Тюмень (1968–1977)
Тюмень (1968–1977)
14 августа 1968 г. с ребятишками и несколькими чемоданами прибыли в Тюмень. Квартиру получил в тот же день, но… двухкомнатную (обещание трёхкомнатной выполнено через 8! лет). Назад дороги не было, но неприятности на этом только начались.
Вдруг отказались брать на работу Нину. Мы попали в ножницы между завкафедрой химии и технологии нефти и газа и «хозяином» химико-технологического факультета Р.З.Магарилом, который принимал меня для ведения курса «современные физико-химические методы исследования» и только появившимся из Томска завкафедрой физической химии М.С.Захаровым, категорически отказывавшегося брать «посланца Магарила». Декан факультета Подборнов Николай Владимирович фигура номинальная, человек слабый духом, поставлен Магарилом. Позиция Захарова чисто эмоциональная. Нина по диплому физико-химик, к тому же специализировалась в области электрохимии, а Захаров электрохимик, но новый профессор хочет показать твёрдость своего «я». Ходил к Захарову выяснять отношения, но он стоял на своём: «Магарилу нужен доцент пусть берёт и ассистента!» Через какой-то промежуток времени Нина оказалась ассистентом кафедры общей химии.
Спустя некоторое время выяснилось, что бумага о прохождении по конкурсу на должность доцента является «Филькиной грамотой». Начались какие-то манёвры за спиной, пришлось проявить твёрдость и пройти все необходимые этапы получения звания доцента (сначала открытый конкурс на должность, через год представление к учёному званию).
Впервые обратил внимание на важность верности слову первого руководителя. Ректор АПИ В.Г.Радченко и ректор ТИИ А.Н.Косухин противоположности именно в этом аспекте. Оба деловые, решают вопрос становления молодого института, пытаются обеспечить научными кадрами, но подход разный. Косухин очень многим и много обещает, но выполняет обещания выборочно. И не чувствует при этом никаких неудобств. Кстати, Косухин любил рассказывать про партизанские годы в Крыму. У меня ещё с колымских времён сохранилась подаренная «за отличную учёбу и примерное поведение» книга воспоминаний И.Козлова «В Крымском подполье «(издана в 1948 г.). Просмотрел и увидел резко отрицательный отзыв о деятельности Косухина (кличка «Костя»). Удивительное чутьё секретаря подпольного обкома Козлова выявило черты характера Косухина, не исчезнувшие и через 25 лет.
Первый семестр в ТИИ дался трудно. Лекционный курс составлялся заново, одновременно готовил лабораторный практикум. Началась очень морозная зима. Студенты на лекциях в пальто и перчатках, у лектора пар идёт из рта. На кафедре случилась трагедия.
Лаборант грелась около раскрытой муфельной печи. Из рук выскочила колба, загорелся халат; растерялась, начала бегать по кафедре. Пока её сбили с ног и затушили огонь процентов 40 поверхности тела обгорели. Через неделю умерла. Похороны. Трагедия сопровождалась очень некрасивыми вещами: задним числом оформлялись инструктажи по технике безопасности, подделывались подписи…
Холодная зима сказалась не только на работе института, не работали детсады. А дома 12–15. Дети в валенках по квартире бегают, хозяин, то бишь автор, сидит перед телевизором на бачке с кипятком (к счастью, горячая вода была в достатке).
Дети в дошкольный период часто болели, редко бывала ситуация, когда оба в садике. Участковый педиатр расписалась в собственном бессилии: «У меня самой двое детей постоянно болеют.» Лечение: тетрациклин, сульфадимезин, димедрол. Положительным при лечении было прикрепление к поликлинике Главтюменнефтегаза, лучшей в Тюмени. Ковры, мягкая мебель, никаких очередей. Подобного обслуживания я не видел ни в Барнауле, ни в Томске. В этой же поликлинике и мы с Ниной лечились. Лет через 5–6 всех доцентов ТИИ из привилегированной поликлиники «попросили».
Уважаемый читатель! Временами Вы обращаете внимание на некоторую сумбурность изложения, вызванную попытками увязать в настоящей книге трудно совместимые для непрофессионального литератора задачи: хронологическую последовательность; краткость и доступность изложения с минимумом специальных терминов; характеристики лиц, вступавших в активный контакт с автором; глубинные причины производственных и семейных конфликтов. Прошу извинить! Продолжаю.
Все 9 лет работы в Тюменском индустриальном институте прошли под знаком внутреннего противостояния между мной и Магарилом. Первый холодок в отношениях появился незаметно, затем начались закулисные манёвры: с «доцентством» (см. выше); поставленным мной курсом по современным физико-химическим методам исследования («в целях совершенствования учебного плана» сокращение лекционных часов, замена экзамена по курсу на зачёт и т. д., затем перевод курса на кафедру общей химии); прекращением выделения дипломников (якобы моя тематика не соответствуют специальности выпускника). К этому времени я уже перешёл на кафедру технологии основного органического синтеза и начал вести лекции и занятия по органической химии. По ходу изложения Тюменского периода жизни фамилия Магарил будет звучать многократно.
При появлении в Тюмени сразу познакомились с соседями по площадке и Витя Кучерюк (жена Лена), аспирант Косухина (строительная механика), позже доцент, ещё позже профессор без докторской степени, на тюменский период стал постоянным партнёром в житейской сфере. Походы за грибами, совместные семейные «попойки». Регулярное (два раза в неделю) посещение спортзала (волейбол). Но самое главное баня. Еженедельно, без срывов, посещение железнодорожной бани (в то время лучшая парилка в городе, но работала режиме: день мужчины, день женщины). Заранее, в начале семестра так утрясали расписание, чтобы среда-четверг после обеда были свободны. А после бани пиво!!! Появлялись с работы жёны и начинался «третий акт» с ужином и самодельным вином из черноплодной рябины, которое мы делали в больших количествах.
