ЛАДОГА

ЛАДОГА

Много внимания нам пришлось уделять Ладоге — Ладожская военная флотилия подчинялась тогда командующему Балтийским флотом. Бои уже шли на берегах озера. Вражеское кольцо вокруг Ленинграда смыкалось, связь со страной поддерживалась в основном только по Ладоге.

Еще летом Балтийский флот послал на Ладогу 6 канонерских лодок, оборудованных из самоходных шаланд, на которых раньше перевозился грунт, поднятый землечерпалками. Эти суда водоизмещением до 1000 тонн и со скоростью хода не более семи узлов были вооружены тремя стомиллиметровыми или двумя стотридцатимиллиметровыми орудиями. Кроме канлодок флот передал на Ладогу сторожевой корабль «Пурга», тральщики, переоборудованные из небольших и не очень-то мореходных буксиров типа «Ижорец», и другие мелкие корабли. Сохранился на озере еще старейший балтийский эсминец «Сибирский стрелок», оставшийся от первой мировой войны, перевооруженный и переименованный теперь в «Конструктор». Своей авиации и зенитных частей флотилия поначалу не имела.

Дел было много. Заново создавалась тыловая база флотилии в Шлиссельбурге, однако она скоро оказалась под ударом. Из матросов в срочном порядке формировалась 4-я бригада морской пехоты, части которой вступили в бой на подступах к Шлиссельбургу.

Северный отряд кораблей флотилии — им командовал капитан 3 ранга Я. Т. Салагин — эвакуировал ленинградских женщин и детей, раненых бойцов, подвозил нашим сражающимся дивизиям боеприпасы и пополнение, поддерживал их своим огнем.

[188]

Салагин — ныне капитан 1 ранга, доктор военно-морских наук как-то рассказывал мне:

— Вы представляете, нам приходилось водить корабли шхерами, между островов, уже занятых противником. Идешь узким проливом — тишина. И вдруг с обеих сторон — бешеный пулеметный и минометный огонь… Куда деваться? Один выход — вперед, полным ходом… Отстреливаемся с обоих бортов. А тут еще авиация. К счастью, немцы бомбили неважно… Наконец, проскочили пролив, спешим к берегу, а там — немецкие танки. Наши артиллеристы вступают с ними в поединок, загоняют в лес. А на мысу уже ждут нас пассажиры. Никаких причалов. Приткнемся к берегу, спускаем трапы и принимаем на борт женщин и детей. И все это на виду у противника. Дорого доставался нам каждый рейс. Но все-таки тысячи людей мы спасли.

В одном из рейсов Салагин и его штурман Попиней были ранены, но оставались на мостике, пока не привели корабли в базу.

Не раз в ту осень ладожцы высаживали десанты в тыл фашистам. Не все они удавались, но держали противника в постоянном напряжении и уже этим сыграли свою роль.

Разгорелись бои за Шлиссельбург. Город обороняли части 1-й стрелковой дивизии НКВД, один батальон 4-й бригады морской пехоты и мелкие подразделения флотилии. Флот поддерживал их огнем кораблей, стоявших на Неве.

6 сентября фашистские бомбы разрушили здание штаба флотилии. Управление кораблями и частями нарушилось. Штаб переправился на правый берег Невы в район маяка Осиновец.

8 сентября наши войска оставили Шлиссельбург. Фашистские войска пытались развить наступление. Остановил их огонь наших кораблей и береговых батарей. На пути врага оказалась и старинная русская крепость Орешек на небольшом острове. На ее башне продолжал развеваться алый флаг. Здесь сражались 350 пехотинцев и моряков. Основной огневой силой крепости была артиллерийская батарея во главе с лейтенантом П. Н. Кочаненковым и политруком А. Г. Морозовым — две 76-миллиметровые пушки и три сорокапятки. Орешек находился в двухстах метрах от врага. Десятки тысяч снарядов и мин обрушили гитлеровцы на героический гарнизон, разруши-

[189]

ли все здания. Но крепость жила и сражалась, сдерживая натиск противника.

Из Смольного все время запрашивали, как дела с подвозом грузов через Ладогу. Запасов муки в городе оставалось на четырнадцать дней, горючего для танков и авиации — на семь дней…

Корабли, преодолев 115-километровый путь по Ладоге, вставали на рейде — причалов не было, груз на берег переправлялся на шлюпках под бомбежками и обстрелом.

