Новелла шестнадцатая. Приз

Новелла шестнадцатая. Приз

Дымись, покуда не погас,

И пусть волнуются придурки,

Когда судьба докурит нас,

Куда швырнет она окурки.

И.Губерман.

С наступлением вечера я, хотя сегодняшний день был для меня выходным, привычной дорогой отправился в ресторан: работа в таком заведении словно зараза – я себя уже просто не представлял и не мыслил без нее. Кроме того, ресторан с самого первого дня своего существования стал местом сбора всех сколько-нибудь заметных в нашем городе личностей, своеобразным клубом; многие, встречаясь в этом заведении и похлопывая друг друга по плечам, шутили: «ну что, дружище, место встречи изменить нельзя, а?». Мне же, разумеется, тоже нравилось чувствовать себя в числе избранных.

Впрочем, был у меня и другой, не менее важный повод, для того чтобы появиться в ресторане: Залико, мой напарник, находившийся сейчас на смене, работал в баре всего лишь второй месяц, в связи с чем явно нуждался в моей помощи и опеке. Небезинтересен и сам факт появления у меня нового напарника: несколько недель тому назад, когда я преспокойно трудился в баре один, не нуждаясь ни в каком напарнике, меня вызвали в отдел кадров общепита, и представив Залико, сказали, что он теперь будет моим новым напарником. Признаться, я был неприятно удивлен и с естественными вопросами – зачем? почему? тут же обратился к Мамочке – директору общепита Наине Васильевне, на что она коротко ответила: «Представь себе, меня тоже не спросили, прокурор по телефону сказал: „этот парень будет работать в баре“, вот тебе, Савва, и весь расклад, нравится это нам с тобой или нет». Вот вам и объяснение, почему я теперь нянчусь с напарником.

Свернув на парковую тропинку, которая существенно сокращала путь до ресторана, я заметил шагавшего метрах в тридцати впереди себя огромного верзилу, которого и с большего расстояния ни с кем нельзя было перепутать – это был мой тренер по самбо и дзюдо Женя Ив – ко.

– Молодой человек, – крикнул я ему, ускоряя шаг, – ну-ка притормозите на минутку.

Женя обернулся, увидел меня и остановился, широкое добродушное лицо его расплылось в улыбке.

– Привет, Савва, бармен наш дорогой, – сказал он, осторожно пожимая мою руку своей лапищей, больше похожей на лопату. – А я как раз в бар собрался, надеялся тебя увидеть, поболтать, по сто грамм выпить.

– Выходной я сегодня, Женя, но, ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть, так что и поболтаем, и по соточке выпьем, это без проблем, – сказал я, стараясь приноровиться к его широкому шагу.

– Работа сегодня у меня была тяжелая, – пожаловался он, показывая свои исцарапанные во многих местах руки. – Ремонтируем автобус, послезавтра выходить в рейс, вот и ковырялись в моторе целый день.

Женя давно уже не тренировал, хотя он, мастер спорта СССР по пяти видам борьбы – вольной, классической, самбо, дзюдо и национальной, трынтэ и любил свою работу, но на тренерскую зарплату в сотню с небольшим рублей не проживешь, его, вон, только прокормить целая задача – метр девяносто три рост, сто десять килограммов вес – Геркулес, да и только. Да и супруга Жени, работая секретаршей, такого мужа, да еще с двумя сыновьями-подростками, сложением похожими на медвежат, на две небольшие зарплаты не могла содержать. Поэтому Женька и подался в водители-автобусники, где можно было хоть какую-то денежку зашибить. Хотя и там, у автобусников, тоже бывает по-разному: когда в рейсах, вроде есть живые деньги и ни в чем себе не отказываешь, правда и вкалывать приходится чуть ли не круглые сутки; а потом, когда стоишь неделями на ремонте, всем – кладовщикам, слесарям, механикам трешки, пятерки и десятки без конца раздаешь, а для семьи ни хрена не остается.

– Сколько ты теперь весишь, богатырь? – шутливо спросил Женя, хлопнув меня ладошкой по животу.

– Готов выступить, уважаемый товарищ тренер, хоть на первенстве Союза, – заверил его я, демонстративно втягивая живот. – Только в полумягкой весовой категории.

Мы рассмеялись. Что-что, а в весе я с тех пор, как занимался борьбой, действительно прибавил. Помнится, несколько лет тому назад в Кишиневе на первенстве республики, где я стал призером и вошел в сборную, нам с Женей за обедом повезло сидеть за одним столом вместе с легендарными ветеранами – Самбистами Василием Усиком, Георгием Гуцу и Володей Шарканским – многократными чемпионами и призерами страны по самбо; призерами Европы и мира – по дзюдо. Несмотря на то, что первые двое весили за сто килограммов, ели они вполне умеренно, перед каждым на столе была обычная порция. У меня же на обед кроме первого и салата было три порции второго, три чая и еще что-то там из сладенького. Поглядывая, как я «наминал» за столом, работая ложкой и вилкой, Гуцу – двухметровый гигант, весящий около ста сорока килограммов, сказал басом:

– Ты, парень, если будешь так же бороться, как жрешь, обязательно станешь чемпионом мира.

Все тогда еще посмеялись добродушно. Чемпионом мира я, конечно, не стал, несколько раз еще был в призах на республиканских соревнованиях, и этого мне для удовлетворения собственного честолюбия хватило.