Кучерюк, в отличие от меня, больше работал дома. Сын, чуть моложе Игоря, «под ногами», довольно капризный. Витя успокаивал его, подкидывая газету за газетой, и Дима старательно рвал их на мелкие кусочки. А газет выписывали много и немало времени проводили с Витей в беседах о политике.
Феерически в моей жизни прошло знакомство с Геной Неупокоевым. Приехал в ТИИ в 30-летнем возрасте защитившимся кандидатом наук из Салавата. Работал начальником цеха химкомбината. Вид не по возрасту солидный. Большой любитель поговорить, но умел слушать (и слышать!). Очень быстро его избрали деканом химико-технологического факультета. Сразу попал в «ножницы» между давлением Магарила («серый кардинал» при Косухине) и объективной ситуацией на факультете. Магарил стоял у истоков создания факультета и не хотел выпускать рычаги управления, но любил действовать за спиной официальных руководителей факультета.
С Геной мы могли в деловых разговорах проводить время часами. По вечерам пили коньяк и кофе. Оба потом маялись желудком (у меня застарелая язва двенадцатиперстной кишки, при учащении выпивок просыпается), Гена потреблял слишком много соды (причины стали ясны через 3 года). Жёны (его Надя детдомовка, без образования) судачили о своём. Гена боготворил Надю (она помогла ему выучиться) и дочку, но любил «прихватить» кое-что от женского пола и на стороне (для меня это было очень удивительно).
Деловитость Гены поражала. Очень быстро получил хорошую квартиру, мигом её обставил, работники ОБХСС помогали ему обзавестись на рынке всем необходимым (меховая одежда, продукты…) по нормальным, не спекулятивным ценам.
Гена не пробыл деканом и 2 года, как поступила красная правительственная телеграмма за подписью 1-го замминхимпрома Осипенко, отзывающая его в штат министерства. Телеграмму долго крутили в руках на всех уровнях, но «Москву» уважили.
Сразу по прибытии в Тюмень я начал активную научную деятельность. Способствовало этому наличие в ТИИ оборудования для изучения дипольных моментов молекул. Собрал его мой предшественник Шеломов, представитель широко известной ростовской школы физико-химиков, талантливый спившийся человек (по этой причине и погиб через несколько лет).
Ежегодно руководил 4–5 дипломниками. Дипломник отличная рабочая сила в науке, но только в случае, когда он видит заинтересованность в собственном труде и руководитель тоже крутится как «папа Карло».
Первоначально основная задача: получить достаточное количество экспериментальных данных для диссертации Нины, затем превратить наработанный материал в составную часть докторской диссертации. Диссертация у Нины получилась неплохая, но произошёл затор с представлением к защите.
Естественно, Нина поехала в alma-mater ТГУ. Неожиданно начались неприятности. На поверхность «вылезла» Г.Л.Рыжова, бывший мой дипломный руководитель, в описываемый период завкафедрой органической химии и декан факультета. Сначала что-то требовала переделать, затем отказывалась даже на кафедре заслушивать, не то что допустить доклад на учёный совет. Обращения за помощью к председателю учёного совета Серебренникову ничего, кроме сочувствия, не дали. Возня продолжалась 2 года. Казалось бы тупик, ведь только в Томске широко и всесторонне изучались органические молекулярные комплексы. В Тюмени вообще не было защит химических диссертаций.
Решили пробиваться в Свердловске. Через Неупокоева познакомился с его руководителем профессором Георгием Дмитриевичем Харламповичем. Последний свёл меня с Рафаилом Оганесовичем Матевосяном, профессором, крупнейшим специалистом СССР в области очень слабых взаимодействий органических систем. Матевосян отнёсся доброжелательно, приехал в ТИИ в командировку, посмотрел условия эксперимента, послушал результаты и взялся быть оппонентом. Более того, посетил ректора ТИИ и сделал рекламу высокому научному уровню наших работ. Можете себе представить как «завертел хвостом» доцент Магарил, увидев такое светило науки на факультете. Защита прошла с большим успехом в институте химии Уральского отделения Академии Наук СССР. Матевосян человек увлекающийся, но всё равно приятно слышать публичные рассуждения, что работы Полле подняли престиж химиков ТИИ в глазах академической науки. Кстати, через год Матевосян переехал в Ереван и очень звал меня начальником физико-химического отдела руководимого им института.
27.10.70 г. отправил отзыв на диссертацию Аникеева. Валентин «задержался» с диссертацией, но ни в текст диссертации, ни в список работ в автореферате не включил множество работ, выполненных совместно с химиками. Я отметил это. Цитирую один абзац отзыва.
Следует указать, что материал, представленный в диссертации, составляет лишь небольшую часть научного творчества В.С.Аникеева. С 1964 г. В.С.Аникеев проводит большую совместную работу с химиками, исследователями слабых молекулярных комплексов. Опубликовано значительное количество работ, часть из которых напечатана в таких журналах, как Теоретическая и экспериментальная химия», «Журнал общей химии» и др.
С Аникеевым мы регулярно встречались на Всесоюзных совещаниях по физико-химическим методам анализа и комплексам с переносом заряда (в Тюмени он ни разу не был). Не рисуясь, скажу, что активно участвуя в профильных Всесоюзных совещаниях, начал постепенно приобретать известность среди специалистов. Ниже очень коротко о главных совещаниях.
!967 год. Яремче (Карпаты). Доклад вызвал интерес, опытные люди порекомендовали впредь не «заталкивать» всю диссертацию в 15-ти минутный доклад. Познакомился с известным по литературе профессором из Риги Абрамом Яковлевичем Дейчем, наметили план совместных работ. В памяти также экскурсия по Закарпатью (400 км). Одна деревня украинцы, вторая румыны, третья венгры… А какая природа!
