1988

1988

США. Калифорния. 10–26 января 1988 г.

Сидящие за столом, каждый (ая) — о том, кто он, она, как пришли в организ/ацию/ «Мир без войн»[163], многие по 8 часов работают (бесплатно)… Вот вам и американцы — делатели денег. Нам бы, нашим такого бескорыстия!

Едем в город Фрезно.

Объявил себя безъядерным. Не участв/ует/ в производстве, связан/ным/ с ядер/ным/ оружием.

Человек на год ушел с работы, чтобы работать в организации.

От учителя до миллионера.

Если преодолеет эти 10–20 лет человеч/ество/ — 6 млрд. [лет] ему жить.

Так что же помнить, знать будут они там? Дату откр/ытия/ Америки, рус/скую/ револ/юцию/, что такое капит/ализм/, коммун/изм/. Да это будут самые рядовые факты.

Над всем — начало спасения. 2-е рождение.

Европа «навоевалась вдоволь, наплакалась досыта. С нее хватит». М. С. Горбачев.

И тут не помогут ни миллиарды, ни СОИ. М.б., вклад в организ/ацию/ «Мир без войн» больше даст, чем все СОИ.

И еще убедился: как же мы плохо знаем друг друга. И как нас запугали.

А для себя: очень важно поддерживать именно народ/ное/ движ/ение/ за мир.

Общее [у нас и американцев]: через мысль о детях. Ведь ядер/ная/ война: это война, которую взрослые готовят против детей.

Притом не только чужая — для твоих. Но и твоя собственная/. Где бы ты их ни взорвал: на чужом континенте, в Космосе, вернется — Чернобыл/ем/.

Всё, человеч/ество/ отвоевалось. Даже обычная [война] — 200 [атомных] реакторов. А какое оруж/ие/ можно?

Когда старая американка хотела поцеловать руку (я успел, уклонился и поцеловал руку ей), вот когда захотелось заплакать. А может, вместе заплакать. Какие мы были идиоты, и очень стыдно…

Воевать ради идей, рискуя жизнью тысяч поколений, к/отор/ым никакого дела не будет до наших идей-идеек — преступление против человечества, против рода человеческого.

Американцы чувствуют, что пойманы воен/но/-пром-/ышленным/ комплексом в капкан. А хотели бы вызволиться от… И все спрашивают: а ваш воен/но/-пром/ышленный/ комплекс?

Отвоевались! Из всего, что в последнее время услышал, прочел и что встало в душе ярким столбом согласия, узнавания…

«Всё человечество отвоевалось! Отвоевалось человечество!»

Это и у М.Г/орбачева/ вырвалось, как итог выношенного… Даже по телевизору видно было, как все, кто были там, на пресс-конфер/енции/ именно в этом месте как бы замерли…

… Да, все и навсегда. Хотя и воюют еще. И не согласны (многие), что отвоевались.

Будут еще пробовать. И дай-то Бог, чтобы не слишком. И не сорвалась зацепка. И было у нас всех время разминуться со смертью. Общей.

Новое мышление? Да, но его нет, и не бывает без нового чувствования.

Это я ощутил в Америке. Когда в составе группы из 9 человек — сов/етских/ автор/ов/ кн/иги/ «Прорыв», и встречей — амер/иканских/ авторов, проехали (нет, пронеслись) по север/ной/ и южной Калифорнии.

Я вас люблю, американцы! И хочу это сказать вслух, прямо до неприличия, лично — такими я вас увидел за эти две недели поездки по почти 20 городам и городкам и почти 100 встречам — в домах, в церквях, в гостиницах.

…А потому, что, думаю, щелкнуло, защелкнуло: всё, отвоевались, отвраждовали, и мы — братья. Не по-еванг/ельски/, так по бомбе.

Мы в открытую об этом и даже в церкви: что ж, не уч/ение/ Хр/иста/, так пусть — бомба нас принудит понять: мы все — одно. А иначе — никого!

