Глава 8 Жизнь продолжается

Глава 8

Жизнь продолжается

Только так должна держать себя всякая женщина. В какой бы дыре ты ни оказалась, в каком бы дерьме ни плавала, никогда не опускайся, будь красивой. Лопни, а держи фасон!

Разумеется, тогда, в 1947 году никто и предположить не мог, что время Орловой ушло. После «Весны» она снова была в зените славы, ей присвоили звание народной артисткой республики, и она была уверена, что у нее еще много ярких ролей впереди.

Но, видимо, что-то она все-таки такое чувствовала, потому что вдруг неожиданно для всех решила вернуться в театр. Пока временно. На съемки «Весны» Александров пригласил режиссером по работе с актерами Ирину Сергеевну Анисимову-Вульф, с которой Орлова очень подружилась. Ирина Сергеевна работала режиссером в театре Моссовета, актером которого к тому же был снимавшийся в «Весне» Ростислав Янович Плятт. Видимо они и предложили Орловой сыграть главную женскую роль в спектакле по пьесе Константина Симонова «Русский вопрос». А главную мужскую роль там собирался исполнять как раз Плятт.

В принципе Любовь Петровна уже задумывалась о том, чтобы вернуться на сцену. Она понимала, что камера безжалостно показывает каждую ее морщинку, тогда как на сцене можно легко играть героинь на двадцать лет себя моложе. Можно было, конечно, пойти в маленький театр и стать там единственной звездой. Но она не стремилась играть каждый день, поэтому такой вариант ей не слишком нравился. К тому же Орлова слишком высоко себя ценила, чтобы становиться актрисой какого-то захудалого театра. Нет, она предпочитала быть одной из звезд, но в таком театре, который не стыдно называть друзьям. Так что она согласилась сыграть в «Русском вопросе», решив, что попытка не пытка, а дальше видно будет.

В этом спектакле я играла Джесси – женщину, которая выходит замуж за прогрессивного и вначале преуспевающего журналиста Смита и покидает его, когда он, отказавшись служить гнусным целям своих хозяев, теряет работу, состояние, перспективы материального благополучия. На первый взгляд – Джесси продажная женщина, легко покидающая человека, с которым она было связала судьбу, как только этот человек лишается возможности доставлять ей комфорт – единственную цель ее тщеславной жизни. Конечно, таких женщин и воспитывает буржуазный строй, и я, будучи за границей, сама видывала таких немало. Но чем больше думала я над образом Джесси, тем больше понимала, как в сущности несчастны эти женщины, лишенные истинного богатства – богатства духовного, богатства больших, искренних, высоких стремлений. И почему бы – так думала я – не понимать этого и самой Джесси, которая ведь вовсе не глупа, которая сумела оценить в Смите его высокие качества, его честность и мужество.

Джесси, в момент ее разрыва с мужем, представлялась мне женщиной искалеченной буржуазным строем, лишенной мужества, слишком слабой, чтобы бороться за идеалы Смита, но сознающей высокую ценность этих идеалов. Она понимает, что Смит поступает правильно. Она сочувствует ему, искренне желает ему победить в его трудной борьбе и желает помочь ему. И наряду с этим – видит, что помочь ему она может только одним: тем, что освободит его от заботы о себе. Она считает, что, живя со Смитом, она только свяжет ему руки, затруднит его тяжелую борьбу. И поэтому она уходит. Уходит от любимого мужа, ради его высоких целей отрекаясь от счастья, о котором мечтала: от счастья быть женой Смита, матерью его детей, хозяйкой в его доме…

Премьера состоялась 6 мая 1947 года, и пресса сразу запестрела одобрительными рецензиями. Не осталась в стороне и главная газета СССР, «Правда» – в большой обстоятельной рецензии был сделан обзор постановок «Русского вопроса» в трех театрах: Малом, имени Моссовета и имени Евг. Вахтангова. Сравнивались исполнители ролей Смита, Боба Мэрфи, Гульда. Что касается Джесси, то вахтанговская не упоминалась совсем, игру Д. Зеркаловой из Малого отметили одной служебной фразой. Зато моссоветовская удостоилась похвалы: «Сложный образ Джесси нашел замечательную исполнительницу в лице Л. Орловой. Это первая роль, сыгранная талантливой актрисой советского кино на театральной сцене, и театр им. Моссовета может порадоваться успеху такой “дебютантки”. Много человечности и очень тонкого мастерства в игре Л. Орловой. Выразительными штрихами раскрывает она психологию женщины, попытавшейся как бы заново начать свою жизнь, найти место в жизни – конечно, в своем, очень узком, ограниченном понимании мира. Теплые краски находит актриса для изображения растущей любви Джесси к Смиту».