1969 год. Рига. Совещание проходит в пансионате «Вайвари». Председатель оргкомитета А.Я.Дейч. Для института гражданской авиации, в котором работает профессор Дейч, тематика Всесоюзного совещания непрофильна и оргкомитету пришлось очень тяжело. Дейч познакомил с академиком Усановичем из Алма-Аты, неплохо знавшим Тронова. Потрясающее впечатление произвела Старая Рига, церкви разных конфессий, кладбище Райниса…
Запомнился случай, связанный с местным национализмом. Вечером сидели с Ниной в «стекляшке» (днём столовая, вечером ресторан). За столом сидят два подвыпивших седых человека, говорят по русски, читают Блока. Вдруг один спрашивает Нину (яркая блондинка): «Вы откуда?» Нина: «Как откуда? Из Риги». Реакция превзошла разумные пределы. Старик ударил кулаком по столу и заорал: «Мы народ дружественный, но не любим, когда нас обманывают». Хорошо, что рядом пила пиво группа русских офицеров, они вмешались, нас пересадили за другой стол. Обратите внимание, 1969 год!
1971 год. Ворошиловград. Впервые «вывез в люди» аспирантку Валю Нагарёву, но доклады делал сам. Запомнил экскурсию в Краснодон, захолустнейший городишко с отличной архитектурой музея «Молодой гвардии».
1973 год (март). Рига. Гостиница Даугава. Живём вместе с Щипановым (заведует кафедрой, на которую я ушёл от Магарила). Сделал доклады, остальное время пили пиво втроём (+ Аникеев) и обсуждали научные проблемы. Продолжились контакты с Дейчем (кстати, интенсивная переписка с ним продолжалась вплоть до переезда в Томск, когда я полностью прекратил работу в прежнем направлении), решили вопрос публикации моих работ в Известиях Латвийской Академии наук. В конечном итоге в этом журнале напечатано более десятка статей.
!973 год (июнь). Каунас. Совещание исключительно хорошо организовано сельскохозяйственной академией. Два доклада. Тьма впечатлений. На улицах много милиции и все с дубинками. Функционируют первые в СССР ночные кафе. Отличная ночная программа в исполнении артистов балетной группы оперного театра (начинается в 23.30). Музей Чюрлёниса. Единственный в мире музей чертей. Костёлы. Концерт колокольной музыки. Экскурсия в Вильнюс. Водка «Паланга» на заключительном банкете (как заявили организаторы, её поставляют в Кремль и купить невозможно).
1976 год. Рига. Проживаем с Ниной в центральной гостинице «Рига» в шикарном номере (только для ограниченного круга). Здесь же проживает Г.Л.Рыжова, которая так и рассыпается. Как не вспомнить перипетии с диссертацией Нины. Доклады своим чередом, но на первом пленарном заседании. Аникеев «мечется» между нами и Андреем Троновым. Я попытался с Андреем поздороваться, но: «Простите, я Вас совсем не знаю». Самое сильное впечатление: все специалисты, работающие в близких научных направлениях, меня знают и признают. На прощальном банкете в Юрмале (присутствует не менее 200 человек, несколько десятков профессоров) тамада предоставляет мне первому слово. Не надо объяснять, что это значит. Жизнь показала, что это была «лебединая песня» автора как научного работника.
Пора и о семье вспомнить. Здесь всё идёт не лучшим образом. Очевидно, нервотрёпка на работе, нелады с диссертацией Нины, постоянные болезни детей выплёскивались в семейные скандалы. Особенно накал страстей возрастал при появлении тёщи (известна манера большинства женщин «работать на публику»). Выражения типа «гестаповец», «фашист» бесконечно звучали не только в присутствии детей. Кризис достиг высшей точки в марте 1971 г., когда вопреки моему желанию тёща тайно увезла Игоря в Бийск. После тяжёлых внутренних переживаний подал заявление о разводе. Для многих в институте это было неожиданным («такая красивая и умная пара!»). Началось давление друзей, особенно Гены Неупокоева. Нина распространяется про «большую любовь». Житейски опытные люди не верят, что можно подать на развод, не имея «запасного аэродрома». Решили так: я забираю заявление (06.04.71 г.), уезжаю в отпуск, затем уезжает в отпуск Нина, а через 4 месяца будет видно. Не убеждён в правильности своих решений, но семейная жизнь с Ниной уверенно пошла «под откос».
Весну 1971 г. провёл в Талды-Кургане, отрастил интеллигентскую бородку, на 2 недели по турпутёвке съездил на Иссык-Куль (в район Чолпон-Аты). Пришлось давать телеграмму о дополнительном отпуске без содержания, так как туристический сезон начинался только с 15 июня. Отказная телеграмма (рука Магарила!) пришла, когда я был в недосягаемости связи.
15 дней на Иссык-Куле прошли удивительно хорошо. В одном домике собрались трое ровесников: офицер из МУРа (Москва), казах-инженер из Алма-Аты и я. Очень колоритная компания, все габариты разные: москвич кг на 120, казах ростом под 190 см, волейболист, и я с бородой. По инициативе москвича взяли заранее на каждый день по бутылке водки (специально добирались до Чолпон-Аты), после ужина «принимали» по стакану без закуски и шли на танцплощадку. Всегда весёлые, но ни разу пьяные. В турлагере считали, что мы всех девок «перетрахали», на самом деле ни одного такого случая не было ни с кем. Запомнилась экскурсия в Пржевальск. Москвичу надо было отметить требование в органах МВД. Пока нашли милицейскую печать (воскресенье!) экскурсионные автобусы ушли. Мы без копейки денег (одеты в безрукавки), а до турлагеря более 200 км. Кое-как на перекладных добрались поздно вечером, а на Иссык-Куле вечером очень прохладно и водка весьма пригодилась. Запомнился и поход в горы, красота неописуемая.