Но прежде чем встретиться нам, амер/иканцам/ и совет/ским/, они встретились сами, амер/иканцы/… Мы заходим в дом и это повторяется: лежат или уже розданы картонки с фамил/иями/-имен/ами/ и они, не все еще знакомые, сообщают тебе «русскому» и себе, друг другу — что делают в орган/изации/ «Без войн» и кто они, по профессии, какая семья…

Скажу прямо: ничего подобного я не ожидал. Долго еще буду собирать, обдумывать, переживать дальше то, что пережил, казалось, я не впервые вижу американцев. Но одно дело, когда ты ходишь по улицам, в учрежд/ения/ заходишь и другое — в жилища, церкви, когда тебе раскрывается душа народа.

…А м.б., это те лишь америк/анцы/, к/отор/ых/ собрала в свои ряды орган/изация/ «Мир без войн». Я даже спрашивал: «А плохие, не искр/енние/, не так понимающие юмор, добро амер/иканцы/ есть?»

— О, есть! Но они ходят по др. стор/оне/ улицы.

Но, может быть, все-таки идея отбирает — благородная, святая. Основа этой идеи — любовь к детям.

Амер/иканская/ исключит/ельная/ любовь к детям. Она заставл/яет/ людей отбрас/ывать/ все предубежд/ения/, делать прорыв сквозь льды недоверия:

— Ведь и у вас дети, так неужто им всем гореть в огне! 3 млрд. детей гореть. Это мы взрослые для них приготовили. 1 млн. Хиросим — для наших детей!

…Через 100 покол/ений/что будут помнить люди?

Если они благодарные и умные будут — скорее всего эту дату — 8 дек. 1987 г. Которая позволит им придти в этот мир. С к/отор/ой начинается уничтож/ение/ запасов нашей общей погибели. На ней подорваться можем не только мы все. Но и все буд/ущие/ поколения. Так разве не должны они будут помнить, с чего началось. Началось, продолжится — все эти американцы, с к/отор/ыми я виделся, верят в это, ждут этого.

Верят и ждут и наши люди. Хочет/ся пожелать счастл/ивого/ пути амер/иканцам/, к/отор/ые собираются теперь в Сов/етский/ Союз. В том числе счастл/ивого/ пути и презид/енту.

Послед/нюю/ фразу я всё же хочу отдать калифорнийцам: а вас я жду, приглашаю лично — в Москве, в Минске.

…Я лично готов встретить в аэропорту. Только приезжайте!

Культура — это многообразие, устойчивость через многообразие.

Множественность — условие жизненности.

Различие принимать поэтому — как благо.

Вольтер: твои взгляды мне глубоко враждебны, но я умру, защищая твое право быть на меня непохожим.

Это надо тебе, всем, но и мне. Без этого — сведение всех к одному — гибельно.

Тюрид Пёрксен.

В проповеди «отрецензировала» «Последнюю пастораль», сопоставляя с Апокалипсисом — в протестантской церкви г. Бремена.

Гордость америк/анцев/, что они работают в орган/изациях/ «Beyond war»/«Без войн»

Ну, а у нас? Есть определ/енная/ неловкость — у честных людей. Защитник мира? Болтун!

Или же — цинизм.

— на книге «Прорыв»

«С интересом ознакомился с вашей книгой. Коллективный труд советских и американских ученых с участием европейских специалистов представляет ценный опыт в продвижении нового мышления. Желаю плодотворного сотрудничества. М. Горбачев».

(где-то 5 апреля 1988 г.)

Старое мышл/ение/ ввело войска [в Афганистан], новое — вывело.

Махатма Ганди после взрыва ядер/ной/ бомбы.

— Мораль, к/отор/ую можно извлечь: эту бомбу нельзя уничтожить такой же бомбой.

И еще — он: альтернативой сосуществования является соуничтожение.

9.6.88 г. Нью-Йорк. ООН

…Вчера: как прекрасны люди, просто красивы, делающие добро, нет, великое дело для человечества.

М/ихаил/ С/ергеевич/ [Горбачев] был просто счастлив по-детски, шептал в сторону своим: «тут 16 раз (подписывать)…».