– А тебе, Женя, позавидовать можно, – сказал я оглядывая тренера. – С таким весом и ростом ты кажешься даже стройным.

Тренер на мои слова добродушно усмехнулся.

Войдя в вестибюль ресторана, мы, свернув налево, направились в бар, поприветствовали стоявшего за стойкой Залико, сына грузинского народа, присели напротив и я попросил его налить нам по соточке водочки.

– Только чтобы ледяная была, – напомнил я, указывая на холодильник, где в морозильном отделении содержалось несколько бутылок именно для таких случаев. Коллега отвинтил у покрытой инеем бутылки крышечку, наполнил две рюмки, тут же засеребрившиеся изморозью; водка лилась тяжело и плавно, без булек – при низкой температуре она становится густой и тягучей словно ликер. Соприкоснувшись рюмками, накатили мы с Женькой по первой. Легко пошла, незаметно, пробежала внутрь организма водочка, словно маленькую льдинку проглотил. Затем повторили, и Залико, вздохнув, поставил перед нами тарелочку с двумя бутербродами с копченой колбаской.

– Свой абед атдаю, – не сдержавшись, сказал он. – Дла друзэй не жалка.

– Заслушил камплимэнт, маладэц, – отреагировал я, копируя его грузинский акцент и вновь поднял свою рюмку:

– Давай, дорогой тренер, за твое здоровье и благополучие. И чтобы ты пореже стоял в ремонте.

За разговорами и воспоминаниями прошло не менее часа, мы с Женей «уговорили» одну поллитровку и принялись за вторую.

– Может, поднимемся наверх, – сказал Женя, платком вытирая с покрасневшего лба испарину. – Закажем чего-нибудь закусить. А то что эти бутербродики, только аппетит раздразнили.

– Резонно, – согласился я, и мы, покинув свои места, поднялись в ресторан. Наверху мы разделились: Женя отправился искать место поудобнее, а я – официантку, которая бы нас по-скорому обслужила. Едва мы вошли в зал, я своим натренированным взглядом окинул едва ли на четверть наполненное помещение и тотчас приметил, что в одной из кабинок веселились какие-то ребята с девушками, явно приезжие, – их там было не менее десятка. Уговорив официантку Вику – мою давнюю любовь, оперативно нас обслужить, я отправился искать другую свою «любовь» – Машеньку.

Невысокая, стройная брюнетка с горячей гагаузской кровью, текущей в ее жилах, Маша работала у нас вот уже несколько месяцев, и при одном лишь взгляде на нее я возбуждался необыкновенно, но, как ни странно, до сих пор до своей охмурительницы я не добрался, потому что эта знойная турчанка – хитрющая бестия – каким-то образом умудрялась ускользать от меня, каждый раз находя для этого все новые поводы и отговорки. Кондрат, наблюдая за моими мучениями, только посмеивался – он-то еще в первый день, как Маша пришла работать в ресторан, утащил девушку к себе домой и отработал с ней в постели по полной программе. К моему удивлению, расстройству и даже некоторому разочарованию.

Я нашел Машеньку возле буфета и притянув ее к себе зажал в угол.

– Машуня, – сказал я. – Имей совесть, не избегай меня, ты же знаешь, что я по тебе с ума схожу, на глазах сохну? Ты должна быть моей, слышишь?

– Ну хорошо, Савва, хорошо. Я обещаю тебе, сегодня… – легко согласилась девушка, поднимая на меня свои пронзительно черные глаза. – И после секундной паузы добавила:… – ну правда, сегодня – это уже точно. – Выражение ее глаз было серьезным и на этот раз мне почему-то захотелось ей верить, потому, что во время наших предыдущих разговоров ее глаза буквально смеялись надо мной. – Только ты больше не пей, хорошо, милый. – И, мягко прикоснувшись ладошкой к моей груди, Маша отправилась по своим делам. С полминуты я простоял на месте, закрыв глаза; тепло от прикосновения ее руки огнем разлилось по всему моему телу.

Очнувшись, я отправился в зал разыскивать Женю, на столе перед ним уже стояли закуски и даже горячее, мой тренер сосредоточенно орудовал в тарелке вилкой и ножом.

– Ну, где ты ходишь? – спросил он, и я без слов выставил на стол прихваченную из буфета бутылку водки. Мы выпили еще по сто грамм, но мне уже трудно было усидеть на месте – я то и дело поглядывал на часы, подгоняя время, слова Маши запали прямо в сердце, и мысли о предстоящей нашей встрече не давали теперь мне покоя. Но время было еще раннее – что-то около половины десятого вечера: то есть, до закрытия ресторана оставалось еще не менее двух часов. Извинившись перед Женей, я решил на минутку спуститься в бар – проверить, как идут дела у Залико, потому что бармен из него, честно говоря, был некудышний, да и опыта у моего напарника было пока еще маловато.