Военный совет Ленинградского фронта принял решение о срочном строительстве причалов и железнодорожных веток к ним в бухтах Осиновец и Морье. Сюда срочно перебрасывались строительные части Ленфронта и флота. Наблюдал за ходом работ заместитель командующего Ладожской военной флотилией по перевозкам капитан 1 ранга Н. Ю. Авраамов.

Одновременно прокладывался новый судоходный фарватер от Осиновца на западном берегу до бухты Черная Сатама — на южном. В Черную Сатаму мелководную бухточку раньше никогда не заглядывали крупные суда. Флот прислал на озеро своих гидрографов во главе с капитаном 3 ранга Г. И. Зимой. В течение трех дней лейтенант Е. П. Чуров и его подчиненные сделали промеры, обвеховали фарватер, по которому в Черную Сатаму из Осиновца тральщик «ТЩ-37» привел первую баржу с эвакуированными рабочими Кировского завода. Новая трасса вступила в строй.

В те дни я побывал на озере. Оно гудело, черные тучи неслись низко над водой, весь берег был в пене. Но с рейда Осиновца доносился скрежет работала землечерпалка. Мне сказали, что командует ею старый речник Н. Н. Портнов. Багермейстером у него И. X. Гусев. Они прорывали подходный фарватер к строящимся причалам. Работали в шторм и ветер. В мирное время в такую погоду ни один земснаряд не выходил в озеро.

На берегу распоряжался Николай Юльевич Авраамов. Мы с ним старые знакомые — еще в двадцатых годах вместе служили на Черном море. У него была очень колоритная внешность: лицо обрамляли большие густые бакенбарды, точь-в-точь шкипер из старого морского романа. Николай Юльевич — бывалый моряк, еще в 1912 году окончил морской корпус, много плавал, участвовал в пер-

[190]

вой мировой войне, под Ригой водил в бой роту матросов-разведчиков, был ранен. Вылечился — снова на флот.

В первые же дни революции матросы миноносца «Лейтенант Ильин» избрали его командиром корабля. В советское время он стал преподавателем, на флоте все его знали как автора замечательных учебников по морскому делу. Но началась война, и ученый снова стал боевым командиром. Командовал военной флотилией на Чудском озере. Теперь вот воюет на Ладоге.

Спрашиваю, как дела. Авраамов с досадой махнул рукой.

— Не работа, а горе!

Больше всего он сетовал не на недостаток рабочих рук, не на вражеские бомбежки, а на погоду. Ладога бушует.

— Посмотрите, — он показал на берег.

Саперы и моряки сооружали причал. Волны порой покрывали их с головой, сбивали с ног, швыряли на камни. Люди поднимались, собирали разбросанные доски и бревна, и снова стучали топоры.

В Осиновце были построены два причала, в соседней бухте Морье — один небольшой пирс. К ним вели фарватеры глубиной от полутора до двух с половиной метров* Дноуглубительные работы продолжались, а пока глубокосидящим транспортам приходилось по-прежнему выгружаться на рейде.

12 сентября прибыл первый конвой с мукой. Это было крупное событие. Конвоем командовал капитан 3 ранга К. Н. Балакирев. В сопровождении боевых кораблей буксиры «Морской лев» и «Буй» вели баржи. Они доставили 800 тонн муки. Маловато, конечно, но радовал сам факт начала регулярных рейсов через озеро.

Через три дня на рейде Осиновца стояло уже пять судов с мукой. Причалы еще не были готовы, и это задерживало разгрузку. Моряки и красноармейцы работали день и ночь, перегружая тяжелые мешки на шлюпки, а с них уже на берег.

А Ладога не унималась. В середине сентября ночью во время шторма на переходе переломились и затонули две баржи с боеприпасами и оружием. В бухте Осиновец штормом выбросило на камни буксиры «Войма» и «Козельск». Баржи частью разбило, частью разбросало по озеру. Старый плоскодонный пароходик «Сом», уже во время войны возведенный в ранг тральщика, получил при-

[191]

казание спасти людей с баржи, терпящей бедствие. Командир «Сома» старший лейтенант Ф. Л. Ходов нашел баржу, когда она уже тонула. С огромным трудом удалось снять с нее людей. Но в это время налетели вражеские самолеты. Единственное зенитное орудие на корме тральщика открыло огонь. Комендор Николай Абакумов и его товарищи метким огнем заставили «юнкерсы» свернуть с боевого курса, но прилетели новые самолеты. Бомба попала в корабль. Раненый комендор Абакумов со своими подчиненными Шурыгиным и Спиридоновым продолжали вести огонь. Тут подоспели наши истребители и отогнали фашистов. Но корабль погружался, несмотря на усилия моряков. Высланная на помощь канонерская лодка «Нора» уже не застала тральщик на плаву. К счастью, многих моряков и красноармейцев удалось спасти.