По приезду в Тюмень приступил к работе председателем приёмной комиссии факультета. Нина с Неупокоевыми улетела в отпуск на Камчатку в долину гейзеров (организовала путёвки и разрешения на въезд на Камчатку проживавшая там младшая тётя Нины). Эльвира была в Талды-Кургане, Игорь в Бийске. Витя Кучерюк также работал в приёмной комиссии. Как-то у него было больше «солидных клиентов», в основном, из заочников, которые не один раз вывозили нас на природу. Естественно, с обилием спиртного. Должен сказать, что в это лето обострился радикулит, спиртное слегка давало облегчение. Никакие процедуры не принимал кроме массажа, который делала жена доцента химфака Пнёва (образование: учитель физкультуры массажист) в присутствии обоих Кучерюков. Уж не знаю, какие пошли слухи, но Нина вспоминала Пнёву, сидящую на моей спине через много лет, а Пнёв перестал здороваться и втихаря что-то бурчал «о фашистах».
Обязан рассказать о неприятности, происшедшей в детстве с Эльвирой, оставившей след на всю жизнь и имеющей разные толкования. В последних числах августа торопились из Талды-Кургана к началу учебного года. Наняли частника до Алма-Аты, ехали быстро, все окна открыты и, по-видимому, Эля простыла. В самолёте Алма-Ата Свердловск начала плакать, болят уши. В Свердловске тоже плакала. В Тюмени и на следующий день капризничала, болят уши, не хотела есть. В раздражении схватил её за щёку и повернул к тарелке. Инцидент был исчерпан. Начали чем-то уши лечить. Через день вдруг обнаружил у Эли перекошенное лицо. Схватил её и в больницу. Всё рассказал, но педиатр не могла понять, что произошло, запомнила только, что я ущипнул Элю за щеку. Показали невропатологу, начали лечение. Две версии: воспаление лицевого нерва, связанное с болезнью ушей; травматический характер повреждения лицевого нерва. Консультация у ведущего невропатолога Тюмени профессора Беляева. Тот категорически отрицал возможность травматического характера повреждения. Прописал лечение преднизолоном, Эля распухла как колобок. После окончания гормонального курса наблюдалось явное улучшение, но далеко до нормального. Весь год я её водил на лечение, в т. ч. иглоукалывание. Нормального состояния достичь не удалось. С возрастом Эльвира научилась управлять лицом, но при эмоциональных реакциях (плач, смех) остаточные явления наглядны. События, связанные с Элиным лицом, стоят перед глазами. Обидно, что кому-то очень хочется представить отца в виде изверга.
Вернусь в институт. На факультете скрытая от студентов жизнь била ключом. Постоянным элементом давления на неугодных преподавателей является конкурсная система. Сначала человек проходит конкурсную комиссию (5 человек, в т. ч. секретарь партбюро и председатель профбюро), затем 7–9 человек учёного совета с теми же общественниками. Формально голосование тайное, но очень легко просчитывается, кто как голосовал. Меня избрали в профбюро преподавателей (9 человек). Орган абсолютно не влияющий на жизнь факультета, но роль председателя весьма высока и её подбирают очень тщательно. Председатель профбюро защищён юридически, его нельзя «прокатить» по конкурсу, понизить в должности… У кого-то из наших друзей возникла идея протолкнуть на эту должность меня.
Началось заседание вновь избранного профбюро. Встаёт секретарь партбюро Серов и многословно предлагает кандидатуру. Кто-то предлагает мою кандидатуру. Голосование. 6 за, 2 против, 1 воздержался. Полле председатель. Вариант с моим выдвижением готовился в глубокой тайне. Серов, не ожидавший провала кандидатуры партбюро, поздравил с избранием.
Продолжение через час. На конкурсной комиссии рассматривается Коля Иванов (доцент, на второй пятилетний срок). Магарил настаивает не рекомендовать. Голосование: за 3, против 2. Конкурсная комиссия решила рекомендовать Иванова к переизбранию, Совет тайным голосованием подтвердил это решение. Во время заседания Совета стало известно о сердечном приступе у Иванова (позже он сам ушёл заведовать кафедрой физической химии в Тюменском университете). Магарил не поверил результатам голосования и потребовал вскрыть запечатанный конверт с бюллетенями, убедился, что кто-то из «своих» не послушался.
И вот тут-то разразилась буря: не посчитались с мнением партбюро. Серова где-то выстегали как не обеспечившего… Заговорили об отмене выборов председателя профбюро факультета, но здесь стеной встал профком ТИИ.
За год работы председателем профбюро кое-что удалось сделать, в т. ч. нейтрализовать Магарила. С одной стороны, создался дружный тандем с деканом Геной Неупокоевым, с другой, единственный профессор-химик М.С.Захаров всегда был оппонентом Магарилу (в интригах Захаров был значительно слабее Магарила, хотя и занимал высокую должность проректора ТИИ по учебной работе).
Проведено довольно много коллективных выездных мероприятий и зимой и весной. С ночёвками, выпивкой, шашлыками. Наладили наглядную агитацию. Как-то выпустили отличный фотомонтаж после очередного выезда на природу со стихами (много личных усилий к этому приложил). Посмотрел Магарил, увидел на одной из фотографий себя с чужим ребёнком на руках и подписью «нянька» и обратился к Серову с требованием снять, так как студенты могут неправильно понять голые ноги Нелли Вейнеровой (?!). Серов (секретарь партбюро) только что радовался хорошему репортажу и смеялся вместе со всеми, но дисциплина есть дисциплина. Кстати, эта серая личность неожиданно появилась на факультете, также исчезла и никто добром не вспомнил.
Чтобы закончить о профсоюзной деятельности, сообщу, что к следующим выборам Магарил подготовился очень тщательно. В состав профбюро меня избрали, но большинство было не то.
Кроме научной работы, связанной с диссертацией, приходилось «для поддержки штанов» заниматься и хоздоговорными работами. В памяти одна работа, имевшая шумное завершение.