Разговор с Залико, вылившийся в несколько «ценных» указаний, занял не менее десяти минут, а когда я уже собрался было вновь подняться в зал, в дверях бара возник один из наших постоянных клиентов – Валентин, который, увидев меня, заметил удивленно:

– А что ты здесь тасуешься, Савва? Там в фойе твоего тренера бьют, а ты…

Локтями расталкивая стоявших на моем пути клиентов, я выскочил из бара и увидел, как в углу вестибюля, где располагается журнальный столик с двумя мягкими креслами по сторонам и двухметровый фикус в кадке, пятеро жлобов – явно не наших, не городских, зажали в угол Женьку, чье раскрасневшееся лицо возвышалось высоко поверх их голов, и, размахивая руками словно мельница крыльями, пытались достать его, а он как-то вяло отбивался, можно сказать отмахивался от них словно от надоедливых мух.

Издав боевой клич, я рванулся по направлению к дерущимся, и первого же, стоявшего ко мне спиной хлопца, кудрявого блондина, врезал сбоку ладошкой по челюсти. Тот, явно не ожидая нападения сзади, упал, как подрубленный. Второй из ребят успел повернуться ко мне лицом, но я, прыгнув ему навстречу, ударил жестоко, головой в лицо – не до джентльменских изысков, ведь кроме него передо мной оставались еще трое нападавших. Парень взвыл и, схватившись обеими руками за лицо, повалился на пол. Третьего я рукой рванул за ворот рубашки и подсек под пятку, он стал заваливаться назад и упал, после чего его рубашка-газетка (тогда носили такие, словно сшитые из газетных листов) лопнула и расползлась на кусочки. С четвертым, низкорослым крепышом, пришлось повозиться, но и его мне удалось свалить с ног задней подсечкой, и в этот момент чья-то рука потянула меня за ворот, точь-в-точь как минуту назад я проделал с одним из противников. Резко развернувшись, я занес кулак для удара и увидел… бледную, перекошенную страхом физиономию под милицейской фуражкой.

– А е… твою мать, ты-то чего суешься? – проревел я и вырвавшись из его рук шагнул в сторону. Чуть мента не сбил с ног, подумал я оглядывая поле «боя». Теперь численного перевеса у наших противников не было; Женька, обхватив последнего из оставшихся на ногах парня в захват, казалось, пытался задушить в своих объятиях. Еще один, окровавленный, лежал на полу, и что-то мычал, тщетно пытаясь подняться на ноги, других я уже не увидел. Зато я увидел направлявшихся к нам не меньше десятка «красных фуражек» и решил ретироваться – иди знай, чем эта история закончится, корчить из себя героя ни к чему.

Я рванул прямиком в бар, на ходу снял с себя щеголеватый замшевый красный пиджак, проскочил мимо Залико в подсобку, поцеловал в щечку Сонечку, нашу официантку, выходившую в этот момент с подносом чистой посуды, натянул на себя белый рабочий пиджак, шепнул Залико, что я, если кто спросит, нахожусь на работе, затем глянул в зеркало – следов драки на лице не было, да и откуда им было взяться, ведь никто не успел меня даже пальцем коснуться – и вновь отправился на выход. У дверей меня схватил за руку непонятно откуда возникший милиционер-лейтенант, лицом мне немного знакомый, который спросил:

– Бармен, постой, ты Князя здесь случайно не видел?

Я изобразил на своем лице удивление.

– Может, ты имеешь в виду Графа? – решил я сбить его с толку. Я прекрасно знал Князя, мы были с ним друзьями, и к тому же соседями, много лет прожили в одном подъезде, а еще я знал, что милиционеры все время путают его кличку, поэтому-то сейчас и водил лейтенанта за нос.

– Да черт его знает, Князь он или Граф, только он мне срочно нужен. Этот парень там, наверху, подрался, теперь мы его ищем, чтобы забрать. Буфетчица в райотдел позвонила, сообщила.

Вот оно, значит, в чем дело, подумал я. Князь, оказывается, наверху драку затеял, а милиционеры, приехав на место событий, попали прямиком на нас, так как мы махались у самого входа. Поэтому они нас так оперативно «тепленькими» и приняли.

– Не, не видел, – сказал я милиционеру, он разочарованно вздохнул и, толкнув малоприметную дверь рядом с входом в бар, шагнул в коридор, за которым располагались служебные помещения.

Выглянув из-за колонны, за которой открывался вестибюль, я увидел, как милиционеры волокут моего тренера Женьку к выходу, он, вырываясь из их рук, что-то недовольно бурчал. Я последовал было за ними, но милиционеры количеством не менее шести-семи человек уже вывели его на улицу и толкали к милицейскому «воронку», стоявшему прямо у входа. Вместе с двумя-тремя другими местными ребятами я, выйдя из ресторана, стал кричать им вслед, что Женька ни в чем не виноват, что нужно хватать чужих, залетных, которые толпой его били, но милиционеры нас не слушали и с трудом погрузив Женьку в будку, попрыгали следом, дверца захлопнулась и машина тронулась.

За тренера я особо не переживал, знал, что в городе он – известная личность, поэтому вновь рванул в ресторан – разыскивать парней, с которыми мы дрались. Сведущие люди подсказали, что эти ребята – приезжие, измаильские, и я, вспомнив, что видел каких-то чужих парней ранее, в кабинке наверху, поднялся в зал. В кабинке той, однако, теперь сидели лишь две девицы, которые, заприметив меня, стали испуганно жаться друг к дружке.

– Где ваши пацаны? – гаркнул я, но девицы только руками развели, а одна из них сказала: «Не знаем, сами вот сидим ждем».

