Расстрельное дело Николая Лухманова

Расстрельное дело Николая Лухманова

Николай Лухманов приехал во Владивосток к самому началу военного конфликта на КВЖД и сразу оказался в гуще стремительно развивающихся событий: 10 июля — первое нападение китайских войск правителя Северо-Восточных провинций Маньчжурии Чжан Сюэ-ляна на управление дороги в Харбине; 6 августа в противовес надвигающейся агрессии была спешно создана Отдельная Дальневосточная армия (ОДВА), 28 августа в Хабаровск прибыл её первый командующий — герой Гражданской войны в Сибири В. К. Блюхер. 12 октября развернулись и настоящие бои, закончившиеся подписанием 25 ноября договора с Китаем об урегулировании конфликта.

1 января 1930 года ОДВА стала Краснознамённой с переименованием в ОКДВА. Заслужил своё первое отличие — бронзовый знак Осоавиахима СССР[865] «Бойцу ОКДВА» — и младший командир Н. Д. Лухманов, с января 1930 года военный переводчик и помощник начальника 3-го сектора штаба армии. Затишье оказалось временным. Уже на следующий год в Маньчжурию вторглись японцы.

Начались многочисленные нарушения государственной границы, обстрелы советской территории, и штаб армии готовился к возможному развитию событий с новым коварным противником.

В июле 1931 года Николай успешно окончил шестимесячные курсы усовершенствования комсостава при IV управлении Штаба РККА с положительной характеристикой. За ударную информационную работу по Японии неоднократно поощрялся (именное оружие, денежные премии), но ввиду слабого здоровья был освобождён от участия в спецоперациях.

Опорными пунктами советской разведки тех лет являлись Шанхай, где с конца 1932 года успешно действовала группа Р. Зорге, и Харбин с его многочисленной агентурой из среды русской эмиграции. В Японии под личиной помощника военного атташе с 1932 по 1936 годы работал выпускник Восточного Отдела академии имени Фрунзе резидент Н. Вишневецкий «Сакура» — связник Р. Зорге в Токио и бывший начальник разведотдела (РО) ОДВА.

Здесь, на Дальнем Востоке, судьба ещё раз свела офицера Лyxманова с высшими чинами Красной Армии, определившими его судьбу: военным дипломатом, командиром корпуса и Приморской группы войск (с января 1932 по июнь 1934 года) В. К. Путна; заместителем командующего армией по политчасти (с апреля 1935 по июнь 1936 годы) корпусным комиссаром Я. К. Берзиным.

После второй волны провалов советских резидентур в Австрии, Латвии, Германии, Польше, Румынии, Турции, Финляндии, Франции в 1932–34 годах вопрос в мае 1934 года рассматривался на заседании Политбюро ЦК. В результате Разведуправление Штаба РККА усилили более чем 20-ю специалистами иностранного отдела ОГПУ во главе с асом разведки А. Х. Артузовым (Фраучи, итальянцем по происхождению).

Но спустя всего лишь 9 месяцев после реорганизации секретной службы, в феврале 1935 года, последовал разгром советской агентуры в Дании с арестом четырёх транзитных нелегалов. Принимая на себя вину за случившееся, Ян Карлович Берзин сам подал рапорт об увольнении с должности и был отправлен подальше с глаз генсека.

В начале января 1934 года и японцы раскрыли несколько групп IV отдела штаба ОКДВА в Маньчжурии. После перевербовки арестованные агенты, как депортированные, оказались на территории СССР. Одним словом, просчётов и некомпетентности в деятельности тайных служб всех уровней действительно хватало. По рекомендации комиссара Николай Дмитриевич в марте 1936 года становится помощником руководителя информационного отделения РО, где знакомится с вернувшимся после 4-летнего «представительства» в Японии «Сакурой», назначенным начальником одного из отделений разведки.

