения выплатит моей супруге гонорар за то, что она изобрела рецепт для укрепления дорожного покрытия?»

Иногда Грейс так умело и весело копировала жесты и мимику мужа, что даже угрюмый Калвин смеялся.

Кулидж был известен своей экономностью. Путешествуя, он останавливался в самых дешевых пансионатах и в поезде ездил самым дешевым классом. Он отказывался покупать автомобиль, экономил деньги на поездках и других развлечениях, но на платья для жены этот «скряга» не жалел никаких денег. Она всегда хорошо одевалась, даже тогда, когда они были одни дома. Грейс любила ходить с ним за покупками, так как он помогал ей выбрать платья, шляпки и туфли. Она доверяла его хорошему вкусу и удивлялась терпению, которое он проявлял при этом.

Грей едва ли интересовалась политикой, а Калвину даже в голову не приходило, чтобы она стала заниматься политическими делами. По его мнению, она должна была заботиться о детях и о доме. Он никогда не интересовался ее взглядами и не советовался с ней. В первые годы их супружества Грейс узнала, что ее муж должен выступить с речью в местной церкви. Когда он увидел, что она приоделась, спросил, куда она собралась. «Хочу послушать твою речь». — «Лучше не надо», — резко ответил он. Конечно, Грейс подчинилась желанию мужа. Лишь много лет спустя она стала принимать участие в публичных мероприятиях, на которых он выступал. Но и будучи хозяйкой Белого дома, держалась подальше от политики. Дочь Теодора Рузвельта, Элис, сказала как-то, что Грейс «не сует свой женский нос в государственные дела». Грейс чувствовала себя более домашней, чем Калвин. Но он возразил ей, заметив, что она «не хочет, чтобы я участвовал в каких-либо выборах».

Калвин был уже бургомистром в Нортгемптоне, когда Грейс с группой учениц отправилась на экскурсию в Белый дом. Там ей так понравился рояль в Восточном салоне, что она машинально погладила его рукой. Экскурсовод грубо отстранил ее, и, обидевшись, она пообещала: «Если я когда-нибудь вернусь сюда, я открою рояль и буду играть на нем, и уже никто не помешает мне». Позже, когда Грейс действительно переехала в Белый дом, она часто вспоминала об этом случае и в минуты сильного раздражения вымещала настроение на рояле.

Выборы в школьный комитет были первыми и последними выборами, на которых Кулидж потерпел поражение. После этого его избирали бургомистром Нортгемптона, заместителем губернатора и губернатором штата Массачусетс, затем вице-президентом и, наконец, президентом Соединенных Штатов.

Грейс была надежной опорой в политической карьере Кулиджа. Своей общительностью и энергичностью она всегда умела поддержать его в трудную минуту, быстро завоевывая сердца людей, приобретая новых сторонников для мужа. Раньше она симпатизировала демократической партии, но так как Кулидж был закоренелым республиканцем, изменились и ее политические взгляды. Один из друзей Калвина признал: «Самый большой козырь Кулиджа — это его жена. Где бы она ни появилась, везде находит для него новых друзей, совершенно не вмешиваясь в его дела». Кулидж и сам сознавал, какую большую роль в его политической карьере играет супруга, но, как и прежде, не привлекал ее к делам и не просил совета.

Выдвижение мужа кандидатом от республиканской партии на пост вице-президента в 1920 году она восприняла со смешанными чувствами. «Ты же не думаешь принимать это выдвижение, не так ли?» — спросила она его. Это предложение приводится историками именно как доказательство незначительного интереса Грейс к политике. На самом же деле она надеялась, что мужа выдвинут кандидатом в президенты, а не вице-президенты. Успех на выборах тандема Гардинг — Кулидж она прокомментировала словами: «Это значит, что мы теперь будем чаще жить в отелях».

Благодаря статусу супруги вице-президента Соединенных Штатов изменился и стиль жизни Грейс. Она присутствовала на приемах и сама принимала политиков и дипломатов со всего мира. К ее удивлению, Калвину нравились приемы. «Где-нибудь можно же что-нибудь поесть», — обычно говорил он. Появление Грейс рядом с мужем всегда привлекало внимание. Вскоре она стала украшением вашингтонских салонов, что способствовало популярности Кулиджа. Элис Рузвельт всегда подчеркивала естественность и непринужденность Грейс Кулидж, ее простоту и шарм.