Не как важный госуд/арственный/ деятель? Разве Ст/алин/ или Бр/ежнев/ вели бы себя так? Нет, но они бы и не решились на такое смелое движение, риск — для этого надо именно почувств/овать/ всю степень угрозы и судьбу человеч/ества/, выживание его поставить над всем. Сделать высшей политикой.

Знаете, и на Рейг/ана/ смотреть было радостно…

А как послужило кино и теле/видение/ этому. Да. Но мы лишь одной картиной «Письма [мертвого человека]» реж/иссер/ Лопушанский и телевид/ение/ — «День спустя».

Даже появилось ощущ/ение/ насыщения. Хватит об этом!

А ведь нет.

Смотрите на реакцию народонаселения. Ведь это — как наступление под Москвой. И больше. Чем выход в Космос, шаг по Луне. Шаг в будущее, к/оторо/го, казалось, уже нет. И что же?.. Значит, инстинкта самосохр/анения/ у человеч/ества/ недостает. Надо нарабатывать. Чтобы необратимым стал процесс…

И еще — телемосты. Возможности монтажа… Одновременное/ присут/ствие/ всех, человеч/ество/ наедине с человечеством, соучастие…

Общечеловеч/еские/ ценности, но они же и нац/иональные/ ценности. Принадлеж/ат/ народу, стране — защита этих прав, но как бы охраняется человечеством. Эрмитаж, Лувр, Киото, Флоренция, или Байкал или… Всё это нац/иональные/ богатства, но чел/овечество/ берет под охрану.

…прогр/аммы/ направл/енные/ на гуманизацию: политики, экономики, самой культ/уры/, а даже воен/ных/ доктрин.

… А как было: ты мое, а я твое уничтожу! Ленингр/ад/. Дрезден. Киото…

Гуманизация мира — цель. Просто развитие — еще не цель. Гуманизация!

А не преувеличиваем ли роль культ/уры/? Она, дескать, — путь спасения. Да нет. Правда, у нас привыкли все учить культуру/, лит/ературу/, иск/усство/ — и политики, и технари, и военные. Спасибо, конечно, но вот учиться бы у нее тоже, у лит/ературы/, например…

… А ведь наша вел/икая/ воен/ная/ лит/ература/ стала принц/ипиально/ антивоенной еще тогда, когда писались диссерт/ации/ о возможн/ости/ победы в ядер/ной/ войне.

Дать возмож/ность/ спора в атом/ной/ политике. Иначе… Урана на 30 лет. Окажемся позади, а не впереди тех, кто пойдет разрабат/ывать/ альтерн/ативную/ энергетику и экономию энергии.

Жизнь человечства осуществл/яется/ через исторические судьбы, жизнь отдельных народов и конгломератов (у тех внутри — те же проблемы). Марксистско-сталинская идея — стереть программы отдельных народов (языки, культуры, религии, традиции) ради общей, (коммунистической) программы.

Но ведь она абстракция — без всякой множественности культур, языков и пр.

На самом деле человечество себя осуществит как единая множественность, содействующая разнообразию и им питающаяся.

Более того. Математически доказано (акад. Раушенбах), что если бы была создана совершеннейшая, идеальная система слежения (компьютерная) с обеих сторон, она бы… объявила войну. С математич/еской/ неизбежностью. Что же получается?

Сокрушит/ельный/ удар возмездия по подлецу-компьютеру? А заодно и по последним очажкам жизни?

… Но ясно, что без мощных стимулов снизу, не удастся сломить сопротив/ление/ воен/но/-пром/ышленного/ компл/екса/ и консерватизма мышления, старого.

Когда-то: а не взорвать ли ядер/ную/ бомбу на Антар/кгиде/? Чтобы все осознали.

Не пришлось. Хватило разума и без того осознать. Теперь вот взрыв — уничтожение — ракет. Это счастье!

… Мы гнались за паритетом и разрушили природ/ную/ среду. Да еще как.

Разоруж/ение/ — это и спасение природы. М.б., технически и надо как-то более щадяще, но путь — верный.