Орлова вновь ощутила вкус победы. Но играть чаще чем раз-два в неделю отказалась. Ее уже ждал новый фильм «Встреча на Эльбе».

Пьеса, по которой его ставили, напоминала «Русский вопрос», но довольно сильно уступала ему по художественным достоинствам. Любовь Петровна играла там американскую разведчицу Джанет Шервуд.

В свое время мне довелось в одной из ролей затронуть тему иностранного шпионажа в СССР. Я имею в виду картину „Ошибка инженера Кочина“, в которой я играла роль женщины, вовлеченной в преступление против родины и с холодной жестокостью раздавленной подлой и безжалостной силой вражеской диверсионной организации.

Играя Джанет Шервуд, я и стремилась представить эту силу – холодную, жестокую и циничную. Роль была для меня очень трудна. Если в подавляющем большинстве прежних я сживалась с моими героинями, роднилась с ними, какое-то время словно жила их жизнью, то играя Шервуд, пришлось как бы отрешиться от самой себя, переселиться в чужую и чуждую мне душу. Любопытно отметить, что выбирая в памяти те черты, которые должны были характеризовать этот персонаж, мне пришлось обратиться исключительно к наблюдениям, собранным мной за границей – в Иране, Париже, Риме, Германии. Советская жизнь не давала мне материала для этой роли. Именно за границей наблюдала я таких женщин – выхоленных, красивых, нарядных и одновременно душевно опустошенных, без высоких стремлений, без теплых чувств и привязанностей, холодных, себялюбивых, честолюбивых, верящих в один лишь банковский текущий счет, поклоняющихся одному лишь доллару.

Роль была довольно сложная – во-первых, она была чисто драматической, без танцев и пения, а во-вторых, сценарий был слабоват, приходилось многое додумывать в образе самостоятельно.

Впрочем, слабый сценарий во многом компенсировался отличным подбором актеров, поэтому «Встреча на Эльбе» была принята зрителями достаточно тепло. Да и Орлова была довольна – роль ей удалась, а главное – она выглядела на экране очень красивой и молодой. «Дежурные комплименты насчет прекрасного вида Любовь Петровну трогали мало, – рассказывает Хорт. – Гораздо важнее было представить, как люди в кинотеатрах восторгаются ее годами не меняющейся внешностью, гадают, сколько ей лет. Сравнивают ее, моложавую, с другими артистками, ровесницами, по внешнему виду годящимися ей в матери.

Однажды Раневская по-приятельски спросила:

– Любочка, в чем секрет вашей молодости?

– В том, что я никогда никому не завидовала и всем хотела добра, – незамедлительно последовал ответ».

В марте 1950 года «Встрече на Эльбе» присудили Сталинскую премию первой степени – вождю картина тоже пришлась по нраву. Окрыленный не совсем заслуженным успехом, Александров решил тут же взяться за следующий фильм, теперь биографический, про Чайковского. Но, к сожалению, ему приказали оставить эту идею и взяться за Глинку, о котором совсем недавно уже был снят хороший фильм.

Это было пожелание самого Сталина, поэтому пришлось браться за дело. Увы, сценарий был ужасен, и сделать из него что-то приемлемое не удалось. Участие Орловой тоже не помогло. Таким же провальным оказался и фильм «Мусоргский», в котором она снялась в небольшой роли примерно в это же время.

Если вы почувствуете, что совсем не можете без театра, что он единственное ваше призвание, тогда приходите. И в тридцать, и в сорок лет – никогда не поздно.

Так что неудивительно, что в 1954 году Любовь Петровна решила вновь попробовать себя на сцене. Благо все тот же театр Моссовета приглашал ее на роль Лидии в пьесе «Сомов и другие» Максима Горького. Любовь Петровна была не первой исполнительницей роли Лидии в театре имени Моссовета. Между прочим, до нее эту роль играла и в очередь продолжала играть Валентина Серова – одна из двух ее главных соперниц за звание звезды номер один (второй была Марина Ладынина).