Оглядев внимательно зал, я заметил на балконе за стеклом какое-то движение и через боковую дверь бросился туда. К своему удивлению я увидел там прячущегося за колонной Вовку Князя, сообщил ему, что его разыскивают и посоветовал поскорее убраться из ресторана, спустившись вниз по наружной витой лестнице, опоясывающей огромную стелу, что украшает ресторан с левой стороны. Немного ловкости, и вы можете этим путем покинуть ресторан, минуя центральный, а заодно и служебный входы, что Князь, не мешкая ни секунды, на моих глазах и проделал. Проводив взглядом Вовку, я бегом спустился в вестибюль и только теперь узнал, где находятся мои противники. Они, оказывается, после моего неожиданного нападения и последовавшего вслед за этим появления милиции, мигом спрятались в женском туалете, где забаррикадировались, и теперь их оттуда невозможно было выудить.

Это удалось несколько позднее, и не мне, а начальнику УГРо Толе Ро-рю, который прибыл на место действий и лично пообещал им неприкосновенность. А я вернулся в бар и обнаружил там нескольких своих друзей и постоянных клиентов: Василия Маг-са, Василия Мих-ва и Славу Елдакова, которые были в курсе происходивших событий. Присев за столик, мы, попивая водочку, стали строить планы вызволения из милиции нашего общего знакомого, старшего товарища и, наконец, коллеги по спорту – Женьки. Мнения разделились, одни требовали действовать немедленно, другие – дожидаться утра, в итоге решено было не спешить и не сутиться, а подождать, пока в ресторане утихнет шум после двух произошедших драк. Через полчаса, не торопясь прикончив бутылку, мы вышли на улицу и двумя машинами отправились к райотделу милиции. Первым решили «запустить» туда Василия Маг-са, так как он сам еще недавно работал в милиции, правда, по каким-то неизвестным мне причинам был уволен из ее рядов. Уверенно войдя в приемную райотдела, он уже через минуту вернулся назад и сказал:

– Плохо дело, ребятки, там этот черт усатый сидит, который в прокуратуре работает. Следователем, кажется.

– Это Марченко, – сказал я, вздохнув. – Бери выше, он уже зампрокурора.

– Я пойду, – сказал Василий Мих-ов, выбираясь из машины, – он меня знает, может что-то и получится.

– Гм, – хмыкнул Славик, – он, наверное, всех нас знает. – В эту минуту Славик сам еще не догадывался, насколько оказался точен в своих предположениях.

Поход второго по счету Василия в райотдел тоже закончился неудачей и на этот раз я засобирался попробовать, но друзья меня оттеснили назад: «Сиди, ты же пьяный совсем, только дело испортишь».

Славик пригладил рукой волосы, откашлялся, толкнул дверь и вошел. Я скользнул за ним и, затаившись на корточках у двери, стал подслушивать. И сразу услышал мягкий, даже задушевный голос Марченко:

– А, Вячеслав, голубчик, явился не запылился. Садись, садись, дорогой, не дергайся, у меня тут к тебе поднакопилось вопросов. Так вот, Елдаков, расклад такой: тут на тебя именно по моей линии в прокуратуре лежат четыре заявления об изнасиловании. – В голосе зампрокурора слышалась полуиздевка и даже, как мне показалось, полувосторг. – А ты, дорогой товарищ, до сих пор гуляешь на свободе. Но это ничего, скоро ты будешь нам не товарищ, а гражданин, я, пожалуй, прямо сейчас тебя и закрою, чтобы ты не гадил в нашем городе. Что скажете, товарищ дежурный по райотделу?

Теперь послышался голос милиционера, тоже знакомый мне, говорил лейтенант Лефлер:

– Как вы считаете нужным, так и поступайте, я не…

Последние слова я не дослушал, так как стараясь плотнее прижаться ухом к замочной скважине, не удержался на корточках и ввалился внутрь, представ перед глаза зампрокурора в неудобной позе – на четвереньках.

– Нате вам пожалуйста, – с удовольствием процедил сквозь зубы Марченко, вперив свой острый взгляд прямо в меня. – Вот и еще один защитничек выискался. Ты ведь тоже явился Ив – ко выручать, не так ли? – прокричал он мне. – Даже на ногах не держится и не стесняется, прет прямо в райотдел. Что ж, ты тоже проходи, дорогой товарищ, присаживайся.

Я огляделся в помещении и заметил сидящих на скамейках в углу дежурки измаильских ребят – я их узнал по разодранным лицам и вещам, особенно я запомнил того, что был в рубашке-газетке, он сидел теперь по пояс голый, держа клочья рубашки, похожие на смятую газету, в кулаке. Здесь, в райотделе, эта рубашка считалась теперь, наверное, вещественным доказательством. Против меня, кстати. Проходя мимо, я не удержался и замахнулся на парней, которые испуганно вжались в кресла, выставив перед собой руки для защиты.

– Тоже довольно заметная в нашем городе личность, – не без удовольствия сказал Марченко, обращаясь к Лефлеру. – Редкий наглец. На него у нас имеются два заявления на изнасилование, одно, правда, групповое, вот, кстати, с Елдаковым на пару они и действуют. Принимай, Вячеслав, своего дружка в компанию, хорошо посмотрите друг на друга, а то ведь потом только в зале суда будете встречаться, а уж в зоны мы вас разные определим, подельники у нас вместе не сидят. Ха-ха-ха!