К этому времени Н. Лухманов имел в своём активе двухгодичный стаж преподавателя курсов переводчиков при разведотделе и две книги военной тематики, изданные в Хабаровске в 1934, 1936 годах: «Справочник командира ОКДВА по японскому язык» (совместно с Ли Сер-Соном); «Действия японских войск в горах» (с 36 схемами) — опыт ведения боёв в Маньчжурии на примерах работ бывшего профессора Военной академии РККА А. А. Свечина[866] и новых полевых уставов японской армии. Автор второй книги скрылся под псевдонимом Митин (сын Мити, по домашнему имени отца). Возможно, сказались годы жизни Николая в Китае, и предпочтение было отдано философу 5 века до н. э. Ми-Ти, последователю учения Конфуция «о всеобщей любви».

В 1935 году во Владивосток приезжает с мужем-офицером и 5-летней дочерью Ксения Гольдберг. Создание на базе морских сил Дальнего Востока Тихоокеанского флота потребовало перевода сюда опытных кадров военных моряков из европейской части СССР. Многие месяцы в семье Ксении будет находиться и сын Николая Дмитрий. Помогать воспитывать внуков станет бабушка Вера Николаевна.

А на пороге уже стоял зловещий 1936 год… Август потряс страну и «старую гвардию» московским процессом «троцкистско-зиновьевского объединённого центра». Отбывающих многолетние сроки заключения бывших Председателей Петроградского и Московского Советов и членов Политбюро ЦК партии Г. Зиновьева и Л. Каменева опять доставили в Москву и судили очередным советским судом.

16-ти осуждённым приговор от 24 августа не оставил никаких надежд на пощаду. На казнь Каменева волокли под руки, Зиновьева несли на носилках. От ближайшего окружения Сталина надзирал за агонией жертв комиссар Госбезопасности 2-го ранга К. Паукер. Сохранилось свидетельство очевидца, как он «в лицах», с тюремным юмором и смехом тешил Хозяина подробностями расстрела именитых «врагов народа». Для справедливости сообщим читателю, что ровно через год, 14 августа 1937 года, Большой террор поставит точку в жизни и этого, одного из самых приближённых людей Вождя. «Хороший свидетель — мёртвый свидетель!» Генсек обожал чёрный юмор, убирая вслед за бывшими соратниками и наиболее рьяных исполнителей его грязных дел.

Ещё шло судилище, когда 22 августа «Правдой» были озвучены требования масс о расследовании связей подсудимых с новыми жертвами. Были названы имена партийной элиты — Томского, Бухарина, Рыкова, Пятакова, Радека, Серебрякова… а также комкоры Примаков и Путна. Воронка одного процесса центростремительными силами затягивала в омут НКВД очередных, указанных усатым дирижёром, бывших сподвижников. После бурной встречи с Вождём на своей даче в Болшево, не дожидаясь унижений и издевательств в подвалах Лубянки, покончил с собой бывший член Политбюро ЦК М. Томский.

В конце августа Лухмановы получили известие от Зои Соколовой из Ленинграда о смерти 21 августа её родной сестры Елизаветы, похороненной на Смоленском кладбище города недалеко от могилы матери. Эпилепсия так и не выпустила из своих цепких когтей 33-летнюю Лялю Массен, не позволила ей ни выйти замуж, ни родить детей, о чём она так мечтала. Но сохранились её дневники, которые донесли до нас внутренний мир юной гимназистки и молодой страдающей женщины 1910–30-х годов прошлого века…

Но вернёмся к московским процессам, потребовавшим более изощрённых, чем Генеральный комиссар (маршал) госбезопасности Г. Ягода, заплечных дел мастеров. 1 октября опального любимца сменил новый фаворит Сталина — «кровавый карлик» Н. Ежов.

Волны арестов быстро докатились до ОКДВА и вырвали из её рядов первые 93 «троцкистских элемента». Ещё 427 оказались в разработке. Сам же командующий лишь заменял арестованных «врагов» новыми командирами, не прислушиваясь ещё «по ком звонит колокол»…

После казни 1 февраля 1937 года в Москве близкого друга и первого заместителя Г. Орджоникидзе по Наркомтяжпрому Г. Пятакова, убийства 17 февраля в собственной квартире в Кремле самого наркома, ареста 27 февраля прямо на Пленуме ЦК бывших членов Политбюро Н. Бухарина и А. Рыкова пришёл черёд и военных…

11 июня страна была шокирована скоротечным и жестоким, как выстрел в упор, сфабрикованным судилищем «О заговоре в Красной Армии». Перед Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР во главе с маршалами С. Будённым и В. Блюхером предстали герои Гражданской войны: маршал М. Тухачевский; командармы И. Якир, И. Уборевич, А. Корк; комкоры Р. Эйдеман, Б. Фельдман, В. Примаков, В. Путна и комиссар 1-го ранга Я. Гамарник.