Доказательством абсурдности ядер/ного/ оружия через абсурд, аморал/ьность/ не только 1-го, но и ответного ядер/ного/ удара.

… Даже забывается, что всего лишь 4 % ракет будет уничтожено, а остальные 96 % — это всё равно десятикратная смерть всего живого на земле.

Да что говорить, я на себе это ощутил: переключилось сознание. И сюда, в Казах/стан/ летел как на праздник: все-таки началось!

А в памяти почему-то из воен/ного/ времени, из опыта тех лет: помню, сделал открытие — люди, друзья погибали чаще всего, когда не ждали этого. Из труд/ных/ ситуаций выходили, вырывались, а расслабились, вроде никакой угрозы, вот тут-то и сдучалось…

А не слишком ли расслабились, не рано ли?

И мы, и массы людские, еще недавно бурлившие в маршах мира.

Нет, человеч/ество/ все-таки сангвиник. Легко, очень легко и поверхностно переживает и угрозу и радости, переключаясь с легкостью необыкновенной — с одного на др.

Ну, так о чем я все-таки в день действ/ительно/ великий: первая «связка» смертоносного оружия уничтожена! Откуда тревога, беспокойство.

Пусть, пусть этот мирный взрыв смертоносного оружия прозвучит не только салютом победы (рано, ох, как рано еще!), но и к новому пробуждению людской актив/ности/, напоминанию о том, сколько еще надо сделать, чтобы это звено из числа глобальн/ых/ угроз действ/ительно/ стало не главной угрозой.

Странное чувство испытываешь, глядя на боевые ракеты, совсем не то, какое чел/овек/ привык испытывать.

Впервые создано оружие-убийца и собств/енного/ хозяина. И понятно, и веришь, когда полковник, отвеч/ающий/ за уничтожение:

— Велич/айшая/ радость.

Он-то знает, что говорит. И раз такое чувство, зн/ачит/ это всерьез. А ведь когда это было, чтобы армия с самым мощн/ым/ своим оружием расстав/алась/ с удовольствием.

Но кому в здр/авом/ уме хочется иметь у себя оружие — Гиммл/ера/ или Гитлера?

Подполковник Игорь Дмитр. Чайковский: двоякое чувство: это труд и пот наших людей, но знаем, надо! Лучше бы пусть они наши уничтожают, а мы ихние!

Это — на месте подрыва, где возле гор четыре ракеты лежат: в 12.30 до 12.40.

6-го августа бы!

Ни одного генерала на этой акции. Не тщеславны? Или же, как выносить Сталина из Мавзолея, крупным военным «выносить бомбу», ракету — риск для карьеры, ущерб в глазах профессионалов-коллег.

Разоружение (для словаря).

В Сары-Озеке в Казахста/не/ [1–2 августа] повстречался с американцем, приехавшим за тем, что и я, — смотреть, как подорвут первую ракету малой дальности, — он отставной капитан подлодки атомной (10 лет плавал с «кнопкой» под пальцем); я, конечно, не мог не заговорить с ним о том, о чем, когда разговаривал с таким же капитаном советским: а не страшно быть хозяином такой разрушит/ельной/ силы.

— Некогда было думать и бояться, — ответил капитан, — надо каждую минуту заботиться, чтобы лодка шла куда надо и не упала на дно…

— Ну, нажали бы, когда бы…

— Да. А мои подчиненные так просто жалели (по-человечески), что отслужат, а выстрелить из этих штучек не доведется. Теперь, конечно, теперь я другой…

И человеч/ество/ уже другое. А совсем еще недавно пребывало в состоянии или вот такой бытовой озабоченности делами своими, или мучилось чувством ловушки, выхода из к/отор/ой нет, или даже бодрилось и агрессивничело.

Теперь — другое. Началось невиданное — практическое разоружение — двух главных «партнеров» по возможному самоубийству (хотя они на земле не двое).

Казалось, хотя бы ограничить, хотя бы заморозить вооружения, но вот оказывает/ся/ — можно начать взрывать ракеты. Что мы с амер/иканцем/ Джеймсом Бушем и наблюдали с удовольствием и надеждой.