В институт обратились газовики с проблемой определения микропримесей влаги в газе. Взялись. Несколько сотрудников. Проработали литературу, собрали установку. Начали эксперимент и вскоре убедились, что при выделенных ресурсах в срок работу не выполнить. Поехал к заказчикам, объяснил. Приняли решение закрыть договор и оплатить первый этап. Все документы оформлены. Приезжаю из отпуска, выясняю что деньги хоздоговора, предназначенные на зарплату, Магарилом кому-то выплачены. Начал выяснять. Магарил: «Полле плохо работал, потому ему и не положена оплата.» Об этом оскорблении Магарил не один раз позже пожалел.
Подаю заявление в комиссию по трудовым спорам. Начинается беготня, просят забрать заявление. Упорствую. Комиссия принимает решение выплатить причитающиеся мне деньги (за 3 месяца по 0.5 месячного оклада, т. е. 420 руб.) за счёт Магарила. Что тут поднялось! Большинство смеются, проректор по науке Копылов: «Полле в карман товарищу залез!» Наконец, Магарил вызывает в кабинет договориться как он будет отдавать мне деньги. Прошу сдать деньги в кассу, так как он должен не мне, а институту. На следующий день выясняю у главбуха сдал ли Магарил деньги и передаю ему заявление о переводе всех причитающихся мне денег по хоздоговору в фонд мира. Текст заявления через соседку-журналистку опубликован на следующий день (08.12.71 г.) выделенным шрифтом на первой странице областной молодёжной газеты «Тюменский комсомолец» и утром же прозвучал по местному радио в обзоре газет. Цитирую полный текст заметки «В фонд мира».
Каждый день в старинный особняк, где находится правление советского Фонда мира, почтальоны доставляют денежные переводы.
Вчера крупный денежный перевод был отправлен в столицу из Тюмени. Молодой учёный, доцент кафедры органической химии индустриального института Э.Г.Полле решил переслать деньги, полученные за научные изыскания, в Фонд мира. В письме такие строки:
«В то время, как американский конгресс выделил очередные полмиллиарда долларов на вооружение израильских агрессоров, я не могу оставаться в стороне от всенародного движения в защиту мира и вношу свой скромный вклад в пользу борьбы арабских и вьетнамских патриотов за национальную независимость».
Три года назад Тюменский обком ВЛКСМ наградил комсомольца, кандидата наук Эрвина Полле Почётной грамотой. Сегодня он не только учёный, имеющий более 30 печатных работ, но и общественник: возглавляет профбюро на химико-технологическом факультете.
Резонанс колоссальный! Партийный придурок Серов бегал с криками: шовинизм! (Магарил еврей, я немец).
Такой пощёчины Магарил не ожидал. Все, знающие его реальную силу в институте (серый кардинал при ректоре), радостно хихикали, но я окончательно получил «смертельного» врага.
Гласность мощное средство борьбы с «магарилами», но её время ещё не пришло (начало 70-х годов), большинство боится «рот открыть» и наблюдает за развитием конфликта из-за угла. Не все друзья правильно поняли смысл перевода денег, но для меня очевидно и сейчас, что эти деньги нельзя было брать, хотя полтора месячных оклада доцента семейному бюджету не повредили бы.
После уезда в 1972 г. Неупокоева в Москву встал вопрос о выборе декана. Ректору надоели закулисные манёвры Магарила и он решил сделать его деканом химико-технологического факультета. Группа молодых кандидатов наук решили помешать этому. Но Жихарев, которого уговаривали выставить кандидатуру (по крайней мере, не отказываться при выдвижении) испугался. В соответствии с правилами выдвигать претендента на должность могла и профсоюзная организация. Уговорили Валю Юшину неплохая женщина, но авторитет на факультете ещё не успела заработать. Выдвинули. Вывесили, как положено, объявление. На учёном совете я её представлял. При выступлении в зале полнейшая тишина, никаких внешних эмоций. Голосование: 7 3 в пользу Магарила при одном испорченном бюллетене. Через некоторое время Валя вынуждена была уволиться и с проклятьями в адрес Магарила уехала в Саратов.
А между тем, Магарил всё ещё доцент, попытки представить докторскую диссертацию в Свердловске на профильной кафедре Г.Д.Харламповича вызвали резко негативную реакцию специалистов. Харлампович написал обоснованный отрицательный отзыв и в ВАК, когда через 4–5 лет Магарил протолкнул диссертацию где-то в другом месте (в Томске его тоже отправили «подальше»).
Кроме интенсивной работы, семейных и производственных дрязг описываемого периода остались в памяти и ряд положительных эмоций.
Удивительно интересные философские семинары для преподавателей факультета, которые вёл Зотов (имя-отчество, к сожалению, забыл). Этика, эстетика, история философии подавалась очень интересно. Поразило и запало в память перечисление Зотовым великих философов всех времён, начиная с Платона. В этом перечне не было ни Маркса, ни Энгельса, ни Ленина (напомню, идёт первая половина 70-х годов).
О бане и спортзале я уже писал, но в течение 2-х лет была ещё одна страсть: шахматы-блиц. Основной партнёр доцент Эдик Беев, ныне завкафедрой ТИИ. Шахматный блиц такая зараза, приходилось прятаться. Находили нас по специфическому щёлканью шахматных часов. Пришлось «наступить на себя» и полностью прекратить игру в шахматы.
Ещё вспоминаю практические занятия по современным физико-химическим методам исследования и «громкое чтение» в качестве разрядки отрывков из произведений Фазиля Искандера «Начало» и «Повесть о козлотуре». Книга издана небольшим тиражом каким-то периферийным издательством, после прочтения в моём сознании Фазиль Искандер стал лучшим юмористом СССР. Любопытно, что когда я поделился своим мнением с абхазским поэтом Терентием Чания (муж моей троюродной сестры Гедвиги), понимания не встретил.
