Сталинский «трест»

Сталинский «трест»

Когда-то я прочла, что после разгрома Красной Армией белой армии удалось значительную часть, около 160–170 тысяч человек, под командованием генералов Врангеля и Деникина морским путем перебросить в Турцию. Где их никогда не покидала надежда, перевооружившись, при помощи иностранных держав (а не своего народа) под колокольный звон въехать в Россию, уничтожить народную Советскую власть и перевешать всех большевиков тогда еще во главе с Лениным и Троцким.

В то, что народную Советскую власть можно уничтожить при помощи иностранных держав, крепко верила правая монархическая часть эмигрантов. Поэтому основная часть монархически настроенной эмиграции, объединив свои силы, избрала Высший монархический совет (ВМС), который возглавил генерал Врангель.

Генерал Врангель и все его окружение, так же как и во время Гражданской войны, пытаясь сохранить армию от распада, старались держать ее вне политики и проводить в жизнь монархическую программу под лозунгом «непредрешенчества». Они считали, что наше дело — избавить страну от большевизма, а что дальше — видно будет, потом разберемся.

Но была и другая группа, которая считала, что Советскую власть нельзя ликвидировать военным путем, тем более извне, и что этот путь уже потерпел поражение. Теперь же ставку надо делать на антисоветские, антибольшевистские силы внутри страны. Там ведь осталась и живет основная часть монархически настроенного населения. Не могли же все они так внезапно за 15–20 лет перемениться после трехсот лет дома Романовых!

Почему монархисты считали, что основная часть населения России монархически настроена? Если бы это было так, то тогда бы они легко победили в Гражданскую войну. А ведь тогда уже видно было как ясный божий день, что в нашей многомиллионной стране против царского режима, помещиков и буржуазии вообще боролась основная часть населения, и если не вполне, то в достаточной степени сознательно.

Ведь крестьяне громили и жгли помещичьи усадьбы задолго до того, как услышали о большевиках. Вообще, что такое большевизм, никто понятия не имел, а о Ленине тем более никто даже слыхом не слыхивал.

Да, собственно говоря, и те несколько десятков тысяч, в основном малограмотных тогда, коммунистов на всю нашу огромную страну вряд ли сами толком понимали, что такое коммунизм, а тем более что такое большевизм. Поэтому народ боролся и шел на смерть за одну и ту же простую идею: за будущее счастье жить на земле, которая бы по праву принадлежала всем в равной степени, а не посланным богом небожителям. «Долой, долой монархов, раввинов и попов». Им хотелось даже на небо залезть и разогнать всех «богов», на глазах которых была создана такая несправедливая жизнь на этой земле.

А вот что именно русские монархисты и аристократы в то время не поняли это то, что им надо было уменьшить свой аристократический пыл и гонор, выучить получше свой родной русский язык и снизойти со своих поднебесных вершин и постараться понять и поговорить с народом. Я подчеркиваю — с НАРОДОМ, тогда не было бы Гражданской войны и не было бы жестокости с обеих сторон.

Известный русский писатель Роман Гуль вот что пишет в своих воспоминаниях о русской аристократии:

«После записи в армию гвардии полковник Пронский обращается к нам с речью… Картавя и не по-русски, а по-петербургски… растягивая слова, он говорит:

— Поступая в нашу (ударяет на этом слове полковник) армию, вы должны прежде всего помнить, что это не какая-нибудь „рабоче-крестьянская“, а офицерская армия.

Я гляжу на его шевроновые узкие, как чулки, сапоги, на золотое кольцо на бледном дворянском пальце, на колодку орденов над карманом хорошо сшитого френча и с чувством подлинной горечи думаю: „Так неужели ж он не хочет, чтобы наша армия стала действительно рабоче-крестьянской?… А нас всего человек четыреста молодежи. И вот мы, эти двадцатилетние мальчики, мечтающие ввести всероссийский потоп в государственные берега, должны противостать миллионной большевистской России“.»