Я на всякий случай присел через одно место от Славика, и оглядевшись по сторонам, начал:

– Я к вам, собственно, по другому делу сегодня, товарищ зампрокурора. Вы вот забрали из ресторана хорошего парня, посадили в обезьянник, а этих красавцев, – я кивнул в сторону сидевших в углу парней, – что его впятером били, не закрыли. Что за дела, в натуре?

– Ваш «хороший» парень, – начал Марченко, – находясь в «воронке», избил восьмерых милиционеров. Порвал им погоны, галстуки, кровь из носу пустил и так далее.

– Так он ведь и не понял, наверное, кто перед ним, – усмехнулся я. – В машине темно, вот он и подумал, что опять те же самые бандиты напали. Те – впятером, эти – ввосьмером. На одного, заметьте.

– Закрой рот, Савва, от тебя не требуется объяснений, – повысив голос сказал Марченко жестко и ударил ладонью по столу.

– Вы же знаете, – продолжил тем не менее я, – что завтра, как только начальство ваше прибудет на службу и разберется в чем дело, справедливость восторжествует и Женю отпустят, потому что его жена работает секретаршей у первого секретаря райкома. – Последние слова я сказал весомо и почти торжественно.

– Ничего, – ответил Марченко, – это еще вопрос, отпустим или нет, а пока пусть посидит, до утра поразмыслит о своем поведении.

– А этих если отпустите без наказания, товарищ Марченко, – сказал я, – то мы тоже примем кое-какие ответные меры, теперь уже в отношении вас.

Марченко стал медленно багроветь лицом, затем привстал из-за стола.

– Пошел вон отсюда. Немедленно. Он еще угрожать мне будет. Вон, пока я тебя не закрыл вместе с твоим другом, понял! Оба – вон!

Мы со Славиком, не дожидаясь обещанных санкций, поспешили на выход, а Марков кричал вслед:

– А вы, товарищ Лефлер, проверьте, проследите, кто из этих двоих за руль сядет, пьяные же оба, сволочи.

Оба Василия сидели в одной из машин, другая – Славика – пустовала. Мы сели в нее, Славик завел двигатель и машина тронулись с места, вторая последовала за нами. Лейтенант Лефлер проводил нас взглядом, затем вернулся в помещение милиции – поспешил, наверное, доложить, кто именно сидит за рулем.

– Ну, куда? – повернулся ко мне Славик.

– В ресторан, естественно, – сказал я. Теперь, когда с текущими делами было покончено, и от нас уже ничего не зависело, я вспомнил, что меня дожидается Машенька.

Залико, когда мы вошли в бар, размахивая тряпкой наводил на стойке порядок.

– Наливай, коллега, два по 150, – сказал я ему, присаживаясь на пуфик.

Славик, обычно воздерживающийся от выпивки, на этот раз одобрительно кивнул. Мы приняли по почти полному стакану, запили соком, затем я попросил Славика подождать меня, а сам, вновь переодевшись в свой красный пиджак, поднялся на второй этаж. Медленно передвигавшаяся по залу посудомойщица, тетя Нина, собирая со столов, сносила оставшуюся посуду в моечную, свет в зале был пригашен, и только музыканты еще копошились на эстраде, сгрудившись возле фортепиано; руководитель ансамбля Лилия, перебирая клавиши что-то вполголоса напевала, разбирая с коллегами новые произведения. Я заметил среди музыкантов Кондрата, приветственно помахал ему рукой и пошагал в подсобное помещение, где располагались кассы и, как я надеялся, еще находились официанты.

– Машенька, – заметив девушку позвал я ласково, чувствуя, как после напряжений сегодняшнего вечера организм наконец начинает расслабляться.

Девушка стояла возле своей кассы и пересчитывала деньги.

– А-а, – игриво отозвалась Машенька.

– А я тебя ищу, сладенькая, – сказал я негромко и подошел к ней.

– А зачем? – спросила она все тем же тоном.

– У нас ведь с тобой сегодня свидание, – сказал я. – Надеюсь, ты не забыла?

– У нас с тобой? – скривилась она и, пожав плечами… прошла мимо.

– Да-да, у нас с тобой, милая, ты ведь мне сама назначила, – проговорил я, шагая за ней и начиная терять терпение.

– Я с тобой никуда не пойду, – отчеканила она на ходу. – Надеюсь, ты все понял, Савва?

– Я… Ты мне?.. – Я почувствовал себя так, словно мне со всего маху заехали кулаком под дых. – Я тебя грохну, Машка. – Я шел за ней и печатал слова: – Ты со мной так не шути. Или ты пойдешь со мной, или… – я не договорил, девушка эта мне очень нравилась, и пока еще, как мне казалось, был шанс, хотя бы маленькая надежда завершить это дело полюбовно, по-хорошему, не хотелось окончательно портить отношения. Я протянул руку и взял ее за локоть, но она вырвалась с криком «пусти, дурак». Это было уже слишком. Я вновь настиг девушку, схватил ее за руку и сказал:

– Или ты уходишь со мной прямо сейчас, или же я тебя убью, и ты не достанешься никому. (Если честно, именно этот момент я помню очень смутно, мне его потом сама Машка пересказывала, – то ли алкоголь шибанул в голову, то ли бешенство возобладало над рассудком).