Как оказался в Абхазии? Выше я писал, как в 1955 г. был с папой в Копейске и познакомился с дядей Артуром и тётей Фридой (двоюродная сестра папы). Дядя Артур шахтёр заработал в трудармии болезнь лёгких, одно лёгкое было ампутировано, медики рекомендовали ему переселиться в Абхазию, имеющую наиболее благоприятные условия для системы дыхания. Переехали в абхазскую деревню Лыхны, 5 км в горы от Гудауты. Начали подрастать дети, старшая Геда гид «Интуриста» в Сухуми, средняя лаборант в обезьяньем питомнике в Сухуми, а младшая окончила среднюю школу и у родителей не было денег, чтобы устроить её в какой-либо ВУЗ Сухуми и Тбилиси. Я взялся помочь поступить ей в ТИИ. Опережая события скажу, что обещание выполнил, хотя оказалось, что при неплохом аттестате зрелости (всего 3 четвёрки, остальные пятёрки), реальных знаний школьного курса не было. Года через 2 она бросила учиться (просто не смогла), вышла замуж, родила 3-х детей…
Итак, нас с Ниной пригласили в отпуск в Абхазию. Поразительное гостеприимство. Первый день непрерывно идут деревенские гости посмотреть на племянника Артура из Сибири, кандидата наук (попросту идут выпить). Стол стоит в саду, рядом раскладушка. Начали в 9 утра, перегрузился, лёг. Часа через 3 открываю глаза застолье продолжается. И дотемна.
Первый отпуск в Абхазии оставил много впечатлений. Посмотрели: чайные плантации, по которым свободно бродят коровы и буйволы, поедая «нормальную» траву и одновременно удобряя; сборщиков чайного листа бичей, нанятых местными колхозниками для обработки своей доли колхозной плантации; технологию производства чая на чайной фабрике; специфические дома абхазов с индюками на лужайке перед двухэтажным домом, семейным кладбищем во дворе за домом, с оградой, оплетённой крупноплодной вкусной ежевикой, которую абхазы не едят; действующую православную церковь 13-го века в Лыхнах, с живущими при ней монашками (по словам местных жителей, единственное в СССР 70-х годов место); мужиков-абхазов, завтракающих плодами инжира, сидя высоко на дереве; Сухумский обезьяний питомник изнутри в нерабочее время, предоперационное и послеоперационное содержание обезьян; озеро Рица, Гагры, Пицунду (вода!!!)…
Дней 10 жили у Геды в Сухуми. Специфический южный двухэтажный дом в центре Сухуми в 100 метрах от моря. Общая, квартир на 20 веранда, заставленная хламом, и по одной комнате на семью. В комнате большая супружеская кровать (на неё нас определили, отказаться невозможно!), на ночь ещё расставляются раскладушки. И это при том, что Терентий Чания известный, печатающийся в Москве, поэт и ответственный секретарь областной партийной газеты на абхазском языке.
Старались уходить на пляж рано утром и появляться поздно вечером. Поразительна летняя погода Сухуми, утром солнце, вечером дождь. Каждое утро под окном стоял «белый пароход», как у Александра Грина. Туристический рейс Сочи Сухуми выполнялся ночью и каждое утро у пристани стоял новый белый пароход. Незабываемое зрелище в восходящих лучах солнца!
Через 20 лет через наших родственников в Абхазии прошла жесточайшая война и сейчас мне ничего о них не известно. В начале войны, в октябре 1992 г. по центральному телевидению России сообщали о пропаже 28-летней журналистки Изиды Чания (та самая Изика, дочь Геды и Терентия, поражавшая нас в 8-летнем возрасте своим любимым блюдом ломтем дыни, густо намазанным аджикой).
Чёрное море так понравилось, что на следующий год решили поехать с детьми. В июне 1973 г. подвернулась льготная путёвка на 2 недели в пансионат Гизель-Дере (6 км южнее Туапсе), а к её окончанию Нина приехала с детьми и матерью.
Гизель-Дере остался в памяти навсегда, так как испытал потрясение, из которого не мог выйти несколько лет. Влюбился. До потери сознания. Влада из Череповца, 27 лет, гуманитарий, выпускница МГУ, замужем, любимый друг (по её словам) известный певец Лев Лещенко. Сказалось полное отсутствие опыта «бабника». Единственная знакомая женщина, которая умудрилась из моего сложного имени изобрести уменьшительно-ласкательное обращение. Она и приехала позже и уехала раньше, да и близки мы были не более 6 дней, но роман развивался стремительно, на виду пляжа. Тогда было непонятно, почему окружающие мне сочувствуют. Практически прекратил есть и пить, т. е. стал мало похож на отдыхающего. Основную часть отпускных (дополнительный повод будущих скандалов) потратил на цветы, за которыми регулярно ходил по шпалам в Туапсе.
Нина и тёща сразу по прибытии на поезде в Сочи обратили внимание как я осунулся. Менее опытная Нина решила, что внешний вид следствие глубокого перепоя. Являясь человеком откровенным, естественно, ничего не смог ночью утаить. Продолжение отпуска превратилось в кошмар. Помимо нас пятерых появились в гостях у дяди Артура мама и папа. И тёща и папа всё меня упрекали за длинный язык. Но слово не воробей… Эта поездка к родственникам в Абхазию была для меня последней (в глаза никому смотреть не мог), Нина же была там не один раз (позже, когда я уже был в Томске, поступил и учился в ТИИ сын Геды).
Начал вести дневник, часть процитирую, чтобы передать свои ощущения того времени (подряд цитировать не могу, слишком личностный характер носят записи). Справедливости ради следует заметить, что на кое-что взгляды автора за два десятка лет изменились. Спешащий читатель спокойно может пропустить дневниковые эмоции.
14.10.73 г. Много лет я мечтал завести дневник и вот, наконец, потребность в этом взяла верх над ленью. Каждый человек должен иметь кого-либо, с кем можно поделиться внутренними переживаниями. Сейчас у меня нет такого человека. В такое время и думаешь как правы христианская и другие религии, позволяющие изложить в исповеди свои внутренние переживания без опасения быть осмеянным или даже быть выставленным на посмешище перед публикой, любящей смаковать чужие неприятности.