Пока — эти, на очереди 50 % стратегических, идут переговоры о химическом, об обычных вооруж/ениях/. Стороны стремятся при этом сохранить безопасный паритет.

… Но тут встает вопрос новый, по-новому: о моральности самой доктрины взамен запугивания возмездием, т. е. той самой доктрины сдержив/ания/, к/отор/ой руководствовались обе стороны и к/отор/ую явно переросли в своем горьком опыте, к/отор/ой руководствуются все ядер/ные/ державы, в том челе и Фр/анция/, но вот те, кто меньше имеет оружия почему-то меньше склонны признать аморальность, абсурд и нетерпимость этой доктрины. Не увидели всю бездну?

Несколько раз мне напрямую приходилось спорить с фр/анцузскими/ коллегами журнал/истами/, а также дипломатами. Было понятно, когда еще не начали амер/иканские/ и сов/етские/ стороны процесс разоруж/ения/ и не проявили готов/ность/ идти очень далеко в этом деле: мол, что нам, если у них вон сколько!

Ну, когда они вплотную приблизятся к вашему уровню подключится — Франция?

И не станут ли «малые» ядер/ные/ державы провокационно наращивать мускулы ядерные по мере того, как др. сторона их сбрасыает. Ибо не мускулы это, а раковые клетки (Велихов)!

… Значит, рассчит/ывать/ на бесконечную удачливость, на случайности счастливые, благод/аря/ к/отор/ым человеч/ество/до сих пор живо — не разумно.

Разоруж/ение/ необходимо, придется, всем — если мы хотим выжить. И никому не дано это в одиночку, нет разум/ных/ оснований выстраивать частокол из ракет. У разоружения альтернатив нет.

Из Москвы — в 0,35, затем Шаннон — Куба — Мехико. И всё ночь, ночь, солнце где-то сзади, а не впереди, — какая-то тревога, что ты уйдешь от него, а оно не нагонит никогда.

Не так ли цивилизация. Покинув природу позади, устремилась в никуда…

Вы заметили, что перестройка и эколог/ические/ беды оттеснили внимание к пробл/емам/ ядер/ного/ разоружения. Это вроде бы и хорошо: знач/ит/, пошло здесь, действ/ительно/ о чем-то договорились. Вот и взорвали «связку».

Книжка для Политиздата.

Мы созревали в своем новом мышлении, двигаясь от:

1. Осознания угрозы ядерной к

2) экологической

и 3) понимания, что ядерное разоружение напрямую зависит от перестройки.

Поэтому начать: со статьи о «Beyond War /Без войн», потом «Overkill/Сверхубийство», Сверхлитературу (точнее «Ничего важнее»), дальше Перестройка, Сталин, Отвоевались!..

Война отврат/ительна/ вся: некрасив чел/овек/, к/оторо/го убивают. А не только убийца. Сколько бы ни лгало иск/усство/, сколько бы тысячелетий ни лгало. Всякий побывавший там, знает: некрасив чел/овек/, к/оторо/го убивают.

Никакой эстетизации войны.

Телефильм: Рейган в Москве.

Я не политик, а потому мое отнош/ение/ к политикам, их действиям, высказ/ываниям/ сильно окрашено эмоционально.

Признаюсь: два года назад к Р.Р/ейгану/ я относился с огромной/ опаской, а поэтому с очень недобрым чувством: казалось, что он, с его правым радикализмом, с его апокалиптическим фатализмом, даст пинка нашей планете, и она свалится в пропасть. Это — до встречи Рейгана с Г/орбачевым/ в Вашингтоне, до заключения поразит/ельного/ договора.

Когда мои друзья ноют, что, мол, ничего не получ/ается/ с перестройкой, я напоминаю. А это, да это стоит — уничтож/ение/ ракет — всех и любых успехов!

Не удивит/ельно/, что я и к Р/ейгану/ проникся. В США был его главным адвокатом.

… А Р/ейгану/ приходится платить за самый лучший свой в жизни шаг — за договор о ракетах.

