«Сибирские очерки» и «Новое Время»
«Сибирские очерки» и «Новое Время»
«Двадцать лет назад» вместе с другими рассказами Н. А. Лухмановой вышли отдельным изданием в С.-Петербурге в конце 1894 года. Если журнал «Русская школа», отметив талант автора и несомненную правдивость самих воспоминаний, признал, что девочки зачитываются ими до увлечения, то отзыв Н. К. Михайловского на рассказы был несколько иным.
Едкий рецензент, определив их жанр «исторьетками из области адюльтера или, по крайней мере, флирта», лишь мимоходом заметил, что они не лишены занимательности и верных психологических наблюдений, что, впрочем, в его устах звучало некоторым авансом на будущее для состоявшейся дебютантки.
Хлопоты о подготовке к изданию первой своей книги чередовались у Надежды Александровны с работой над черновыми набросками серии очерков об увиденном и пережитом в Тюмени. Беседы с мастером уральской прозы лишь укрепили её в этом намерении. Работа шла очень быстро, и первые главы «Очерков из жизни в Сибири» увидели свет уже в первых номерах «Русского богатства» за 1895 год[292].
Приняв рукопись к изданию, скупой на признание чужого успеха Н. К. Михайловский не удержался и прислал записку: «Вы не имеете понятия о том, как талантливы. Вы написали большую вещь».
Коллеги же по «Новостям» были более эмоциональны в выражении «симпатий» к писательнице, ещё раз подтвердившей своё литературное имя: «…Со змеиным шипением зависти и клеветы убеждали сознаться: кто писал, у какого ссыльного студента, когда и где купила записки?!»
…Чувствуя, что придётся расстаться с Новостями, написала небольшой рассказ «Первенец» и отправилась в «Новое Время». Несла, прижимая к себе, как счастливая мать своего ребёнка, чтобы затем… подбросить в квартиру А. С. Суворина. Подошла и опустила в ящик на двери «для писем и пакетов». Прошла неделя. Прихожу на работу и застаю весь наш муравейник в волнении. На меня накинулись. Кассир — зять Нотовича: Как! Вы работаете в двух газетах? Думаете, это может понравиться Осипу Константиновичу? Сам Нотович поздравил весьма ехидно…
В течение октября 1894 — апреля 1895 в «Новом Времени» появился целый букет новых рассказов писательницы[293], замеченных читающей публикой.
Из письма от 16 февраля 1895 года к А. П. Чехову его многолетней поклонницы Е. М. Шавровой: «…Читали ли Вы рассказы Лухмановой в „Новом Времени“? Как их находите?…»[294] Нам неведомо мнение известного писателя на сей счёт, но в фондах Дома-музея А. П. Чехова в Ялте сохранилась выписка Антона Павловича об отправке в созданную им Таганрогскую городскую библиотеку одной из книг рассказов Надежды Александровны.
Между тем обстановка в «Новостях» накалялась. Талантливейших журналистов, драматургов и писателей, возглавлявших популярнейшие столичные издания — либералов О. К. Нотовича, Н. К. Михайловского и откровенного консерватора А. С. Суворина, — разделяли, помимо принципиальных пристрастий, непримиримые личные отношения конкурентов-издателей.
Разрубил гордиев узел отношений трёх редакторов А. С. Суворин:
Милостивая Государыня г-жа Лухманова! Рассказами Вашими очень доволен и, если Вы желаете продолжить работать в моей газете, прошу приехать для переговоров ко мне…
Из дневника:
…Наконец-то! Я была как в бреду, не думая совсем о материальной стороне. Обратили на меня внимание не как на женщину, не по протекции кого бы то ни было, а прямо в силу таланта, который признали за мной! Теперь никто не скажет, что протащил меня. Он солжёт. Своим успехом я обязана только себе…
…Из всех редакций я охотнее всего работала в «Новом Времени» с самым симпатичным, добрым и умным А. С. Сувориным. Эта газета дала мне имя. Здесь впервые я стала получать письма от читателей — наивные и горячие с вопросами, благодарностями, стихами и критикой. Вот один из примеров:
Люблю читать твои статьи я,
Они написаны душой!
Несёшь идеи ты благие,
И в них сам Бог помощник твой.
В защиту женщин много пишешь,
Гражданка Родины Святой!
И вопль детей всегда ты слышишь,
Порыв любви мне близок твой.
Честный труженик и семьянин
Г. Д. Александров[295]
Михайловский прекратил печатать «Сибирские очерки» и они стали выходить в «Новом Времени» [296].
Из писем к А. С. Суворину:
От 6 февраля 1895 года.
Многоуважаемый Алексей Сергеевич!
…В субботу 10-го я собираюсь ехать за границу с Неметти. Мы посетим все лучшие театры и побываем в Вене, Берлине, Дрездене, Брюсселе, Париже, Ницце, Милане, Венеции. Вся моя надежда на то, что Вы меня как человека, исключительно работающего в Вашей газете, поддержите. Из всех названных городов, если позволите, я буду присылать корреспонденции как яркую пёструю и верную картину всего, что увидим.
О том, как глубоко и искренне я буду Вам благодарна за возможность отдохнуть и набраться сил, я не умею и высказать. Уважающая Вас Н. Лухманова[297].
И вскоре.
…Сижу в Берлине. Здесь идёт интересная пьеса «Дети его превосходительства» и в Париже тоже прошла салонная вещь.