К сожалению, я и с тобой не могу быть полностью откровенным, так как всегда существует большая вероятность, что Нина найдёт и, естественно, прочитает мои записи. Затем автоматически сработает характер Нины, а она никогда не желает сдерживать своих отрицательных эмоций, и опять пойдут шушуканья на факультете, а может и в ректорате, о семейных взаимоотношениях Полле. Как меня это угнетает, что и ректор и проректор рассуждают со мной об отношениях с женой.
Люди часто считают меня нелюдимым, но это заблуждение тех, кто меня мало знает. Ведь никто же так не считал в студенческие годы. Просто я трудно схожусь с людьми, какой-то внутренний тормоз не позволяет мне сходиться так, как, скажем, с Аникеевым. И это даже с теми людьми, которые мне нравятся, или которых уважаю. С теми же, кто выражает ко мне неприязнь, я совсем не умею вести себя. Исключение Магарил, но этот умён и, несмотря на всё происшедшее между нами, ценит некоторые мои качества, хотя и старается не давать им хода.
В том, что у нас практически нет семейных друзей, виноваты мы сами. Ведь сфера нашей деятельности это сосуществование эгоистов. Формы проявления разные, а суть одна. Если меня считать эгоистом, то что можно сказать о Неупокоеве, Ушкаловой, Щипанове, Шумове, Шаброве, Жихареве, Пнёве, Баканове, Захарове, Магариле, Амелине…[ведущие сотрудники химфака ТИИ.] Практически это качество присуще всем научным работникам, желающим чего-то добиться в жизни и продвигающих в меру способностей науку. Может быть именно поэтому на факультете почти нет деятельных личностей, которые были бы очень дружны в семейной обстановке. А те компании, которые образуются, быстро распадаются (Шабровы + Подборновы; Полле + Ушкаловы, Щипановы, Жихаревы). Просто в таких компаниях неинтересно: бесконечно пережёвываются факультетские сплетни. Лично мне становится тошно от этого, тем более, что знаю, как все на факультете, более или менее расположенные к нам, благодаря Нине, бесконечно перебирают наше грязное семейное бельё.
...Мне кажется, что постоянная грубость Нины делает и меня чёрствым. Сколько себя помню в семье родителей было несколько ссор, где самым грубым ругательством было «дурак». Но это раз в несколько лет. То же, что выношу дома я, мои родители представить себе не могут, да и большинство окружающих нас людей. Так уж принято в обществе, в большинстве семейных неурядиц виновным считают мужчину, и Нина систематически этим играет на публику.
Я долго и много рассуждал о наших взаимоотношениях с Ниной. Так вот эти размышления привели к выводу, что она и не хочет, чтобы в доме была нормальная жизнь и систематически сознательно накаляет обстановку. И всё это под предлогом, что где-то ты прыгаешь, стараешься угодить и т. д. Все попытки объяснить мотивировку поступков разбиваются как о стенку горох. Иногда кажется, что что-то до неё доходит. Но через день начинается всё сначала. Оскорбления, оскорбления… походя, между делом, прекрасно сознавая, что они меня задевают, хотя стараюсь выглядеть хладнокровным.
Сколько помню из семейной жизни, примерно, через год после рождения Эльвирки не проходило и не проходит неделя, чтобы я не думал о самоубийстве. Сначала остановила меня Эля, затем обои дети. Я глубоко убеждён, что детям без меня будет плохо, что они будут предоставлены самим себе либо будут с женщиной, которая своих детей не хотела воспитывать и вспомнила о их существовании, когда Нина стала взрослой. Кстати, ещё одна глубокая убеждённость, что присутствие Марии Ефимовны резко отрицательно сказывается на нашей семейной жизни. Не исключено, что сама она этого не понимает или не хочет понять. Суётся в чужую семейную жизнь с советами и рекомендациями, хотя сама со многими мужчинами не смогла ужиться и в 50 лет осталась одна. Лучше бы в детстве приучила своих детей к чистоплотности и к способности любить кого-нибудь, кроме самой себя.
Сейчас сдерживают меня от самоубийства папа и мама. Ведь они очень больные и очень надеются на мою поддержку в старости. Вельда им больше нервов треплет, чем раньше. Ожидание, что с возрастом характер у человека улучшится, всегда не выполняется. Конечно, у мамы болезненно-нервный характер…, но иногда до слёз бывает обидно, что за 6 лет она не может приехать к нам хоть на 2–3 дня, посмотреть, как живём. Конечно, в этом виноват только лично я, так как из боязни накалить обстановку в семье, всё время не советую ей приезжать. Да, если наши дети будут также относиться к нам в тридцатилетнем возрасте, это будет ужасно.
Вообще я очень внутренне переживаю, когда слышу о самоубийствах. Витя Мазур, Рудик, Витя Левин, знакомый физик из ТИИ и др. Очень неприятно, когда люди смеются над этим или считают погибших ненормальными. Ведь чтобы решиться на такой шаг надо очень много внутренне пережить, этот шаг не является проявлением эпизодической слабости. Мне кажется, что люди готовятся к такому акту годами (не имею в виду неожиданно опозоренных или разоблачённых). В сущности, у меня всё готово и продумано для этого. Остаётся капля (большая? маленькая? не знаю). Лучше было бы, если бы она вообще не упала, но не знаю. Временами такое состояние накатывается, что хуже некуда. К сожалению, только Нина вводит меня в такое состояние. Любые неурядицы в институте лишь вызывают у меня деловую активность.