Впрочем, спектакль «Сомов и другие» стал для Орловой проходным. Гораздо более важной оказалась роль в пьесе «Лиззи Мак-Кей».

Летом 1947 года, возвращаясь с Венецианского фестиваля, мы встретились в Париже с Жаном Полем Сартром. А до этого мы уже видели сделанный по его пьесе «Лиззи Мак-Кей» фильм, в котором разоблачался «американский образ жизни» и раскрывалась сущность расовой дискриминации. Писатель заметил, что был бы доволен, если бы его пьеса заинтересовала советский театр, а Любови Петровне он предназначил роль главной героини. Мы дружно высказали писателю свое мнение о пьесе. Нам показалось, что в ней нет четкой позиции самого автора, он как бы оставался в стороне от острейших вопросов современности.

– А что еще, по-вашему, нужно мне сделать? – деловито осведомился Сартр.

– Написать еще одну сцену, в которой будет определенное осуждение лживого поведения представителей правящих буржуазных классов, осуждение расовой дискриминации.

Через несколько дней Сартр прислал в гостиницу 12 написанных его рукой страничек. Мы привезли это дополнение к пьесе в Москву.

Так вопреки первоначальной – расплывчатой – позиции Сартра мы получили от него дополнение, которое делало пьесу социально направленной.

Григорий Александров. «Эпоха и кино».

Театральные критики единодушно признали игру Орловой в «Лиззи Мак-Кей» настоящей актерской удачей, ее главным достижением на сцене. Она исполняла эту роль несколько лет, причем игра ее становилась только лучше. На четырехсотом спектакле, в июне 1962 года присутствовал сам автор. Он был восхищен игрой Орловой и несколько раз сказал журналистам, что из всех известных ему исполнительниц роли Лиззи Мак-Кей она несомненно лучшая.

Следующей ролью для Любови Петровны стала Нора в одноименном спектакле по пьесе Ибсена. «Я люблю Нору за то, что она сумела перешагнуть через столетие и сегодня звучит современно, – говорила Орлова в одном из интервью, – за то, что маленькая Нора, эта белочка, жаворонок, находит в себе волю уйти из “кукольного дома”, от чужого человека, от искусственной жизни».

Но все же Орлова не оставляла мысли вернуться в кино. И 3 мая 1959 года написала директору театра заявление, в котором просила в связи с началом съемок фильма не планировать ее в течение лета на гастрольные поездки из Москвы – Григорий Александров начинал снимать фильм «Русский сувенир»…

Увы, это был провал. Правда, ругали в основном Александрова, но Орлова тоже поняла, что секс-символом ей больше не быть, лучше и не пытаться. А что касается актерской работы… В крепком фильме с хорошим сценарием и режиссурой она могла бы еще блеснуть, но «Русский сувенир» к таким явно не относился.

Зато в театре у нее пока все неплохо ладилось. В канун нового, 1960 года она получила письмо из Парижа от своей знакомой Эльзы Триоле, жены не менее известного у нас в советские времена писателя-коммуниста Луи Арагона и родной сестры Лили Брик. Триоле сообщала Орловой об одной особенной пьесе, которую она готова перевести специально для нее. Речь шла о «Милом лжеце» – драмы, смонтированной из подлинных писем актрисы Патрик Кемпбелл и Бернарда Шоу, которыми те обменивались в течение сорока лет.

Это по-настоящему сложная для актеров пьеса. Надо вдвоем держать зал. Тут необходимо настоящее мастерство. Правда, «Милого лжеца» в СССР уже ставили в другом переводе, но Александров, задумавший попробовать себя в качестве театрального режиссера, считал, что имена Триоле и Орловой заинтересуют публику.

Он оказался прав – похоже, к нему вернулся его знаменитый «нюх» на успех. Премьеру «Милого лжеца» в переводе Эльзы Триоле моссоветовцы показали 16 мая 1963 года, в Ленинграде, в Выборгском дворце культуры. Успех был бешеный, артисты выходили на поклоны двадцать пять раз. В паре с Ростиславом Пляттом Любовь Орлова сыграла в этом спектакле более двухсот раз. А фраза миссис Кемпбелл «мне никогда не будет больше тридцати девяти лет, ни на один день» в какой-то степени стала и ее девизом.