Когда в мае 1921 года Грейс уехала в Нортгемптон, Калвин написал отцу: «Грейс чрезвычайно популярна здесь. Не знаю, что бы я делал без нее». В мемуарах он признался: «Почти четверть века она выносила мои слабости, а я радовался ее силе».

Однажды Грейс, опаздывая к мужу на конференцию в вашингтонском «Континенталь-холле», забыла взять приглашение и назвала портье свое имя.

— А как имя вашего мужа?

— Калвин.

— Кто он к Кэрри Филлипс, именуемой «Сис», по профессии?

— Вице-президент.

— Вице-президент чего?

— Соединенных Штатов! — раздраженно воскликнула Грейс, и лишь тогда ее пропустили в конференц-зал.

На приемах Калвин Кулидж обычно молчал. Часто его называли «молчаливый Кал». Как-то после чая одна дама сказала Грейс, что на следующий день она будет иметь честь сидеть рядом с ее мужем. Грейс ответила: «Сочувствую, вам все время придется говорить самой». Однажды вечером Кулиджи пригласили гостей на президентскую яхту. Около президента сидели супруги Д. Мороу и Фрэнк Б. Келг. Кулидж все время молчал. Ни одной из дам не удалось вытянуть из него ни слова. На следующее утро Кулидж спросил за завтраком жену: «А где те две прекрасные дамы?» Она ответила: «Они отдыхают от оживленного разговора с тобой вчера».

После скоропостижной смерти Гардинга в августе 1923 года Кулидж стал тридцатым президентом Соединенных Штатов. Когда жена услышала эту новость, она расплакалась. Оба упали на колени и молились. Грейс считала, что «личные симпатии и антипатии должны отойти на задний план и уступить место тому, что ожидают от супруги президента».

Вначале Грейс сомневалась, достойна ли она тех обязанностей, которые возлагаются на Первую леди. Но все сомнения оказались необоснованными. Своим очарованием и энтузиазмом она покорила высокомерный Вашингтон. Известный артист Уилл Роджерс сказал о ней, что «эта женщина полна магнетизма», она «самая популярная женщина общества». Председатель Верховного суда Уильям Говард Тафт назвал ее «очень милой» хозяйкой Белого дома. Главный привратник Белого дома Айк Хуве утверждал, что Грейс для всего персонала заменяла «90 % администрации». Когда одного зарубежного дипломата спросили, все ли он понял, что говорила Грейс, он ответил: «Это и не важно. Просто смотреть на нее уже удовольствие». Некоторые сравнивали ее с Долли Медисон (супругой четвертого президента Соединенных Штатов, 1768–1849, которую называли «гранд дама Вашингтона»). И пресса приветствовала ее, называя «обворожительной и тактичной» Первой леди.

Она любила музыку и часто устраивала концерты в Белом доме. Кулидж принимал американских и зарубежных знаменитостей, таких, как маршалы Фош и Жофре, румынская королева Мария, Сергей Рахманинов и принц Уэльский, и поскольку президент был не разговорчив, то приходилось жене поддерживать беседу. Часто выручал ее юмор, оживлявший общение.

Элис Рузвельт считала, что после того, как Кулидж сменил Гардинга, в Белом доме полностью изменилась атмосфера, о чем свидетельствует следующий анекдот: когда Флоренс Гардинг водила преемницу по Белому дому, она вызвала к себе начальницу обслуживающего персонала Элизабет Джеффри: «Миссис Кулидж, я хочу представить вам миссис Элизабет Джеффри. Надеюсь, что Элизабет вы понравитесь». После такого представления Элизабет почувствовала себя неловко. «Дорогая миссис Гардинг, — ответила она, — совсем неважно, понравится ли мне миссис Кулидж. Намного важнее, понравлюсь ли я миссис Кулидж».

Грейс улыбнулась, подала руку Элизабет и разрядила эту неприятную ситуацию словами: «Миссис Джеффри, хотелось, чтобы под вашим руководством здесь все шло так же, как и до сих пор».