То и другое взяла для Вас и уже обработала. Надеюсь, Вы останетесь довольны.
Я ехала за границу и с целью показаться докторам, но средств у меня было только 400 рублей, полученных от Вас. Не откажите, Алексей Сергеевич, дать ещё 100 рублей и переслать их телеграфом на адрес Шабельской. В понедельник 18-го я у неё обедаю и надеюсь уже получить от Вас деньги, без которых не знаю, как и выбраться отсюда. Мои спутницы уехали домой, а я вот осталась из-за нехватки капитала.
С сердечным искренним приветом Н. Лухманова.[298]
1895 год ознаменовался для читающей столичной публики появлением на прилавках книжных магазинов миниатюрного издания — сборника статей и мнений современников о современной любви — «Любовь конца века». Броскую фразу составитель, вероятнее всего, позаимствовал из названия романа А. С. Суворина «В конце века Любовь»[299].
Если маститые критики В. В. Стасов, М. И. Писарев, Ц. А. Кюи, А. Ф. Кони и другие дипломатично воздержались от рассуждений на столь деликатную тему, признавая её выше их компетентности, то Надежде Александровне было чем «поделиться» и она смело ринулась в бой: «…Чувство любви, одинаково сильное и пылкое с обеих сторон, часто переходит в ненависть, мщение и даже убийство только оттого, что у каждого страсть выражается индивидуально и при разных темпераментах приводит к острым столкновениям… Если страсть требует счастья, то даёт его только любовь… Страсть не исключает измены, любовь же без верности немыслима. Женщина никогда не простит мужчину, забывшего… её измену!» И так далее…
К 1895 году относится и зарождение у писательницы интереса к драматургии, занявшей в дальнейшем значительное место в её творчестве. Первые опыты в этом отношении ограничивались лишь переделками с французского лёгких комедий farce для русской публики: «Нож моей жены», «Друзья до поры до времени», «Герой первой империи (Madame Sans-Gene)», «Наполеон I. Продолжение комедии (М. Sans-Gene)». Но очень скоро у Надежды Александровны появились и авторские новинки: комедии «Зелёная обезьяна», «Хозяин и работник»[300] и даже драматический этюд «Разбитые грёзы».
Премьера пьесы «Наполеон I», написанной по заказу А. М. Горина-Горяинова, директора театра и исполнителя заглавной роли, состоялось 22 ноября в театре Неметти. Искушённый критик журнала «Театрал»[301], отмечая новые и хорошие декорации, приличные и даже роскошные костюмы, был лаконичен и подчёркнуто строг к начинающему драматургу: «…Автор выхватила произвольно несколько эпизодов из жизни великого императора по сочинениям русских и французских писателей и скроила несколько сцен, не имеющих между собой внутренней связи. Намерение бить на эффект при почтенной публике было совершенно неуместным. Театр был не полон. Успеха пьеса не имела, кроме сцены в оранжерее во 2-м действии, за которую авторша и была вызываема публикой…»
Из писем к А. С. Суворину:
Без даты.
Многоуважаемый Алексей Сергеевич!
Простите за бестактное вмешательство в Ваши переговоры с Домашевой.[302] Мною руководило только желание доставить Вам хорошую и симпатичную артистку. Я виновата, что посулила ей от Вашего имени 325 рублей, так как была уверена, Вы дадите и больше, лишь бы иметь её в Вашей труппе. К счастью, она хорошо поняла, что я могу говорить одно, а дело может выйти иначе, и сразу согласилась на 300 рублей.
Я страстно люблю театральное дело, даровитых актёров — вот моё оправдание. Глубокое сердечное спасибо за П. А. Струйскую[303], может быть это и даст ей в будущем свой кусок хлеба. Ещё раз прошу и за Чернова — это полезный хороший старик, который всегда будет стоить своего жалованья. Орленева[304] и Домашеву я Вам, что называется, достала, но только потому, что Вы сами их выбрали. Я искренне привязана к Вам и счастлива, если считаете меня талантливым человеком и достойным сотрудником газеты. Сердечно уважающая Вас Н. Лухманова.
От 4 июля 1895 года.
Глубокоуважаемый Алексей Сергеевич!
Полина Александровна Струйская просит меня переслать Вам две ложи и сказать, чтобы Вы не удивились, если театр будет сегодня полупустой. Так как она совершенно не умеет заискивать перед рецензентами, то и они не хотят говорить о ней ни слова и её прекрасная труппа напрасно борется с безучастностью публики. Большую надежду она возлагает на Вашу доброту.
Позволю себе послать Вам несколько слов о позорном спектакле «Sans gene», идущем в Аркадии.
Сердечно уважающая Вас Н. Лухманова[305].
От 13 июля 1895 года.
Многоуважаемый Алексей Сергеевич!
Простите, что не смогла исполнить обещанного — найти Зинаиду Васильевну Холмскую[306]. Подозреваю, Казанский не без намерения путал меня, так как пригласил её играть в Аркадии с непременным условием — в «Без вины виноватые». То есть роль не вполне подходящую для её амплуа, а себе взять «Незнамова», единственно которого исполняет недурно.
Я осмелилась предупредить г-жу Холмскую, что Вы желаете её видеть в одной из ея ролей, например, в «Нищие духом» и притом в театре Струйской, где, как Вы знаете, хорошая труппа. Завтра к трём дня мы будем у Вас, а уже в понедельник устроим «Нищие духом». Готовая всегда к услугам Н. Лухманова[307].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.