Дело Маттеотти

Дело Маттеотти

За много лет до начала событий, описываемых в этой главе, а именно в мае 1915 года, Бенито Муссолини писал: «Я все более и более твердо убеждаюсь, что для блага Италии необходимо стрелять, то есть стрелять в спину паре дюжин депутатов и отправить по крайней мере нескольких экс-министров на каторжные работы!»

Тогда, в канун вступления Италии в войну, эти его слова воспринимались еще как своего рода милая шутка. Но летом двадцать четвертого года угрозы дуче приняли вдруг сугубо реальный характер. И первой жертвой этих осуществляемых угроз пал Джакомо Маттеотти. Этот человек — секретарь Унитарной социалистической партии, реформист, был, несмотря на умеренность своих политических взглядов, одним из активных и мужественных борцов против фашизма. И он боролся с чернорубашечниками как мог и чем только мог. Депутат парламента — он произносил гневные и пылкие речи. В год его гибели, правда не в Италии, а за рубежом — в Лондоне и на английском языке — была опубликована его брошюра-памфлет «Год фашистского рабства». С парламентской трибуны он выступал против правительства и яростно клеймил правительственную беспомощность по отношению к фашизму. Бенито до поры до времени его терпел, хотя и называл «упрямым недругом».

А 30 мая 1924 года Джакомо Маттеотти в последний раз выступил на заседании палаты. В своей речи он нарисовал мрачную картину фашистских зверств и насилий, совершенных во время избирательной кампании. Маттеотти шел напролом. Парламентские маневры его не удовлетворяли — он требовал аннулировать все мандаты большинства. Говорил он гневно и мужественно, бросал обвинения прямо в лицо фашистам. Аннулирование результатов выборов он называл единственным путем к свободе и достоинству для итальянского народа. Оппозиция поддержала Маттеотти, подавляющее большинство ее во всяком случае. Чернорубашечники же вопили: «Ты не итальянец! Убирайся в Россию! Ренегат!» Палата была возбуждена, дело дошло чуть ли не до драки. Когда сессия закончилась, Маттеотти обратился к своим друзьям-социалистам. Он явно не питал никаких иллюзий относительно дальнейшего развития событий. «Теперь вы можете писать мой некролог!» — сказал он довольно хладнокровно.

10 июня 1924 года депутат Джакомо Маттеотти бесследно исчез.

На следующий день повсюду распространялся настойчивый слух, что Маттеотти убит фашистами. Днем позже появился живой свидетель случившегося, швейцар одного из домов по набережной Тибра. Швейцар этот заявил, что своими глазами видел, как днем 10 июня пять человек силой втолкнули Джакомо Маттеотти в автомобиль в нескольких шагах от его дома. Маттеотти отчаянно сопротивлялся и призывал на помощь. Автомобиль рванул с места и умчался прочь. Бдительный привратник успел записать номер автомашины. И удивительное (а может быть, и не очень удивительное) дело — номер этот совпадал с номером прокатного автомобиля, предоставленного в распоряжение некоего Америго Думини. На его счету было два лично им совершенных убийства. Но бандит этот был не простой — это-то полиция отлично знала, — бандит этот был несомненнейшим фашистским агентом. Распоряжение о передаче машины в руки Америго Думини было дано редактором фашистской газеты «Римский Курьер» («Коррьере Романо») синьором Филиппо Филиппели, а последний принадлежал к ближайшему окружению злопамятного дуче!

В саквояже у арестованного Америго Думини полицейские чины обнаружили окровавленные брюки Маттеотти. Машина с указанным номером еще раньше попала в руки полиции. Кровавые пятна на обивке, разбитые окна: в машине, несомненно, шла яростная борьба, борьба не на жизнь, а на смерть. Началось следствие, напоминающее детективный фильм, сделанный в наилучшей голливудской манере. В газетах печатались лишь обрывки информации, странные и пугающие. Муссолини метал громы и молнии. Он распек своих несообразительных подручных. «Нужно было только помочиться на номер!» — заявил он им. Стало ясно, что к похищению и убийству депутата Маттеотти причастно фашистское правительство, и по всей стране пронесся шквал яростного возмущения: стало быть, Италией управляют убийцы?!

Муссолини начал лихорадочно маневрировать. Ему пришлось пожертвовать кое-кем из второстепенных исполнителей. И вот ряд лиц оказался под замком.

Чтобы удовлетворить общественное мнение, с которым чернорубашечникам тогда еще приходилось считаться, Муссолини решил швырнуть кость своим противникам. Он арестовал редактора Филиппо Филиппели и генерала Эмилио де Боно — одного из предводителей «похода на Рим».

Были смещены помощник министра внутренних дел Альдо Финци, личный секретарь Муссолини Бенедетто Фашоло и секретарь фашистской партии по административным делам Джованни Маринелли.

Америго Думини признался, что он своею рукой убил Маттеотти в автомашине, нанеся ему несколько ударов кинжалом.

Тело Маттеотти все еще не было найдено, и возмущение народа все возрастало. Толпы людей приходили на набережную Арнольда Брешианского, на то место, где было совершено отвратительное преступление. Берег Тибра здесь был всегда покрыт цветами. 16 августа изуродованный труп Джакомо Маттеотти был обнаружен в камышах близ Квартареллы, примерно в двадцати километрах севернее Рима.