Пуританское воспитание не позволяло Кулиджам во время сухого закона угощать гостей алкогольными напитками, хотя их предшественники не испытывали никаких угрызений совести из-за этого. Грейс сказала, что не будет менять существующих правил, но и не приветствовала сухой закон. Она даже любимую собаку назвала в честь популярного в то время в США напитка «Роб Рой». Иногда за ужином Кулидж, притворяясь, говорил жене, что обнаружил в тарелке какое-то насекомое. Об этом они говорили шепотом. Тотчас же к президенту прибегал официант, чтобы прояснить ситуацию. А Кулидж громко говорил жене: «А я и не знал, что официанты подслушивают наши разговоры».

Как-то раз во время ужина обсуждался вопрос, должны ли США признать СССР. Когда стал разгораться спор, хозяйка дома сказала, дипломатично стараясь привлечь внимание гостей к блюдам на столе: «В этих маленьких стаканчиках приправа для салата, французская и русская». «Мне, пожалуйста, любую приправу, только не красную», — ответил Кулидж.

Грейс была прилежной хозяйкой Белого дома. Ее календарь всегда был заполнен. Она принимала гостей, сажала цветы, принимала участие в закладке фундаментов различных объектов, собирала деньги для глухих детей и на другие благотворительные цели. Обычно ее рабочий день начинался в девять часов утра, когда в сопровождении двух собак она отправлялась в свой кабинет на самом верхнем этаже Белого дома. Она просматривала почту, предварительно разложенную ее секретаршей Полли Рандольф, часто сама печатала на машинке. Постоянно слушала радио. Перед обедом совершала прогулку, потом снова садилась за письменный стол и работала. Каждую последнюю среду месяца приглашала в Белый дом жен членов кабинета. Когда кто-то из ее гостей с завистью заметил, как прекрасно жить в Белом доме, сидеть под красивым деревом, читать книгу, Грейс возразила: «Сколько уже я живу в нем, мне ни разу не удавалось сесть и почитать книгу». А в следующий раз она сказала: «Мои книги — люди». Грейс писала друзьям бесконечные письма, описывая события в столице или интересные встречи. Иногда один и тот же текст посылала различным людям.

Ничего не могло вывести ее из состояния равновесия, лишь невероятно раздражала привычка Калвина сообщать ей в последний момент о приемах и других мероприятиях, в которых нужно было принимать участие. «Калвин, посмотри на меня хотя бы один раз, — сказала она мужу, когда он завтракал, углубившись в газету. — Каждый день мы идем на какие-либо встречи, о которых я ничего не знаю; хотелось бы, чтобы охрана мне заранее представляла перечень всех мероприятий за неделю вперед и я знала, что меня ждет». Из-за газеты раздалось: «Грейс, мы не можем так просто распространять информацию».

После бесполезных попыток Грейс выработала привычку всегда держать наготове пальто, шляпу и пару перчаток, чтобы со скоростью ветра можно было одеться для приема. Как-то Айк Хуве спросил ее, будет ли она сопровождать мужа на назначенную встречу. «Не знаю, но я готова», — ответила она.

Кулидж заказал художнику Говарду Чандлеру Кристи портрет Грейс с ее любимой собакой, белым колли. Художник попросил Грейс надеть красное платье, чтобы создать цветовой контраст с огромной, белой, прижавшейся к ней собакой. Но президент хотел, чтобы жену нарисовали в белом платье. «Если вам так уж нужны контрасты, то представьте мою жену в белом платье, а у собаки пусть будет красная шерсть». В конце концов решающее значение имело все же мнение художника, и этот портрет до сих пор висит в Белом доме.

Интерес прессы к Первой леди был огромен. Часто можно было видеть фотографии улыбающейся Грейс в элегантном платье, с букетом цветов. Она любила фотографироваться, но уклонялась от интервью. Поэтому особенно много написано о том, как она отдыхала, какие совершала прогулки, о тех изменениях в обстановке Белого дома, которые она сделала, и конечно, о ее любимых домашних животных, особенно о собаках Пруденс Прим и Роб Рой, о двух кошках и канарейках. Когда Грейс появилась в Белом доме со своей маленькой лаской Ребеккой, это была настоящая сенсация.

Несмотря на всю активность, Грейс была далека от политики и откровенно признавалась: «Мы с мужем очень редко говорим об актуальных проблемах, правительственных делах или истории». Но она сказала, кстати, «редко», но не «никогда». При этом Грейс призывала женщин к участию в выборах и к проявлению интереса к политике.