Дело слушалось в порядке, установленном Законом от 1 декабря 1934 года: без участия защиты и обжалования приговора; немедленного исполнения решения суда. Генсек, боясь взрыва в среде военных, спешил так, что даже не поехал в Грузию на похороны собственной матери. Весь процесс от ареста до расстрела 9 обвиняемых, включая и покончившего с собой Я. Гамарника, занял менее месяца[867]. А сам суд — всего лишь один день!!!

Покорный воле деспота, молча терял боевых соратников предавший их маршал В. Блюхер. Один за другим исчезали его заместители, комиссары, комдивы — Я. Покус, Г. Дзызу, И. Вайнерос, А. Балакирев, И. Флеровский, С. Беккер, В. Рохи, Л. Гавро, Л. Фирсов и многие другие. На многочисленных партсобраниях выискивали в биографиях командиров сведения о родственниках, знакомых, о дружбе с уже разоблачёнными и ошельмованными «врагами», о колебаниях, отступлениях и несогласиях с линией и курсом партии, доводя подозреваемых до самоубийств…

Возможно, что-то предчувствуя, Николай Лухманов уезжает с семьёй на весь июль в отпуск. С женой и сыном он навещает отца в Поти, где знакомится с Ольгой Михайловной и сводным братом Владимиром. Несмотря на годы, Дмитрий Афанасьевич оставался бодр и энергичен. На его кителе сын заметил очередной нагрудный знак — «За активную работу на водном транспорте».

В начале ноября 1936 года капитан даже решился «тряхнуть стариной» и совершил «спецрейс» в порт «Аликанте» республиканской Испании в качестве дублёра старпома парохода «Трансбалт» Черноморского пароходства. Во время разгрузки судно подверглось воздушной бомбардировке франкистами, но обошлось. Свои впечатления о походе старый моряк поведал читателям (под псевдонимом Д. Афанасьев) в газете «Водный транспорт»[868]. Но везло не каждому. 14 декабря в одном из рейсов был потоплен испанским крейсером на подходе к Картахене теплоход «Комсомол» с грузом (водоизмещением 10 950 тонн). Директор техникума откликнулся на трагедию инициативой сбора денег в фонд постройки нового «Комсомола» и внёс в него первые 650 рублей, собранные студентами и преподавателями учебного заведения[869].

На обратном пути Николай Лухманов посетил Севастополь, в Симферополе он оставил 7-летнего Диму на попечение бабушки Веры Николаевны (и её мамы) и с тяжёлым чувством вернулся с женой в Хабаровск, где узнал об аресте коллеги — полковника Н. Вишневецкого… Не миновала чаша сия и недавнего отпускника:

Я, помощник оперативного Уполномоченного Особого отдела ОКДВА и 5-го отдела Управления ГБ УНКВД по Дальневосточному краю сержант ГБ Мамонов, рассмотрел следственные материалы на помощника начальника отделения РО ОКДВА капитана Лухманова Н. Д. и нашёл, что он достаточно изобличён как участник троцкистской японо-шпионской организации.

Руководствуясь статьёй 146 УПК РСФСР, я постановил — Лухманова Н. Д. привлечь в качестве обвиняемого в контрреволюционных преступлениях по статьям 58–1 «б», 58–8 и 58–11 и избрать содержание под стражей в комендатуре УНКВД по Дальневосточному краю (в Хабаровске).

Согласен. Зам. начальника ОО ОКДВА и 5-го отдела УГБ УНКВД по ДВК майор ГБ Булатов.