Обратите внимание, это пишет доброволец, дворянин: «Нас всего человек четыреста молодежи… и мы должны противостать миллионной большевистской России».

Но они, наши русские аристократы, поступили и поступали, так же как и Николай II Кровавый в то страшное Кровавое воскресенье, где он в своем дневнике про расстрел рабочих 9 января 1905 года написал: «ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ СТРЕЛЯТЬ» — и вслух сказал: «не жалея пуль». Это он, правда, в дневнике не написал, но приказал устно — стрелять в идущий к нему народ «не жалея пуль».

Пуль не пожалели, и снег на Дворцовой площади у него на глазах был украшен кровью сотен убитых рабочих, их жен и детей, которые, празднично одетые, шли ко дворцу с хоругвями, иконами и портретами царя в руках. Так рассказывал мне сам Александр Федорович Керенский. Он и его товарищ, прогуливаясь, оказались очевидцами этой демонстрации и, так же как и все, бежали от стрельбы по демонстрантам. И потом он же лично принимал участие в комиссии по расследованию этой жуткой, кровавой трагедии.

И вот в это время из России стали доноситься упорные слухи, что в России происходит распад большевизма. Что там произошли такие перемены, что от коммунизма остались одни только лозунги. Что там уже ищут замену Ленину и с трудом только стараются укрепить власть, завоеванную в Гражданскую войну.

Как раз в это время ГПУ тоже решило создать «антисоветские» партии в целях выявления планов эмигрантских организаций. Задача этих ловушек заключалась еще в том, чтобы, втянув эмигрантов в это подпольное движение, держать их под контролем, стараться перехитрить и по мере возможности дестабилизировать.

Одной из таких партий, созданных ГПУ, было Монархическое объединение Центральной России (МОЦР) под кодовым названием «Трест». Связь с «Трестом» эмигранты поддерживали с назначенным ГПУ лидером А. Федоровым (бывшим крупным царским чиновником, занимавшим теперь какую-то высокую должность в каком-то советском учреждении).

Коммунисты также надеялись быстро осуществить свою утопическую идею, думая, что рецепт ее осуществления уже находится у их руках. Но как и всякое неиспытанное лекарство может оказаться смертельным, так и эта, казалось, прекрасная идея привела почти к смертельным результатам, оказавшись в руках неопытных идеалистов и проходимцев.

Прав был Ленин, когда сказал: «Шаг вперед, два назад». К сожалению, он рано ушел от нас. Но, к несчастью той части населения, которая хотела и стремилась спасти страну, и к радости антисоветской части населения, власть в свои руки захватил уже тот, кто, тщательно пытаясь скрыть свою бывшую провокационную деятельность, вел себя так, как будто хотел показать всем, что он «больше большевик, чем папа римский католик.»

Я знаю, что социализм, так же как и коммунизм, это как далекие волшебные звезды, прекрасные, светлые, но пока недостижимые, у человечества еще нет такой лестницы, такого космического аппарата, чтобы можно было к ним добраться.

Но, отбросив все, что творилось при Сталине, я глубоко уверена, что советская система и правильный советский государственный строй, если бы попал в хорошие руки, мог бы быть лучшим строем в мире. При советском строе можно было бы иметь все: свободную торговлю, частную собственность, свободу слова, как было в самом начале в период НЭПа, развитую промышленность, здоровую частную инициативу и свободные выборы из нескольких кандидатов, так же как это было в самом начале во время первых выборов после принятия Конституции СССР в 1936 году. И без предвыборного балагана, на который тратятся миллионы государственных и коррумпированных средств, за которые всем купленным заранее членам правительства надо впоследствии расплачиваться. И почти все вначале так и было, было до тех пор, пока Сталин не превратил себя в какого-то на все лады воспеваемого «небожителя», воспетого так, как никто, никогда, никого в мире не воспевал. «Закон, по которому солнце восходит. Закон, по которому степь плодородит».