Кулидж запретил жене давать интервью, выступать с речами, и Грейс слушалась его. Однажды союз американских журналистов пригласил ее на обед. И вдруг ее попросили сказать несколько слов. Грейс встала и говорила пять минут, но больше жестами.

2 августа 1927 года Кулидж заявил по поводу четвертой годовщины своего правления, что на выборах 1928 года он не станет выставлять свою кандидатуру на второй срок. Это заявление поразило всю страну, включая жену. Еще больше различных политиков удивил тот факт, что он даже жену не поставил в известность о таком важном решении. На что Грейс ответила: «Я горжусь тем, что мой супруг после двадцати пяти лет супружеской жизни все еще свободен самостоятельно принимать важные решения, не советуясь со мной и не говоря мне ни единого слова об этом».

Калвин Кулидж, со своей стороны, ничего особенного не видел в том, что сам он часто вмешивался в дела жены. За ним было последнее слово о меню, которое она предлагала, он контролировал расходы, даже просматривал ее почту, проверял списки гостей и вычеркивал тех, кого не любил. Кроме того, он запретил ей танцевать в присутствии посторонних, водить машину, летать самолетом, носить брюки и делать экстравагантные прически. Когда она начала брать уроки вождения к в прессе появились сообщения об этом, он запретил продолжать занятия. Он также возражал против платьев до колен, которые входили тогда в моду. Но несмотря на это, одежда Грейс всегда была яркой и соответствовала новой моде. Особенно бросались в глаза ее чудесные шляпки.

Она страстно любила покупать. По слухам, в модных салонах Нью-Йорка она ежедневно оставляла тысячи долларов. Даже шутили, что президент принимает приглашение торговой палаты Нью-Йорка главным образом для того, чтобы жена могла делать покупки.

Осенью 1927 года Кулиджи принимали у себя Чарльза Линдберга после его исторического перелета через Атлантику. Грейс стояла на балконе рядом с летчиком и приветствовала толпы людей. Она показывала ему Вашингтон и представила его друзьям, супругам Морроу, на дочери которых, Энн, он впоследствии женился. Знаменитый пилот хотел отблагодарить за все это супругу президента, предложив ей совершить с ним круговой полет над городом, но она ответила: «Я не боюсь летать, но я поклялась мужу, что никогда не сяду в самолет».

Иногда Грейс лишь с трудом удавалось выполнять запреты мужа. Она боялась утратить себя, свою личность, но старалась понять и его. Подруге она писала: «Я не имею права забывать, что нахожусь в зависимости от обстоятельств, на которые не имею никакого влияния».

Если ее что-нибудь раздражало, она или шила, или отправлялась гулять, чтобы успокоиться, но долго на мужа никогда не сердилась. У нее всегда было хорошее настроение, она пела, смеялась и даже часто насвистывала. Ничего нет удивительного в том, что персонал Белого дома называл ее «солнечным лучиком».

Кулидж никогда открыто не выказывал чувств к жене, но был ревнив, что можно заключить из следующего случая. Летом 1927 года они проводили отпуск на Диком Западе, в штате Южная Дакота. Президент решил поработать, а супруга отправилась на прогулку по окрестностям. Потом они хотели пообедать вместе. На прогулке миссис Кулидж сопровождал один из охранников, Джеймс Хейли, довольно приятной наружности. Президент не мог дождаться возвращения жены, пообедал в одиночестве и вышел на веранду. Когда она появилась, дело дошло до ссоры, и несколько дней царило «гробовое молчание». Джеймс Хейли получил другое назначение. Этот семейный скандал попал на газетную полосу. Писали даже о возможном разводе пары Кулидж, и так как из Белого дома не поступало никакого официального опровержения, слухи стали распространяться еще больше. После этого Кулиджи начали чаще появляться на публике вместе, что в конце концов заставило прессу замолчать.

Как-то раз Грейс посетила с мужем новую птицеферму. Но они оказались в разных группах. Вдруг она спросила экскурсовода, как часто петух может копулировать в день. «Более десяти раз», — ответил экскурсовод. — «Скажите об этом моему мужу», — попросила миссис Кулидж. Выслушав сообщение жены, президент только и спросил: «Всегда с одной и той же курицей?» — «Нет, каждый раз с новой», — ответил экскурсовод. — «Скажите об этом моей жене», — заметил президент.

Это событие привлекло к Кулиджу всеобщее внимание и привело к возникновению термина «эффект Кулиджа», которым обозначали повышение способности к размножению у самцов благодаря контактам с различными самками.