В жизни многие считают меня замкнутым, малоразговорчивым, но ведь это не так. Я очень откровенен в отношениях с людьми, но данная черта характера часто становится причиной какой-либо неприятности. Чаще всего подобное происходит на работе, когда человек, слушающий тебя и поддакивающий, затем излагает твои рассуждения совсем в другом аспекте. А дома Нина довела извращение моих высказываний до такого состояния, что я внутренне не могу быть искренним с ней до конца (хотя и стараюсь). Как повернулось всё с моей откровенностью относительно Влады. Ведь вывернула всю сущность и извратила до невозможности. А ведь Влада это метеор, пролетевший в моём чёрном небе и уже давно сгоревший… И я хочу, чтобы меня любили тоже и не хочу ждать всё время с внутренним трепетом очередного оскорбления… Как в песне: жить без любви быть может просто, но как на свете без любви прожить?..
16.10.73 г.…Надо, по-видимому, и о делах писать, но семейные неурядицы выбивают все мысли из головы. Отвратительное состояние! Не знаешь, чем заняться, хотя работы очень много.
Надо запускать хроматографы, а ведь оба не работают. С 22 октября начинаются занятия и пока практикум не готов. И если я вдруг слягу [сильнейший приступ радикулита], то потом будут сечь. А как продуктивно я поработал в сентябре [Нина проводила окончание отпуска на Чёрном море]. В присутствии Нины этот объём я не выполнил бы и за 2 месяца. Интересно, напечатают ли статью в «Успехах химии» или насколько сократят. Ведь это моё имя. Надо как-нибудь собраться с мыслями и составить полное представление о своей диссертации [докторской]. С одной стороны, спешить нельзя, с другой «промедление смерти подобно» (материалы слишком быстро устаревают). Если бы хорошо всё прошло у Вали [Нагарёва, сначала мой дипломник, затем аспирант, успешно защитила кандидатскую диссертацию].
18.10.73 г....Сегодня 11 лет со дня регистрации брака. В оскорбительных выражениях Нина требует внимания к себе, а я так не могу. И я против всякой выпивки завтра, в годовщину свадьбы. Уверен, что всё опять кончится скулежом, а потом скандалом. Она договорилась с Кучерюками, что идём в ресторан, а я не хочу, не могу, я знаю, что это плохо кончится.
Надежды, что удастся наладить семейную жизнь, летят кувырком… Нина всё попрекает, что в Гизель-Дере я слишком много улыбался. Но в целом-то я был ещё более мрачен и неразговорчив, чем в Тюмени. Если Володя Ведерников (спутник из ТИИ) там поправился, то я похудел и устал душой, именно душой. И вот сейчас перед началом семестра я измочален до невозможности и с ужасом думаю о будущих занятиях…
19.10.73 г. 8.30. Опять с вечера получил две порции оскорблений при соседях и детях в виде «скотины», «дерьма» и т. п. Это снова вогнало меня в чрезвычайно апатичное состояние, долго не мог уснуть, даже лежать не мог, хотелось выть на луну. А Нина храпела вовсю… Да, по-видимому, имеются только 2 выхода: покончить с собой, либо всё бросить и уехать. Но как это сделать? Я прекрасно сознаю слабость характера как мужчины. Опять же, что хорошего может дать твёрдость характера при решении подобных вопросов. Кому от этого будет лучше? Тёще! Нине?! (не уверен). И всё. Мне при втором варианте будет, по-видимому, очень плохо, но найти женщину, которая будет любить, я ещё в состоянии. И можно найти женщину, которой будет достаточно моих 200 рублей. Главное, не начать пить! Алкоголь почти перестал пьянить мою голову, слишком же сильная доза… выворачивает меня, не давая облегчения душе. Пьянство крах и работы, и семейной жизни и моральный. Нельзя допустить. А выпить иногда хочется, к сожалению…
Говорят, что вчера был последний день правления Косухина. Интересно, что будет в институте с изменением руководства.
Получили письмо от Неупокоевых. Ему вырезали 3/4 желудка. Сейчас дома, чувствует вроде себя неплохо. На бюллетене будет 2–3 месяца.
Сегодня 11 лет со дня нашей свадьбы.
22.10.73 г. 8.45. Да, попал в переделку, которую во сне не мог предвидеть. 19 октября вечером пошли с Ниной в ресторан, в «Турист» не попали (там кормили ансамбль Моисеева), поехали в «Зарю». Выпили 200 г водки и 2 бутылки полусухого шампанского. Довольно много танцевали. А под конец начала выговаривать, что надо было ей мне летом изменить. Когда вышли на улицу Нина почти не держалась на ногах, около «Детского мира» начала шлёпать меня по лицу, я пытался удержать её, но она запустила все ногти в моё лицо, вся щека оказалась в крови. Здесь нервы не выдержали и я сильно ударил её два раза. Ужасно! Нина начала бросаться на асфальт. Я начал уговаривать перейти на лавочку, что стоят против облисполкома. С большим трудом дотащил её до лавочки [центральная площадь Тюмени!], но там началось всё сначала. Она начала прыгать на меня с громкими оскорблениями, я совсем потерял контроль над собой. Нина упала на клумбу, я бросил сетку с туфлями и ушёл. Многие детали остались в тумане, но так не сдержался первый раз в жизни. Кошмар!
Приехал домой, конечно, её ещё не было. Позвал Витю Кучерюка. Время 23.40. Поехали на такси до центра, просмотрели всю Республику [центральная улица Тюмени], всю площадь. Сели на другое такси, приехали домой, начал звонить по вытрезвителям. В это время появилась Нина. Вид ужасен, вся в грязи, лицо в крови. Ужасно! Посадил её в ванну, помыл хорошо. А утром лицо стало раздуваться и к вечеру 20 октября имело ужасный вид. Втирал бодягу, затем начали делать свинцовые примочки, оксикорт на лицо. Опухоль к вечеру 21 октября начала спадать, но сегодня весь верх лица ещё заплывший, а там где опухоль спадает, остаются большие синяки. Кошмар!
У меня шрамы (3 на правой щеке) и один на подбородке, вид такой, что все спрашивают, что случилось. Через полчаса начинаются занятия [относительно занятий Нины договорился на подмены без объяснения причин].