Я ведь помню, что во время первых закрытых, как тогда говорили, выборов везде стояли две кандидатуры, у нас в Замоскворечье был Булганин и еще один кандидат. Это было, пока он не прибрал все к своим рукам и не стал выставлять на выборах только одну кандидатуру. Было чувство, что все понимают, что это глупо до смешного, но все молчали, затаив желание рассмеяться, потому что так «Сталин сказал».

Вина лежит и на тех, кто поддерживал, кто восхвалял и превозносил его до небес. Зачем? Зачем все это делалось до умопомрачительной тошноты и пошлости? Ведь это делал не народ, а милая образованная интеллигенция. Я имею в виду ту часть гуманитарной интеллигенции, в чьих руках находились печать и средства массовой информации. Народ в этом не участвовал…

Народ в свое время поднялся и, встав могучей стеной, заставил не кого-либо, а самих дворян и монархистов освободить страну от 300-летней монархии дома Романовых вместе с Николаем II Кровавым и со всеми атрибутами того, всему народу ненавистного времени. Не Ленин, не Сталин, не коммунисты-большевики и не кучка, как все утверждают и утверждали, бандитов совершили революцию. Революцию совершил народ. Ведь смести Временное правительство, всех дворян, помещиков, капиталистов с их капиталами, генералов с их многомиллионной, вооруженной до зубов армией в одно мгновение не могла бы никакая «кучка белых, красных, большевистских, меньшевистских бандитов», если бы ее не поддержала многомиллионная народная волна.

Даже Александр Федорович Керенский сказал, что по ним стреляли, когда они уносили ноги из Зимнего дворца, не коммунисты, а народ.

Гражданскую войну затеял тоже не народ и не коммунисты, и победу в Гражданскую войну одержал тоже народ, а не партия большевиков и коммунистов.

НАРОД, поднявшись, заявил: вся власть Советам, а не монархам, дворянам и аристократам, которые в то время еще держали всю империю в своих руках. Без поддержки народа никакие большевики и никакие коммунисты ни при какой погоде не смогли бы удержаться у власти в такой огромной стране и защитить ее. Так же как и белогвардейцы при всей колоссальной поддержке мировой буржуазии не смогли без воли народа устоять у власти.

Вот что пишут сами белогвардейцы об этом времени в книге «От Ясс до Галлиполи»: «У красных число, там „серое, валом валящее ВСЕХ — ДАВИШЬ“, у нас отдельные люди, отдельные смельчаки. Число никогда не было за нас. За нас всегда было качество», «Большевики как ползли тогда, так ползут, и теперь — на черни, на бессмысленной громаде двуногих. А мы, белые, против человеческой икры, против ползучего безличного числа всегда выставляли живую человеческую грудь…».

Какое высокомерие! Вот так, против ВСЕХ — ДАВИШЬ, против ползучего безличного числа, против бессмысленной громады двуногих — боролась белая армия и… потерпела поражение.

Не чернь, не бессмысленная громада двуногих, не «миллионная большевистская Россия», тогда ее еще не было и в помине, а разумный народ сражался «За землю, за волю, за лучшую долю». Вот те лозунги и идеи, за которые народ шел на смерть в глубокой уверенности, что все это осуществится. И я глубоко верю, что все это осуществилось бы, даже несмотря на все ухищрения со стороны ненавистников советской системы, советского строя, если бы Ленин был жив и если бы Сталина отстранили от власти.

Ведь после Октябрьской революции Гражданскую войну затеяли не большевики и не народ. Гражданскую войну затеяли свергнутые Временным правительством генералы, посаженные в тюрьму в г. Быхове за провалившийся Корниловский мятеж.