Муссолини приказал мобилизовать милицию. Но мало кто повиновался его распоряжениям. Бенито Муссолини при всей его импозантности, хитрости и изворотливости отличался одной особой чертой характера — он был патологическим трусом. Он чувствовал, что буря, охватившая всю Италию, угрожает его личному существованию, что буря эта может смести его и сметет, если только он не ухитрится совершить какой-нибудь из ряда вон выходящий вольт…

В Палате депутатов его назвали убийцей. И он, белый как смерть и трепещущий как лист, пробормотал лишь несколько жалких и лицемерных слов в свою защиту.

Быть может, если бы летом 1924 года все оппозиционные партии нашли общий язык и отважно выступили против правительства, фашизм был бы низвергнут и сметен.

К великому сожалению, оппозиция тогда еще далеко не была готова выступить сомкнутым строем. И события пошли совсем по иному пути. Поначалу, правда, оппозиционные партии действовали сплоченно. Они создали совершенно новый орган: «Комитет оппозиционных партий», или «Авентинский блок», как его чаще называли. Депутаты почти всех нефашистских партий вышли из парламента. По всей стране прокатились массовые митинги и демонстрации. Массы требовали немедленной отставки фашистского правительства. Коммунисты также вместе с другими депутатами-антифашистами покинули парламент и вошли в «Авентинский блок».

«Только коммунисты, — писал об этом Пальмиро Тольятти, — требовали активных действий и настаивали на этом. Единственным политическим актом, совершенным оппозиционными парламентскими группами, было специальное заседание в Палате депутатов, на котором они заявили, что не войдут в зал заседания парламента до тех пор, пока виновники убийства Маттеотти не будут наказаны, пока не будет ликвидирована фашистская милиция и вообще прекращены всякие незаконные действия. Так началось создание «Авентинского блока». Коммунисты приняли участие в блоке, ибо его создание было правильным актом…».[29]

От имени коммунистической фракции парламента Антонио Грамши предложил немедленно объявить по всей Италии всеобщую забастовку. Превратить «Авентинский блок» в антипарламент, то есть в активную силу, которая могла бы, выражая волю народа, издавать законы и убеждать граждан подчиняться только им.

Однако депутаты-авентинцы «испугались народного движения, хотя фактически сами же были его руководителями. Они пошли по пути чисто журналистской кампании разоблачения и не сходили с него, ожидая, что король примет соответствующие меры против фашистов, и даже не выдвигая для этого формального предлога; тем самым они дали возможность фашизму набраться сил и в конечном счете сами потерпели поражение».[30]

Предложение Грамши было отвергнуто участниками «Авентинского блока», но и вернуться в парламент они не намеревались. Словом, они, по сути дела, отказались от решительных антифашистских действий.

В подобных обстоятельствах коммунистам оставалось одно: вернуться в парламент и с его трибуны разоблачать деятельность фашистского правительства.

В эти дни коммунистическая партия вновь была на подъеме. Ибо выяснилось, что из всех антифашистских сил, какие были к этому времени в стране, коммунистическая партия наиболее последовательная, наиболее сплоченная и наиболее боевая сила. Массы подхватили лозунг коммунистической партии. Во время уличных столкновений с фашистами коммунисты не раз бывали во главе.

«Я думаю, что в эти дни наша партия стала подлинной партией масс», — писал Антонио Грамши.

Впоследствии, вспоминая о «кризисе Маттеотти», Грамши говорил: «…Мы ходили у кратера действующего вулкана. Внезапно, когда никто этого не ожидал, а в особенности фашисты, архиубежденные в своем бесконечном могуществе, вулкан начал извергать огромный поток кипящей лавы, которая обрушилась на всю страну, разрушая все связанное с фашизмом. События развертывались с молниеносной, неслыханной быстротой; каждый день, каждый час положение менялось, режим был взят в кольцо, фашизм в стране оказался изолированным, и эта изоляция чувствовалась в панике, охватившей его главарей, в бегстве его приверженцев…»[31]

В эти дни у руля встало новое руководство компартии, возглавляемое Грамши.

Им и была выработана единственно правильная политическая линия, линия, соответствующая запросам масс, соответствующая задачам активной антифашистской борьбы.

Грамши понимал, что сейчас дело идет о том, чтобы свергнуть фашистскую диктатуру. А могут ли добиться этого отдельные антифашистские группировки, действующие разобщенно? Нет, никогда! Стало быть, надо вступить на путь объединения всех антифашистских сил нации, создать широкий фронт оппозиции.

Вот именно этим летом двадцать четвертого года коммунисты и выступили с предложением создать единый антифашистский фронт, который объединил бы всех трудящихся, всех демократов.

Грамши ищет союзников, союзники эти вербовались в различных политических группах — кое-кто из вновь обретенных друзей вступил в коммунистическую партию как таковую, например группа «социалистов-третьеинтернационалистов», и теперь нужно было добиться того, чтобы за формальным слиянием и объединением последовало образование и создание истинного единства партии.

Но дело не ограничилось одними только социалистами. Предпринимались попытки связаться с руководителями католических организаций, имевших массовую опору в деревне и немало сторонников в городах Италии.

Грамши находит друзей среди антифашистских деятелей его родного острова, среди сардов; добрые отношения завязались у него с одним из представителей так называемого «сардизма» — Эмилио Люссу. И даже кое-кто из буржуазных либералов поддался его влиянию.

Коммунистическая партия к этому времени выросла и окрепла, тираж «Униты» вырос чуть не вдвое. Начинался сдвиг влево. Конечно, до победы было еще очень и очень далеко. Но процессы, завершившиеся много лет спустя свержением фашизма, очищением Италии от фашистской скверны, процессы эти взяли свое начало в те трудные и беспокойные дни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.