Штормы продолжались, но из Новой Ладоги в Осиновец шли и шли караваны с продовольствием и боеприпасами, а на обратном пути они везли в тыл эвакуированных жителей.

Вместе с военными моряками на Ладоге сражались водники Северо-Западного пароходства. Не один десяток рейсов с грузом и людьми успешно осуществили буксиры «Орел» и «Никулясы» под командой капитанов М. Д. Ерофеева и И. А. Мишенкина. Экипаж «Никуляс» состоял большей частью из девушек. Они не уступали мужчинам в отваге и трудолюбии. Лида Кобрина, Ольга Петухова, сестры Киселевы под осколками и пулями заводили на баржи буксирные концы, оказывали помощь раненым, тушили пожары.

Да, на Ладоге все были героями. Известный всем речникам 70-летний шкипер баржи Павел Александрович Лепестов был ранен на переходе. В следующий рейс баржу повела его дочь Татьяна. Она отлично справилась с задачей.

Штаб флотилии передислоцировался в Новую Ладогу, откуда было легче организовать управление. Новый командующий флотилией капитан 1 ранга Виктор Сергеевич Чероков, человек больших знаний и высокой морской культуры — мой давний знакомый: он командовал бригадой торпедных катеров на Ханко, а затем Отрядом кораблей реки Нева, поддерживавшим огнем наш фронт в районе Шлиссельбурга. Вместе с начальником штаба капитаном 1 ранга С. В. Кудрявцевым, комиссаром флоти-

[192]

лии бригадным комиссаром Ф. Т. Кадушкиным, начальником политотдела полковым комиссаром Б. Т. Калачевым новый командующий горячо взялся за дело. В конце октября — начале ноября флотилия выполнила очень важную задачу. Она перевезла с западного берега в Новую Ладогу 44-ю и 191-ю стрелковые дивизии и 6-ю морскую стрелковую бригаду пополнение для 54-й армии, приостановившей дальнейшее продвижение гитлеровцев на волховском направлении. Стояли уже морозы, ледовый припай не давал подходить к берегу. И все же флотилия перебросила через озеро 20 334 бойца, 123 орудия, десятки танков. Корабли ходили до самого ледостава. Некоторые из них так и не смогли добраться до мест стоянок и вынуждены были зимовать во льдах, в нескольких километрах от Новой Ладоги.

^{СЛЕВА: НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА БОЕВОЙ ПОДГОТОВКИ ШТАБА БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА С. В. КУДРЯВЦЕВ, СПРАВА: ДИРЕКТОР СУДОСТРОИТЕЛЬНОЙ ВЕРФИ ГОЛЬСМАНА (ЛАДОГА) С. А. БОГОЛЮБОВ}

Припоминаю еще несколько эпизодов, связанных с Ладогой. В конце сентября в самый разгар боев под Ленинградом ко мне на КП флота прибыл начальник связи полковник М. А. Зернов. Он был обеспокоен. В торговом порту, чуть ли не на самой линии фронта, лежат сорок два барабана дорогого импортного кабеля. Москва опасается, как бы кабель не попал в руки немцев, и приказывает потопить его в самом глубоком месте Невы…

Я был занят другими делами и докладу Зернова не придал особого значения. Не такое тогда гибло, а тут, подумаешь, какой-то кабель…

— Этот вопрос вы сами можете решить, — сказал я. — Отдайте необходимые распоряжения.

Так начальник связи морской обороны Ленинграда и озерного района инженер-капитан 2 ранга Р. Б. Шварцберг получил приказ потопить кабель. Дня через два он заявился ко мне и доложил:

— Считаю нецелесообразным топить триста тонн драгоценного кабеля.

— А что с ним делать? — возразил я. — Он погибнет под бомбежками и снарядами. Пусть до лучших времен полежит на дне реки.