Маша посмотрела на меня с вызовом, взгляд ее выражал также глубочайшее презрение, что меня взбесило окончательно. Я вытащил из-за пояса нунчаку, и мгновенно перехватив ими нежную шейку девушки, слегка нажал.

– Так ты идешь и не идешь? – спросил я.

– Пусти, – прохрипела она, и тогда я нажал сильнее. Тонкая голубая жилка на ее шее, которую в эти секунды я только и видел перед собой, вздулась и стала заметно пульсировать. Машка теперь молчала, и я еще чуть-чуть нажал, дожидаясь пока она взмолится о пощаде, злости моей не было предела.

Вдруг чьи-то сильные руки ухватили меня за плечи сзади, и я уже хотел, было, ударить головой назад, наудачу, надеясь попасть в лицо нападавшему, когда тот воскликнул голосом Кондрата:

– Остановись, брат, ты что, с ума сошел?

Я немного ослабил хватку и, поворачиваясь к другу, проговорил обиженно:

– А что она… Она, ты знаешь, что мне сказала?..

– Да что она может такого сказать, чтобы на нее обижаться? – проговорил Кондрат, силясь отобрать у меня нунчаку. – Ведь баба – она дура, и мозгов у нее нет. Изначально. По причине их полного отсутствия.

Машка, держась обеими руками за шею и слегка покачиваясь, пошла от нас прочь, а Кондрат продолжал шептать мне на ухо:

– Люди вокруг, ты что, не соображаешь?

Я действительно не соображал, но пожаловался:

– Она меня обидела, брат.

– Знаешь что, завтра после работы я ее зацеплю к себе домой, – зашептал он, – вдвоем и приговорим ее, она нам попоет еще серенады в две дудочки, не сомневайся.

– Сучка, – шептал я, припав головой к Кондратову плечу. – Маленькая зловредная сучка. Я не хотел вдвоем, хотел с ней по-человечески, один на один, ты же знаешь, как она мне нравится.

Медленно, словно побитая собака, сопровождаемый Кондратом, я спустился по ступеням вниз на первый этаж. Славка стоял у входа, и, увидев меня, позвал.

– Иди скорее, Савва, там, на улице, та-аки-ие телки центровые тусуются.

– Где? – встрепенулся я.

– За рестораном. В машине сидят. Их там аж три.

Я, было, последовав за ним на улицу, резко остановился.

– С ума сошел? Какие телки в такой час? Они тебя, что ли, ждут? «Аж три» – передразнил я его.

– Идем, на месте разберемся, – не отступал Славик, и я последовал за ним; Кондрат, махнув рукой, куда-то исчез. Мы со Славиком обогнули ресторан. Действительно, на задней стоянке здания стоял зеленый «жигуль» с одесскими номерами, в салоне звучала музыка, мелькали женские лица, слышались их веселые голоса, вспыхивали огоньки сигарет.

– Может, семья какая? – спросил я товарища неуверенно.

– Сам ты «семья», – посмотрел на меня Славик сочувствующе. – Я к ним подходил, прикурить попросил. Три молодые телки, и все курят, явно ждут кого-то, или сниматься приехали.

Я достал из пачки сигарету, подошел и постучал тихонько в лобовое стекло:

– Девчонки, дайте прикурить.

– В вашем городе что, проблемы со спичками? – спросила одна из девиц, симпатичная блондинка, высовываясь из окошка и подавая мне зажигалку.

– Проблемы с красивыми девушками, – вздохнув, ответил я и, прикурив, вернул ей зажигалку. – Чего буксуете в такое позднее время, поехали, что ли, прокатимся с ветерком.

– Не получится, мальчики, – ответила девица кокетливо, – мы своих ребят ждем.

Я хотел было уже извиниться и отойти, как вдруг вспомнил эту девицу – она сидела за столиком в кабинке ресторана, когда я бегал, разыскивая измаильских хлопцев. Так-так, обожгла меня догадка, значит, эти девочки ждут своих мальчиков, а те сейчас прохлаждаются в милиции. Идея созрела мгновенно.

– Славик, иди-ка сюда, – позвал я.

Славик подошел и я, открыв переднюю дверцу машины, сказал, поворачиваясь к нему и моргая:

– А это, товарищ капитан, дамочки тех хулиганов, что находятся сейчас у вас в райотделе.

– Так почему они здесь? – мигом включился в игру Славик. – Их мы сейчас тоже определим… в вытрезвитель, для начала до утра, а там будет видно.

Блондинка, сидевшая на переднем пассажирском сиденье, дернувшись, хотела вытащить ключи из зажигания, но я ее опередил и ключи оказались в моей руке.

– Простите, мадам, это теперь в нашей компетенции.

Девушки завозились, зафыркали, загалдели все одновременно: «Что такое?», «Какая милиция?», «Вы не имеете права!», «Это частная машина!», но я уже садился за руль.

– Вы прекрасно знаете, какая милиция, – сказал я, поворачивая ключ в зажигании. – Я же не угоняю вашу машину, на месте, в райотделе разберемся.

Мотор завелся и я, усевшись на сиденье поудобнее, крикнул Славке:

– Поедем на ваш опорный пункт, товарищ капитан, следуйте впереди.

– Хорошо, – отозвался он, затем, состроив недоуменное лицо, на секунду задумался, потом хлопнул себя по лбу и побежал к своему автомобилю.