… Проблема такого сосуществ/ования/, когда присут/ствие/ др. страны, просто-таки полезно. Для нормального критического отнош/ения/ к своей системе.

… Как быть дальше нам, друзьям?

Обниматься и хвалить другую сторону, что они тоже люди. Или продвинуться вперед, и уже как не враги, а как партнеры, помогать изживать недостатки той и др. системы.

Так что же: все проповеди не убедили, а вот бомба убедит! Что ж, если мы, люди, такие!

Но тоже истина: лишь близость смерти рождает гпубоч-/айшие/ мысли о жизни и истину. Это истинно по отнош/ению/ отдел/ьного/ чел/овека/. И — человечества, к/отор/ое смертно уже.

Был в США. Видел, как распадается образ врага: рус/ского/ с ножом в зубах, амер/иканца/ — с долларом в зубах!

Развить чувство горечи и отвращ/ения/ к любому насилию! Но обращено должно быть на себя — это чувство.

24-31.10.1988.

Когда писал «Пастораль», вопрос был: можно было или нельзя — собой пожертвовать (как народом) ради спасения человеч/ества/.

Высшая ценность — род человеч/еский/. Не дай Бог — выбирать.

Но нужен шоковый пример, чтобы понять новое мышление.

Писал «Пастораль»: ситуация — русский и американец должны — нанести «удар возмездия». Ну, а как быть: они твою — половину планеты уничтож/ат/ — ты их? Их половину? Бросил слова на Форуме по выживанию [человечества]. — Что он говорит?!

Полгода прошло — и…

«Пастораль» — из первоматерии — точка, взрыв и т. д.

Нет, не было и точки материи, а лишь энергия согнутого пространства, что она, как лук, тетива и запустила мир, Вселенную. Всё дело в пространстве. И тут тоже.

Уговар/ивал/ Хр/истос/: будьте братьями — не получилось.

Маркс: пролет/арии/-братья, соединяйтесь!

То же самое, в общем.

Сделали бомбу, способную убить всех и…

Говоря сл/овами/ Эйнштейна: чем больше тень [Бомбы], тем больше понимаем — братья!.. Братья это в общем-то хорошо. Но братья не во Христе, а братья в Бомбе — что-то тут зловещее есть.

Лично я это ощутил еще, когда писал послеядерную «Пастораль», антиутопию с ситуацией: американец (последний) и рус/ский/ (последний) должны нанести удар возмездия, сознавая, что, м.б., ще-то еще сохранился очажок жизни. Как не нанести, если они выжгли мой род?

И другой тоже самое спрашивает.

Но, м.б., мой род — это не те, даже не рус/ские/ (их нет уже), не америк/анцы/ (их тоже нет), а червячки-жучки, к/отор/ые наверняка погибнут от твоего последнего патриотизма?

И вот проблема невиданная: пренебречь чувством традиционного/ патриотизма, героизма и пр. не ради даже человечества в целом (это бы уже легко!), а ради жизни, как таковой.

И вот, когда я уперся в эту ситуацию, я решился с промежуточной статьей все-таки вылезти на люди. Сделать предметом обсуждения страшную диллему в духе нового мышления. К/отор/ое, оказывается, бывает страшноватым. Как и новая мораль братьев по Бомбе.

Чел/овек/ собой жертвует во имя народа — примеров уйма. Ну, народ, отдельный — во имя всего рода человеческого? Или если человек поставлен в страшнейшую ситуацию: долг перед народом и долг перед человечеством разведены Бомбой по разным полюсам.

.. Я бы так переформулировал Эйнштейна: чем больше тень Бомбы покрывала планету, тем лучше, яснее мы осознавали, сознаем: навязывать себя, свое другим — это даже братьев превращать в смертельно опасн/ых/ врагов.

Плюрализм любых философий — без мессианства!

80 диссер/таций/ о победе в атом/ной/ войне?

Брежнев, правда, изрек на 26 съезде: мечтать о победе — безумие… (заслуга кого-то из помощников?), но когда мы — алармисты[164] пытались делать упор на этом — били по рукам.