Генерал Алексеев — бывший верховный главнокомандующий, получивший при Керенском должность начальника штаба Ставки, после октябрьского переворота 25 октября считал, что бороться с большевиками в Петрограде дело безнадежное, надо начинать с Дона. И через пять дней после Октябрьской революции, 13 ноября 1917 года, тайно, под чужим именем, в штатской одежде двинулся в Новочеркасск, куда также рванулись в начале декабря 1917 года все освобожденные из быховской тюрьмы генералы: Корнилов, Деникин, Лукомский и другие, офицеры, студенты, всего-то тогда их была небольшая горсточка, но под напором и с помощью извне борьба сильнее и сильнее разгоралась. Так была создана Добровольческая армия, политический курс которой был «непредрешенчество», то есть будем воевать, разгромим большевиков (почему они всему народу с самого начала приклеили ярлык большевиков, непонятно, но так легче было громить народ), а государственное устройство России кто-нибудь придумает за нас потом.

Большевики-ленинцы просто оказались в то время в нужный момент в нужном месте и, сумев понять чаяния народа, воспользовались создавшейся обстановкой и возглавили это народное движение.

Поэтому ответственность за все, что происходило и произошло во время Гражданской войны и даже после, полностью лежит на тех, кто эту войну с народом затеял.

Надо еще учесть, что все, что происходило тогда, как во время Гражданской войны, так и после, в такой необъятной стране, происходило почти без всякой информации о происходящих текущих событиях во всей стране, так как даже простая почта передвигалась в те годы по стране, как шутили тогда, на «волах». Газеты, журналы, издаваемые в городах, в провинцию доходили через месяц, через два, да и кто их читал при более 90 % неграмотного населения? Их сразу рвали на цигарки, все слухи до населения доходили в основном по принципу «на базаре одна баба сказала». И именно поэтому все, что происходило тогда, говорит о том, что, несмотря на все, у всех была одна и та же идея, одна и та же боль, одна и та же горечь и желание смести все старое. И поэтому народ поднялся стихийно, как самум, на борьбу за все это, и его не могла бы остановить никакая сила, никакая пропаганда и никакие большевики, если бы они даже захотели.

Вот как описывает писатель Роман Гуль начало Гражданской войны: «Зал полон офицерами в блестящих формах; тут — центр быховских узников, участников заговора и восстания Корнилова. Посреди зала, окруженный офицерами, полноватый генерал А. И. Деникин… в синем штатском костюме, похожий больше на доброго буржуа, чем на боевого генерала…»

Вот еще эпизод из воспоминаний Романа Гуля: «Возле ветрянки с недвижно замершими крыльями Неженцев приказывает остановиться… На незнакомой сельской улице навстречу ему из-за хат выводят человек шестьдесят без шапок, без поясов, в солдатских кацавейках, шинелях, бушлатах, в крестьянских пиджаках, пестро и разнообразно одетых людей; головы и руки у всех опущены, это пленные.

— Желающие на расправу! — кричит с седла Неженцев.

„Что такое? — думаю я. — Неужели расстрел? Вот этих крестьян? Быть не может“.

Из наших рядов выходят офицеры, идут к стоящим у ветрянки пленным…

На ходу закладывают обоймы, щелкают затворами и близятся к кучке незнакомых им русских людей… побежденные и победители.

…Кто-то командует, и сухим треском прокатились выстрелы, мешаясь с криками и стонами падающих друг на друга людей; а расстреливающие, плотно расставив ноги и плотно вжав в плечи приклады, стреляют по ним, загоняя все новые обоймы…

У мельницы наступила тишина; офицеры возвращаются к нам, только три человека еще добивают кого-то штыками.

„Вот это и есть гражданская война“, — думаю я, глядя на свалившихся на траву окровавленной кучей расстрелянных, и думаю о том, что эти крестьянские трупы загородят нам все дороги, и с гвардии полковником Кутеповым мы, именно поэтому, не дойдем не только уж до Московского Кремля, а, может быть, даже и до ближайшей деревни…

Гражданская война шла не в белых перчатках с обеих сторон, но если бы не было такой беспощадной жестокости и ненависти со стороны белых, ее не было бы и со стороны красных», — пишет Роман Гуль.