Примечательно, что сами следственные материалы в деле № 974 615 отсутствуют. Но постановление об аресте от 21 августа 1937 года санкционировал врио военного прокурора ОКДВА бригвоенюрист В. А. Блауберг и утвердил начальник УНКВД по ДВК печальной памяти комиссар ГБ 3-го ранга Г. Люшков, назначенный на эту должность всего лишь 31 июля 1937 года переводом из Азово-Черноморского края.

Уже на следующий день Николая Дмитриевича арестовали в служебной квартире (№ 2, дом 59 на Комсомольской улице) по ордеру № 1169, выданному лейтенанту ГБ Сорокину и подписанному начальником 2-го отдела. При обыске были изъяты:

— пистолет «Коровина» № 64 987, патроны;

— личное партийное дело (на 35 листах);

— учебник японского языка, книга «Действия японских войск в горах с картами-схемами»;

— удостоверение № 39/803, блокнот, личная печать, переписка (2 листа);

— фотографии Вишневецкого, Лухманова;

— пишущая машинка «Корона» № 249 767.

Копия протокола вручена жене — М. С. Горелик (Лухмановой), военному переводчику штаба ОКДВА.

Мирра Симоновна осознала весь ужас своего положения, грозившего ей как жене «врага народа» годами лагерей и детским домом единственному ребёнку. Библейская мудрость её народа подсказала выход — скрыться, затеряться и тем самым попытаться спасти от репрессий государства и себя, и сына. И она исчезла из Хабаровска…

Первый допрос Н. Лухманова, который вели капитан и младший лейтенант ГБ Вышковский и Кибальниченко, датирован 29 ноября, то есть через… 98 суток после ареста!? Зная сегодня, какими методами в те годы выбивались признания из подследственных, стоит ли удивляться, что офицер «оказался» членом военно-троцкистской организации, участником фашистского заговора в ОКДВА и японским шпионом-резидентом в РО штаба армии!!! А дальше шли самооговоры, очные ставки с такими же полуживыми от дознаний бывшими сослуживцами и ожидание смерти как избавления от мук… 16 апреля 1938 года её дождался советский разведчик Н. Вишневецкий, а 29 июля и сам бывший начальник Разведупра Генштаба РККА армейский комиссар 2-го ранга К. Я. Берзин…

Следствие же по делу Николая Дмитриевича завершилось 11 мая, но, несмотря на чрезвычайное происшествие — бегство в Японию 13 июня 1938 года комиссара ГБ Г. Люшкова, давшего санкцию на его арест, оно не было закрыто. Обвинительное заключение утвердили и направили в Военную Коллегию Верховного Суда новый начальник УНКВД по ДВК, заместитель начальника ОО майор ГБ Ямницкий (17.07. 38 г.) и прокурор ГВП военюрист 2-го ранга Липов (10.09. 38 г.) для применения требований Закона от 1 декабря 1934 года.

Скорый, но неправый суд выездной сессии ВКВС СССР в составе трёх бригвоенюристов — Кандыбина Д. Я. (председатель), Китина И. Г., Калашникова С. М., военюриста Кондратьева И. П. и прокурора Лилова состоялся уже 11 сентября и продолжался, судя по протоколу заседания, всего… 15 минут! Подсудимый нашёл в себе силы (после 354 суток заключения) отказаться от показаний предварительного следствия и признал, что должен нести ответственность наряду с другими сотрудниками разведотдела лишь за недостатки в работе.

Это заявление посмевшей не раскаяться жертвы только озлобило выездных опричников. К трём статьям обвинения Н. Лухманову добавили четвёртую (58–7 — вредительство), лишили звания капитана и… приговорили к немедленному расстрелу с конфискацией личного имущества. Акт о приведении в исполнение высшей меры наказания до сих пор хранится в Особом архиве № 1 спецотдела НКВД СССР в Москве (лист 135, том 9).

Не пройдёт и двух месяцев и в Лефортовской тюрьме Москвы, уже после разгрома японцев у озера Хасан в Приморье, скончается от побоев и бывший командующий Дальневосточным фронтом маршал В. Блюхер…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.