Девушки продолжали бурчать, но уже стали постепенно стихать, когда я, осторожно выехав со стоянки, взял курс на Липованку – городской микрорайон, в котором проживал Славка.

Я вел машину очень аккуратно и не торопясь: во-первых, потому, что почти не умею водить, во-вторых, люблю себя, и поэтому стараюсь по возможности беречь, а в третьих, мне очень не хотелось, чтобы нас где-нибудь случайно остановила милиция, и испортила, таким образом, очень симпатичный план, задуманный мной.

Славка ехал впереди и не очень гнал, так что мне только и оставалось, что держаться за ним и не забывать переключать скорости, а они, надо сказать, переключались почему-то с противным скрипом, отчего моя соседка – блондинка, каждый раз кривилась:

– Вы что, водить не умеете?

– Не умею, – сознался я. – И права не купил, и на машину еще не наворовал.

Когда Славка свернул к своему дому, я, следуя за ним, закрутил крутой вираж и чуть не зарулил в столб, не замеченный мною вовремя, только хорошая реакция в последнее мгновенье выручила, я резко затормозил, машину занесло юзом, и она, дернувшись, остановилась и заглохла.

Девицы и охнуть не успели, как я, уже вытащив ключ из зажигания, вышел и пригласил их:

– Прошу вас, милые дамы, пройдемте со мной, напишете объяснительные, где честно признаетесь, что никакой драки не видели…

– А мы и не видели, – сказала одна из девушек.

– Вот-вот, об этом и напишете.

Я шел, размышляя дорогой, о каких таких изнасилованиях, имеющих ко мне отношение, говорил Марченко, и решил, что зампрокурора наверняка блефует – с такими серьезными обвинениями, если они действительно документально подтверждены, у него была возможность в любую удобную для него минуту скрутить меня и отправить в камеру.

Славик, поджидавший нас у подъезда, шагнул вперед и открыл ключом дверь. Следом за ним мы вошли в его двухкомнатную холостяцкую квартиру, в прихожей загорелся свет, и девушки стали озираться по сторонам. Хозяин квартиры, сняв пиджак и оставшись в рубашке с коротким рукавом, стоял перед ними, поигрывая оголенным бицепсом и плотоядно улыбался. Я невольно усмехнулся: чем мне нравилось ходить с ним вместе по девкам, так это тем, что они в присутствии Славика, стоило ему хоть слово сказать, а порой даже и без того, от одного его взгляда начинали испытывать прямо-таки патологический страх, беспрекословно выполняя все его требования. А может, это его особый мужской магнетизм порождал в них особую смесь восторга, легкого ужаса и желания подчиняться, не знаю.

– Время позднее, – сказал Славик. – Ты, Савва, выбери себе девку, две другие пойдут со мной. Все!

Лица девиц в этот момент надо было видеть – описать невозможно.

– Что?.. Как?.. Куда мы попали? – заголосили они в три голоса, я тем временем ловко подхватил блондинку под руку и повел ее в спальню, где обычно обитался.

Вошли, и она, обдав меня ледяным взглядом, остановилась у самого входа.

– Я тебя видела в ресторане, – наконец признала она меня. – И никакой ты не милиционер, ты дрался там с нашими ребятами.

«Дрался» – передразнил я ее. – Ха, было бы с кем драться. Ваши «герои» прятались в дамском туалете, выудить их оттуда не было никакой возможности, они уже собирались, наверное, сквозь унитаз просочиться, тоже мне – гордые мэны.

Девица опустила голову, и я, решив загладить неловкую ситуацию, спросил:

– Как зовут тебя?

– Зачем тебе это? – Голос девушки все еще был резок.

– Я могу узнать имя женщины, с которой собираюсь спать?

– Стелла, – неохотно произнесла она свое имя.

– А меня Савва.

– Не могу сказать, что очень приятно, – сказала с вызовом Стелла, – и спать я с тобой не собираюсь.

– Меня не волнуют твои трудности, девочка моя, – сказал я. – Ты будешь моим призом – за все сегодняшние потрясения. Мой организм нуждается в компенсации, и скажи, что будет несправедливо, если этим призом окажешься ты?

– Но если ты… это же будет изнасилование.

Я усмехнулся, перед глазами почти явственно возникло строгое лицо зампрокурора Марченко.

– Одним изнасилованием меньше, одним больше… – пробормотал я и посерьезнел лицом: – Давай-ка, звездочка моя (стелла – это звезда), живо раздевайся, упала на «горизонт» и лапки в стороны!

– Даже и не подумаю.

– Да? – Шагнув к ней, я подхватил девушку под бедра и поднял так, что головой она почти уперлась в потолок; блузка задралась, оголив чуть полноватый, но приятной формы животик. Я поцеловал ее в пупок, продолжая держать на весу.

– Поставь меня сейчас же на место, – попросила Стелла.

Я опустил ее на ноги, но пока держал ее тело в своих руках, прочувствовал его, и мгновенно пришло желание.

– Ты сильный, да? – сказала она, как мне показалось, не без оттенка удовольствия. – Во мне почти шестьдесят килограммов.

– Да уж вижу, что костями не гремишь.

Я оглядел Стеллу. Наряду с немаленькой, приятно округлой попой и приличных размеров бюстом, она сохраняла девичью стройность фигуры, да ей и было то, собственно, не больше двадцати лет, совсем еще молоденькая.