Ленин тоже сгоряча сделал попытку что-то коренным образом изменить во время военного коммунизма, но очень скоро понял, что это несвоевременно, это ошибка, и независимо от его личных политических убеждений быстро ввел НЭП. Ведь главная цель всего происходившего была в том, чтобы улучшить жизнь людей, и к этому он стремился. При нем никогда не было бы этой жуткой, страшной коллективизации, ведь в его декрете крестьяне могли даже нанимать двух рабочих в помощь себе при уборке урожая, он никогда не довел бы людей до повального голода, до людоедства, как это было при Сталине. Он нашел бы пути и способы, как улучшить жизнь людей. Ведь даже во время стихийного голода в 1921 году, в условиях послевоенной разрухи, когда весь капиталистический мир искал пути, как смести с лица земли теперь уже Советскую Россию и пытался установить санитарные кордоны, чтобы заморить голодом Россию, Ленин не постеснялся обратиться ко всему миру с просьбой о помощи голодающей России.

Даже Ллойд Джордж в январе 1919 года на Мирной конференции в Париже, где шли дебаты, как бороться с большевизмом, заметил, что, по сведениям, недавно полученным английским правительством, иностранная интервенция уже привела к тому, что «меньшевики и эсеры начали сотрудничать с большевиками».

И Де Скавениус, датский посланник в России, указал, что «…большевики апеллируют к патриотизму мелкой буржуазии».

Ленин рассуждал здраво, и после окончания Гражданской войны хотел примирить членов разных партий, тех, кто иммигрировал, и тех, кто остался в стране. При нем все пошло бы по пути урегулирования взаимоотношений, а не обострения противоречий.

У меня в руках газета от 8 ноября 1921 года. Четвертая годовщина Октябрьской революции — это грандиозный праздник во всем мире, и в Нью-Йорке тоже: собрания, демонстрации, концертный зал, даже платный, не в состоянии вместить всех желающих. Речи, приветствия: «Несмотря на наличие многочисленных врагов, окружающих Россию, молодое правительство России празднует уже четвертую годовщину своего существования. Все враги России уверяли и уверяют, что Советская власть неустойчива, но мы видим, что в настоящее время нет более надежного правительства, чем советское».

И врангелевские офицеры стали возвращаться в Россию.

Ленин очень хорошо понимал, что стране позарез нужны были грамотные, образованные люди, а не те неучи, которыми впоследствии окружил себя, сам малообразованный, Сталин. Поэтому он приветствовал возвращение обратно в Россию всех, и при нем все продолжали бы работать вместе не во вред, а на пользу России.

Ведь многие, очень многие выехали или убежали из Советского Союза уже после смерти Ленина, и особенно когда началась война Сталина с Троцким, после чего и занавес крепко опустился. Ведь и выражение «железный занавес» у нас появилось в начале тридцатых, когда Сталин стал упорно перекрывать границы и устанавливать свои собственные «санитарные кордоны» и морить голодом свой собственный народ.

И как бы мне хотелось услышать что-нибудь более утешительное: «А знаете, при Советской власти простому народу жить все-таки стало легче».

И могло бы стать легче, поверьте мне, могло, и для многих стало. Потому что у всех народов, населявших нашу страну, независимо от национальности, было чувство, что все мы живем в одной огромной семье — в СССР. Это чувство семьи с годами все больше и больше крепчало и усиливалось. А если бы еще все силы были направлены на правильное воспитание нового поколения и если бы постепенно были удалены, ликвидированы те недостатки, которые чаще всего искусственно создавались со стороны по всяким политическим соображениям, особенно в послевоенное время, а также из-за недостатка средств и материальных ресурсов. Пусть кто-нибудь хоть на секунду представит себе, во что была превращена наша страна после Первой и Второй мировых войн, и ее надо было восстанавливать без всякой помощи извне, своими внутренними, семейными силами и средствами, и ВОССТАНОВИЛИ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.