— Уж если решено его потопить, так это надо сделать на Ладоге и с пользой: ведь этого кабеля хватит от одного берега до другого…

Я задумался. Мы так мучились со связью. С Большой

[193]

землей теперь мы переговаривались только по радио. Но это и сложно, и малонадежно. Прокладка подводного кабеля сразу и кардинально решила бы проблему.

— Вы кому-нибудь уже докладывали свое предложение?

— Был разговор с членом Военного совета фронта адмиралом Исаковым. Я просил у него большую баржу для перевозки кабеля. Отказал…

— Давайте двигать выше.

Настойчивым оказался Шварцберг. Добился своего. Получил баржу. Выделили ему в помощь водолазов, гидрографов, специалистов-кабельщиков, бойцов из войск связи и связистов НКВД. Приняли участие и работники Наркомата связи, и специалисты завода «Севкабель» Протопопов и Лебедев. Специальным решением Военного совета фронта были выделены необходимые плавсредства. К счастью, на Ладоге у нас оказался небольшой кораблик «Связист», его тоже «мобилизовали».

Огромные барабаны с кабелем ночью вкатили на баржу и доставили в Осиновец. Руководил этой работой майор П. А. Анисимов — молодой ученый, настоящий энтузиаст своего дела. Ему помогал вольнонаемный инженер М. Я. Розенблит.

По плану, разработанному Р. Б. Шварцбергом, в октябре началась прокладка кабеля. Район работ прикрывали сторожевые корабли и истребительная авиация флота. Фронт проходил в 18 километрах. Фашисты, завидя наши корабли, открывали огонь, посылали самолеты. Связистам приходилось работать под бомбами и снарядами. А надо заметить, что корабль, занятый прокладкой кабеля, совершенно лишен свободы маневра. От моряков и связистов требовалась огромная выдержка. Вопреки всем трудностям и опасностям они продолжали работу. И победили. За несколько дней кабель был проложен. Ленинград получил надежную телеграфную и телефонную связь, которая действовала безотказно все 900 блокадных дней.

Через много лет секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов на торжественном собрании по случаю награждения Ленинградской области орденом Ленина скажет:

— Составной частью в героическую эпопею обороны Ленинграда вошла организация в невероятно сложных условиях регулярной связи Ленинграда со страной через

[194]

Ладожское озеро. В самые трудные минуты блокады ленинградцы не чувствовали себя оторванными от Родины. Опыт прокладки кабеля пригодился, когда по решению штаба фронта по дну Ладожского озера прокладывались трубопровод для питания города топливом и электрокабель для передачи энергии с Волховской ГЭС. И в этих работах приняли участие моряки, в том числе флотские гидрографы капитан-лейтенант П. Ивановский, лейтенанты А. Анищенко и А. Намгеладзе.

***

Самое тяжелое для нас время настало, когда корабли перестали ходить по Ладоге, а ледовой дороги еще не было. Все надежды были на «воздушный мост». Штаб ВВС флота помещался тогда в здании Адмиралтейства, где и штаб Ленинградской военно-морской базы. Мне часто доводилось бывать у командующего авиацией флота генерал-майора авиации М. И. Самохина и его начальника штаба полковника Д. И. Суркова.

От Суркова я узнал, что еще в начале октября Государственный Комитет Обороны принял решение организовать снабжение Ленинграда продовольствием и боеприпасами по воздуху. Для этого был сформирован специальный отряд транспортных самолетов Аэрофлота, куда вошли наиболее опытные летчики. Первые самолеты благополучно доставили в Ленинград продовольствие, разгрузившись, быстро приняли эвакуированных граждан и взяли курс на Большую землю. Вот тогда-то их атаковали фашистские истребители. Самолеты летчиков К. Михайлова и Л. Овсянникова были подбиты. Раненые пилоты проявили исключительное мужество, дотянули до берега и посадили машины на лед. Жизнь десятков людей была спасена. Летчики летали без прикрытия. Каждый рейс мог быть для них последним. Но они летали. С аэродрома поднимались с трудом: вместо двух тонн летчики брали три тонны груза. За сутки совершали до шести рейсов. Среди этих героев были и женщины. Командиром одного из тяжелых самолетов являлась летчица Ольга Лосикова.

«Воздушный мост» действовал до конца декабря, пока не наладилось движение по ледовой Дороге жизни.

[195]