В Минске — конференция об этом. Нач/ало/ 83 г. — первая ласточка.

А меня позвал в ЦК Ив. Ив. — что вы всё пугаете? Кто сказал, что погибнет человеч/ество/? Ученые? А вот военные…

И — классическое: «Если от нар/ода/ нашего останется 10 чел/овек/, ваша задача, моя задача — чтобы они остались сов/етскими/ людьми».

Сегодня он бегает по Москве, этот И. И. и предпочитает не вспоминать.

Не будем забывать, что огромнейшая заслуга П/ерестройки/, что она родила принцип, формулу: Победы в ядер/ной/ войне быть не может!… А говорят: что дала перестройка/? Давим ракеты.

Создать бы Музей III мир/овой/ войны — несостоявшейся: взорванные «Першинги», СС-20 и пр.

… Не просто рассуж/дать/ правильно о войне и мире, а так, чтобы в шок, в пот бросало.

Тем более, если вдуматься до конца, то это самое новое мышление атом/ной/ эры вовсе не такая благостная вещь. От него страшноватенько бывает — от Н/ового/ М/ышления/.

Сознательно искали такое, что привело бы в ярость сторон/ников/ старого мышления, авторов тех диссертаций. И не только их — но что заставляло бы и народонаселение призадуматься.

И иногда достигало результатов.

Индия. 14 ноября 1988 г.

Никто не готов был к ядер/ному/ веку, ни одна философия/. М.б., кроме индуистской, скажу я — с этой абсолют/ной/ толерантностью.

… Но обоим [европейской и индийской философиям] необходимо возвыситься над всеми прошлыми историческими различиями, выработать, наконец, образ мыслей, единый для всего человечества.

Альберт Швейцер.

И какие краеугольные камни в будущем храме?

Один найден: ненасилие, ненасильственная планета. И найден он у вас, в Индии — в вашей философии, в вашей истории…

А если кое-кто у вас ищет мудрости теперь — в нашем, европейском — боюсь, ждут его (их) наши разочарования. Уж мыто довели его — до Гитлера, до Сталина. Еле голову сносили!

Ненасильственный мир.

Древнеиндийская заповедь ахимсы — «неубиение», «непричинение зла».

Этика благоговения перед жизнью. Принцип высокого сохранения и поддержания жизни.

Внести это в политику. Вот что сделали Раджив Ганди и Горбачев: соединить выс/шую/ этику благоговения перед жизнью с самой цинич/ной/ областью — политикой.

Роль европейцев: дать почувствовать (и индийцам) значение их философии, принцип ахимса для атомного века.

Швейцер: То, что мы наз/ываем/ любовью, по сути есть благоговение перед жизнью.

Я летел и читал Швейцера о филос/офии/ индийской и европейской. И подумал, уже не он, а я: что Европа, мы можем в этом освоении вашей философии. А можем почувств/овать/, что больше всего из вашей ист/ории/ важно в атом/ный/ век: ваша филос/офия/ терпимости.

Интересный случай: гость Вилли Брандта[165] Д. Гранин выступал в Бонне и сказал под аплодисменты немцев (подарок за правдивость):

— А ведь мы, рус/ские/ счастливы были, когда амер/иканцы/ жгли ваш Дрезден!

Как и немцы радов/ались/ горящим рус/ским/ городам. Увы, психология войны.

И на атом/ную/ войну психол/огия/. Эту переносили еще 10–20 лет назад. Сегодня нет: мысль заранее корчится от представ/ления/, что какой-то противник гореть будет от наших бомб. Как если бы он — это были мы. Но ведь так оно и есть. Мы все — человечество.

Бомба и амбиции.

… Тейлор — изобрет/атель/ техники военной, к/отор/ый ощутил на Кр/асной/ пл/ощади/ в поле действия своей Бомбы… И он сказал: я не нажал бы, даже когда бы упала на Нью-Йорк. Вот это да!

Нужны такие шокирующие заявления? Да, чтобы люди освобод/ились/ от старых представлений.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.