Однажды в Вашингтоне распространились слухи о том, что Грейс беременна. В Белый дом даже стали поступать пакеты с подарками для наследника, но так как и на этот раз из Белого дома не последовало никаких официальных подтверждений, поток подарков иссяк через девять месяцев.

Летом 1924 года в жизни Кулиджей произошла трагедия: они потеряли шестнадцатилетнего сына Калвина. После игры в теннис на большом пальце правой ноги у него появился волдырь, он смазал его йодом и забыл. Началось воспаление, и спустя четыре дня, 7 июля 1924 года, юноша умер. Эта смерть потрясла родителей. Вместе с ними скорбела вся Америка. Безусловно, это несчастье принесло Кулиджу много новых голосов на президентских выборах, которые состоялись несколько месяцев спустя, но президент остался безутешным: «Он ушел от нас, и для меня поблекла вся власть и весь блеск президентства». В день пятой годовщины смерти Калвина Кулидж написал стихотворение, в котором выразил глубокую скорбь о сыне.

По мнению Грейс, муж предвидел, что Соединенные Штаты могут попасть в глубокий экономический кризис. «Папа (т. е. Кулидж) считает, что нам грозит экономическая депрессия», — говорила Грейс, предполагая, что во время кризиса он не захотел быть президентом, так как потребовались бы большие государственные изменения, что противоречило его консервативным убеждениям.

В марте 1929 года, спустя пять лет и семь месяцев, Грейс без сожаления покинула Белый дом. Она охотно вернулась к жизни частного лица, заботилась о здоровье мужа и тосковала по еще более спокойному существованию.

Супруги Кулидж вернулись в Нортгемптон. Там они купили большой дом с садом и назвали его «Буки». Грейс вела домашнее хозяйство, помогала в делах Красного Креста, заседала в наблюдательном совете школы для глухонемых, где когда-то преподавала. Иногда писала стихи. Когда Бостонский университет присвоил ей почетное звание доктора, она пошутила, что наверняка заслужила это звание за «домашние науки».

В 1932 году, за год до смерти, Кулидж написал из Нью-Йорка последнее любовное письмо жене. Самое нежное предложение в этом письме гласило: «С тех пор как уехал из дома, только и думаю о тебе». Он умер в 1933 году, спустя почти четыре года после того, как оставил Белый дом. 5 января 1933 года Кулидж потерял вдруг сознание, Грейс в это время делала покупки в городе. Вернувшись домой и увидев мужа на полу, она испытала шок.

Как и положено замкнутому человеку, Кулидж составил завещание из одного-единственного предложения, и оно было самым коротким, которое когда-либо оставлял президент Соединенных Штатов. Все состояние в 700 000 долларов он завещал жене.

После смерти мужа Грейс доверилась подруге: «Я совершенно беспомощна и растеряна. Никто не поверит — но у меня нет никого, кто бы мне сказал, что делать. Сначала все это в моей жизни делал отец, потом Калвин». Она настолько доверяла ему, что, по собственному выражению, «поверила бы ему, если бы он даже сказал мне, что я умру на следующий день в десять часов». Время от времени ходили слухи, что Грейс собирается снова выйти замуж. Ее имя связывали с Эверетом Сандерсом, секретарем мужа в Белом доме.

После смерти мужа Грейс построила дом в Нортгемптоне, меньше, чем прежний, но достаточно просторный, чтобы разместить сына с семьей и принимать друзей, часто посещавших ее.

Грейс пережила мужа на 24 года. Она вела активную жизнь, как и прежде, собирала деньги для школы глухонемых (два миллиона долларов), путешествовала по Европе, посещала игры бостонских бейсбольных команд Ред Сокс. С сыном Джоном и двумя внуками у нее были очень теплые отношения. В августе 1936 года, когда она вернулась из путешествия по Европе, ее спросили, интересуется ли она политикой. Грейс ответила: «Все должны интересоваться политикой». Она поддерживала участие США во второй мировой войне.

После окончания второй мировой войны она дала интервью прессе.

До последних дней жизни она совершала продолжительные прогулки, всегда в сопровождении белого колли Роб Роя.

Она умерла 8 июля 1957 года в возрасте 78 лет. Похоронили ее рядом с мужем и сыном на кладбище в Плимут-Нот.