В книге Дмитрия Щеглова «Хроники времен Фаины Раневской» есть забавный эпизод, где Орлова, одуревшая от лени и творческого бесплодия своего мужа, берет чемодан с вещами и уезжает к племяннице, сказав Григорию Васильевичу, что вернется домой, только если он закончит новый сценарий, который сочиняет несколько лет. Александров тут же позвонил и принялся уговаривать, чтобы она вернулась – мол, уже написаны несколько новых страничек, а ее отсутствие делает дальнейший творческий процесс невозможным. В конце концов он разжалобил жену, и она вернулась домой. Речь в этом эпизоде шла о сценарии фильма «Скворец и Лира», о котором лучше даже не писать из уважения к другим работам Орловой и Александрова. Это был настоящий провал, в сравнении с которым даже выход «Русского сувенира» можно назвать вполне успешным.

Настоящий учитель – это артист. Если есть эта самая “божья искра” актерская, то лучше ее подарить самым тонким слушателям – детям. А сцена? Можно получить не меньшее удовлетворение и на самодеятельном спектакле, концерте.

Лучше стоит вспомнить об одной из последних ролей Орловой в театре. В 1966 году в театре Моссовета был поставлен спектакль «Странная миссис Сэвидж» с блистательной Фаиной Раневской в главной роли. За шесть лет она сыграла Сэвидж около ста раз, но потом неожиданно отказалась играть дальше, и директор театра Л. Ф. Лосев предложил ее Орловой.

Любовь Петровна ответила, что пока Фаина Георгиевна сама не обратится с таким предложением, о согласии и речи быть не может. Но Лосев оказался профессионалом, и вскоре Раневская позвонила Орловой и сказала: «Любочка, если я кому могу отдать Сэвидж, так только вам. Сама я играть уже не в состоянии. Да и не хочется участвовать в такой самодеятельности».

Так что в 1972 году Орлова дебютировала в качестве миссис Сэвидж. И очень успешно – к тайному разочарованию Раневской. «Моя знакомая, заядлая театралка, которая, конечно же, видела «Сэвидж» с Раневской, пошла посмотреть пьесу с Орловой, – пишет Александр Хорт. – После спектакля она разговорилась с соседом по ряду и, выражая мнение о новой исполнительнице главной роли, с легким разочарованием сказала, мол, это – не то. На что ее собеседник, видимо, рьяный поклонник Орловой, воскликнул: «Да, это – не то. Но это – гениальное не то!» Такие мнения тоже имели место».

Тут опять самое время вернуться к сакраментальному вопросу: кто кого создал – Орлова Александрова или Александров Орлову? Получается, что, как ни крути, ведущим в их альянсе был муж. Любовь Петровна никогда не могла постоять за себя. Не могла ввязываться в драку, толкаться локтями, подсиживать других. Вряд ли без него она достигла бы таких головокружительных высот в кино. Кино – это тоже тот еще «террариум единомышленников». Тут зазеваешься – быстро съедят или задвинут куда подальше. Примеры мы видим на каждом перекрестке. Попав в театральный коллектив, где мужа не было рядом, она вела себя не по таланту робко, проглатывала наносимые обиды, подолгу оставалась без новых ролей. Другие ввязывались в любую заваруху, участвовали во всех обсуждениях, «качали права», пытались обратить на себя внимание. Каждый ощущал себя в театре хозяином, а Любовь Петровна – нет. Она, по меткому выражению В. Гафта, была приходящей. Приедет в лучшем случае раз в неделю, сыграет и уедет.

Александр Хорт. «Любовь Орлова».

Любовь Петровна Орлова умерла 26 января 1975 года от рака поджелудочной железы. Григория Александрова, дежурившего у нее в больнице, она накануне уговорила отправиться домой, чтобы он отдохнул и выспался. Но он все равно почти не спал и даже не удивился телефонному звонку.

– Гриша, что же вы не приезжаете ко мне? Я жду…

Александров помчался в больницу, и хотя он явился рано утром, его безропотно пропустили в палату. Любовь Орлова при его появлении открыла глаза и тихо произнесла:

– Как вы долго…

Это были ее последние слова. Всю их долгую и счастливую совместную жизнь они говорили друг другу «вы», и Любовь Петровна осталась верна их личному этикету до последней минуты…

Похороны состоялись 29 января – как раз в ее день рождения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.