– Давай не будем терять понапрасну время, а по-хорошему отправимся в постельку, – дружелюбно, склонив голову набок сказал я.

– Послушай, а поесть в этом доме что-нибудь найдется? – неожиданно спросила Стелла.

– Вот это да, вы же только из ресторана, – удивленно развел руками я.

– Я понервничала тут с тобой и снова захотела есть.

– А поужинать любовью тебя не устроит?

– Принеси пару бутербродов и что-нибудь попить, – обезоруживающе улыбнулась Стелла.

Вздохнув, я покинул свою даму и в растерянности поплелся на кухню, рассуждая сам с собой о том, что эти женщины, черт бы их всех побрал, каким-то образом всегда вычисляют, что я добр сердцем и используют меня, как только им заблагорассудится.

Когда я вернулся, Стелла была уже в постельке, вещи ее были аккуратно сложены на стуле; завидев меня, она стыдливо прикрылась простыней.

«Ой-ой, кокетка!» – прошептал я, ставя тарелку с бутербродами и половину 3-литровой банки с компотом на стол, после чего начал раздеваться. Тем временем Стелла спросила:

– Слушай, Савва, я тут как дура разделась и поперлась в постель, а мои подружки, наверное, сидят себе сейчас там, посмеиваются и думают обо мне плохо?

– Им сейчас некогда думать, поверь мне, – сказал я со смешком, – они, уверяю тебя, в эту минуту очень заняты, изо всех сил стараются и обе уже изрядно вспотели.

Стелла, вздохнув и отведя глаза, промолчала.

– Двигайся, – сказал я, залезая под одеяло и пытаясь нащупать под ним какую-нибудь часть тела девушки.

– У меня, кстати, есть жених, он там, в милиции сейчас, – сказала Стелла, демонстративно отодвигаясь. – Завтра утром, кажется, мне тоже придется туда пойти.

– А мы жениху ничего не скажем, а мы ему на дверь укажем, – пропел я на ходу сочиненный экспромт, добираясь, наконец, до какой-то округлой, мягкой и теплой части ее тела. – И не пугай меня, слышишь, я живу одним днем, а что будет завтра, меня не интересует.

Стелла сопя, пыталась оттолкнуть мои руки, но я преодолел ее слабое сопротивление, и вскоре, в один сладостный миг, вошел в нее.

Прошло около полчаса, мы закончили постельные упражнения и Стелла, как мне кажется, стала уже засыпать, а мне не спалось. Жуя бутерброд, к которому девушка не прикоснулась, я сидел в постели и размышлял. Вот уже в который раз я прокручивал в голове треволнения этого напряженного и злополучного дня, а какая-то непонятная тревога все же оставалась, не давая расслабиться. Чертов прокурор, подумал я, злясь на Марченко, ведь запугал меня так, что я, благодаря ему, скоро вообще в импотента превращусь.

Прошло еще с полчаса, а я все не мог уснуть. В конце концов решив, что лучшее снотворное, конечно же, секс, я очень осторожно пристроившись, вновь проник в сладенькую Стелкину щелочку, отчего она, вздохнув, тут же порывисто обняла меня, затем сладострастно и громко задышала:

– Ну, чего же ты такой ненасытный…

Утром мне пришлось встать рано, разбудить девушек, которые наскоро привели себя в порядок, после чего мы сели в машину и тронулись в обратный путь.

– Сейчас я отвезу вас к ресторану, а вы пока договаривайтесь между собой, где и у какой знакомой провели ночь, если кто-то из ваших окажется на месте и будет ждать. Все ясно?

– Да ладно, – махнула рукой одна из девушек. – Не твоя забота, ты, главное, не болтай никому, а мы со своими делами сами разберемся.

– А где, кстати, еще две девушки, – спросил я, не обидевшись на нее, – которые были вчера в вашей компании?

– Остались во второй машине у милиции ждать, – сказала Стелла. – Там Лариска сама водит и имеет права.

– А-а-а, – протянул я, подъезжая к Дворцу культуры, который располагался совсем близко от ресторана, но машину из-за здания невозможно было увидеть. Что я, враг своему здоровью, что ли, думал я. Я совсем не был расположен после такой сладкой ночи выяснять с кем-либо отношения, или, того более, драться со Стелкиным женихом. Выйдя из машины, я пожелал девушкам всего хорошего, Стелла порывалась на прощание что-то мне сказать, но я, махнув рукой, быстрым шагом удалился в парк – в противоположную сторону от ресторана.

Вечером того же дня мы вновь свиделись, встретились с Женькой – моим тренером, его, как я и предсказывал, выпустили из милиции еще до обеда.

– Так из-за чего вчера у тебя с теми парнями драка произошла? – спросил я, разглядывая свежие ссадины на Женькином лице.

– Уже и не помню, – усмехнулся он. – Кажется, я там за твоего дружка, за Князя вступился, а больше ничего не помню, память как отрезало.

– Ясно, – проговорил я, хотя, конечно, мне ничего не было ясно. Мы поболтали еще немного, посмеялись, вспоминая вчерашний вечер, но выпивать на этот раз не стали и вскоре расстались.

«Огонь Прометея».

Бренди 25 мл.

Ликер «Узо» 20 мл.

В рюмку вливаем бренди, потом ликер.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.